2
После долгого перерыва она вернулась в хижину. Висмаан спокойно лежал на спине там, где она его оставила, вытянув руки вдоль тела. Он, казалось, вообще не шевелился, если исключить нескончаемое змеившееся скручивание его волос. Спит? После его объяснений? Она подошла поближе и всмотрелась в странную массивную фигуру на постели. Глаза его были открыты, и она видела, что они следят за ней.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
- Не очень. Прогулка через лес оказалась тяжелее, чем я думал.
Она приложила ладонь к его лбу. Твердая чешуйчатая кожа на ощупь казалась холодной. И нелепость ее жеста заставила ее улыбнуться. Откуда ей знать, какая нормальная температура у чаурогов? Впадают ли они в жар вообще, а если и да, то что ей из этого? Рептилии они или нет? Поднимается ли температура у рептилий во время болезни? Внезапно ей вообще показалось нелепым свое желание ухаживать за существом из иного мира.
- Почему ты трогаешь мой лоб? - поинтересовался он.
- Мы так делаем, когда человек болен. Учти, если у тебя жар, у меня тут нет никаких медикаментов. Ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю - поднимается жар?
- Ненормальная температура тела? Да. У меня она сейчас высокая.
- Больно?
- Немного. Но главное в том, что мои системы дезорганизованы. Можешь ты принести мне воды?
- Конечно. А ты не голоден? Что ты обычно ешь?
- Мясо. Вареное или жареное. Фрукты. Овощи. И побольше воды.
Она принесла воды. Висмаан с трудом присел - он казался гораздо слабее, чем тогда, когда хромал через джунгли, видимо, все больше страдал от болезненного перелома - и осушил чашу тремя большими глотками.
Как зачарованная, она смотрела на яростное мелькание раздвоенного языка.
- Еще, - попросил он, и она налила вторую чашу. Кувшин почти опустел, и она вышла наполнить его из ручья. Заодно она сорвала несколько ягод токки и принесла с собой. Он подержал одну из сочных сине-белых ягод в вытянутой руке, словно лишь так мог должным образом рассмотреть ее, и покатал на пробу между пальцами. Руки у него были почти человеческие. Тесме обратила внимание, что на каждой есть по одному большому пальцу, зато ногтей совсем не было, а только поперечные чешуйчатые перепонки, тянувшиеся до двух первых фаланг.
- Как называется этот фрукт? - спросил он.
- Токка. В Нарабале их лозы растут повсюду. Если тебе понравятся, я принесу еще сколько хочешь.
Он осторожно попробовал. Затем язык его замелькал еще быстрее, и он жадно доел остаток ягоды и потянулся за второй. Лишь тогда Тесме вспомнила репутацию токки как средства, усиливающего половое влечение, но отвернулась, пряча усмешку, и ничего не сказала. Он назвался мужчиной, стало быть, у чаурогов есть секс, но как они им занимаются? Внезапно по какой-то прихоти она представила, как самец-чаурог испускает струю семенной жидкости из некоего скрытого отверстия в ванную, куда погружаются самки оплодотворяться. Действенно, но не очень романтично, подумала она, в то же время желая узнать, поступают ли они так, и действительно ли оплодотворение у них происходит раздельно, как у некоторых рыб и змей.
Она приготовила для него еду из токки, поджаренных калимборнов и небольшого многоногого нежно-ароматного хиктияна, которого поймала сетью в ручье. Вино у нее кончилось, но недавно она открыла сок, забродивший после двух дней на открытом воздухе, большого красного дерева, чье название она не знала, и дала ему немного.
Аппетит у него был как у здорового. После она спросила, не осмотреть ли его ногу, и он согласился.
Перелом был где-то посередине широкой части бедра. Толстая опухоль выделялась под чешуйчатой кожей. Она легонько ощупала ее кончиками пальцев. Он издал еле слышный свист, но больше ничем не выказывал, что она делает ему больно. Тесме показалось, что что-то движется внутри его бедра. Сломанные концы костей? Я знаю так мало, уныло подумала она, о чаурогах, об искусстве исцеления, вообще обо всем.
- Будь ты человеком, - пробормотала она, - мы использовали бы машину, чтобы посмотреть перелом, свели бы вместе сломанные кости, и оставили бы до полного заживления. У твоих сородичей ничего подобного не практикуется?
- Кости срастутся сами, - отозвался Висмаан. - Я свел их вместе сокращением мышц, и буду держать так, пока они не срастутся, только мне придется лежать несколько дней, чтобы кости не разошлись. Можно мне остаться у тебя?
- Конечно. Оставайся, сколько понадобится.
