Корпсмен вскочил и пулей вылетел из каюты. Клифтон со вздохом сказал.
– Билл терпеть не может замечаний и выслушивать их готов только от шефа. Но вы не думайте, он вовсе не бездарь. Да, шеф, когда вы будете готовы? Передачу нужно начать ровно в шестнадцать ноль-ноль.
– Не знаю точно. Во всяком случае, к сроку.
Пенни отбуксировала меня обратно в кабинет. Когда дверь за нами затворилась, я сказал:
– Пенни, детка, ты мне пока не понадобишься – около часа, наверное. Если не трудно, попроси у дока чего-нибудь посильней этих пилюль. Похоже, мне нечто в этом роде скоро пригодится.
– Хорошо, сэр.
Она проплыла к двери.
– Шеф…
– Что, Пенни?
– Я только хотела сказать… Билл врет, что писал за него речи! Вы не верьте!
– Ну конечно, Пенни. Ведь я слышал его речи. И читал Биллово творчество.
– Понимаете, Билл частенько составлял за него разные мелочи, да и Родж тоже. Даже я иногда. Он – он использовал чьи угодно идеи, если считал их стоящими, но когда выступал с речью – все было его собственным, до последнего слова, правда!
– Я и не сомневаюсь, Пенни… Но жаль, сегодняшнюю речь он не написал загодя.
– Ничего, вы только постарайтесь!
Так я и сделал. Начал с простой подстановки синонимов – нутряные латинские "скуловороты" заменил округлыми, скачущими легче мячика, германизмами, но постепенно пришел в ярость и разодрал речь в клочья. Любимейшая забава всякого актера – лепить по своему усмотрению добавки и импровизировать вокруг основной линии. Однако – как редко это удается!
Из публики я допустил в зал лишь Пенни и убедил Дэка, что ни одна живая душа не должна меня подслушивать. Хотя есть у меня подозрения, что этот здоровый обормот надул меня и подслушивал сам. Уже на третьей минуте Пенни прослезилась, а под конец – я уложился ровно в отпущенные двадцать восемь минут – она совсем раскисла. Я не допускал никаких вольностей с четкой и стройной доктриной экспансионизма, как возвещена она была своим общепризнанным пророком – Его Светлостью Джоном Джозефом Бонфортом; я лишь воссоздал его откровения и заповеди из материала предыдущих речей. И что любопытно – сам свято верил каждому своему слову!
Да, братцы, вот это была речь!
* * *
Чуть позже все собрались посмотреть меня в записи. Пришел и Джимми Вашингтон, чье присутствие укротило Била Корпсмена. Запись кончилась, и я спросил:
– Ну как, Родж? Будем что-нибудь вырезать?
Вынув изо рта сигару, Клифтон ответил:
– Нет. Если хотите знать мое мнение, шеф, ее нужно пустить в эфир как есть.
Корпсмен покинул каюту молча, но мистер Вашингтон подошел ко мне со слезами на глазах. Слезы в невесомости – вещь, весьма неприятная, они не стекают вниз.
– Мистер Бонфорт, вы были великолепны!
– Благодарю, Джимми.
А Пенни и вовсе онемела.
Что до меня самого – я отключился сразу же после просмотра. Спектакль, прошедший "на ура", всегда выматывает до предела. Проспал я больше восьми часов – разбудил меня вой сирены. Засыпая, я пристегнулся к кровати – терпеть не могу болтаться во сне по всей спальне – и теперь мог не беспокоиться. Однако, куда мы собираемся, я не знал и поспешил связаться с рубкой между первым и вторым предупреждением.
– Капитан Бродбент, это вы?
– Минуту, сэр, – ответил Эпштейн. Затем подошел Дэк:
– Слушаю, шеф? Отправляемся, согласно вашему распоряжению.
– Какому… А, ну да, верно.
– Думаю, сэр, мистер Клифтон к вам вскоре подойдет.
– Хорошо, капитан.
Я улегся обратно и принялся ждать разъяснений. Немедленно после пуска двигателей – один – вошел Родж, судя по всему, очень встревоженный. По лицу его я ничего не мог понять – оно в равной мере выражало триумф, беспокойство и растерянность.
