– Не имеет значения, – поморщился Моручи, который вообще смутно понимал, о чем толкует детектив.
Имя Шекспира к семьдесят второму веку все еще помнили, но уже очень смутно – примерно так, как в двадцать первом Еврипида или Аристофана. Любой грамотный человек знает их имена, но вот сказать, что конкретно они написали, это уже посложнее… А попробуй найди такого, который их произведения еще и читал!
– В общем, Куросава хочет влезть на трон, – вздохнул с облегчением Ежов, выпутавшийся из литературных аллегорий. – Но ему это сделать посложнее, чем этому Клавдию или Полонию – он где-то в середине шестого десятка. Попробуй-ка, дождись своей очереди! И тогда он начинает убивать тех, кто стоит перед ним. И проявляет неслабый талантище! Двадцать четыре убийства, и все безукоризненные – на него не падает даже тени подозрения!
– Возможно, меньше, – поправил его Святослав. – Кто-то из них мог умереть и сам.
– Возможно. В любом случае два года назад Куросава решил сменить курс. Похоже, понял, что этот путь слишком долгий. К тому же рано или поздно он все-таки мог бы ошибиться. И тогда он решает убить всех зайцев одним ударом. Он подготавливает новый план – сложный, но действенный. Четыре дня назад в новостях сообщили о трауре на Свароге – умерла императрица Белинда…
– Да, я уже знаю… – печально склонил голову Моручи.
– Послезавтра состоится церемония… прощания с телом, кажется?
– Да, у нас хоронят только через неделю после смерти, – объяснил Святослав. – До этого тело держат в специальном саркофаге-консерватории…
– В общем, послезавтра все родственники и друзья императрицы соберутся на эту церемонию, – перебил его Михаил. – И среди них в обязательном порядке будет сам император и тридцать шесть старших членов Императорского Дома…
"Вурдалак" слегка качнулся. И все предметы, до этого свободно болтающиеся в воздухе, попадали на пол. Вновь включилась искусственная гравитация.
– Опца… – выдавил из себя Ежов, приземлившийся на копчик.
Остап, шмякнувшийся на спину, что-то невнятно промычал и проснулся. И с непониманием уставился на Джину и Николая, использующих его живот вместо матраса.
– Нет, ну это что-то совсем уже неправильное! – возмутился алкморег. – Ну, Кроу ладно – она дивчина хоть и вредная, да зато гарная. А ты что тут расселся, Денисов?! Я тебе не подушка! А ну, слазь быстро, а то щас как стукну!
Дитирон тоже упал. Но он даже не проснулся – спящим уу-де-шуу можно играть в футбол, как мячиком, он ничего не почувствует.
– Алло, капитан, я все починил, – объявился на мостике широко улыбающийся Рудольф.
– Уже видим, – кивнул Моручи, отстегивая себя от кресла. – Хорошая работа, механик. Ву, сколько нам еще быть в гипере?
Перед VY-37 высветились голографические цифры. 02:36:44… 02:36:43… 02:36:42…
– Понятно, два с половиной часа, – махнул рукой капитан. – Экипаж, это время можете отдыхать. Заодно перекусим. Чья у нас сейчас очередь готовить?
Повисло ожидающее молчание. Никто не знал, но все надеялись, что кто-то знает.
– Ах да, я же еще списка не составил, – вспомнил капитан. – Ладно, сейчас составлю. А первым у нас будет… хм-м…
Моручи незаметно включил в личном информе генератор случайных чисел и заказал число от одного до двенадцати, предварительно пронумеровав всех членов экипажа. Выпало двенадцать.
– Тщательно все взвесив, я пришел к выводу, что первым на дежурство по камбузу заступает сержант Денисов, – важно сказал он.
– Ф-фу… – облегченно выдохнули все, кроме вышеназванного.
– Но поскольку он пока еще не умеет обращаться с современной техникой, в помощь ему придается второй пилот Кроу, – добавил Моручи, вновь запустив генератор случайных чисел. На этот раз выпала тройка. Точнее, сначала выпала единица – сам капитан, но Моручи решил, что информ ошибся.
