– Агенты сидят на проценте, а это – оклад. Сейчас вы закончите сеанс, и я отведу вас к шефу, – сказала женщина. – Если договоритесь, покажу вам ваш кабинет и настрою компьютер. А если нет – добро пожаловать в общинную мастерскую.
* * *
Предложения бывают разные – так думал Руслан, – да, очень разные, и оттенок угрозы еще не значит, будто предложение неприемлемо…
Эта красивая женщина, не в меру серьезная, скорее всего, просто хвасталась своим деловитым цинизмом, циничной деловитостью, ну, надо же чем-то похвастаться… А лет ей примерно двадцать восемь. И приятно, что она не издевается над своими гладкими и тяжелыми волосами, а отрастила и собирает в лежащий на шее узел. И все это совершенно не соответствует легкомысленному имени Лали.
Он все время потихоньку поглядывал на нее в кабинете Шефа – довольно молодого для такой должности, ровесника, надо думать. Руслану предложили тут же сесть и написать CV, но сперва – список самых удачных работ. Пока он вспоминал свой трудовой путь, Шеф велел кому-то связаться с телестудией и перекинуть ему записи тех клипов, что сейчас в прокрутке. Одновременно Лали, сев к его компьютеру, искала клипы на рекламных сайтах заказчиков. Кое-что выудила, Шеф склонился над ней, они посмотрели незримый для Руслана и беззвучный клип, потом одновременно перевели на него взгляд и помолчали.
Ну, смотрите, – позволил Руслан, перед вами умное лицо профессионального интеллигента в неведомом поколении, умеющего фантазировать и не умеющего зарабатывать деньги. Особенно ты, Лали, смотри – вот человек, с которым женщине может быть очень хорошо вплоть до того момента, как встанет вопрос: на что будем кормить нашего ребенка?
Он не верил до тех пор, пока не подписал контракт.
– Поздравляю, – сказал Шеф. – Сейчас Лали познакомит вас с Тимуром. Работать будете в связке. Если все будет хорошо, через год вам поменяют партнера.
– А если плохо?
– Переведем в агенты. Подойдите поближе.
Он достал из стола значок, а Лали приколола его к свитеру Руслана. При этом возилась чуть дольше, чем полагалось бы.
Тимур сидел в просторном кабинете, где, кроме компьютеров, был еще и длиннейший стол, вроде тех, которые стоят в ателье у закройщиков.
Худой, отметил Руслан, очень худой, живой пример астеничного сложения, и явно что-то с желудком. А может, с печенью. Лицо неприятное, впрочем, еше неизвестно, каким этот Тимур видит Русланово лицо. Нет, понятно – небритым! Чего бы хорошего унаследовать от предков, но не эту щетину, которая растет со скоростью сантиметр в минуту!
– Давай, привыкай, – сказал Тимур. – Я тебе полку в шкафу освободил. Тут вообще-то неплохо. Будут предлагать абонемент на питание – не отказывайся. Шеф нашел хороших поваров.
– Тут много народа работает? – спросил Руслан.
– Все три верхних этажа – наши.
Руслан вспомнил, как задрал голову, когда агент привел его к многоэтажке. Здание основательное, коридоры длинные… это если за каждой дверью – по меньшей мере два человека?…
А ведь он мог бы работать здесь и раньше – когда на втором этаже была клипмейкерская студия. Потом ее место заняло издательство, выкупив право аренды за немалые деньги – издательству это было выгодно, потому что прямо к многоэтажке примыкала огромная типография, если смотреть с улицы – двухэтажная, но Руслан знал, что там просто высоченные потолки – под огромные печатные машины-рондосеты.
– И послушайся доброго совета – переезжай в наш отель. Это он так считается – отель, на самом деле там живут постоянно.
– А зачем?
– Ты ведь подписку о неразглашении давал?
– Ну?
– Так в отеле разглашать некому, все – свои.
– А личная жизнь?
Тимур расхохотался.
– По-твоему, в отеле штаб-квартира полиции нравственности? Да живи с кем хочешь, лишь бы не во вред делу! Вот уж это никого не касается.
– А если разболтаю?
Тимур вздохнул.
