Еще хуже было то, что Франя и Николай хранили друг другу верность; они даже не трахались прилюдно. Иными словами, у них установились отношения – вещь недопустимая, с точки зрения обезьяньей этики. Отношения означали страсть, ревность, зависть и Бог знает какие еще эмоции. А эмоции – опасны в замкнутом мирке космограда. Только высокое положение Смирнова – космонавта, полковника, командира экспедиции на Марс, Героя Советского Союза, сдерживало официальное недовольство.
Франя, конечно, все это знала, но думала об этом примерно так: "Вы, товарищи, думайте, что хотите, мне на это – плевать". Она и без того страдала, из последних сил не позволяя себе влюбиться окончательно. Никогда раньше Франя не встречала похожих на Николая мужчин. И не его замечательная ловкость и сила, умение владеть телом в невесомости, не звания и высокое положение были здесь важны. Франя восхищалась им самим – тем, каким он стал, пройдя через все испытания.
Николай странным образом напоминал ей отца – тех времен, когда тот был моложе и сильнее, поступал всегда правильно, сохраняя наивность и чистоту. Оставался мальчиком, который строил телескоп, читал фантастику и в мыслях своих пересекал черную пустоту космоса. Юношеский идеализм Николая не был задавлен реальной жизнью. Взрослый, сильный мужчина с детскими мечтами, честный и решительный человек, сознательно идущий на риск и лишения, – близость с ним поднимала Франю в собственных глазах. В эти времена звания и титулы, даже Героя Советского Союза, воспринимались уже иронически, и Франя всегда представляла себе таких героев истуканами в мундирах, увешанных дурацкими медалями. Но Николай придал и этому званию как бы новое значение, потому что был настоящим человеком – заботливым, мягким, талантливым, ироничным. Николай оживил ее мечты, задавленные долгими месяцами скуки на "Сагдееве". Он возродил в ней силу духа и стремление к цели – быть может, недостижимой.
Трудно было не влюбиться в такого человека. Но какими несчастьями могло это для нее обернуться! Через месяц он отправится на Марс и вернется не раньше, чем через два с половиной года. Надеяться на совместную жизнь после его возращения не приходилось. Если только…
Франя понимала, что это – безнадежно, но ведь надо было что-то делать! И вот дней за десять до отхода "Никиты Хрущева" она решилась:
– Николай, я хочу полететь с тобой на Марс. Космонавт засмеялся.
– Я тоже хочу. И еще я хочу дожить до двухсот лет и пойти с первой экспедицией на Барнарды.
– Я серьезно!
– Я тоже.
– Николай!
– Франя, пожалуйста…
– У тебя такие связи, ты командир экспедиции! И ты говорил, что твоя сестра замужем за маршалом, – мурлыкала Франя.
– Ну да, все просто, – буркнул Николай. – Только и всего, что позвонить зятю-маршалу и сказать, что хочу вместо специалиста, которого готовили не один год, взять в мужской экипаж свою подружку. А маршал Донец позвонит президенту – и наш роман тронет его славянское сердце. Ох!
– Ну что ж, я хотя бы спросила, – вздохнула Франя и почувствовала даже облегчение: теперь, по крайней мере, заведомо обреченная на неудачу попытка позади.
Николай нежно поцеловал ее.
– Пожелай что-нибудь еще, что-нибудь выполнимое. Я действительно многое могу… Ладно. Давай так: чего ты хочешь от жизни?
Франя задумалась.
– Я росла с мечтой стать космонавтом. Таким, как ты. И я очень старалась, чтобы поступить в Гагаринский университет, а когда поступила, из кожи вон лезла, чтобы попасть в отряд. А когда из этого ничего не вышло, позволила себя уговорить и стала космической обезьяной в надежде, что когда-нибудь…
– "Когда-нибудь" – что?
