– Ну, пока не закончится судебное разбирательство, – сказал Шапиро. – Могу поспорить, что самое худшее, что мы можем получить, будет непредумышленное убийство. После этого мы сможем добиться отпуска Преса под залог.
– Но ты говоришь о неделях. Может быть, о месяцах, – сказал Боннер.
– Конечно…
– Это не правосудие. Сандерс не сделал ничего неправильного, но он все-таки в тюрьме. – Боннер плотно сжал губы. – Черт побери, мне это не нравится. Совершенно не нравится.
"Джонни делает все, что может. Не расхолаживай его".
Голос принадлежал МИЛЛИ, но тонкие нюансы указывали, что это сказала Барбара. Медицинские и компьютерные специалисты, которые поместили имплантат в голову Боннера, объяснили, как он работает, объяснили, что МИЛЛИ запрограммирована на передачу невербальных импульсов, которые носители имплантата выучиваются понимать как тональность и эмоциональную окраску, но это не сделало их менее чудесными.
"Ты права, как всегда", – подумал Арт. Затем он сказал вслух:
– Продолжай работать, Джонни. – Он положил свою руку на плечо Шапиро. – Мы все будем работать над этим. Еще одно. Оно только что поступило. Один репортер, парень по имени Лунан, предлагает обменять свою информацию на наше содействие съемкам его документального фильма. Я считаю, мы должны это обсудить.
– Это не повредит, – сказала Черчворд. – Мы можем воспользоваться сочувственным освещением в новостях. Давайте поговорим с ним.
Над Сан-Педро висела дымка. Ее нельзя было назвать туманом. Сквозь нее было видно бухточку с яхтами и гавань Лос-Анджелеса, но солнце сквозь нее не проникало. "Рано утром низкие облака и туман", – говорилось в прогнозе погоды. Лучше было бы сказать "хмуро до полудня".
Элис Стралер шла вдоль рыболовного причала к весело раскрашенным магазинам в Порто Холл. Там были рестораны, кафе-мороженые, выставки художников, антикварные магазины и магазины по продаже сладостей, все покрашенные так, что больше походило на Кейп Код, чем на испанский Пуэбло де Лос-Анджелес. Вокруг было мало туристов – они придут, когда рассеется туман.
Она медленно шла через этот торговый район, часто останавливаясь и оглядываясь туда, откуда пришла, проходила насквозь магазины, входя в одни двери и выходя через другие, пока не убедилась, что ее передвижения никого не интересуют. Наконец она прошла через автомобильную стоянку и под виадуком шоссе.
Здесь начинался другой мир, – мир старых домов и побитых старых грузовиков, мастерских по ремонту судовых двигателей, складов и дешевых кафе. Дорога вела вдоль берега к серому зданию на пирсе. Когда-то его покрасили, но с годами под действием соленого ветра краска выцвела до такой степени, что теперь никто не мог догадаться, какого он был цвета. Рядом со зданием стояли большие, наполненные соленой водой баки с крабами и тихоокеанскими омарами. Больше на пирсе не было ничего. Внутри здания за стойкой стоял толстый мужчина в фартуке с пятнами. Сначала Элис решила, что он один. Затем она увидела одинокого посетителя, худого мужчину с бородой, сидевшего в угловой кабине и крошившего крекеры в миску с супом. Посетитель мигнул ей, и она направилась к его столу.
Он широко улыбнулся.
– Рад видеть тебя снова. – Он указал рукой, чтобы она села напротив него за изрезанный и исписанный стол. – Кофе? И суп из моллюсков здесь лучший в городе.
– Хорошо.
Он поднялся и прошел к стойке, чтобы сделать заказ для нее. Она сидела в тишине, кусая губы, и хотела, чтобы это кончилось поскорей. Казалось, прошли годы, когда он вернулся назад с ее едой и кофе. Кофейная кружка была старая, с оббитыми краями, как и мелкая миска с супом, однако от супа исходил восхитительный запах. Она машинально съела ложку, потом еще одну.