– Что стряслось, Родж?
– Шеф! Они спутали нам все карты! Правительство Кироги только что ушло в отставку!
7
Я, как обычно, спросонья был туп непрошибаемо. Помотав головой, чтобы окончательно проснуться, я спросил:
– А что вам не нравится? Вы же сами к этому и вели, если не ошибаюсь?
– Так-то оно так. Но все же…
Он не договорил.
– Что "все же"? Никак вас не пойму! Столько лет вкалывали и строили всякие козни, а тут… Вы же добились своего! Зачем же теперь корчить из себя невесту, которая даже в спальне сомневается, хочет ли она замуж? Это же просто-таки святочный рассказ: всякие бяки сбежали не солоно хлебавши, и место для примерных, богопослушных деток освободилось! Или я настолько глуп…
– Н-ну… До сего времени вы политикой не интересовались…
– Это уж точно. С тех самых пор, как получил трепку, вознамерившись стать начальником скаутского патруля. Она меня на всю жизнь избавила от интереса к политике.
– Так вот, видите ли, каждому овощу – свое время.
– Это мне и папаша всегда говорил. Слушайте, Родж, а если б вы могли выбирать – что, оставили бы Кирогу на месте?! Вы сказали, он спутал вам все карты.
– Сейчас объясню, не торопитесь. Да, мы хотели поставить на голосование вотум доверия, добиться своего, а уже тогда форсировать всеобщие выборы и сместить их. Но все в свое время! Какой смысл начинать кампанию, не будучи на сто процентов уверенными в успехе?
– Ага. Значит, вы в нем пока не уверены. Думаете, Кирогу изберут еще на пять лет? А если не его, так кого другого из Партии Человечества?
Клифтон задумался.
– Похоже, нет. Перевес в нашу сторону.
– Тогда, может, я еще сплю? Вы что, не хотите победы?!
– Нет, мы хотим! Но вы понимаете, что значит эта отставка?
– Кажется, нет.
– Уффффф! По Конституции, любое правительство избирается на пять лет. Своей властью оно имеет право в любой момент назначить всеобщие выборы. Обычно таким образом взывают к народу в самый благоприятный для себя момент, понимаете? Но никто! никогда! не подаст! перед самыми выборами! в отставку! Если, конечно, не существует мощного давления извне. Теперь понимаете?
Действительно, чудно они поступили, хоть я в политике и не разбираюсь.
– Да, странно.
– В данном случае правительство Кироги в полном составе ушло с арены. Перед всеобщими выборами Империя оказалась в состоянии безвластия. Значит, император должен призвать кого-то для формирования временного правительства, чтобы оно провело выборы. Следуя букве закона, призван может быть любой член Великой Ассамблеи, но в соответствии с прецедентами, на деле у императора выбора нет. Когда правительство не просто жонглирует портфелями, а в полном составе подает в отставку, для формирования временного правительства император должен призвать лидера официальной оппозиции. Система такая настоятельно необходима, она не позволяет бросаться отставками по поводу и без повода. В прошлом пробовали другие методы, и правительства порой менялись чаще нижнего белья. Однако существующий порядок вынуждает правительство отвечать за свои поступки.
Я так добросовестно старался вникнуть в высший смысл происходящего, что едва не пропустил его последнее замечание:
– Естественно, теперь император вызовет мистера Бонфорта в Новую Батавию!
– Что? В Новую Батавию?! Здорово!
Я вспомнил вдруг, что ни разу не видел столицы Империи. То есть, на Луне однажды был, но превратности профессии не оставили на экскурсию по столице ни денег, ни времени.
– Так вот куда мы стартовали! Что ж, я не против. Ведь когда-нибудь вы найдете возможность забросить меня домой? Пускай не скоро…
– А, господи ты боже мой, мне бы ваши проблемы! Когда понадобится, капитан Бродбент найдет тысячу таких возможностей!
