"Я принес тебе только один подарок, – ответил охотник. – Вот он, смотри!" И Сердце Зари метнул свое копье. Гиена с визгом отскочила в сторону. Магия ее отца была древней и очень сильной. Копье пролетело мимо – то был единственный раз, когда Сердце Зари промахнулся. Но Гиена споткнулась, упала в костер, и угли обожгли ей ноги. Она завизжала еще сильнее, сорвала с себя украденные драгоценности и побежала прочь, хромая от боли. И если вы видели когда-нибудь гиен, то, наверное, помните, как они ходят – словно эта боль перешла к ним по наследству от злобной прабабки. А их ноги все еще черны от углей и золы костра, который горел перед хижиной Сердца Зари.
Прогнав воровку, охотник пошел к болоту и вывел жену на берег. Он одел ее, украсил драгоценностями и положил ей на руки ребенка. А потом они вернулись в свою хижину. И теперь, когда Утренняя звезда – или Сердце Зари – возвращается с охоты, он всегда спешит домой с таким грозным видом, что даже темная ночь бежит от него. Стоит ему появиться, как она тут же убегает за горизонт, и только красная пыль поднимается из-под ее пяток. Вот на этом и кончается моя история.
Когда бушмен закончил свой рассказ, все погрузились в задумчивое молчание. Джереми кивнул, словно слова Ксаббу подтвердили какую-то идею, в которую он долго верил. Длинный Джозеф тоже кивал, хотя и по другой причине – он дремал.
– Это было… прекрасно, – наконец сказала Рени. История Ксаббу казалась удивительно знакомой, как будто кто-то уже рассказывал ее однажды в присутствии Рени. Но она знала, что такую же иллюзию создавали и другие хорошие истории. – Ты о многом напомнил мне своим рассказом.
– Я рад, что он вам понравился. Надеюсь, вы будете вспоминать его в минуты печали, когда в ваше сердце закрадется тоска. Мы все должны молиться о доброте других людей, потому что она дает нам новые силы.
На какой-то миг Рени показалось, что зарево костра заполнило все пространство, оттолкнув темноту назад. И она позволила себе роскошь маленькой надежды.
* * *
Она смотрела свысока на необъятную пустыню, покрытую пятнами ночи и лунного света. Трудно было понять, сидела она на ветке дерева или на выступе высокой скалы. По обе стороны от нее слышался шепот людей, которых она почти не видела.
– Я рада, что ты пришла в мой новый дом, – сказала Сьюзен Ван Блик из темноты за спиной Рени. – Но он так высоко от земли. Иногда я боюсь, что кто-то может упасть.
– Мне уже пора идти. Я не могу оставаться здесь долго. – Рени не хотелось огорчать гостеприимную Сьюзен, но она не могла поступить иначе. – Мне надо идти. Я должна собрать Стивена в школу. Папа рассердится, если я этого не сделаю.
Она почувствовала, как сухая костлявая рука легла на ее запястье.
– Но ты не можешь уйти. Он уже ждет тебя внизу.
– Он? – По ее спине пробежал тревожный озноб. – Но мне надо вернуться домой. Я должна собрать Стивена в школу!
Мысль об одиноком и заплаканном брате, ожидавшем ее, вдруг отступила на задний план. Сьюзен говорила о чем-то очень важном. Рени лишь смутно догадывалась о смысле ее слов, но этот смысл не предвещал ничего хорошего.
– Да, он ждет тебя! Ты же знаешь, он чувствует наш запах! – Хватка на руке Рени окрепла. – Он ненавидит нас, потому что нам здесь тепло, а ему там холодно.
Как только доктор сказала об этом, Рени почувствовала страх. Холодный ветер, прилетевший из пустыни, окутал ее знобящим облаком, и едва заметные фигуры людей отпрянули в темноту. Она услышала шелест испуганного шепота.
– Но я не могу оставаться здесь. Меня ждет Стивен. Он же опоздает в школу.
– А как ты спустишься вниз?
Голос Сьюзен изменился. Рени почувствовала запах – до боли знакомый запах.