– Понравилось, да? – спросил он с улыбкой. Затем его лицо стало серьезным.
– У нас мало времени. Что случилось?
– То, о чем я сказала Филу, – ответила она. – Рон, я не могу это больше продолжать. Я выхожу.
Он пожал плечами.
– Хорошо. Значит, ты выходишь.
Она посмотрела на него, не говоря ничего, но он не смотрел ей в глаза.
– Черт, ты мог бы сказать что-нибудь…
– Конечно. Что ты хочешь, чтобы я сказал? – спросил он. – Что эта работа важная и она нам нужна? Черт побери, ты это уже знаешь. Если бы я мог сказать тебе что-нибудь, что бы удерживало тебя с нами, я бы это сказал, но ты сказала Филу, что приняла решение.
– Может быть, тебе не стоило беспокоиться.
– Перестань. Мы обязаны тебе очень, очень многим. Поэтому я здесь. – Он пожал плечами. – Скажи мне, что сказать.
– Ты мог бы спросить, почему…
– Я полагаю, что ты утратила веру в Движение.
– Я не знаю, – сказала Элис. – Я… Рон, почему я не могу работать открыто? Не делать постоянно что-то тайком… они доверяют мне, а я предаю их доверие…
– Я знаю, что это тяжело, но нам нужна информация…
– Только не от меня. Мы убили Диану и Джимми, и ни за что…
– Это было не зря. – Его глаза сузились и голос стал жестким. Он говорил так напряженно, что это походило на крик, хотя он никогда не повышал голоса. – Никогда не говори, что это было зря! Благодаря им мы сейчас ближе, гораздо ближе к закрытию этого термитника. Люди задают вопросы, интересуются Тодос-Сантосом и всем прочим об аркологах, удивляются, почему они должны защищаться боевым глазом, и кого они убьют следующими. Мы показываем миру, что человечество не может жить таким образом. Поэтому ты можешь иметь любые другие мысли, но не пытайся умалить поступок Дианы и Джимми!
– Но они погибли из-за меня…
– Дерьмо собачье, – сказал он. – Это потому, что ты не знала о нервно-паралитическом газе? Он был наиболее тщательно охраняемым секретом термитов, и ты не узнала его, и в этом твоя вина?
– Без меня они не смогли бы даже войти, – сказала она.
Он кивнул.
– Это достаточно справедливо.
– Значит, это моя вина.
– И сейчас ты чувствуешь вину? – спросил он. – Ты хочешь искупить вину. Выдай нас…
– Нет! Я никогда этого не сделаю…
– Почему нет? – спросил он. – Мы ничем не лучше убийц.
– Нет…
– Почему? Чем мы лучше какого-нибудь мелкого жулика?
– Потому что Движение важно, оно правильно. Потому что Тодос-Сантос является началом ужасного будущего, и его нужно остановить сейчас.
– Я в это верю, а ты нет…
– Я тоже верю.
– Тогда почему ты выходишь?
– Потому что…
– Потому что это тяжело? – спросил он. Его голос был полон презрения. – Ты считаешь, что это тяжело? Тебе не нужно все время оглядываться. У тебя есть постель, чтобы спать, и сколько угодно еды. Тебе не нужно слоняться вокруг с взрывчаткой, и тебе не нужно вздрагивать каждый раз, когда ты видишь полицейского, но ты считаешь, что это тяжело.
– Дело не в этом, – возразила она.
– Тогда в чем же?
– Ох, я не знаю, ты меня всю запутал…
– Я сожалею, – сказал он. – Мне это кажется очень простым. Мы должны работать для человечества, потому что нет ничего другого, чем стоило бы заниматься. Что еще есть? Их буржуазный Бог с его громом и молитвами и мелкой завистью? Alle Menschen mussen sterben. Мы все умрем. Абсолютно все. Фу. Погаснем, как свеча. Должно быть оправдание нашего существования, а сохранение человечества человеческим – чертовски хорошее оправдание!
– Не знаю – иногда, когда я смотрю на них в Тодос-Сантосе… Рон, они счастливы. Им там нравится.