– Да, простите, я и забыл – у вас сейчас дела поважнее, Родж. Конечно с работой моей – все, хотя домой вернуться было бы неплохо, но несколько дней или даже месяц на Луне значения не имеют. Надо мной пока не каплет! Спасибо, что выбрали время поболтать о новостях…
Я посмотрел на него:
– Родж, вы все еще чем-то обеспокоены?
– Но говорят же вам! Император вызывает мистера Бонфорта! Император, друг мой! А мистер Бонфорт и на люди сейчас показаться не способен! Они, конечно, рисковали, делая этот ход, зато теперь мы в ловушке, и, похоже, нам мат.
– Погодите. Успокойтесь, пожалуйста. Понимаю к чему вы клоните, но, дружище, мы же еще не в Новой Батавии! До нее еще миллионы миль – сто, двести миллионов, а может, и больше. Док Чапек успеет помочь ему выкрутиться, и он еще сыграет свою роль! Верно?
– Хотелось бы этому верить…
– А что, есть сомнения?!
– Есть. Чапек сказал, о такой слоновьей дозировке нет клинических данных. Все зависит от индивидуального химизма, и от того, какой именно наркотик был введен.
Вдруг вспомнилось, как кто-то из статистов подсунул мне мощное слабительное прямо перед спектаклем. Я, конечно, доиграл до конца, что еще раз подтверждает превосходство разума над материей – а потом вздрючил эту скотину как следует!
– Родж, сдается мне, они не из простого садизма вогнали ему ту последнюю дозу? Похоже, они знали, что делают!
– Похоже. И Чапек думает так же.
– Э! Но в таком случае… Выходит, за похитителями стоит сам Кирога?! Гангстер правит Империей?!
Родж покачал головой:
– Совсем не обязательно. И даже вряд ли возможно. Но факт, действительно, говорит за то, что и Людей Дела, и саму ПЧ кормят из одних рук. И можно не сомневаться, те кому эти руки принадлежат, средств имеют достаточно и считаются образцом добродетели, так что будьте покойны – притянуть их к ответу никоим образом не удастся. И тем не менее, именно они скомандовали Кироге: "Умри!" – а он брякнулся на спину и засучил лапками…
Родж замолчал на минуту.
– И скорее всего, ему даже не намекнули, почему именно сейчас.
– Вот скотство! То есть, вы, точно, хотите сказать, что самая важная шишка в Империи так легко упала с ветки лишь потому… Потому, что кто-то из-за кулис отдал приказ?
– Нет, точно я сказать не хочу. Пока это всего только – мои личные умозаключения.
Я потряс головой:
– Брррр! И грязная же игра – политика!
– Отнюдь, – твердо возразил Клифтон. – Нет такого понятия: "грязная игра"! Просто вам попались игроки, нечистые на руку.
– А какая разница?
– Космическая! Кироге никогда выше третьего сорта не подняться, и потому он попал – то есть, я думаю, попал – в марионетки к негодяям. А вот Джон Джозеф Бонфорт – это личность! Он никогда ни от кого не зависел, и впредь не будет! Как последователь, он верил, а как лидер – убеждал и вел за собой!
– Да, похоже, я кое в чем ошибался, – смутился я. – Так что мы собираемся делать? Дэк ведь умерит свою прыть, и "Томми" не придет в Новую Батавию раньше, чем он станет на ноги?
– Нельзя канителиться. Конечно, ускоряться больше одногоg нужды нет – никто не ожидает, что человек в его возрасте станет слишком уж перегружать сердце. Но и тянуть не следует. Если император призывает, являться следует вовремя.
– И что потом?
Родж молча смотрел на меня. Это уже начинало раздражать.
– Родж, только не надо! Меня ваши дела больше не касаются. Разве что до конца полета еще поиграю. Грязная, там, игра, чистая – все одно не моя! Был уговор. Я получу гонорар и – домой. И там даже близко к избирательному участку не подойду!
– Да, дела обстоят именно так. Доктор Чапек, скорее всего, успеет подлечить мистера Бонфорта, а если и нет, вам ничего сложного делать не придется! Обряд усыновления был куда сложнее; а тут – всего-то аудиенция у императора… И вы…
– У императора?!
