Этим же занимаются новые поколения симуляций… по крайней мере, самые совершенные из них. – Уэллс снова шевельнул пальцем. Красная точка исчезла, а белые возобновили хаотичное движение. Одни перемещались медленно, другие мелькали как пули; некоторые путешествовали группами, а кое-какие одинокие точки ползли вполне целенаправленно. – И неважно, имеется ли здесь участник-человек, ведь различные компоненты симуляции – искусственные живые существа, искусственная погода и даже искусственная энтропия – продолжают меняться. Они взаимодействуют, комбинируются и рекомбинируются, и за счет этого взаимодействия их индивидуальная простота начинает приближаться к сложности реальной жизни, а в некоторых ситуациях, возможно, даже превосходить ее. – Он усмехнулся. – Или РЖ, как мы привыкли ее называть.
Якубиан разглядывал зависшее в центре комнаты мельтешение искорок.
– Все равно не понимаю, почему мы не можем отыскать эту заразу Икса.
Уэллс снова вызвал красную точку, заставил картинку застыть и повернулся к генералу:
– Хорошо, Дэниел, сперва я покажу тебе старинную симуляцию, ту самую, что реагирует только на участника-человека. Сейчас я спрячу субъекта. – Красная точка стала ровно светящейся белой. – А теперь включу. – Точки снова ожили, по крайней мере, некоторые, и превратились в пульсирующий рой, медленно ползущий сквозь мешанину остальных подобно воронке смерча. Дальние точки оставались неподвижными. – Ну, и какая из точек наш субъект?
Якубиан подался вперед.
– Должно быть, одна из тех, в центре. Вот эта… Нет, эта.
Облако точек застыло, одна из них стала красной.
– Близкое попадание, Дэниел. Уверен, ты отыскал бы его, если бы пригляделся внимательнее. А теперь попробуй повторить это для симуляционной модели, приближенной к той, что работает в проекте "Грааль". – Красная точка опять стала белой, затем все они зашевелились.
– Я ее… потерял.
– Вот именно. – Уэллс шевельнул пальцем, голограмма погасла. Стенные экраны засветились приглушенным серым цветом, на фоне которого угадывался едва заметный логотип ТМФ. – Когда симуляция ведет себя очень похоже на реальную жизнь, что справедливо для нашего случая, то очень трудно понять, какой из объектов – участник-человек, а какой просто псевдожизнь.
Якубиан огляделся. Уэллс, угадав его желание, тихо хлопнул в ладоши; из скрытых в полу люков поднялись два кресла.
– Но это же наша чертова симуляционная сеть! – Генерал плюхнулся в одно из кресел. – Почему бы ее попросту не выключить? Только не говори, что он будет где-то в ней ползать и после того, как ты выдернешь шнур из розетки!
Основатель "Телеморфикса" вздохнул:
– Все не так просто, Дэниел. Если мы просто заморозим все симуляции в сети, это ничего не изменит. Икс станет выглядеть просто как артефакт внутри той симуляции, где окажется, а у артефактов нет индивидуальной истории, которую можно проверить. Они попросту… существуют. На всей планете не найдется достаточно процессоров, чтобы записать все происшедшее в проекте "Грааль" с момента его запуска. А насчет его реального отключения… черт, Дэниел, ты вообще представляешь, сколько времени и денег потратили на него члены Братства? И какой там развился искусственный мир? Потому что это именно мир – взрослый, сформировавшийся, создавший себя путем эволюции подобно нашему, реальному. Триллионы! Они вложили триллионы, оплатив два десятилетия работы высокоскоростных процессоров. Сложность получившегося мира почти непредставима… и ты хочешь его вот так взять и выключить? Это примерно то же, что явиться в самый богатый и развитой регион мира и сказать: "Знаете, тут где-то бегает таракан. Не возражаете, если мы сожжем все ваши дома, чтобы его прикончить?" Про это забудь, Дэниел.
Генерал снова похлопал по карману, нахмурился.
– Но вы нашли решение?