– Программа "Гранд Тур Наветт" пойдет в ход. Им понадобятся люди, а у меня уже будет опыт работы в невесомости, пусть и небольшой… Но здесь, на "Сагдееве", я поняла… – Франя немного помолчала. – Я поняла, что не хочу губить свою жизнь в этих дурацких обезьянниках. А потом я встретила тебя, Николай, и снова стала другой. Я опять мечтаю о Марсе, о Титане, о дальних мирах. Но надежды на все это, как оказалось, нет никакой, и… я совсем запуталась.
– Я могу сказать точно, – встрепенулся Николай. – Программа потребует массу персонала. Построят еще космограды, город или два на Луне, колонию на Марсе. Экспедиции будут отправляться одна за другой, и нужны будут не столько космические обезьяны, сколько пилоты.
– Пилоты?
– Точнее, пилоты, летающие на "Конкордски". Заметь, это, по сути, космические аппараты. Они выходят на орбиты к космоградам и Спейсвиллю – серьезные машины… Пилота, освоившего "Конкордски", можно подготовить для полетов на ГТН за несколько недель. Если ты получишь такую квалификацию, ты будешь одной из первых, когда настанет время.
– Но как я ее получу?
Николай рассмеялся.
– Такую услугу маршал Донец всегда окажет своему зятю, Герою Советского Союза…
Первая шляпа по кругу
Натан Вольфовиц, преподаватель университета Беркли, бывший независимый кандидат в конгресс США, первым заявил свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов. Он выступил с этим заявлением на пресс-конференции, проведенной в одном из казино Лас-Вегаса.
– Да, я тороплюсь, – сказал Волъфовиц корреспондентам. – Мне надо заботиться о своей популярности. Сверх того, никогда не рано начать сбор средств. Особенно если не приходится рассчитывать на толстосумов, от которых я ничего не приму, даже если они и предложат.
На вопрос, почему он выбрал столь необычное место для своего заявления, кандидат ответил, что намерен собрать сумму, необходимую для избирательной кампании, игрой в покер по высоким ставкам. Затем он предложил изумленным корреспондентам принять участие в первой игре сразу по окончании пресс-конференции.
Из хорошо информированных неофициальных источников известно, что через десять часов кандидат покинул казино с крупным, выигрышем.
"Пипл"
За два месяца до окончания университета Бобби начал искать себе место и обнаружил, что каждый раз перед ним встает каменная стена. Отметки были хорошие, он написал сотни страниц хорошей прозы, у него были превосходные переводы с французского и русского; в либеральных кругах плюсом считалось даже его европейское происхождение. Но ответ был всегда один:
– Мы бы рады принять вас, мистер Рид, но, к сожалению, не можем этого сделать: вы не гражданин США.
Согласно федеральному закону, ни одна компания, платящая федеральный налог, не имела права принять на работу человека, не имеющего американского гражданства или разрешения на трудовую деятельность – "зеленой карточки". Но из-за роста безработицы "зеленых карточек" давно не выпускали, разрешения давали в редчайших случаях. К Джерри это, конечно, никак не могло относиться.
– Если я приму американское гражданство, я никогда не увижу родителей. Меня не выпустят, – сказал однажды Бобби за обедом.
– А если ты его не примешь, – парировала Сара, – у тебя не будет работы. И без всяких "может быть". Это ясно как день. Ты же не хочешь, чтобы я содержала тебя всю жизнь?
– Но… – пробормотал несчастный Бобби.
– Посмотри на дело с другой стороны. Вся проблема – из-за идиотского Закона о национальной безопасности. Но ведь именно это мы стремимся изменить, не так ли?
– Ну и что?
– Твоя мать – марксистка, разве она не одобрит твой шаг? Это будет осознанный классовый выбор!
– Ты не знаешь маму, – уныло сказал Бобби. – А папа…
– Господи прости, Бобби, твой отец стал перебежчиком, чтобы заниматься тем, во что он верил. Он не лицемер.