Я почти закричал. Монархии я, как и большинство американцев, не понимаю, не для меня такая система. Однако коронованные особы всегда внушали мне непонятную внутреннюю робость, граничащую с благоговением. В конце концов мы, американцы, вошли в Империю с черного хода. Когда подписали договор об особом статусе и праве голоса в решении дел Империи, было отмечено, что наши органы власти, Конституция и все остальное не подвергнутся изменениям. Также существует негласная договоренность, что члены императорской фамилии не станут ездить с визитами в Америку. Может, сложись все иначе, мы бы не так робели перед коронованными особами… Во всяком случае, демократичные американские леди шибче остальных хлопочут о представлении ко двору.
– Да вы не беспокойтесь, – заверил Родж. – Скорее всего, вам совсем ничего не придется делать. Просто мы должны быть готовы и к самому худшему. Я что хочу вам сказать – временное правительство не проблема. Законов оно не принимает и в политике государства погоды не делает. Тут я все сам организую. От вас может потребоваться лишь официальная аудиенция у короля Виллема, да еще, наверное, пара пресс-конференций; мы их заранее подготовим. Но это зависит от того, как скоро он станет на ноги. Да вы и не через такое прошли – а если и не понадобитесь, все равно гонорар останется за вами.
– К черту вас с вашим гонораром! Как говорил один герой сцены: "Исключая меня включительно!"
Прежде, чем Родж успел ответить, без стука ворвался Билл Корпсмен. Оглядев нас, он бесцеремонно осведомился:
– Ну что, Родж, сказал ему?
– Сказал, – ответил Клифтон, – но он не согласен.
– А?! Вздор!
– Нет, не вздор, – ответил я. – И кстати, Билл. Дверь, в которую ты только что влетел, дает тебе прекрасную возможность постучать. Может, слыхал случайно – есть такой обычай: постучать и спросить: "Вы позволите?" Не слыхал? Жаль.
– Ты мне мозги не пудри, нет времени болтать! Что за треп там с твоим отказом?
– Никакого трепа! Это не та работа, на которую я согласился вначале.
– Чепуха! Может, ты, Смайт, и туп настолько, что не въезжаешь, но ты слишком крепко влип! И всякий там лепет – не могу да не хочу – он, знаешь, вреден для твоего здоровья!
Я шагнул к нему и сжал его запястье:
– Это что – угроза?! Так может, выйдем, разберемся, а?
Он вырвал руку:
– Здесь? На корабле?! Ты что, в самом деле такой… простой? Дойдет до тебя когда-нибудь, чурбан хренов, что, возможно, это и вышло-то из-за твоего карканья?!
– Что "это"?
– Он имеет в виду, – объяснил Клифтон, – что бегство Кироги, возможно, вызвано вашей вчерашней речью. Может, он даже прав. Однако это к делу не относится. Билл, постарайся быть вежливее, прошу тебя. Мы здесь не для пустых препирательств.
Допущение, что моя речь могла вызвать отставку Кироги, меня приятно поразило. Я даже забыл о намерении пересчитать Корпсмену зубы. Они это серьезно?! Нет, речь даже мне самому понравилась, но такое!..
Если это правда, я действительно гений!
– Билл, – недоуменно спросил я, – вас не устраивает слишком сильный эффект от моей речи, так?
– А? Черта с два! Не речь, а не поймешь что!
– Да-а? Ну, знаешь, сразу на двух лошадях не ездят. Сам же пару минут назад говорил, что это "не поймешь что" вынудило ПЧ полностью сдать позиции! Или они настолько пугливы? Ты это имел в виду?
Раздосадованный, Корпсмен собрался было ответить, но вовремя заметил с трудом подавляемую улыбку Клифтона. Он смешался, пожал плечами и почти спокойно сказал:
– Ну ладно, ладно. Замечательно. В точку попал. Не имеешь ты никакого отношения к отставке Кироги. Однако есть еще куча дел! И как же нам быть, если ты откажешься поработать на общее дело?
Я возмущенно уставился на него, однако сдержался: сказывалось влияние личности Бонфорта. Играя роль человека уравновешенного, сам становишься уравновешенным.