– Ну, юнга, ты вляпался, – тихо пообещала Николаю Джина, незаметно пиная его в лодыжку. Тот ответил тем, что наступил ей на ногу, широко при этом улыбаясь.
Оказавшись на камбузе, вдали от глаз отца-командира, эти двое первым делом передрались. И, к великому удивлению Джины, победил в этой стычке Денисов.
Нет, сначала десантница, разумеется, задавала ему взбучку, а тот от нее драпал, заставляя за собой гоняться. Но потом он заманил разгорячившуюся Джину в полупустой консерваторий, выпрыгнул оттуда и запер дверь. Изнутри консерваторий не отпирался – еще чего не хватало! А вдруг продукты разбегутся?
– А ну-ка, выпусти меня! – озлобленно потребовала десантница.
– Сначала попроси как следует, – скучающе сказал Николай, глядя на нее в прозрачное окошечко.
– Я же все равно выйду! – сжала кулаки Джина. – Я же тебя покалечу и изнасилую!
– Вах, баюс, баюс!
Они некоторое время ругались сквозь дверь. Кстати, получалось это довольно плохо – дверь у консерватория стояла металлопластиковая, очень прочная, и звуки через нее практически не проникали.
Но потом Джина начала замолкать. Стасис-поле, царящее в консерватории, на живые объекты действует намного слабее, чем на неживые (иначе доставать продукты было бы очень сложно), но все же действует. И сейчас оно как раз начало действовать на Джину…
Десантница задумалась. Она примерно представляла, что происходит с человеком, застрявшим в консерватории – ее пару раз накрывал луч станнера. Принцип один и тот же. Конечно, это не больно, но приятных ощущений тоже немного.
– Открой дверь… – уже с жалобной ноткой попросила Джина. Ей совсем не хотелось превращаться в статую до тех пор, пока кто-нибудь не вытащит ее наружу.
Денисов сообразил, что слегка перегнул палку. За такую шкоду его могут наказать по крупному. Он некоторое время размышлял, что для него опаснее – Джина, вновь оказавшаяся на свободе, или гнев капитана. И в конце концов выбрал Джину.
Рукоять повернулась, и дверца консерватория распахнулась.
– Еще раз выкинешь что-нибудь такое, я тебя!… – прошипела десантница, с легкостью поднимая коротышку на метр от пола.
– Е-мое, краля, поставь меня на землю! – возмутился Денисов. – Блин, я тебя ща как пырну финкой!
В дверях показалась оранжевая приплюснутая фигура Дитирона.
– Капитан спрашивать, скоро ли быть еда готов? – вежливо спросил уу-де-шуу. – Капитан говорить, чтоб ваша прекращать играть в игрушка, и обеспечил наша кушай.
– А как он узнал? – оторопел Денисов, от удивления прекративший требовать, чтобы его поставили на землю (на самом-то деле на пол – откуда земля в космическом корабле?).
– Это же капитан! – презрительно фыркнула Джина, разжимая руки. – Капитан все знает! А ты, твердоголовый, раз уж пришел, иди сюда, будешь помогать!
Дитирон послушно подошел поближе. Его примитивный разум четко делил всех живых существ на своих и чужих. Чужих он стремился как можно скорее убить (и съесть, если вкусно), своих же он старался защищать и помогать чем только можно. Джина была своя, поэтому он с готовностью выполнял любую ее просьбу. Ежов был чужой, поэтому он пытался его съесть. Потом детектив перешел в разряд своих и Дитирон перестал на него нападать.
– Значит, так, юнги! – закатала рукава Джина. – Сейчас будем готовить паштет а-ля Кроу!
– Это че, из вороны, что ли? – брезгливо поморщился Денисов, вполне прилично владеющий английским. – Не, я лучше сухариков порубаю…
– Болван! – отвесила ему затрещину десантница. – Это фамилия моя – Кроу! Паштет изобрела я, и называется он в мою честь!
– Все равно че-то неохота… – с подозрением посмотрел на нее Николай, потирая ушибленную макушку. Другой рукой он в это время машинально обшаривал джинины карманы.