– Ты не забывай, где работаешь, – напомнил он. – И телочке твоей чистку проведут, и тебе – соответственно. И проснешься ты в общинных мастерских, дурак дураком… Погоди, не гоношись! Ты еще ничего такого не знаешь, чего можно разболтать!
Руслан отпустил дверную ручку.
– Я тебе еще раз говорю – тут не так уж плохо. И ты делаешь очень важное дело. Действительно важное – потом поймешь. Просто об этом не надо кричать на всех перекрестках. Помнишь, по телеку сюжет показывали – как террористы театр захватили?
– Помню.
– Там тут же перед театром дивизия журналистов образовалась. Серьезные люди приехали, спецназ подтянулся. Надо что-то делать, надо переговоры вести – и, помнишь, как они ход через подвалы искали? А пресса, мать ее, как только что-то краем уха услышит, так всей дивизией в мобилки орет: спецназ, мол, справа и сверху решили пустить! А террористы эти сообщения перехватывали… Сколько человек они там расстреляли, пока газ пустили? Это не у террористов на совести, это – у болтунов на совести, мать их так и перетак!
Тимур завелся всерьез, а когда выругался – вскочил и отошел к окну.
– Ты чего? – совсем нелепо спросил Руслан.
– Сестренку у меня там положили, двоюродную, я еще маленький был… Теперь – ясно? Я как слышу слово "фанатик" – у меня ширма задвигается… Поэтому я тут.
– Давай лучше объясняй, что делать надо, – помолчав, попросил Руслан.
Он полагал, что в рабочем процессе догадается, какая связь между фанатиками и буквой "М".
Тимур подошел к столу. Там лежали вразброс детские рисунки, фотографии, большие и маленькие, небольшие альбомчики, картонные игрушки, а также немалая куча игрушечного оружия и из яркого пластика, для самых маленьких, и черного, почти как настоящее.
– Сейчас я тебе текст дам. Прочитай и подбери к нему по ассоциации фактурку.
Он вывел на монитор текст, Руслан сел в кресло и принялся читать.
* * *
"Я помню, как залезла под лестницу и нашла там большую кучу еловых шишек. Теперь я понимаю, что их приготовили для растопки. Это для нас была дача, а кто-то там жил и зимой, топил печку… печку помню, мы как-то открыли ее и что-то туда спрятали, что-то очень важное, кажется, пистолеты и пистоны… Я не помню, наверно, Лешка их потом вынул, я не вынимала… Лешка и Генка стащили мою куклу, потом мы с бабушкой всюду ее искали, вот почему я полезла под лестницу. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький, и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка".
Текст делился на четкие фрагменты, этот был первый. Руслан прочитал и хмыкнул.
– Я уже начал работать, – сказал Тимур. – Так, что мы имеем? Кукла, пистолеты, пистоны, шишки, лестница. Ты давай делай список, все это понадобится. Ты привыкай – читаешь и тут же выписываешь.
"Там еще коза была, деревянный заборчик, лужайка и коза. По-моему, ее к чему-то привязывали. Бабушка не разрешала к ней подходить. Когда на выходные приехали родители, они привезли продукты, молоко, и бабушка сказала, что не нужно, что для меня она покупает козье. Но я его не помню. Я помню чернику в желтой эмалированной кружечке. Мы ходили в лес с кружечками. Однажды я шла, а рядом бежала по земле белка. Потом она забралась на сосну, и я ее больше не видела. Вспомнила – хозяйку звали тетя Маша".
– Вот, – Руслан протянул листок.
– Коза, веревка, колышек, сумка, кружечка, – вслух прочитал Тимур. – А сумка зачем?
– В ней продукты привозили.
– Ну, ладно. Сейчас я тебе покажу вербальный ряд квазипамяти по первому куску.
Он вывел на монитор текст, куда более долгий, чем тот, который исследовал Руслан.