– Он ждет, я точно говорю тебе. Он всегда ожидает нас во тьме, и там, снаружи, ты не скроешься от него.
Сьюзен исчезла. Рядом с ней в темноте сидела мать. Рени узнала ее голос и аромат лимонных духов, которые так нравились папе.
– Мама? Это ты?
Ответа не было, хотя она слышала дыхание матери лишь в нескольких дюймах за своей спиной. Рени хотела повторить вопрос, но вдруг почувствовала присутствие нового существа, навевавшего на нее леденящий ужас. Огромное нечто рыскало под ними в темноте, принюхиваясь и свирепо рыча от голода.
– Тише! – чуть слышно сказала мать. – Он очень близко, малышка!
Рени уловила мерзкое зловоние – тошнотворный запах мертвечины в истлевшем затхлом тряпье. А потом пришло еще одно ощущение – такое же сильное и отвратительное, как трупный смрад. Рени почувствовала осязаемую волну зла, в которой смешались боль и ревность, беспощадная ненависть и беда, помноженная на абсолютное одиночество, – эманации чего-то такого, что возникло во тьме еще до начала времен; миазмы существа, питавшего к свету непримиримую враждебность.
Рени поняла, что больше никогда не посмеет покинуть это надежное высокое место.
– Мама, – зашептала она, – там остался Стивен…
Внезапно опора выскользнула из-под ее ног, и Рени беспомощно рухнула в черноту. Она падала вниз, а злобная и сильная тварь уже ждала ее, открыв огромные и испачканные кровью челюсти…
* * *
Рени села, задыхаясь от страха. Кровь стучала в висках тревожным набатом. Какое-то время разум отказывался вспомнить то место, где она находилась. А когда память вернулась, ей не стало от этого лучше.
Изгнанница. Убегающая жертва. Преступница, прокравшаяся в незнакомое и странное место.
Ощущение из сна – падение в пасть зла, ожидавшего ее, – не исчезало. К горлу подступила тошнота. Кожа покрылась пупырышками и зачесалась. "Время Гиены, о котором рассказывал Ксаббу… – в отчаянии подумала Рени. – Оно действительно наступило".
Она с трудом заставила себя лечь. Ровное дыхание ее спутников, шелестевшее эхом в бескрайней темноте, стало единственной связью с миром света и добра.
– Ты хочешь сказать, что мы вчера могли пользоваться электрическим светом? Что нам не было нужды сидеть вокруг этого жалкого костра?
Длинный Джозеф сунул руки в карманы и нахмурил брови.
– Да, папа, энергия подключена.
Подумав о том, что ей снова придется объяснять этот вопрос, Рени раздраженно вздохнула.
– Для поддержания всех устройств и систем безопасности на эту базу подается определенное количество электроэнергии. Но мы можем пользоваться ею очень бережно… А не так, как тебе бы того хотелось.
– Черт! Я сбил ноги, пытаясь найти в темноте туалет! Я мог упасть в какую-нибудь яму и сломать себе шею!
– Папа, ты должен понять…
Рени махнула рукой и отвернулась, зная, что сражаться бесполезно. Пройдя через широкое бетонное поле автостоянки, она направилась к лифтовым кабинам.
– Как идут дела? – спросила она у Ксаббу.
Тот поднял голову и с улыбкой ответил:
– Мистер Сингх работает. Он просил не мешать.
– Старик возится с замком уже шестой час, – проворчал Джереми. – А мы все еще не можем открыть этот дурацкий лифт. Не ожидал я, что мне придется провести остаток жизни в каком-то мерзком подземном гараже.
Рени услышала голос Сингха, дребезжащий из-за помех и узкой полосы воспринимаемого диапазона:
– О Иисус! Как же вы любите жаловаться! А ведь могли бы сказать спасибо, что это место запечатано, законсервировано и приподнесено вам, словно на тарелочке. Подумайте, как вы легко сюда попали, – не говоря уже об отсутствии охраны, которая могла бы добавить вам трудностей. – Он говорил скорее обиженно, чем сердито – возможно, из-за того, что его умение подвергалось сомнению. – Я постепенно пробираюсь через эту систему защиты. Но здесь применены оригинальные датчики для чтения линий на ладонях. Их очень сложно перепрограммировать. А на сам-то кодовый замок я чихать хотел.