– Нет, но…
– А обо мне ты подумал? Если ты не примешь американского гражданства, как мы сможем жить вместе?
– Да-да, – вздохнул Бобби. – Ну, хорошо. Хорошо, Сара, я сделаю это. Но ты тоже сделаешь кое-что. Ты… выйдешь за меня замуж!
Сара уронила вилку и уставилась на Бобби.
– Думала, ты никогда не сделаешь предложения.
– Так уж и не думала!
– Да нет, ничего, – рассмеялась Сара. – Но я представляла себе это как-то… романтичнее.
– Что еще может быть романтичнее? – возразил Бобби, чувствуя, что он в самом деле взволнован. – Я заточаю себя в этой дурацкой стране, обрекаю себя на безнадежные хлопоты, чтобы ее изменить, и делаю это из-за любимой женщины. По-моему, это куда романтичней, чем цветы и фальшивые скрипки!
Сара ласково улыбнулась, перегнулась через стол и поцеловала его.
Спустя неделю Бобби заполнил анкету на получение американского гражданства.
Через месяц пришло благоприятное решение. А еще через неделю Сара и Бобби расписались в муниципалитете. После церемонии он произнес клятву верности Соединенным Штатам.
Космонавты летят к Барнарду?
По заявлению доктора Василия Игоревича Ермакова из Центра космических исследований Академии наук СССР, корабли с космонавтами на борту смогут отправиться к созвездию Барнарда уже в недалеком будущем. Для полета может быть использован усовершенствованный вариант "Гранд Тур Наветт", находящегося в стадии разработки.
Понадобится не одна сотня лет, чтобы такой корабль долетел до цели, но проблему можно решить, передав управление полетом искусственному интеллекту. Экипаж корабля будет находиться в летаргическом сне, или, как говорят сейчас, в состоянии криогенного анабиоза.
"Как у нас, так и в Америке работы по этой проблеме находятся в начальной стадии. Очень жаль, – указал Ермаков, – что мы, ученые, не можем обмениваться информацией".
"Известия"
Смотровая рубка была забита любопытными провожающими. Все наблюдали, как "Никита Хрущев" медленно отходит от космограда "Сагдеев". Полковник Смирнов в последний раз воспользовался своим влиянием: Фране было позволено наблюдать за стартом в гордом одиночестве из открытого космоса. Вокруг была звездная пустота, готовая поглотить любимого человека.
Слезы капали у нее из глаз, и нельзя было стереть их с поверхности шлема. Радужной пеленой слезы застилали уходящий к Марсу корабль, приглушали блеск звезд и смягчали грусть.
Всю последнюю неделю Николай переговаривался с маршалом Донцом, и в конце концов тот обещал помочь. Франю возьмут в школу пилотов "Конкордски" в Средней Азии; ей осталось только заполнить бумаги.
Они отчаянно любили друг друга в эти последние дни. Слез почти не было; все-таки он был Герой Советского Союза, а она – бывалая космическая обезьяна. Они с самого начала знали, что расставание неизбежно, они были звездными любовниками во всех смыслах этого слова.
Франя обернулась и посмотрела на Землю, куда ей скоро предстояло вернуться, где ее ждала новая жизнь – тоже своего рода подарок Николая. Возрождалась ее мечта, ее цель, возможность карьеры. Он, ее любимый мужчина, сделал все, что мог.
"Никита Хрущев" отошел от космограда на пять километров. Из главного двигателя беззвучно вырвался язык пламени – постепенно разросся в столб голубого света. Марсианский корабль стал набирать скорость, стремительно уходя в космос, к далекой цели.
Франя дождалась, пока он превратился в еще одну звездочку, крошечную голубую точку, плывущую в черной бесконечности.
– Я люблю вас, Николай Михайлович Смирнов! – сказала Франя громко, хотя никто не мог ее слышать.
Но это уже не имело значения. Или, может быть, только это и имело значение.