– Думаю, да. Мы создали агента. – Уэллс сделал жест, стенные экраны начали заполняться текстом.
– Агента? Я думал, у вас давно уже есть агенты, чтобы проделывать такое! Царь Тут, или Господь Всемогущий, или как там он себя нынче называет – говорил, что у него уже имеются самые совершенные агенты.
– Да, но, видишь ли, в том-то и загвоздка. Мы так мало о них знаем – его люди контролировали эту часть проекта почти целиком, и до сих пор я в их дела не лез. Но не исключено, что агенты, которые у него там есть, будь то люди или искусственные создания, ведут поиски по старинке.
– И что это значит?
– Они ищут сходство. Мои люди выяснили, на что способны такие агенты, – в научной среде трудно сохранить что-либо в полном секрете, – и, насколько нам известно, команда Старика отслеживала Икса с тех пор, как его внедрили в сеть. А это означает, что они создали нечто вроде его поведенческого профиля – схему, показывающую, как Икс действовал в нескольких различных симуляциях. И теперь агенты или следящие устройства, которые они используют, скорее всего сравнивают эту схему с поведенческими профилями всех остальных объектов в сети.
– Вот как? На мой взгляд, это правильный подход. – Якубиан в третий раз похлопал по карману.
– В менее сложной системе – да. Но, как я тебе уже долго пытаюсь втолковать, наша система отличается от прочих симуляционных сетей. Хотя бы тем, что, поскольку индивидуальные объекты в ней не отслеживаются, сравнение поведенческих схем приходится выполнять по очереди, одну за другой. – Уэллс нахмурился. – Знаешь, тебе обязательно надо во всем разобраться, Дэниел – это столь же важно для тебя, как и для всех нас.
– Да? А многое ли ты знаешь о моих задачах, умник? Насколько ты информирован о ситуации с глобальной безопасностью? О том, как мы используем военную инфраструктуру?
– Туше. – Уэллс наконец уселся. – Ладно, позволь мне продолжить. Суть проблемы с попытками провести поведенческое сравнение устаревшим способом кроется даже не в сложности самой сети. Гораздо важнее то, что поведенческая подпись любого свободного агента будет изменяться при переходе из одной симуляции в другую – может, и немного, но все же будет. Видишь ли, почти все эти симуляции запрограммированы так, чтобы быть немедленно функциональными для пользователя. То есть, если ты перед входом в нее не выбрал другие ее характеристики, симуляция сама их тебе назначит, основываясь на собственной логике. Следовательно, если Икс перемещается из симуляции в симуляцию, он всякий раз хоть немного, но изменяется самой симуляцией. В таком случае промывка мозгов – как ты грубо, но точно это назвал – работает против нас. Если у него нет памяти, то и его сим, скорее всего, будет создаваться симуляциями, а не наоборот. И последняя проблема. Любой агент старого типа, способный свободно перемещаться по сети, наверняка обладает определенной степенью целостности – то есть, он станет изменяться незначительно. И через некоторое время таких агентов будет легко обнаружить, а поскольку им требуется определенное время и близость к подозреваемому для проведения сравнения и самого захвата, Икс сможет опережать их почти бесконечно.
– Черт! Так что же у вас есть получше?
– Как мы полагаем, новый тип агента, самый совершенный. – Уэллс поджал губы. – Меня снова обвинят в излишней театральности? Нет? Тогда держи. – Он щелкнул пальцами, и из рукоятки каждого кресла показался кончик кабеля. – Подключайся.
Генерал вытянул кабель и воткнул разъем в имплант за левым ухом. Уэллс поступил так же.
– Ничего не вижу. Только несколько деревьев и озеро.
– Видишь то дерево? Это и есть наш агент.
– Да что за чушь ты несешь? Агент-дерево? Ты что, окончательно свихнулся?
– А теперь новая сцена. Видишь женщину за ближайшим столом? Это наш агент. Следующая… вот наш агент, солдат с огнеметом.
Якубиан прищурился.
– Значит, он все время меняется?