– Да, понимаю, – сказала Рени. – И мы благодарны вам, Сингх. Только нам ведь тоже нелегко. Последние несколько дней вымотали нас до предела.
– Вымотали? – обвиняющим тоном переспросил старик. – Ты хочешь вломиться в самую защищенную сеть на белом свете, а ведешь себя так, словно тебе нужна сиделка, которая вытаскивала бы из-под тебя "утку" и заставляла доедать рисовый пирог. Можно подумать, что это вам четверым приходится ломать замки на дверях и дурить всяких там ублюдков, которые присматривают за военной базой. Черт бы вас побрал! Меня мучат кишечные боли из-за недостатка лекарств, о которых вы даже не слышали. И несмотря на это, я пытаюсь провести вас через систему защиты тайного подземного объекта. Это мне надо ныть и жаловаться вам на то, что я вымотан до предела !
Не дослушав упреков, Рени пошла к машине. У нее болела голова. А Джереми, как назло, не положил в аптечку болеутоляющих таблеток. Она прикурила сигарету, хотя ей совершенно не хотелось курить.
– Все сегодня какие-то сердитые, – тихо сказал Ксаббу.
Рени вздрогнула. Она не слышала шагов бушмена.
– Ну, а ты как себя чувствуешь? По-прежнему радуешься жизни?
Во взгляде Ксаббу промелькнула обида. Рени стало стыдно за резкие слова.
– Нет, я не радуюсь, Рени. Я чувствую печаль из-за тех бед, которые навалились на вас и вашу семью. Мне горько от того, что я не могу исполнить свою заветную мечту. И мы, похоже, столкнулись с чем-то очень опасным. Я боюсь, что у нас не хватит сил для достойной схватки с этой напастью. Но нам не поможет сердитый вид и ссоры друг с другом. Я думаю, для них теперь не время. – Он улыбнулся, и его глаза скрылись за веселыми морщинками. – Возможно, позже, когда все станет лучше, я тоже рассержусь.
Рени была благодарна ему за спокойную и добрую поддержку. Но эту признательность омрачала примесь негодования. Чтобы соответствовать ему по силе духа, Рени требовалось научиться прощению. А ей не нравилось прощать за просто так.
– Говоришь, когда все станет лучше? А ты уверен, что станет лучше?
Он пожал плечами.
– Тут все дело в словах. В моем родном языке очень много "если" и мало "когда". Произнося английские фразы, я каждый раз ломаю голову над выбором. Но в этом есть и плюсы. Я стараюсь выбирать простые и легкие слова, чтобы они не отягощали меня, как большие камни за пазухой. Как вы думаете, в этом есть какой-то смысл?
– Наверное, да.
– Рени! – позвал ее Джереми.
Повернувшись, она увидела, как над одним из лифтов загорелась небольшая лампа. Через несколько секунд дверь с шипением открылась.
"Мы прямо как археологи, – подумала Рени, когда лифт бесшумно остановился на первом уровне, находящемся ниже стоянки. – Наподобие тех, что открыли гробницу фараона". Она со смущением вспомнила о проклятии, которое, по общему мнению, погубило этих исследователей, но шипение открывшейся двери отвлекло ее от печальных мыслей.
Этаж состоял из офисных помещений, совершенно лишенных мебели, если только не считать большого стола для совещаний и нескольких шкафов, чьи выдвинутые ящики зияли как голодные пасти. Сердце Рени дрогнуло – опустошенность этого места не предвещала ничего хорошего. Осмотрев все комнаты на этаже и не найдя в них ничего полезного, Рени и трое мужчин вернулись в лифт.