Рекордный урожай пшеницы на Украине
Министерство сельского хозяйства сообщает, что нынешний урожай зерновых на Украине – богатейший за всю историю. Успех объясняется, в частности, применением улучшенных технологий и генной инженерии. Однако в качестве главной причины указывают на общее потепление климата, приведшее к удлинению лета и обильным дождям. По заявлению представителя министерства, есть и другие обстоятельства. "Наши эксперименты по изменению климатических условий, – сказал он, – вступают в завершающую стадию".
"Новости"
XX
После того как Роберт бесцеремонно объявил о своем американском гражданстве и о женитьбе на женщине, с которой он их даже не познакомил, Соня Гагарина-Рид в ужасе ждала, какой еще камень упадет ей на голову.
Джерри, как всегда, усугублял ее переживания. Он упорно не желал понять причин ее гнева и в конце концов обвинил во всем Франю. После этого они ссорились уже беспрерывно.
– Как ты мог пойти на такой шаг, даже не спросив у нас совета? – говорила она сыну по телефону.
– Мы любим друг друга, мама, – объяснял Роберт.
– Я не о женитьбе, ты это прекрасно понимаешь!
– Нет, мам, я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я говорю об американском гражданстве. Ты подумал хотя бы о последствиях?
– А как же иначе! Не имей я гражданства, как бы я смог найти здесь работу?
– А о моей работе ты подумал? – выкрикнула Соня, и Бобби наконец понял, отчего она так взволнована.
Рыночная экономика расцветала, и Соня ждала выдвижения на новую должность. Время шло, и ничего не происходило. Илья уверял, что не следует торопиться. Он вот-вот получит повышение, и тогда ее назначат на нужное ему место. В любом случае, пояснял он, нет смысла двигаться по горизонтали, становиться начальником какого-нибудь другого управления – она и там не сможет проявить своих способностей. Но спустя полгода Илью Пашикова назначили директором парижского отделения "Красной Звезды", а на его место прислали из Москвы редчайшую стерву по имени Раиса Шорчева. В тот день Илья пригласил Соню в дорогой французский ресторан "Черное море" – поил ее шампанским, угощал черной икрой, запеченным осетром, жареной куропаткой, романовской малиновой настойкой, – и упорно пытался представить происходящее как праздник. Для него так, пожалуй, и было. И, только изрядно нагрузившись, он нашел в себе мужество сказать:
– Что ж, как говорят американцы, есть две новости – хорошая и плохая. Хорошая – меня назначили директором парижского отделения…
– Илья, это прекрасно!
– А плохая… – Он замолчал, долго разглядывал пустую рюмку, потом сказал о Шорчевой.
Соня окаменела, она даже не могла плакать.
– Я предпринял все, что мог, поверь мне, из-за тебя и мое назначение чуть не сорвалось. Раньше наши отношения никто не замечал, но когда я начал звонить через головы прямо в Москву, они забегали, подключили то немногое, что у них тут осталось от КГБ, а уж те сообразили, сколько будет один и один, тем более что их хорошо подогрели.
– Но почему! – воскликнула Соня. – Это место мое по праву!
Илья пожал плечами.
– Похоже, "московские мандарины" не считают тебя политически благонадежной. Твой сын учится в американском университете, Джерри связывается через голову Бориса Вельникова со своими друзьями в ЕКА…
– Это так несправедливо! – Соня едва сдерживала слезы.
Илья взял ее за руку.
– Я согласен – ты меня знаешь… "Медведи" готовы загрызть любого… любого, кто кажется им недостаточно русским.
– Ты не слишком далеко зашел, желая помочь мне?
– А плевал я на них! – Он сделал неприличный жест. – А кто зашел слишком далеко, – эти ублюдки-шовинисты еще свое получат. Кто еще кого похоронит, как сказал Никита Хрущев…
– Ох, Илья! – вздохнула Соня.