- Ты очень добра.
- Завтра я пойду в город. Тебе что-нибудь нужно?
- У тебя есть развлекательные кубики? Музыка? Книги?
- Здесь почти ничего нет. Могу завтра принести.
- Пожалуйста. Ночи будут очень долгими, если лежать без сна. Мой народ - большой любитель развлечений.
- Я принесу, что найдется, - пообещала Тесме.
Она дала ему три кубика: игровой, для подборки цветовой композиции, и симфонический, - и занялась послеобеденной уборкой.
Ночь пала рано, как всегда здесь, близко к экватору. Она услышала легкий шелест дождя снаружи. Обычно она немного читала, пока не становилось совсем темно, а потом ложилась спать. Но нынче ночью все изменилось. Загадочное существо заняло ее постель, и ей пришлось устраивать себе новое ложе на полу, да и все эти разговоры, в которые она вступала впервые за много недель, - все заставляло держаться напряженно и немного настороже. Сам Висмаан, казалось, с головой ушел в кубики.
Она вышла наружу, нарвала с пузырчатого кустарника две охапки листьев, потом еще одну, и уложила их на полу, возле двери. Затем, подойдя к чаурогу, она поинтересовалась, может ли еще что-либо сделать для него. Тот в ответ лишь коротко покачал головой, не отрываясь от кубиков. Она пожелала ему доброй ночи и легла на импровизированную постель. Та оказалась вполне удобной, даже больше, чем она ожидала. Но уснуть было невозможно. Она ворочалась с боку на бок: чувство стесненности и неудобства в присутствии чужака не давало покоя. И еще запах чаурога, острый и пронизывающий. За весь день она как-то притерпелась и перестала обращать на него внимание, но теперь, лежа в темноте со взвинченными нервами, она воспринимала его, как бесконечно повторяющийся звук трубы. Время от времени она присаживалась и всматривалась сквозь темноту в Висмаана, лежавшего неподвижно и молча. Но в конце концов сон постепенно овладел ею, и она задремала, пока звуки нового утра не разбудили ее привычной мелодией множества писков и криков, и первый свет не просочился в открытую дверь. Она проснулась, ничего не понимая, как это с ней часто случалось, когда она крепко спала в незнакомом месте. Несколько минут она не могла сообразить, где она, но потом вспомнила.
Он наблюдал за ней.
- Ты провела ночь без отдыха. Мое присутствие тебя тревожит.
- Ничего, я привыкла. Как ты себя чувствуешь?
- Не очень, но уже начинаю поправляться. Я чувствую, как внутри идет процесс заживления.
Она принесла ему воды и тарелку фруктов. Затем вышла во влажный туманный рассвет и быстро скользнула в пруд. Когда она вернулась в хижину, запах вновь поразил ее с новой силой: контраст между свежим утренним воздухом и резким запахом чаурога внутри хижины был разителен.
Одеваясь, она сказала:
- Я вернусь из Нарабала только к ночи. Ты как, продержишься один?
- Если оставишь пищи и воды, чтобы я мог дотянуться. И что-нибудь почитать.
- Почти ничего нет. Но я принесу. Надеюсь, день у тебя пройдет спокойно.
- Возможно, заглянет какой-нибудь гость?..
- Гость? - обескуражено воскликнула Тесме. - Кто? Что еще за гость? Никто сюда не придет. Или хочешь сказать, что с тобой был еще кто-то и он начнет тебя искать?
- Нет-нет, со мной никого не было. Я подумал, может быть, твои друзья…
- У меня нет друзей, - торжественно объявила Тесме. И сразу же ей эти слова показались глупыми, полужалобными и мелодраматичными. Но чаурог ничего не сказал, и, пряча свое смущение, она принялась тщательно затягивать ремнем мешок.
Он молчал до тех пор, пока она не собралась идти, потом поинтересовался:
- Нарабал красив?
- Разве ты его не видел?
- Я шел с другой стороны, из Тил-Омона. В Тил-Омоне мне рассказывали, как красив Нарабал.
- Ничего особенного, ответила Тесме. - Лачуги. Грязь на улицах. Повсюду растут виноградные лозы, опутывая дом за год целиком. Тебе говорили в Тил-Омоне? Ну, над тобой подшутили. Жители Тил-Омона не выносят Нарабал. Это города-соперники. Два главных тропических порта. Если кто-то в Тил-Омоне расхваливает красоты Нарабала, он просто лжет.
- Но для чего?
Тесме пожала плечами.