– Вписывается в любое окружение. Я тебе поэтому и не показывал никаких чертежей или моделей, потому что показывать нечего. У агента безупречная мимикрия, и поэтому он является идеальным следящим устройством.
– Ладно, он умеет сливаться с любым окружением – и что в этом хорошего?
Уэллс вздохнул.
– Даже если Икс сумеет от него сбежать раз-другой, он все равно не сможет его опознать, потому что у агента нет определенного облика. К тому же он постоянно обучается, отыскивает все более совершенные способы адаптации и сбора информации. Но, что еще важнее, он способен просеивать информацию несравненно быстрее агентов прежнего типа, потому что ему не надо искать совпадения с единственной схемой. Как раз наоборот – он ищет аномалии.
– И когда находит – бах! Врагу конец.
– Надо было записать твои слова и вставить в пособие для новых сотрудников – "Пояснения для гуманитариев". Нет, Дэниел, все не так просто. Вспомни, когда мы создали эту сеть, в ней было менее сотни различных симуляций, а теперь их как минимум тысячи две. У меня самого их штук сорок. Добавь сюда тот факт, что этими симуляциями в любой момент пользуются не менее десяти тысяч человек – многие наши младшие оплачивают свое место в списке ожидания проекта "Грааль", сдавая сетевое время в аренду друзьям и деловым партнерам. Поэтому, если учесть непрерывные изменения самих симуляций, живых пользователей, которых почти невозможно отличить от артефактов, и… словом, достаточно сказать, что и кое-какие иные странности, которые мы до сих пор изучаем, а я называю "аномалиями", возникают десятками миллионов. И все равно, наш новый агент будет просеивать данные и вести поиски быстрее чего угодно и кого угодно, а скорость тут очень важна. Нравится тебе или нет, но у нас с нашим председателем нечто вроде гонки. Но найдет Икса именно наша детка, и не только его, а кого угодно, обещаю. – Уэллс усмехнулся. – Знаешь, каково кодовое имя агента? Немезида.
Генерал извлек из-за уха кабель.
– Никогда не имел высокого мнения об этих импортных машинах. – Он подождал, пока Уэллс тоже не выдернул кабель, и добавил: – Да успокойся, я пошутил. Знаю я, что такое греческая мифология. Итак, когда ты собираешься запускать своего маленького монстра? А бутылочку шампанского о стенной экран будешь разбивать?
– Я его уже запустил, – немного обиженно ответил Уэллс. – Пока мы тут разговариваем, он уже гуляет по системе, учится, меняется, занимается своим делом. Не просит ни еды, ни выходных. Идеальный работник.
Якубиан кивнул и встал.
– Одобряю. Кстати, об идеальных работниках… когда тебе надоест этот Танабе, дай мне знать. Я его или найму, или убью.
– Сомневаюсь, что у тебя появится тот или другой шанс, Дэниел. Текучка в ТМФ еще меньше, чем в армии. Наш набор льгот для сотрудников очень неплох.
– Могу себе представить. Где здесь выход?
– Я тебя провожу.
Шагая по устланному толстым ковром коридору, генерал повернулся и вежливо взял основателя "Телеморфикса" под руку.
– Боб, мы ведь не заходили в саму лабораторию, верно? В ту ее суперохраняемую часть, где важна секретность. А значит, меня не нужно было обыскивать, чтобы провести в комнату для совещаний, так?
Уэллс немного помедлил с ответом.
– Ты прав, Дэниел. Я это сделал, чтобы тебя позлить.
Якубиан кивнул, но на Уэллса не посмотрел. Его голос был очень и очень спокоен:
– Я так и подумал. Очко в твою пользу, Боб.
* * *
Он всегда не любил летать. Но ему приходилось делать это довольно часто, и он знал, что даже сейчас, когда воздушные пути забиты под завязку, такой способ передвижения, возможно, самый безопасный. И все равно это не успокаивало более примитивную часть его сознания – ту, что не доверяла любым обстоятельствам, которые он не мог контролировать руками или разумом.