– Будешь жрать, что дадут! – брызнула в него слюной Джина, не замечая, что ее обворовывают. – Значит, сейчас мы будем готовить паштет… то есть, это вы будете его готовить, а я буду вами, дураками, командовать. Для начала нам понадобится… м-м-м… молоко, мука, масло и яичные желтки. Включай конвертер.
Николай и Дитирон озадаченно уставились на этот прибор, причем каждый надеялся, что приказ был обращен к другому. Денисов просто не умел управлять этой штуковиной, а конечности Дитирона совершенно не приспособлены для сенсорной системы конвертера. Хотя и управлять он тоже не умел.
– Чего ждем? – поинтересовалась Джина голосом, холодным, как вершина Джомолунгмы.
В конце концов до нее дошло, что криком и ругательствами тут не поможешь – ничто в этом мире не сможет обучить двух столь примитивных существ работать с точными приборами раньше, чем все на борту перемрут от голода.
– Хорошо… – многообещающе поджала губы она, демонстрируя всем и каждому, что на самом деле ничего хорошего не видит. – Хорошо… Конвертером займусь я, потому что сегодня я очень добрая. А вы двое… Ты, коротышка, займешься зеленью – петрушку, укроп, сладкий перец, зеленый салат и… и… и парочку ма-аленьких острых перчиков, – облизнулась Джина. – Берешь все это и мелко-мелко рубишь. А ты, твердоголовый, отвечаешь за мясо. Берешь полкило, снова мелко-мелко рубишь и слегка обжариваешь. Хотя погоди-ка… Нет, полкило – это если на меня одну. А с нашим жирдяем… бери уж сразу килограмм двадцать… нет, двадцать пять, чтоб он наконец-то наелся… Вопросы есть?
Вопросов не было. Денисов послушно разыскал в консерватории все вышеназванное и начал рубить. Дело нехитрое – подумаешь, зелень нашинковать… Одновременно он с большим любопытством поглядывал, как дела у Дитирона. Там было на что посмотреть.
Уу-де-шуу действовал очень лихо. Он даже не сходил с места – просто выбрасывал из паутинных бородавок нити на нужную длину и подтягивал все необходимые предметы поближе к себе. Так он откопал в консерватории внушительный кусок мяса (филейную часть гигантского янусского вепря), прикинул вес, взвесив его на паре паутинок, и тут же подчистил языком лишнее. Потом подтянул к себе разделочную доску и специальный инструмент уу-де-шуу – обычный нож-тесак, только вместо рукояти широкое медное кольцо. Дитирон надел его на правый бивень и начал рубить мясо, разбрызгивая во все стороны крохотные кусочки. Их прямо в воздухе перехватали нити, словно сами собой вылетающие из бородавок. Левым бивнем он в это время придерживал доску, чтобы не улетела.
– Аккуратнее, тупица! – деловито пнула его Джина, когда ей в лицо брызнула струйка крови. – Мясоруб долбаный…
– Блин, краля, ты не серчай на убогого! – попенял ей Денисов, заметив, как озадачилась морда Дитирона, не понимающего, за что его ударили. – Он же нечаянно, понимать надо!
– Понима-ать… Молчи и работай, а то я и тебя…
Из крана конвертера тем временем потекла густая желтая масса – яичный желток. Остальные ингредиенты Джина уже сделала. Она перемешала все добытое из недр этого хитрого прибора в огромном чане, добавила соли, горчицы и буляхнула добрый стакан лимонного сока. У Николая моментально заедрило в носу – он страдал аллергией на цитрусовые.
– Апсик! – как-то очень по-детски чихнул он. – Апсик!
– Отворачивайся, когда чихаешь, придурок! – прошипела на него Джина.
– Е-мое, так я и отвернулся! – оскорбился Денисов. – Во, зырь, на травку ни капельки ни попало!
– Ты отвернулся в мою сторону, дурак! – коротко ударила его в плечо десантница, другой рукой обтирая лицо. – Уж лучше б ты зелень обрызгал!
– Второй пилот, как дела? – ожил экранчик на стене. – Через час мы уже выходим из гипера – обед скоро?