Его голос стал тише, но еще более напряженным.
– Счастливы? Конечно, они счастливы. Аристократы обычно счастливы. Но сколько таких зданий может выдержать Земля? И будут еще муравейники, муравейники повсюду – ты как раз рассказала нам об этом канадце. Муравейники в Канаде, муравейники в Мексике, муравейники повсюду в Соединенных Штатах… их необходимо остановить, сейчас, пока они не распространились. И ты это понимаешь.
Я понимаю? – подумала она. – Наверное да.
– Элис, если ты выйдешь из движения сейчас, то ты действительно принесешь зло. Если мы потерпим неудачу, тогда Джимми и Диана действительно погибли зря, совершенно зря, и ты помогла их убить.
Он потянулся через стол и взял ее руку.
– Я понимаю. Это действительно тяжело, быть там внутри, и не видеть своих друзей, постоянно быть настороже. Но держись. Теперь осталось недолго. Добудь нам схему их новой системы защиты. В этот раз мы прикроем это место. Навсегда.
11: ЗАГОВОРЫ
Человеку гораздо легче быть преданным своему клубу, чем своей планете: устав клуба короче, и он лично знаком с другими членами.
И. Б. Уайт
Экран телевизора Тони Рэнда занимал большую часть стены. Он был достаточно большой, чтобы смотреть повторные показы "Космической одиссеи 2001 года", которую в подлинном виде можно было смотреть только на очень немногих телевизорах. Он никогда не смотрел на нем фильмы о войне или шоу рок-музыки. На этом огромном экране они казались слишком устрашающими.
Тони был в постели, опершись спиной на выдвинутую из изголовья панель. Нависавшее над ним огромное лицо казалось худым и голодным, как у Кассия.
– То, что я обнаружил, – говорило лицо, – является феодальным обществом. И когда я сейчас говорю о феодализме, я не имею в виду латы и арбалеты. Тодос-Сантос не просто современен, он находится на передовом рубеже технологии. Углеродное волокно в этих композитных стенах изготовлено на орбитальной станции, и оно не могло быть изготовлено кроме как в условиях невесомости. Сама идея арколога появилась только несколько десятилетий назад. Когда Паоло Солери начал писать об аркологах, это походило на научную фантастику, несмотря на то, что он был учеником Фрэнка Ллойда Райта.
Тони Рэнд согласно кивнул. Когда Паоло Солери начал строительство Аркосанти, новой модели его города в пустыне Аризоны, репортеры были заинтригованы, однако они не принимали его всерьез. Даже после того, как стало очевидно, что Солери построит свой город, который рос год от года, большинство журналистов считали Солери приятным чудаком, блестящим, но чокнутым. Конечно, Женевьева считала так же! Решение Тони провести лето, работая без оплаты с Солери (Он не может протянуть еще долго, он работает там двадцать лет, Джин, это мой последний шанс.) привело к окончанию их совместной жизни…
– Конечно, Тодос-Сантос современен, продолжал Лунан. – Корпорация "Ромул" построившая эту коробку, уже давно занимается транспортировкой айсбергов из Антарктики для снабжения Лос-Анджелеса водой. – Камера переключилась с Лунана на гавань Лос-Анджелеса, показала ее панораму, двигаясь по направлению к айсбергу, сделала наезд до крупного плана, показав лыжников, а затем снова плавно перешел на общий план, показав остров Каталина, крупный план гавани на перешейке с песчаными пляжами и пальмами.
– Возможно, сверхсовременен, – говорил Лунан. – Сотни жителей Тодос-Сантоса работают в Лос-Анджелесе, двое работают еще дальше, в Хьюстоне, штат Техас, а один управляет механизмами на Луне! И все они никогда не покидают своего дома.
Кадр снова сменился, показав улыбающегося дородного черноволосого мужчину. Рэнд узнал его, но не мог вспомнить его имени. Голос Лунана продолжал.
– Мистер Арманд Дринкуотер является квалифицированным оператором фрезерного станка…
– Оператор опытного производства, – поправил Дринкуотер. Его голос гремел.