Вот в чем была причина: его лишили возможности контролировать. Если в "скайуокер" на взлете или посадке ударит молния – когда самолет летит на высоте сорок семь километров, ни о какой грозе речи быть не могло, – он ничего не сможет сделать. Он способен убить столько людей, сколько пожелает, создать помехи в работе любой электроники, воспользовавшись странным умением, унаследованным от одного из давно умерших родителей, но все равно это не подчинит его воле суборбитальный пассажирский лайнер китайской сборки, если тот выйдет из-под контроля.
Дред страдал от этой и подобных мыслей потому, что посадка в Картахене предстояла тяжелая. Тропический ураган, как невозмутимо сообщил пассажирам капитан Куантас, бушует над всем Карибским бассейном, и во время спуска их ждет болтанка. И все же, напомнил капитан, он предлагает им полюбоваться огнями Боготы, которые с минуты на минуту должны показаться по левому борту.
Едва капитан закончил обращение и его лицо исчезло с вмонтированных в кресла экранов, самолет снова содрогнулся раненым зверем. Гул двигателей утонул в нервном смехе пассажиров. Дред вжался в кресло и стиснул подлокотники. Внутреннюю музыку он выключил, потому что она лишь подчеркивала его беспомощность, к тому же сейчас он не писал сценарий собственного сетефильма. Он абсолютно ничего не мог сделать, чтобы себя подбодрить, оставалось лишь надеяться на лучшее. Ей-ей, это словно работаешь на старую сволочь.
Снова воздушная яма – словно съезжаешь с горки на аттракционах. Дред стиснул челюсти, ощутив во рту горький привкус желчи. Старик, этот будущий бог и немыслимо богатый человек, до сих пор заставлял своего служащего летать в бизнес-классе, словно желал оскорбить его еще и этим.
– Esta usted enfermo, senor? – спросил кто-то.
Дред открыл глаза. Над ним склонилась красивая молодая женщина, круглолицая и золотоволосая. На ее лице читалась профессиональная, но все равно искренняя забота. На табличке с именем значилось "Глориана". Что-то в ней показалось странно знакомым, но не имя. И не неприятно спартанский комбинезон, в который она была одета, – Дред надеялся, что эта мода для стюардесс скоро пройдет.
– Все в порядке. Просто я не очень хороший летун.
– О, – немного удивилась она. – Так вы тоже австралиец!
– Родился и вырос. – При столь необычном генетическом наследстве его часто принимали за латиноамериканца или выходца из Центральной Азии. Дред улыбнулся, все еще пытаясь сообразить, почему ее внешность всколыхнула его память. Самолет снова содрогнулся. – Господи, как я это ненавижу, – сказал он, смеясь. – Прихожу в себя только после посадки.
– Мы приземлимся через несколько минут. – Она улыбнулась и похлопала его по руке. – Не бойтесь.
Ее интонация и улыбка внезапно выпустили наружу поток воспоминаний. Стюардесса была похожа на юную учительницу первоклашек в его первой школе, одну из тех немногих, кто был к нему по-настоящему добр. Осознание этого вызвало у Дреда нечто вроде нежной боли – ощущение незнакомое и несколько смущающее.
– Спасибо. – Сделав над собой усилие, он улыбнулся в ответ, зная по опыту, что у него впечатляющая улыбка. Старик, когда взял Дреда под крылышко, едва ли не в первый же день отвел его к лучшему дантисту Сиднея. – Мне так приятна ваша забота.
Капитан объявил, что самолет идет на посадку.
– Это моя работа, разве нет? – Стюардесса изобразила на лице чрезмерную приветливость, и оба дружно рассмеялись.
Таможню он, как всегда, прошел легко. Дред давно зарекся возить с собой что-либо необычное и оставлял дома даже все свое безупречно законное оборудование – поди узнай заранее, когда нарвешься на пограничного чиновника, собирающего коллекцию конфискованных вещей и способного запомнить и опознать аппаратуру последних моделей. На такой случай, в конце концов, и существуют тщательно взращенные местные агенты – чтобы снабдить тебя тем, что не хочешь или не можешь привезти с собой. Как и обычно, в инсулексовой дорожной сумке Дреда лежал лишь ширпотребовский блокнот "Криттапонг" и немного одежды.