– Капитан, забери моя отсюда! – пожаловался Дитирон, с трудом орудуя огромной жаровней. Его паутинные "руки" плохо переносили жару, превращаясь в нечто вязкое, похожее на жидкое тесто. А потом и вовсе растворялись с тихим шипением. – Джина злой, мучит моя!
– Не мучит, а воспитывает, – сухо поправила его та. – Сейчас все будет, капитан, уже заканчиваем. Если б не эти тупицы, давно бы уже…
– Второй пилот, за действия бойцов всегда отвечает командир, – перебил ее Моручи. – Бойцы облажались – командир облажался. Если обед запоздает, я накажу тебя, а не их.
– Слышь, мужик, а тебя как по батюшке? – спросил Денисов у Дитирона, пока офицеры выясняли отношения.
– Моя не понимай.
– Ну, папу твоего как звали?
– Хурум.
– Ага… Слышь, Хурумыч, а как капитан эту гадючку накажет? Морду, что ль, набьет? Или зарплату урежет? Или в звании понизит? Или в угол поставит?
Дитирон крепко задумался. Из его широко раскрытой пасти потекла тоненькая струйка слюны – у уу-де-шуу это соответствует нашему наморщенному лбу. Такое обилие вариантов поставило неандертальца в тупик.
– Моя думай, что не бить, точно, – глубокомысленно заметил он. – Джина люби, когда она бить.
– Да не, ты не понял, – досадуя на тупого инопланетянина, постучал ему по спинному щитку Денисов. – Наказание – это когда тебя бьют! Блин, я уж понял, что эта краля садистка похлеще того маркиза!
– Моя все поняла! – досадуя на тупого инопланетянина, легонько ткнул его кончиком бивня в живот Дитирон. – Моя говори, что Джина люби, когдаона бить. Твоя поняла? Джина люби сама бить, и люби, когда она бить! Когда другая человека бить она! Теперь твоя поняла?
– Погодь, погодь… – постепенно начало доходить до Николая. – Блин, Хурумыч, так че – эта краля не только садистка, но и мазохистка?! Во блин, концерт Глинки!
– Почему стоим без дела? – осведомилась Джина, которая, оказывается, уже давно закончила отчитываться перед капитаном, а теперь стояла сзади и слушала разговор этих двоих. – Что, не слышали, что сказал капитан?! Если экипаж останется без обеда, вам двоим лучше сразу застрелиться!
– Э нет! – хитро покачал перед ее лицом пальцем Денисов. – Капитан сказал, что если мы облажаемся, он накажет тебя!
– Точно, моя свой ухо слышала! – подтвердил Дитирон.
– Так, вы двое, вы меня слушайте, – нетерпеливо щелкнула их в лбы Джина. – Если экипаж останется голодным, капитан меня накажет, так? А если капитан меня накажет, я очень огорчусь, так? А огорчусь я по вашей вине, так? А как вы думаете, что происходит с теми, кто меня огорчает, а? То-то же… А теперь быстро за работу!
– Слышь, краля, – возмущенно спросил Николай, впервые обратив внимание на полку с кухонными приборами, – а ты не слишком охренела? Ты глянь, Хурумыч, тут же и овощерезка, и мясорубка, все дела… Ультрасовременные, блин, технология будущего… А нас вручную заставили пахать!
– Вам полезно, – отрубила Джина, все еще не простившая Денисову свое заточение в консерватории. – А будешь много болтать, самого в мясорубку засуну!
Святослав Моручи сидел в капитанском кресле и нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику. Все остальные на мостике занимались делом – Косколито вел корабль, Фрида работала с гиперкубом, Рудольф чинил "мусоропровод", сломавшийся из-за падения привязанного к нему Остапа. Ежов, Койфман, Соазссь и Сиреневый Бархат играли в маджонг. Сиреневый Бархат выигрывал.
– Кофе капитану на мостик! – от скуки крикнул в переговорный экран Моручи. – Дельта!… а, шайтан, опять забыл… Кто-нибудь еще там есть?…
Из экрана донеслась возня и перебранка – "кухонные мужики" спорили, кому нести капитану кофе. Через несколько минут на мостике появился Денисов с подносом, отдал его Святославу и явно вознамерился остаться здесь и тоже попить кофейку. Но за ним явилась Джина и утащила за шиворот.