- Откуда я знаю? Может, чтобы убрать тебя подальше от Тил-Омона. В любом случае, в Нарабале нечего смотреть. Тысячу лет назад он, возможно, и был чем-то, но теперь это просто грязный город.
- Все же я надеюсь повидать его. Когда моя нога окрепнет, ты мне покажешь его?
- Разумеется, - кивнула она. - Почему бы и нет? Но ты будешь разочарован, уверяю тебя. А теперь я пойду. Я хочу добраться до города, пока еще прохладно.
3
Она быстро, представляя на ходу, как войдет однажды в город с чаурогом, шла по тропе. Интересно, как на это отреагируют в Нарабале? Начнут забрасывать их камнями или навозом? Будут тыкать пальцами и ржать, а заодно и поносить ее, когда она начнет здороваться со знакомыми? Вероятно. Чокнутая Тесме, станут судачить, привезла в город инородца; не занимаются ли они в джунглях непотребством? Да, да. Тесме улыбнулась. Забавно будет пройтись по Нарабалу с Висмааном. И она попробует, как только он сможет одолеть долгую дорогу через джунгли.
Сама дорога была просто грязной неухоженной тропкой, отмеченной зарубками на деревьях да редкими короткими просеками, быстро зарастающими во многих местах. Но за время путешествия по джунглям она овладела искусством находить дорогу, и редко надолго теряла тропу. Поздним утром она добралась до отдаленных плантаций, и вскоре увидела и сам Нарабал, карабкающийся вверх по одному склону холма и сбегающий вниз к морю по противоположному.
Тесме не знала, для чего кому-то понадобилось основывать тут город - в самой западной точке Зимроэля. Какая-то задумка Властителя Меликанда, того самого Венценосца, что допустил поселение чужаков на Маджипуре, способствуя развитию западного континента. Да, в царствование Властителя Меликанда, в начале царствования, на Зимроэле в ужасающем одиночестве находилось всего два города фактически - географические названия, созданные первыми человеческими поселенцами на планете раньше, чем стало ясно, что центром жизни Маджипура стал другой континент - Алькантроэль. На северо-западе Зимроэля тогда располагался Пидрайд, город с чудесным климатом и отличной естественной гаванью, а дальше по восточному побережью находился Пилиплок, где обосновались охотники на морских драконов. Теперь к ним добавились два пограничных поста: Ни-Моуа, воздвигнутая на одной из самых больших внутренних рек континента, и Тил-Омон, стоявший на краю тропического пояса западного побережья; к тому же существовало несколько поселений в центральных горах, да ходили слухи, что чауроги строят свой город в тысяче миль к востоку от Пидрайда.
И еще был Нарабал, тут, на дождливом юге, на краю континента, окруженный морем. Здесь, если стоять у края Нэрабальского пролива и долго смотреть на воду, то постепенно с ужасом начинаешь ощущать все эти тысячи миль, лежащие за спиной, и тысячи миль океана, отделяющего тебя от Алькантроэля, где находятся другие города. В юности Тесме пугалась мысли, что она живет в месте, столь далеком от центра цивилизации - как на другой планете - и иной раз и Алькантроэль, и те процветающие города казались ей просто мифом, а подлинным центром вселенной был Нарабал. Она никогда нигде не бывала, нигде, кроме него, и не надеялась побывать. Слишком велики были расстояния. Единственным городом в пределах досягаемости являлся Тил-Омон, но и до него было не близко, и те, кто бывал там, рассказывали, что он сильно похож на Нарабал, только меньше дождей, и солнце постоянно висит в небе докучливым пытливым зеленоватым глазом.
В Нарабале она повсюду ощущала на себе любопытствующие взоры. Каждый раз, когда она оборачивалась, то замечала, что все пристально пялятся на нее, словно она заявилась в город голой. Все знали ее - дикую Тесме, сбежавшую в джунгли, - ей улыбались, махали, расспрашивали, как идут дела, а за этим обычным добродушием были глаза - внимательно-пристальные, враждебные, сверлящие ее с неподдельным интересом и старающиеся разгадать, что у нее на душе. "Почему ты презираешь нас? Почему ты нас чуждаешься? Почему ты делишь дом с отвратительным чужаком?" и она улыбалась в ответ, махала рукой и говорила вслух: "Рада увидеться с вами снова", "Все отлично" а про себя отвечала их пронизывающим глазам: "Я никого не презираю, мне просто нужно было уйти, и чаурогу я помогла потому, что мне, возможно, за это воздастся", но они не понимали.