После краткой поездки на такси он успел вскочить в монорельсовый поезд, который пересекал гетсеманскую секцию старого города, смотрящую на залив из-за Мураллы – многовековых стен, возведенных испанцами для защиты своего портового города. В отеле он зарегистрировался под именем Дидс, достал из сумки одежду, повесил ее в шкаф, положил блокнот на полированный стол и вышел. Выполнив необходимые дела, он через час вернулся, убрал в шкаф то, что принес с собой, и снова ушел.
Ночь была теплой. Дред шагал по мощеным улицам, и на него не обращали внимания ни местные, ни туристы. Запах Карибского моря и тягучий тропический воздух мало отличались от тех, к каким он привык дома, хотя влажность напоминала больше брисбенскую, чем сиднейскую. И все же, подумалось ему, это странно – преодолеть такое расстояние и обнаружить, что лишь усталость после восьмичасового полета подсказывает, что здесь что-то от чего-то отличается.
Он выбрал наугад телефон-автомат и набрал по памяти номер. Когда на вызов ответили – только голос, без избражения, – он ввел другой номер и немедленно услышал в ответ адрес, после чего собеседник отключился.
Такси на воздушной подушке доставило его к клубу и с кряхтением уползло прочь, пошлепывая юбкой по неровностям дороги. Толпа местных юнцов с модными ярко-красными повязками на голове и в фальшивых бронежилетах поверх одежды – колумбийский вариант Очкариков – кучковалась у входа, дожидаясь, пока их впустят. Через несколько секунд Дреда подергал за рукав уличный пацан. Почти все открытые участки его тела были кроваво-красными из-за содранных с кожи пластырей. Пацан повернулся и зашагал по улице, слегка прихрамывая. Выждав пару секунд, Дред отправился за ним.
Когда они поднимались по лестнице старого здания неподалеку от моря, пацан исчез, так быстро и умело юркнув в какую-то неприметную дыру, что Дред даже не сразу заметил его отсутствие. Еще входя в подъезд, где их могла ждать засада, Дред насторожился, но теперь его впечатлила ловкость мальчишки: сестры умело подбирали себе помощников, даже на самом низком уровне.
На верхнем этаже оказался коридор с двенадцатью дверями: по шесть с каждой стороны. Дред бесшумно прошелся из конца в конец, изучая по очереди каждую дверь, пока не обнаружил на одной из них опознавательную панель. Он приложил к ней ладонь, дверь открылась. Она оказалась толще, чем казалось снаружи, и повернулась на мощных петлях, вмонтированных в фибрамидовый косяк.
Помещение занимало весь этаж, остальные двери были фальшивыми – по крайней мере, с этой стороны коридора. Выходящие на улицу окна, однако, не тронули: стоя на пороге, Дред увидел шесть различных видов на порт и море. Если не считать морского простора за окнами, напоминающего картины Моне, комната была почти идеальной копией его виртуального офиса – такие же белые стены, такой же черный мраморный стол с китайским чайным сервизом. Дред улыбнулся этой шуточке сестер.
Свет мигал лишь на единственном современном предмете обстановки – огромном гладком столе. Дред уселся за него, быстро отыскал выдвижную панель с гнездом связи и подключился.
Комната не изменилась, но на противоположном конце стола появились сестры Бейнха – безликие симы, похожие на два свертка, замотанные в упаковочную бумагу. Дред удивился было, но потом понял, что находится внутри симуляции, которая дублирует его офис еще точнее, чем сама комната.
– Очень мило, – произнес он. – Спасибо за столь теплый прием.
– Для некоторых привычная обстановка необходима для работы, – заметила одна из сестер тоном, подразумевавшим, что сама она с сестрой к этой категории людей не относится. – Наша программа амбициозна. Тебе необходимо быть в наилучшей форме.