– Рыба! – машинально воскликнул Михаил, забирая последнюю костяшку.
– [Желто-синие зазубренные полосы]! – чертыхнулся Сиреневый Бархат. Вокруг него начал ощутимо нагреваться воздух. – [Голубой круг, оранжевая дуга]…
– Может, еще разок? – предложил Койфман.
– Нет, спасибо… – кисло отказался Соазссь, которому не везло больше всех. Проиграв больше двадцати СОПовских кредитов, он растерял все удовольствие. Да и не было его, вообще-то – хуассин никак не мог понять суть этой человеческой игры.
В дверях показался Дитирон. На левом бивне у него болталась здоровенная сковорода, а правым он изо всех сил по ней лупил.
– У-у-ужин! – протяжно возопил он. – У-у-ужин!
– А по громкой связи нельзя было объявить?… – начал Моручи, но закончить не успел.
Из люка канонерки вылетел Остап и на всех парах ринулся на камбуз. За ним потянулись все остальные. Даже Косколито передоверил дела автопилоту и устремился есть – серран успел зверски проголодаться.
– Капитану ужин на мостик! – вдогонку этой толпе приказал Святослав, которому показалось лениво слезать с насиженного места. – И быстро!
Глава 18
– Так вот он какой, LOKN-4330… – задумчиво прозвенела Фрида, завершив выход из гиперпространства. – Смотрится довольно убого…
Все с ней согласились. Звездная система, спрятавшаяся в "космическом кармане", не представляла собой абсолютно никакой ценности. Крохотная звездочка типа "белый карлик", одна-единственная планета, похожая на бесформенный комок грязи, и очень разреженный пояс астероидов.
И в иллюминаторе, и на голоэкране сейчас маячил тот самый LOKN-4330 – астероид, имеющий форму сдутого мяча размером с крупный город. В иллюминаторе, впрочем, виднелась всего лишь светящаяся точка – до него оставалось еще полчаса лету. Зато на экране можно было разглядеть увеличенную модель этого небесного тела, и вот там-то отчетливо выделялось несколько серых сплющенных куполов – та самая научная станция, которой так срочно понадобилось огромное количество ценителла.
– Проблемы с космодромом, капитан, – доложил Косколито, аккуратно вводя "Вурдалак" в орбиту астероидного кольца. – Присемлиться совершенно негде. Вся поверхность покрыта какими-то трещинами – ни одного пятачка свободного…
– Что тут вообще можно изучать? – брезгливо осведомилась Джина. – Генетика… Какая тут генетика – тут ничего живого!
– А у меня, блин, был один кореш, москвич, Валерка Ушастов, – поделился воспоминаниями Денисов, – он вот тоже на какого-то профессора генетического пахал, как папа Карло. Кишки ему всякие поставлял, печень там… Ливер всякий. А профессор потом че-то из них делал – хренотень всякую… Фамилия у него какая-то была… польская, что ли? Но платил богато – Ушастик все время пальцы веером держал. А потом его замочили – у кого-то не у того ливер спер… Отморозок был, за то и пришили…
Некоторое время весь экипаж внимательно смотрел на Денисова. Потом Остап кашлянул и осторожно спросил:
– Денисов, это… а ты к чему это сейчас рассказал?
– Да так, блин, разговор поддерживаю. Не обращай внимания.
– Сержант, прекратить выкрики в строю. Связист, что слышно?
– Со связью очень плохо, – грустно покачал головой Койфман, ни на секунду не прекращая улыбаться. – Шипение, помехи… И постоянно пробивается SOS. Кажется, запись.
– Так-так… – задумался Моручи, полуприкрыв глаза. Пока он думал, все сохраняли почтительное молчание – демократия на борту "Вурдалака" не приветствовалась, капитан совещался только сам с собой. – Не нравится мне все это… Но у нас заказ… Суперкарго, доложить!
– Что? – встрепенулся Соазссь, вытягиваясь в полный рост. Из-за трех опорных конечностей хуассины не умеют сидеть, как люди. Зато они могут сплющиваться на манер гармошки.