"Летом меня вывозили на дачу в Петрушино. Дом был старый, деревянный, двухэтажный. Зимой второй этаж пустовал, на лето его сдавали. Там жили старики, мы их звали деда Костя и баба Надя. Они жили, как войти в дом, за дверью справа, еще была дверь в туалет и лестница наверх, к трем комнатам второго этажа. В гости к себе они не приглашали, и нам всегда было очень интересно – что там, за дверью. Лестница загибалась, и внизу подлезть под нее могли только мы – дети. Нас было трое – я и мои двоюродные братья, Лешка и Генка. Лешка был рыжий, говорили, что в деда. Генка был, как я, темненький, и выше Лешки. У него были вельветовые штаны и серая майка. За нами смотрела моя бабушка, Антонина Петровна. У нее был фотоаппарат, и она часто снимала нас троих…"
Дойдя до снимков, Руслан посмотрел на Тимура.
– Фотомонтаж, – ответил на взгляд Тимур. – Сам знаешь, это просто.
И взял со стола фотоальбомчик. Там на первых страницах был младенец во всех видах и ракурсах, голый и одетый, был годовалый ребенок с родителями (отец был подозрительно похож на Шефа), а затем – трое малышей на фоне забора и кустов, девочка и два мальчика, вооруженные игрушечными пистолетами.
"Мы осваивали дачу, как удивительный мир. Мы играли в боевиков и в десант, и кусты вокруг дома были для нас джунглями. Из города мы привозили оружие – большие черные пистолеты и автоматы с трещалками, пластмассовые ножи и наручники, пистоны. Однажды летом мы подружились с дачниками из соседнего дома и все время с ними воевали. Мы придумали, будто они хотят украть наше оружие, и стали делать тайники. Однажды мы открыли печку и спрятали пистолеты с пистонами там, а потом доставали и по уши перемазались в золе. Однажды Лешка вынул их сам, а нам с Генкой почему-то не сказал, мы пошли жаловаться к бабушке. Лешка решил, будто это я одна наябедничала, и они с Генкой стянули мою куклу. У меня была дорогая кукла-десантник в камуфляжном комбинезоне, и я искала ее по всему дому. Потом бабушка заметила, что куклы нет, и догадалась, что она может быть под лестницей. Кукла лежала за кучей еловых шишек, приготовленных для растопки, и я, пока доставала ее, поцарапала руку".
– Это – все? – спросил Руслан.
– Этого вполне хватает для квазипамяти. Фотографии бабушки и двоюродных братцев с пистолетами прилагаются, переверни страницу. Примерно так нужно использовать фактуру.
– А потом?
– Потом – эксперименты, – помолчав, сказал Тимур. – По имеющимся спектродинамическим записям достраиваются недостающие. У нас есть одоротека, где возьмут спектры еловых шишек, стреляных пистонов и даже деревенского клозета. В фонотеке подберем деревенский пейзаж – птичек там, собачий лай, козье, как его, меканье, что ли.
– Тоже в виде спектра? – уточнил Руслан.
– Это очень удобно. И, считай, здоровый кусок квазипамяти готов.
– Ущербная она какая-то. – заметил Руслан.
– Им другая ни к чему, – буркнул Тимур.
– Кому – им?
– Этим, ученым. Они пока и такой рады. Я же тебе говорю – мы обеспечиваем экспериментальную базу! – вдруг заорал Тимур. – Мы делаем то, что от нас требуется! Если возраженией сверху нет – значит, все в порядке! И они лучшей не заслужили! Понял, нет? Не заслужили!
* * *
Раиса сидела за столиком кафе – уже пришедшая в себя после родов, уже ухоженная, готовая приветливо улыбнуться каждому, кто вздумает подойти познакомиться – кафе было дорогое, здесь можно было встретить очень даже перспективного мужчину.
Руслан некоторое время смотрел на нее, не подходя. Эта женщина родила ему ребенка – но из самого святого умудрилась сделать дешевый балаган. Зачем-то скрывала беременность, потом обещала, что исчезнет из его жизни, потом – этот дурацкий иск об алиментах… Руслан решительно не понимал всех ее маневров.
Ему совершенно не хотелось разговаривать с Раисой, но передать ей документы через официанта – это было бы уже чересчур. Поэтому он все же подошел.
– Хорошо выглядишь, – сказала Раиса. – Но ты никогда не научишься носить костюм.