– …в компании "Кенигсберг медикал инструментс". Аппараты, над которыми он работает, не существовали пять лет назад. Арманд, мне сказали, что вы работаете совсем без одежды?
– Правильно. Может быть, я перебарщиваю, но мне приходилось носить белый халат и шапочку и работать в чистых комнатах, и мне чертовски это надоело.
– А теперь?
– Я часто улыбаюсь. А, вы имеете в виду рабочие дни? В моем контракте говорится, что я должен быть на работе в девять. Прекрасно. Я встаю в десять минут девятого. Таким образом у меня остается время для кофе. Харриет обычно к половине девятого делает мне сэндвич с беконом и яйцом, и я съедаю его во время работы. Когда приходит время обеда, у меня для обеда целый час. Я немного загораю на балконе. А заканчиваю работу в пять, и я дома в пять. Я могу выпить, если хочу, и не нужно сдерживаться из-за того, что нужно ехать.
Изображение померкло, появился кадр, где Дринкуотер сидел за комбинацией из письменного и рабочего стола. С другой стороны стола полукругом располагались телевизионные экраны. В центре находилась пара толстых перчаток, подвешенных на консолях с универсальными шарнирами, как у старых бормашин. От перчаток тянулись кабели к штекерам на столе.
– В знак уважения к нашей теле-аудитории Арманд оделся для работы этим утром, – сказал голос Лунана за кадром. Дринкуотер, одетый в черные плавки, которые незаметно сливались со складками его кожи, надевал перчатки. Его руки совершали точные движения. На одном из телевизионных экранов перед ним появилось изображение детали сложной формы.
– В основном я делаю детали в единственном экземпляре, – сказал Дринкуотер, – но эта деталь будет прототипом для серийного производства. Все, что я делаю, записывается, и после того, как я закончу, за дело возьмутся компьютеры и сделают сотню точно таких же деталей, повторяя то, что я делал. Я получаю проценты за каждый экземпляр. – Он взял микрометр и приставил его к пустоте. На телевизионном экране появился точно такой же инструмент, а на другом экране появились результаты измерений. Дринкуотер удовлетворенно кивнул.
– Что вы изготовляете? – задал вопрос Лунан.
– Насос для установки "Сердце-легкое", – ответил Дринкуотер. – Кажется, эта партия предназначается для экспорта в Африку. – Перчатки сделали легкие движения, и деталь на экране начала вращаться. – Довольно сложная работа. Сомневаюсь, что удалось бы с ней справиться, если бы мне приходилось целый день вести машину только для того, чтобы добраться до работы. – Он улыбнулся. – Думаю, она бы не так мне нравилась.
На экране вновь появился прямой репортаж. Лунан задавал вопросы Дринкуотеру.
– Мне кажется, вам здесь нравится, – сказал Лунан.
– Нет. Я люблю это место. Тони Рэнд улыбнулся. Кадр сменился.
– Познакомьтесь с Рейчел Лиф, – сказал Лунан. – Мисс Лиф работает машинистом бульдозера. – Лунан сделал паузу для усиления эффекта.
– Как вы видите, Рейчел не походит на обычного тракториста.
Еще бы! Тони вспомнил, что встречал ее один раз. Это была маленькая женщина, не то чтобы очень хорошенькая, но с очень изящной фигурой, тонкими чертами лица, жгучими темно-карими глазами и с таким громким хрипловатым голосом, что вы ожидали услышать, как лопаются стекла, когда она говорила.
– Однако, – продолжал Лунан, – не каждый машинист бульдозера работает на Луне. – Камера последовала за аккуратной женщиной в другую комнату, где стояла копия большого трактора. Она была окружена телевизионными экранами. На одном из экранов был виден астронавт, сидящий на водительском месте и с нетерпением глядящий с экрана. За его левым плечом виднелась бледная, почти бесцветная впадина.
– Пора бы тебе уже быть здесь, – сказал астронавт.