Следующие три уровня пустых и однообразных комнат не улучшили ее настроения. Довольно большое количество оставленной мебели предполагало, что на какой-то стадии полная ликвидация объекта была приостановлена. Тем не менее лабиринты коридоров и офисов не содержали в себе ничего ценного. Несколько небольших предметов напоминали о тех временах, когда здесь работали люди, – на стенах висели календари почти двадцатилетней давности, а на досках объявлений желтели старые графики дежурств и приказы об изменении функциональных обязанностей. На одной из стеклянных перегородок между кабинетами Рени увидела приклеенную фотографию – женщина и дети, одетые в праздничные племенные костюмы. От всего этого помещения казались еще более пустыми и мертвыми.
Спустившись на пятый этаж, они обнаружили множество чанов и контейнеров из нержавеющей стали. На какое-то мгновение Рени показалось, что она попала в лабораторию патологоанатома-гиганта. Но на самом деле они шли через огромную кухню. А большое помещение, уставленное складными столами, вне всяких сомнений, служило обеденным залом.
Следующие два этажа содержали маленькие комнатки – пустые, как соты давно покинутого улья. Когда-то здесь располагались спальни и бытовые помещения.
– Так они тут не только работали, но и жили? – спросил изумленный Джереми.
– По крайней мере, некоторые. – Рени нажала кнопку на панели управления, и лифт спустился еще на один уровень. – Или они оснастили базу таким образом, чтобы она могла функционировать во время войны. Мартина говорила, что здесь размещалось особое подразделение военно-воздушных сил.
– Последний этаж, – напомнил отец. Он мог бы этого не говорить, поскольку все и так смотрели на световое табло. – Готов поспорить, что тут будет так же пусто, как на их автостоянке. Впрочем, ничего другого я и не ожидал.
Рени не понимала, чему он так радовался. Она взглянула на Ксаббу, и тот ободряюще кивнул. Но выражение его лица говорило о другом. "Он тоже не верит, что мы здесь что-нибудь найдем". Внезапно на нее накатило странное ощущение – все вдруг стало казаться чудовищно нереальным. А может, это и была реальность? Что она рассчитывала найти? Полностью укомплектованную базу с первоклассным оборудованием, оставленным для нее? Сказочный замок, околдованный чарами?
Дверь лифта открылась. Выйдя в небольшое фойе, Рени даже не стала заглядывать в комнаты.
– Эти помещения выглядят, как те большие конференц-залы тремя этажами выше, – сообщил ей Длинный Джозеф.
Она перевела дыхание.
– Все равно давайте осмотрим их. Делать-то больше нечего.
Уставшая от неудач и подавленная своим кошмарным сном, она вошла в огромный зал, разгороженный пластиковыми переборками. Ее спутники отправились исследовать другие помещения. Все оборудование была демонтировано и вывезено, кроме нескольких бесполезных вещей. Рени взглянула на безобразный ковер – вполне обычный для подобных учреждений. Она раздраженно подумала о том, как невыносимо плохо должны были чувствовать себя здесь люди – без окон, дыша консервированным воздухом и зная, что над головой нависли миллионы тонн бетона и камня. Она поморщилась и зашагала к лифту – слишком расстроенная, чтобы думать о дальнейших действиях.
– Тут еще один лифт! – крикнул Ксаббу.
Рени потребовалась минута, чтобы вникнуть в его слова.
– Что ты сказал?
– Еще один лифт. Идите ко мне.
Рени и остальные побежали к нему по лабиринту переходов. Остановившись перед дверью лифта, они уставились на нее, как на только что приземлившуюся летающую тарелку.
– Разве по эту сторону от ворот был какой-то лифт? – спросила Рени, не желая поддаваться новой надежде.
– Нет. Лично я на этой стенке ничего не видел, – ответил Длинный Джозеф.
– Он прав.
Джереми шагнул вперед и осторожно дотронулся до двери.
Рени побежала к первому лифту, чтобы забрать свой пульт.
Внутри матово-серой кабины не было никаких кнопок, и поначалу дверь даже не хотела закрываться. Рени подключила пульт к видеодатчику, который определял рисунок линий на ладонях, и программа Сингха сделала свое дело. Лифт начал спускаться вниз – удивительно долго и быстро. Затем дверь открылась, и они вышли на решетчатую платформу.