– Билл, ты опять на два стула усесться хочешь! Все это время ты ясно давал понять, что меня наняли. Я контракт отработал и никому ничего больше не должен. Нанять меня снова без моего согласия нельзя. А я согласия не дам.
Он хотел вставить слово, но я перебил:
– Все. Можешь идти. Не желаю тебя больше видеть.
Он был поражен.
– Да ты… Ты здесь никто, и звать тебя никак! И какого черта ты тут командуешь?!
– Верно. Я здесь никто. Но это – моя личная каюта, мне предоставил ее капитан. И ты отсюда сейчас выйдешь – или вылетишь. Манеры твои мне вовсе не по вкусу.
– Так будет лучше, Билл, поверь, – мягко добавил Клифтон. – Помимо всего прочего, это действительно его каюта. В настоящее время. Так что предпочтительнее тебе удалиться.
Поколебавшись, Родж прибавил еще:
– Точнее, нам обоим. Похоже, дело наше – табак. Вы позволите, шеф?
– Пожалуйста.
Я сел и задумался. Жаль, что Корпсмену удалось спровоцировать перепалку, – не стоит он того. Но, по зрелом размышлении, я убедился: отказ мой никак не связан с неприязнью к Корпсмену – я все решил еще до его прихода.
Раздался резкий стук в дверь.
– Кто?
– Капитан Бродбент, сэр.
– А, входите, капитан.
Дэк вошел, уселся в кресло и несколько минут не интересовался ничем, кроме кусания собственных ногтей. Наконец он поднял глаза и произнес:
– Слушай, а может, передумаешь, если я этого зануду упеку в карцер?
– А? У тебя тут и карцер есть?
– Да нет, вообще-то. Но долго ли соорудить?
Я в упор посмотрел на него, пытаясь понять, что за мысли роятся под этой круглой черепушкой.
– Так ты действительно засадил бы Корпсмена в карцер, если б я попросил?
Он поднял взгляд, изогнул бровь и ухмыльнулся:
– Не-ет. Кто пользуется такими штуками, тот не капитан. Даже по его приказу я бы ничего подобного не сделал. – Дэк мотнул головой в сторону каюты Бонфорта. – Некоторые вещи человек должен решать сам.
– Это верно.
– Я слышал, ты для себя уже все решил…
– И это верно.
– Да-а… Знаешь, старина, я пришел сказать: я тебя уважаю. С первого взгляда подумал – так… Пустой щеголь и позер; за душой ни черта… Я ошибся.
– Спасибо, Дэк.
– Не хочу тебя уговаривать, только скажи: может, стоит еще какие-нибудь условия обсудить? Ты все хорошо обдумал?
– Да, Дэк, я точно знаю, чего хочу.
– Что ж, может, ты и прав. Извини. Кажется, надежда у нас одна – может, шеф успеет прийти в себя к сроку.
Он поднялся.
– Кстати, Пенни тебя хотела повидать. Если, конечно, не сию минуту собираешься нас покинуть.
Я рассмеялся, хоть и не до смеха было:
– Только "кстати", а? Ты уверен, что соблюдаешь очередность? Я-то думал, сейчас уламывать меня придет док Чапек…
– Он уступил даме – слишком занят мистером Бонфортом. Впрочем, док просил кое-что передать.
– Что же?
– Сказал: может, мол, катиться ко всем чертям. Он, конечно, гораздо заковыристее загнул, но смысл, в общем, таков.
– Да? Ну так передай, что я займу там для него местечко поближе к огоньку.
– Так можно, Пенни придет?
– Конечно. Только предупреди ее, что ответом все равно будет нет.
Все-таки решение я изменил. Попробуй поспорь, если противная сторона каждый свой аргумент подкрепляет для убедительности ароматом "Вожделения джунглей"! Нет, Пенни не пользовалась недозволенными приемами, в ее глазах не появилось ни единой слезинки, да и я себе ничего лишнего не позволял. Доводы ее были, в общем, справедливы – а потом и вовсе стали не нужны. Пенни – из тех людей, что считают себя в ответе за весь мир; такая искренность не может не убеждать.