– Мы были заняты. – Рейчел села на водительское место и положила руки на рычаги управления. – Можешь идти.
Последовала пауза.
– Черт, занята – ну хорошо, я ухожу. Спасибо. Бульдозер двигался по лунному карьеру.
Лунан менял кадры: находящаяся в Тодос-Сантосе Лиф двигает рычаги; изображение, которое она видит на своем контрольном экране, и взгляд из-за его плеча на ее монитор.
– Как вы видите, – говорил голос Лунана за кадром, – это нелегкая работа. Когда Рейчел дает команду, требуется более секунды, чтобы сигнал дошел до Луны, и еще секунда, чтобы информация вернулась обратно к ней. Для обеспечения этого трюка требуется множество компьютеров, но это оправдано. Познакомьтесь с полковником Робертом Бойдом, начальником Лунной базы. – Полковник Бойд, оправдано ли иметь на Земле операторов установок?
– Конечно. Держать людей на Луне очень дорого. А сейчас у меня здесь будто в четыре или в пять раз больше людей, и мне не нужно их кормить или обеспечивать их воздухом.
– Применение высоких технологий, – сказал Лунан. – Вы можете видеть множество из них в Тодос-Сантосе. – Кадры на экране менялись, показывая других жителей Тодос-Сантоса: сборщиков электронной аппаратуры, лабораторию сложной химии, человека, выполняющего сложный чертеж на компьютеризированном чертежном столе, других операторов-уолдо. Затем в кадре появились дети в огромном дереве, дети, играющие на крыше, плавающие в бассейнах на крыше.
– Это больше, чем работа, – говорил Лунан. – Они тоже играют изо всех сил. Индустриальный феодализм может доставлять радость, как мы увидели. Но все же, почему жители Тодос-Сантоса так жизнерадостны? Дело не только в отсутствии многорядных шоссе…
На экране вновь появился Лунан. Он стоял перед рядом телевизионных экранов. Они показывали путаницу изображений: людей, лежащих на балконах, людей за работой, идущих по коридорам. За экранами наблюдали полицейские в форме, некоторые из них сидели удобно откинувшись, другие внимательно смотрели в экраны.
– Технология обеспечения безопасности в Тодос-Сантосе тоже современна, – сказал Лунан.
Тони Рэнд выругался. Что бы ни сообщил Лунан, его информация не стоила этого! – Какого черта и кто разрешил ему туда войти… – Он вгляделся в экран. – Сукин сын. Это подделка. Хотя чертовски хорошая. Интересно, кто описал ему зал службы безопасности? – Там был даже график с результатами прыжков самоубийц.
– Единственное место, где жители Тодос-Сантоса не находятся под постоянным наблюдением, это их квартиры. Охранники службы безопасности имеют средства, чтобы заглядывать даже и туда, однако они не должны это делать, если только их не попросят, или если возникает серьезное подозрение, что житель находится в опасности, – сказал Лунан. На экране снова возник Дринкуотер.
– Вас когда-нибудь беспокоило, что полиция может наблюдать за вами, когда им не положено? – спросил Лунан.
– Беспокоиться? – Дринкуотер пожал плечами. – Может быть я думал иногда об этом. Мы иногда шутим, что охранники кое-что видели из того, чем мы занимаемся у себя дома. Хотя, дело в том, что они именно наши охранники. Наши друзья.
– Вы любите это место, – сказал Лунан. – А постоянное наблюдение никогда вас не беспокоило?
– Меня чертовски сильно обеспокоит, если оно не сработает, – ответил Дринкуотер. – Однажды проклятые форматы добавили ЛСД в нашу пищу. Из-за этого четверо жителей попали в психушку. Если бы у нас не было одного бармена, который сам прошел через это и успокоил других, мы бы потеряли несколько акционеров.
– Вы сказали – форматы. Вы в этом уверены? – спросил Лунан.
– А кто же еще это может быть? Поэтому охранники так тщательно ведут наблюдения?
На экране появилась Аллея с постом охраны на переднем плане. Голос Лунана спросил: