Впереди показалась Морана – последняя планета в столичной системе Империи.
Всего здесь было десять планет, и все названы в честь древнеславянских богов – Перун, Ярило, Лада, Сварог, Даждьбог, Велес, Мокошь, Стрибог, Чернобог и Морана. Первые две раскалены настолько, что жить там не представлялось возможным – Аматэрасу, солнце имперцев, почти вдвое больше нашего, земного. А вот на Ладе и Свароге люди могли жить и жили – на жаркой Ладе с трудом, на Свароге идеально. Дальше вращался Даждьбог, целиком покрытый холодными океанами, газовые гиганты Велес, Мокошь и Стрибог, а также ужасный, насквозь промерзший и страшно радиоактивный, но невероятно ценный Чернобог, почти на три четверти состоящий из редкоземельных металлов вроде актиния, курчатовия или калифорния. Во многом благодаря этой планете Империи удалось так разбогатеть. И последний пункт в списке – маленькая незначительная Морана, являющаяся, по сути, просто комом грязного снега. Только не из воды, а из водорода.
"Вурдалак" вышел из гиперпространства так, чтобы оказаться именно с той стороны системы, где сейчас находилась Морана. В противном случае пришлось бы тратить лишние часы, чтобы пересечь систему, а их и так осталось немного. В имперских новостях сообщали, что прощание с телом императрицы состоится уже завтра в полдень (на той стороне Сварога, на которой разместился Нео-Хоккайдо, сейчас стоял поздний вечер).
– Ву, включи "хамелеона", – приказал Моручи, напряженно всматриваясь в голоэкран. – Мы же не собираемся кричать о своем появлении? Пилот, сможешь подойти незаметно?
– Спрашиваешь, капитан… – высунул язык Косколито. – Я пятнадцать лет только тем и санимался…
"Вурдалак" очень медленно и осторожно двигался сквозь пустоту вакуума, окутанный маскировочным полем. Никакие пеленгационные системы не могли его сейчас заметить – для них он был всего лишь небольшой помехой, легким сбоем на радарах. Если, конечно, у Куросавы вообще стояли такие системы – на орбите Мораны его станция была единственной. Да и на поверхности не располагалось ничего интереснее пары-тройки незначительных исследовательских баз – для имперцев Морана была аналогом Антарктиды.
Станция выглядела очень необычно. Она до удивления мало походила на дело рук человеческих – несмотря на многочисленные различия между народами и планетами, в некоторых областях мозги у всех людей работают одинаково. К примеру, ни один человек никогда бы не даже не задумался над возможностью сделать космический корабль (а космическая станция – это просто большой корабль, лежащий на постоянной орбите) из камня. Просто нерационально. А вот те, кто строил эту штуковину, считали иначе…
Изделие чужих, в незапамятные времена живших в этой системе, формой напоминало русскую печь. Этакий здоровенный каменный параллелепипед с выступом в форме трубы. Почти полтора километра в диаметре и великое множество шлюзов, ведущих внутрь. Почти все – давно заброшенные. Много ли входов нужно одному человеку? А на этой станции жил только один человек – Александр Куросава. Во всяком случае, так считалось официально.
Вот к одному из таких шлюзов Косколито и подвел "Вурдалака".
– Оружия у них нет и никогда не было, – констатировал Моручи, сверяясь с информом. – Те, кто жил на Свароге до нас, вообще не ставили на своих станциях вооружение. Турели, защитные роботы и еще кое-какая мелочь, вот и вся защита…
– А Куросава не мог… что-нибудь поставить? – уточнил Ежов.
– Вряд ли. Наш техника почти не сочетается с тем, что было у них. Да вот, смотри, уже почти приземлились!
– Пять… четыре… три… два… один… – отсчитывал вполголоса серран, цепляясь магнитными уловителями снизу станции. На самом деле, конечно, у космических станций не бывает "верха" или "низа" – звездолет просто совершил посадку на менее обжитую сторону и все молчаливо договорились считать ее нижней.
VY-37 что-то попискивал, производя какие-то свои вычисления. Когда в иллюминаторе появилась эта летающая каменная глыба, маленький робот как-то очень странно возбудился – словно бы увидел что-то очень знакомое.
– Тайфуна мы потеряли… – печально покачал головой Моручи, глядя на наружный люк. Обычно боевой кибер всегда пребывал подле него, охраняя корабль. – Да уж… Кто-нибудь хочет остаться и сторожить?…
Судя по его тону, приказом это не было – всего лишь вопросом. И никто, разумеется, оставаться не пожелал – всем хотелось заглянуть на этот космический раритет, побродить по его коридорам, встретиться с ее хозяином, посмотреть ему в глаза, пожать ему руку… и сломать ее к чертовой матери! Особенно нетерпеливо выглядела Джина – она пританцовывала на одном месте, а ее указательные пальцы лихорадочно дергались, словно нажимая невидимые курки.
– Всем надеть броню, – махнул рукой Моручи. – И оружие не забываем, не забываем…
Как только шлюзовой рукав присосался к каменной поверхности станции, VY-37 неожиданно помчался вперед, не обращая внимания на удивленные оклики экипажа. Робот пролетел по рукаву и исчез в недрах огромной станции. А экипаж остался изумленно глядеть ему вслед…
– Че это он, а? – хмыкнул Денисов без особого любопытства.
Он был занят – осматривал свою новую финку. И инструменты. Час назад Соазссь скрепя сердце выдал ему своего рода "набор взломщика" – электронную отмычку, кодовый дешифратор, пакет слесарных наноботов, миниатюрный лазерный резак и "тихий сканер". Ему Николай обрадовался больше всего – эта крохотная штучка позволяла увидеть на расстоянии содержимое чужих карманов. Та самая причина, по которой власти некогда пытались запретить рентген – мол, им будут пользоваться в преступных целях.
А финка Денисову понравилась еще больше – великолепный вибронож, почти такой же, как у Соазсся. И очень дорогой, что суперкарго особенно расстраивало – он предпочел бы зарезаться этим ножом, а не отдавать его в чужие руки. Удерживало от такого решения только то, что оно нисколько бы не помогло – после смерти в любом случае лишаешься всего имущества.
– Во такое перо! – показал большой палец Денисов, другой рукой пробуя лезвие. – Блин, опять порезался…
– А что ж ты лезешь-то везде? – саркастично хмыкнул Ежов. – Ты бы еще, вон, Дитирону в пасть палец положил…
– Шибко хорошо будет! – с готовностью открыл рот уу-де-шуу.
– Слышь, Петрович, ты, конечно, мужик нормальный, но ты меня жить не учи, ладно? Ты, блин, все-таки мусор, хоть и бывший…
– А за мусора ответишь! – обиделся Ежов. – Сейчас как заряжу в ухо!
– Экипаж, отставить перебранку! – скомандовал Святослав, настороженно оглядываясь по сторонам.
Охраны, разумеется, не было – чтобы охранять все входы в этом космическом лабиринте, не хватило бы никаких людей. Двенадцать разнообразных существ проникли внутрь и замерли неподвижно – никто не знал, куда идти дальше. Моручи очень рассчитывал на VY-37, но тот совершенно неожиданно исчез по каким-то своим делам.
– Включить свет, – приказал капитан, и внутреннее пространство станции озарилось десятком плечевых фонарей.
Три года назад Ежов ездил в Египет – в туристический вояж. И там он посещал пирамиду. Сейчас он испытывал сильнейшее дежа вю – жилище Куросавы до боли напоминало усыпальницы фараонов. Точно такие же темные коридоры, точно такие же непонятные закорючки на стенах (с древнеегипетским они не имели ничего общего, но малограмотный детектив разницы не видел).
– Надеюсь, антипеленги у всех включены? – грозно поинтересовался Моручи, колупая пальцем бледно-черный глазок на стене. – Механик, ну-ка взгляни…
– Самая обычная система наблюдения, – быстро вынес вердикт Рудольф. – Армейская.
– Не ври, механик!…
– Не имперская! – поспешил предупредить возмущение капитана механик. – Бундесская – они всегда на мелочах экономят…
– А, ну это да, – успокоился Святослав. – Наши системы с ней справятся?
– Без вопросов, – хмыкнул Рудольф. – Эти штуковины сейчас думают, что нас тут нет и никогда не было.
Ежов задумчиво посмотрел на свой антипеленг – небольшую бляшку, прикрепленную на поясе. Он включил ее, когда капитан отдал приказ, но до этого момента не задумывался, зачем это понадобилось.
– Чепуха какая-то получается, – неожиданно для самого себя сказал он.
– То есть? – повернулся к нему Моручи.
– Ну вот смотри. Нас эти камеры не видят, так? Значит, вместо нас они передают… что? Белые пятна в форме человеческих тел?
– Не только человеческих, – недовольно прошипел Косколито.
– Да какая разница… Вот сидит там охранник на пульте, смотрит на экран – и что он видит? Как по коридору крадутся помехи? И фонари наши, опять же…
Денисов и Дитирон задумались, пытаясь понять логику товарища. Остальные насмешливо заулыбались (Соазссь расширил присоски, Косколито высунул кончик языка, а Сиреневый Бархат приобрел желтоватый оттенок).
– Рулле, объясни юнге, – фыркнула Джина.
– Это все очень просто… – немного неуверенно начал Рудольф. Вид у него при этом был, как у профессора математики, которого неожиданно попросили вспомнить признаки равенства треугольников. – Только как бы объяснить попроще?… Видите, оптикамеры есть во всех стенах, и в потолке, и даже немного в полу? Они работают все вместе, подавая на прием единую голографическую картинку. А благодаря антипеленгам нас и наш свет они просто не учитывают – составляют изображение так, как будто ничего этого не существует. А смотреть на эту голограмму, скорее всего, никто и не смотрит – на такой большой станции наблюдением занимается ИР, а не живой человек. Заявляю со всей ответственностью, как один из ведущих физиков Муспелля…
– Зря ты спросил, Петрович, вишь, как его заколбасило? – неодобрительно покачал головой Денисов.
– Да его всегда от лекций колбасит, – безразлично пожал плечами Ежов.
– Ну вот и не спрашивайте у него ничего, – отвесила обоим по отеческому подзатыльнику Джина, уже забывшая, что сама попросила Рудольфа дать справку. – Без механика хотите остаться, придурки?
Через несколько минут экипаж вышел в прямоугольное помещение, из которого в разные стороны расходились четыре совершенно одинаковых коридора. И все глаза привычно обратились к капитану за решением.
Моручи некоторое время молчал, внимательно разглядывая голограмму станции в своем информе. Молчание затягивалось.
– Блин, капитан, ты давай уже, определяйся! – выразил общее мнение Николай. – Ты капитан или хрен собачий?!
– Судя по этой карте, мы сейчас где-то… где-то… где-то… Где-то, – наконец определился окончательно Моручи.
– Не, ну е-мое, ну Сусанин, блин! Слава компартии, просветили нас наконец-то! Да мы и так знаем, что где-то мы есть! А ты вот скажи, где!
– Коленька, дружок… – ласково похлопал его по плечу Койфман.
– Че? – обернулся Денисов, и тут же получил от старикана здоровенный фофан.
– Ниче, – лаконично ответил Аарон Лазаревич, пока Колька-Хорек потирал ушибленный лоб.
– Экипаж, заканчивай клоунаду, – мрачно оглядел вверенных ему людей Святослав. – Начнем сначала. Судя по этой карте, станция источена переходами, как кесанский сыр. Предназначение неизвестно – шайтан его знает, зачем их столько понасверлили… Вот здесь, ближе к центру, находится своего рода "ядро" – жилые помещения, управление аппаратурой и проч.
– Прочь? – переспросил Ежов.
– Сокращенно от "прочее", – раздраженно пояснил Моручи. – Что ж ты такой бестолковый-то, лейтенант? Надо тебя второму пилоту сдать, на воспитание…
Второй пилот часто-часто закивала, заранее радуясь возможности заполучить Ежова в свое полное распоряжение. Тот, в свою очередь, содрогнулся в ужасе.
– Ладно, посмотрим на твое дальнейшее поведение, – пожалел его капитан. – В общем, все коридоры в конечном итоге ведут в это "ядро", так что нам без разницы – по какому идти. Но вот заблудиться можем запросто – тут, похоже, такая путаница… почти что Кюраносо… Поэтому я принимаю решение разделиться – хоть одна группа должна будет успеть вовремя… Путей четыре, нас двенадцать – как раз четыре группы по трое. Вперед!
– А кто с кем? – вежливо уточнил Койфман. – И куда?
– Сейчас решу, – важно кивнул Моручи, незаметно включая генератор случайных чисел. – Так, значит… В самый левый коридор иду я сам. Дальше пойдут первый пилот дир Тогшерре, второй пилот Кроу и связист Койфман. Группа Койфмана – Дитирон и Ежов. Группа Кроу – Кенайберды и Денисов. Группа дир Тогшерре – Сиреневый Бархат и Лсэнд… ндсас… ссас… ас… сменил бы ты фамилию, а? Ни разу еще не смог выговорить… Со мной Фрида и ван ден Хейнекен. Вопросы будут?
– А чего я опять к этой злюке?!
– А чего ко мне опять этого жирного?!
Голоса Джины и Остапа слились в один. Но, похоже, они единственные остались недовольны распределением.
– Ну, если вопросов нет… – осмотрел взглядом отца-командира свое небольшое войско Моручи.
– У меня есть! – поднял руку Денисов. – Слышь, шеф, а тебя че, в честь пива назвали?
– То есть как?… – удивился Рудольф, к которому был обращен вопрос. – Какого еще пива?
– Пиво? – оживился Остап. – Где? Я бы сейчас принял ма-а-аленькую кружечку… литра три, не больше.
– Моя люби пиво, – сложил губы ромбиком Дитирон. – Моя тоже будь пиво.
– [Черно-оранжевые круги, серые крапинки].
– Правда? – удивилась Джина. – А мне вот "Деребель" больше нравится, он не горчит…
– Так где пиво-то, капитан? – вежливо напомнил Остап.
– Ну, если вопросовнет… – куда более жестким тоном повторил Святослав. – Тогда вперед. В спорных ситуациях держать связь со мной – буду вами руководить.
Глава 21
Святослав, Рудольф и Фрида неторопливо шли по коридору, разгоняя фонарями мрак. Хитрый капитан недаром взял с собой именно этих двоих – башковитый механик мог разобраться с любой враждебной техникой, а телепатка – предупредить о живой угрозе. Впрочем, остальные группы тоже составлялись не с бухты-барахты, а так, чтобы обеспечить максимальную надежность. Сколько бы Остап с Джиной ни собачились по пустякам, в паре они работали очень слаженно.
– Поблизости ничего живого, – прозвенела Фрида. – Скажу больше – кроме наших ребят на станции есть всего несколько источников мыслительной активности.
– Прекрасно, прекрасно… – рассеянно ответил Моручи, внимательно следя за дорогой. Он доверял телепатии Фриды, но отнюдь не склонен был недооценивать Куросаву. Да и предыдущие владельцы станции могли оставить после себя что-нибудь не слишком приятное.
Минут через пять его опасения подтвердились, но сначала никто ничего не сообразил. Даже параноидально бдительный капитан не догадался, что этот предмет может представлять опасность.
В конце концов, это была самая обычная статуя, изображающая одно из животных Лады – зубильщика завропоидного. Хищная рептилия отряда трефоидов – сравнительно небольшое тело, опирающееся на три тонких ноги с невыраженными когтями, две длинные хватательные конечности, оканчивающиеся парой саблеобразных когтей, и очень большая голова с могучими челюстями. Хвоста нет – трехногое существо не нуждается ни в дополнительной опоре, ни в противовесе.
– Предупреждение! – совершенно неожиданно ожила статуя. – Предупреждение! Говорит робот класса "Цекер"! Говорит робот класса "Цекер"! Вход воспрещен! Вход воспрещен! Огонь открывается без предупреждения! Огонь открывается без предупреждения!
– Робот?! – поразился Рудольф. – Робот из… изкамня?! Впервые вижу такое…
– А я уже встречался, – спокойно посмотрел на каменного зверя Моручи. – Те, кто владел Сварогом до нас, развивали технику в другом направлении – у них все было из камня. Машины, корабли, роботы, даже компьютеры… Ты когда-нибудь видел микросхему из чистого гранита, механик?
– Ну, теоретически… конечно, гранит… но с другой стороны…
– То-то и оно. Хотя нам в этом очень повезло – металлы в системе остались почти нетронутыми. Даже Чернобога эти каменщики почти не разрабатывали…
Робот пока что не проявлял враждебности – каменный болван стоял так же неподвижно, как и раньше, и лишь в его глазах едва заметно светились красноватые огоньки. Он явно не собирался стрелять, пока нарушители не пересекли некой невидимой черты. Но вот когда они ее пересекут…
– А почему я про таких никогда не слышал? – с любопытством обошел вокруг статуи Рудольф.
– Вот уж не…
– А, знаю, – перебил капитана механик. – Секретность, понятно…
– Да какая секретность?… – удивился Моручи. – Кому они нужны – засекречивать их? Таких истуканов у нас часто находили – и в музеях стоят, и даже в частных коллекциях попадаются. Никто их не скрывает… хотя и не рекламирует тоже.
– Изучить бы его…
– Изучали, изучали… Курьез, не больше. Ничего принципиально нового – просто нестандартный подход. Металлические рациональнее.
– У него очень необычный разум, – прозвенела Фрида, подходя поближе. – Он звучит… по-другому, не так, как у наших роботов. Совсем другое направление…
– Интейесно, сколько такие штуки стоят? – задумчиво спросил сам себя Соазссь, прячась обратно за угол.
В то место, где только что была его голова, ударили струи… чего-то непонятного. У людской расы не существовало аналогичного оружия – это было нечто совершенно отличное от всего, что у нас есть (а к семьдесят второму веку человек разумный создал столько разного оружия, что одно только перечисление может занять целую книгу). Пока эти струи летели к цели, они оставались вязкими, даже жидкими, но ровно за мгновение до столкновения "пули" твердели, приобретая сходство с ледяными сосульками. И вонзались в цель.
Стреляли сородичи каменного робота, которого тем временем изучали капитан и механик. Только маленькие и приземистые, напоминающие стационарные турели. Они, в отличие от того робота, не стали вступать в беседу с нарушителями, а сразу начали палить во все, что движется. Однако у тех оказалась недурная реакция – Косколито щучкой прыгнул назад, Соазссь резко сплющился, став ниже почти втрое, а вслед за этим тоже юркнул назад, ну а Сиреневый Бархат просто остановил снаряды, сгустив вокруг себя воздух до вязкого состояния.
– Так сколько они могут стоить, а? – не унимался хуассин. – Дойоже Тайфуна, или нет? Может, возьмем? Бесплатно?…
– Не о том думаешь, шалкий хуассин, – презрительно посмотрел на него Косколито, вынимая автомат. – Лучше включай броник и пошли их отстреливать…
– Да у меня… – растерянно показал свое оружие – виброножи – Соазссь.
Суперкарго мог одним удачным броском убить человека, или даже нескольких – он умел метать сразу четыре ножа за раз. Но вот против роботов… Нужно очень удачно всадить нож в робота, даже каменного, чтобы надежно его обезвредить.
– Шаррок с тобой… – отмахнулся от него Косколито. – Бархат, ты?…
– [Черный прямоугольник].
– Вот и ладно.
Очередь лазерных сгустков, выпущенная шипящим во весь голос серраном, скосила сразу три турели. Каменные дуры, похожие на перевернутые горшки для цветов, что-то невнятно прогудели и опали. Одна так и вовсе разлетелась на осколочки.
Пятерых остальных взял на себя Сиреневый Бархат. Медузообразный ментат ударил мощным пучком молний, превратившим кремниевых роботов в полуметровые холмики пыли.