– О мой Бог! – воскликнул Джереми. – Вы только взгляните на это.
Рени изумленно заморгала. Это зрелище действительно напоминало гробницу фараона.
Длинный Джозеф хрипло рассмеялся.
– Теперь я все понял! Они соорудили эту чертову штуку, а потом построили на ней остальные этажи! Ну да! Они разнесли бы гору на куски, если бы стали долбить в ней такую дыру!
Ксаббу уже шагал вперед. Рени последовала за ним.
Потолок был в пять раз выше, чем у подземной автостоянки, – огромный свод естественной пещеры, увешанный десятками осветительных приборов. Эти лампы, размером с двухспальную кровать, лениво тлели желтовато-тусклым светом, словно кто-то включил их в честь прибытия гостей. Вдоль каменных стен широкими кольцами, как в древнем амфитеатре, тянулись ярусы офисов, технических площадок и подвесных переходов. Рени и ее спутники, стоя на третьем уровне снизу, осматривали то, что находилось в дюжине метров под ними.
На бетонном полу возвышались приборные стойки и какие-то массивные устройства, покрытые пластиковыми корпусами. Среди этого нагромождения техники виднелись проходы и пустые места, где аппаратуру успели демонтировать и вывезти. Из желобов, закрытых решетками, тянулись кабели, трубы и шланги, которые сплетались в некий вид гигантской паутины. А в центре ее стояло двенадцать керамических гробов, больших и странных, как саркофаги мертвых богов-царей.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: ООН опасается распространения нового штамма вируса букаву.
(Изображение: тела многочисленных жертв вируса букаву перед госпиталем в Аккре.)
ГОЛОС: Полевые работники ООНМед сообщают о возможном новом варианте вируса букаву. Новый штамм, уже получивший неофициальное название "букаву-5", характеризуется более длительным инкубационным периодом, что позволяет инфицированным распространять вирус дольше, чем носителям вируса букаву-4, который убивает человека за два-три дня…
(Изображение: глава ООНМед Инджинай на пресс-конференции.)
ИНДЖИНАЙ: Эти вирусы мутируют очень быстро. Мы сражаемся с ними в нескольких центрах эпидемии в Африке и на Индийском субконтиненте. До сих пор нам удавалось справляться с возникающими очагами, но при отсутствии дополнительного финансирования появление более крупномасштабных эпидемий, на мой взгляд, неизбежно.
Глава 28
В гости к дядюшке
Во дворе кого-то хоронили живьем, и этот кто-то отчаянно колотил изнутри по крышке гроба, когда его засыпали землей. Под высоким потолком огромное мохнатое паукообразное существо обматывало другого клиента паутиной – судя по воплям жертвы, паутина жгла кожу не хуже кислоты. Все это было очень и очень скучным.
Орландо решил, что даже местные скелетики и те стали какими-то медлительными и усталыми. Как раз перед ним на крышке стола совершал маневры небольшой отряд скелетиков. Им так и не удалось сдвинуть виртуальную сахарницу, и та опрокинулась, превратив десяток скелетиков в кучки крошечных косточек. Орландо даже не улыбнулся.
Фредерикса здесь не было. И никто из завсегдатаев салуна "Последний шанс" не припомнил, что видел его после того вечера, когда они сидели здесь вдвоем.
Орландо "переместился" дальше.
Не отыскался Фредерикс и в других заведениях, хотя некая дама в "Живом конце" сказала, будто недавно видела его друга, но поскольку у этой свидетельницы кроме имени имелось и прозвище Пустоголовка, Орландо даже не стал разглядывать посетителей. Его переполняла тревога. За последнюю неделю он оставил несколько сообщений – как на сетевом адресе Фредерикса, так и у их общих друзей, но Фредерикс ни на одно из них не откликнулся и даже ни одного не прочел. Орландо предполагал, что Фредерикса, как и его, выбросило из Скворечника в нормальную жизнь и теперь друг отмалчивается, рассердившись на Орландо за то, что тот втянул его в реализацию своей очередной навязчивой идеи. Но теперь он гадал, не случилось ли с Фредериксом нечто более серьезное.