В конце концов она отправилась к нему на квартиру и там нашла себе утешение – хотя бы на вечер. Он был таким надежным другом… И если ей надо иметь любовника – кто может быть лучше, чем Илья Пашиков?
Она не собиралась бросать Джерри из-за Ильи. Сама мысль, что в этого человека можно влюбиться и совершать из-за него безумства, была нелепа. Илья и сам частенько об этом говорил. Он был товарищем в лучшем смысле этого слова. Она понимала, что спать с ним – предательство, но, во всяком случае, это не грозило крушением семьи.
Илья сделал все возможное, чтобы ее работа с Раисой Шорчевой оказалась более или менее терпимой. Раиса, в отличие от Ильи, обращалась с Соней не как с коллегой, а как с подчиненной. Шорчева была на десять лет моложе Сони и находила удовольствие в том, чтобы помыкать более опытной женщиной. Истинная причина заключалась, возможно, в том, что сама она ничего не умела, кроме как собирать планы и отчеты, ставить под ними свою подпись и представлять начальству как собственную работу. Ее назначение имело политическую подоплеку: московские "медведи" желали держать "Красную Звезду" за глотку. Раисе предписывалось проводить их экономическую стратегию: как можно скорее взять контроль над промышленностью Объединенной Европы. О последствиях такой стратегии никто не задумывался.
Шорчева без умолку трещала об особой славянской миссии, нажимая на то, что работу в Париже воспринимает как ссылку, которую надо перетерпеть, после чего она вновь вернется к серьезным и нужным делам на священной русской земле. Только Соня могла противостоять ее методам командования, грозившим катастрофой. В отсутствие Сони Илья предпочитал держаться от Шорчевой подальше. Что и как надо делать, они решали в частных беседах, – это, конечно, не способствовало добрым отношениям Сони с ее непосредственным начальством.
Она понимала, что от нее при первой же возможности избавятся. И когда Роберт безапелляционно сообщил о принятии американского гражданства – а это ее окончательно губило, – она потеряла контроль над собой.
…Однако – как она считала – это не оправдывало тона, который Джерри позволил себе в разговоре с Франей. Через два дня после этих перемен дочь дозвонилась родителям, чтобы порадовать их хорошими новостями. При звонках с орбиты видеосвязь не работала, но Соня и так представляла себе счастливое лицо дочери.
Один ее друг, космонавт (судя по голосу, не просто друг) устроил ей через всесильного родственника направление в школу пилотов "Конкордски" – сразу же по окончании ее срока на "Сагдееве".
– Это так здорово, папа! – кричала Франя. – Имея пилотские права "Конкордски" и год работы на орбите, я буду первой в списках, когда начнет разворачиваться твой "Гранд Тур Наветт". Николай говорит то же, что и ты!
При словах "твой "Гранд Тур Наветт" Соня и Джерри вздрогнули.
– Мы очень рады за тебя, Франя, – поспешно сказала мать, чтобы молчание отца не было так заметно. Теперь она радовалась, что видеоканал не работал – не хватало, чтобы Франя увидела выражение его лица. – Ты уверена, что все уже решено?
– Нет проблем, мама! – заверила ее Франя. – За меня ходатайствовал сам маршал Донец, и как только я получу гражданство…
– Получишь что?! – рыкнул Джерри.
– Советское гражданство. В Москве все решено, но, пока документы не придут в школу пилотов, они формально не могут…
– Ты сделала это без моего разрешения? – хрипло спросил Джерри.
– Я взрослый человек, отец, и твоего разрешения не требуется, – отрезала Франя. Затем гораздо мягче добавила: – Кроме того, маршал Красной Армии не может ходатайствовать за человека, у которого нет советского гражданства. Это выглядело бы смешно, если не хуже…
– Ты сделала это, чтобы потрафить долбаному русскому генералу? – заорал Джерри.
– Я… я думала обрадовать тебя, отец, – сказала Франя страдальческим голосом.