Никто не заходил в ее комнату в материнском доме. Она сложила в мешок книги и кубики и отыскала аптечку с лекарствами, которые, по ее мнению, могли сгодиться Висмаану. Здесь были антивоспалительные средства для ускорения заживления ран, жаропонижающие, и многое другое - вероятно, все бесполезное для чужака, но она полагала, что стоит попробовать. Тесме бродила по дому, ставшему для нее каким-то непривычным, несмотря на то, что она прожила здесь всю жизнь. Деревянные полы вместо разбросанных листьев, настоящие прозрачные стекла на шарнирах, чистильщик, настоящий механический чистильщик с кнопками и рукоятками - все эти миллионы цивилизованных вещей и приспособлений, выдуманных человечеством так много тысяч лет назад в другом мире, от которых она сбежала жить в свою маленькую хижину с живыми ветвями, растущими по стенам…
- Тесме?
Она удивленно оглянулась. В дверях стояла ее сестра Мирифэйн, ее близняшка; та же манера говорить, то же лицо, те же длинные тонкие руки и ноги, те же прямые черные волосы. Только на десять лет старше ее и на десять лет более примирившаяся со своей жизнью. Замужняя работающая женщина, мать. Тесме всегда страдала при виде Мирифэйн. Словно смотрелась в зеркало и видела себя на десять лет старше.
- Мне кое-что нужно, - нехотя объяснила Тесме.
- А я надеялась, что ты решила вернуться домой, - сказала Мирифэйн.
- Зачем?
Мирифэйн ответила привычной проповедью о возобновлении нормальной жизни, возвращении в общество и о полезном труде. В конце она сказала;
- Мы упустили тебя.
- Может быть, - ответила Тесме, - но я делаю то, что нужно мне. - Она немного помолчала. - Рада была повидать тебя, Мирифэйн.
- По крайней мере, ты останешься на ночь? Мать скоро вернется, она будет рада, если ты пообедаешь с нами.
- Мне еще далеко идти. Я не могу тратить здесь много времени.
- Знаешь, ты хорошо выглядишь. Загорелая, окрепшая… По-моему, отшельничество тебе на пользу.
- По-моему, тоже.
- Думаешь еще пожить в одиночестве?
- Мне нравится, - ответила Тесме. Она начала завязывать мешок. - Как у вас?
Мирифэйн пожала плечами.
- По-прежнему. Только я на время отправляюсь в Тил-Омон.
- Счастливо.
- Хочу вырваться из нашей заплесневелой зоны и отдохнуть. Холтас согласился поработать там с месяц над проектами постройки новых городов в горах - приходится обеспечивать жильем всех этих инородцев, что начинают прибывать. Он хочет взять с собой меня и детей.
- Инородцев? - переспросила Тесме.
- Ты разве не знаешь?
- Расскажи.
- Ну, иномиряне, что живут на севере, начинают проникать сюда. Есть один вид, вроде ящериц с руками и ногами, они хотят развивать фермы в джунглях.
- Чауроги?
- А, так ты слышала? И еще одно племя, напыщенное и воинственное, с лягушачьими рожами и Темно-серой кожей. Холтас говорит, что они сейчас заняли все мелкие должности в Пидрайде, вроде клерков и писцов, ну и прочих, а теперь начинают наниматься сюда, и Холтас и кое-кто из архитекторов собираются спроектировать для них поселения внутри страны.
- Значит, они не будут вонять в прибрежных городах?
- Что? А, ну, я думаю, часть из них ate равно тут осядет. Никто не знает, сколько их будет, но по-моему, наши вряд ли согласятся на большое число иммигрантов в Нарабале да и в Тил-Омоне тоже…
- Да, я вижу, - кивнула Тесме. - Ну, передавай привет, пойду обратно. Надеюсь, ты приятно отдохнешь в Тил-Омоне.
- Тесме, пожалуйста…
- Что, пожалуйста?
Мирифэйн сказала с досадой:
- Ты такая резкая, такая далекая и Голодная! Мы не виделись уже несколько месяцев, а ты елё терпишь мои расспросы, и смотришь на меня с таким раздражением. Почему ты злишься, Тесме? Разве я тебя когда-нибудь обижала? Почему ты такая?
Тесме знала, что бесполезно снова все объяснять. Никто не понимал ее, никто, и меньше всего те, кто уверял, что любит ее. Стараясь говорить мягче, она ответила:
- Назови это запоздалым переходным возрастом, Мири, или возмужанием юности. Ты очень хорошо относишься ко мне. Но только зря, я все равно уйду. - Она чуть коснулась пальцами руки сестры. - Может, я загляну еще на днях.
- Надеюсь.
- Только скоро не ждите. Передай всем привет от меня, - сказала Тесме и вышла.