Больше ей придраться было не к чему. Костюм, обувь, наручные часы – все это было новенькое и прямо излучало аромат больших денег. Вот машина была не соответствующая уровню – но Руслан пока не хотел брать хорошую. Он только недавно получил права и уже успел разбить задний фонарь.
– Вот документы, – сказал Руслан. – Деньгами со своего счета ты можешь пользоваться, счет ребенка заблокирован. Это – ему на школу. Копии я уже отдал в совет общины. Надеюсь, у тебя больше нет ко мне претензий?
– Я не понимаю, почему ты так говоришь со мной.
– Как – так?
– Как будто мы чужие.
– Чужие и есть, – согласился Руслан. – На своих в суд не подают. Да, забыл сказать. Я еще в совет твоей общины написал. Что беспокоюсь, как ты, одинокая женщина, будешь растить моего ребенка, и не увидит ли он дома примеры, недостойные подражания. Так что за тобой присмотрят.
– Ну и сволочь же ты…
Руслан не садился – так что и стремительно вставать не пришлось.
В конце концов, если мужчина выплатил женщине алименты, как супруге от второго постоянного брака, он имеет право знать, что делают с его деньгами.
Он вышел.
Белобрысый мальчишка протирал окна машины.
– Держи, – Руслан дал ему банкноту. – А хочешь еще заработать?
– А что делать?
Тут Руслан задумался. Если предложить парню беседу наедине в интимной обстановке – он столько шуму поднимет, мало не покажется. Совсем недавно был громкий процесс – поймали на горячем высокопоставленного педофила. Пострадавшим мальчишкам выплатили такую компенсацию, что теперь всякая нищая семейка только и мечтала – подставиться обеспеченному педофилу…
– Тебя как звать?
– Яшкой.
– Вот визитка… – Руслан вписал телефон Лали и объяснил парню, что от этой женщины зависит неплохой заработок.
Использовать детей – это была классная идея. Их воспоминания свежи и ярки, они не пытаются умом взрослого человека анализировать прошлое, у них нет внутреннего цензора – и во время сеанса звучат удивительные вещи. И головная боль – тоже не проблема, ребенок два-три дня проводит в клинике и получает ударную дозу всяких снадобий. Заодно в его памяти появляется новый блок (один на всех, очень удачно скомпонованный Тимуром: нелепое столкновение с велосипедистом, удар головой об асфальт, рвота, слабость, толстая медсестра с ледяным компрессом…) – и родители благодарят добрых людей, которые не дали ребенку валяться на дороге, а вызвали "скорую помощь" и заплатили за хороший уход.
Эта идея пришла Руслану в голову на третьем месяце работы. Он и так считался одним из лучших специалистов, а тут еще дети. Шеф сперва думал дать ему группу, потом решил, что от Руслана больше пользы, когда он в свободном поиске.
В отеле Руслан зашел к Тимуру, занес купленный в общинном магазине контейнер с пловом. Нигде так не готовили плов, как два старых деда в общине Руслана, сделавшие из этого занятия не только средство существования, но просто смысл жизни.
– Шеф просил поторопиться с последними квазиками, – сказал Тимур.
– Куда ему столько?
– Заказ. Я вот посмотрю футбол – и поеду в лабораторию. И тебе советую.
– Мы же на прошлой неделе сделали семнадцать штук, да еще Саида со своими – одиннадцать. У нас просто не хватит материала.
– Ничего, пустим старый по второму разу.
– Заметят же.
– Никто ни черта не заметит. Давай сделаем так – я поработаю с новым материалом, а ты посмотри, что у нас в сундуках. Возьми самое старье, у тебя классно получится.
Да уж, подумал Руслан, получится на зависть дедушке Фрейду.
Его тренированная фантазия именно тут нашла себе наилучшее применение.
* * *
"Мы шли с дедом по лугу, или нет – это был не луг, я помню только траву. Дед вел меня за руку. Он мне что-то говорил, но я не слышал. Я смотрел на лошадей. Нас обогнали два солдата на высоких лошадях, и я на них засмотрелся. Мне кажется, это были солдаты – в чем-то синем, в одинаковых шапках… оружия, кажется, не было, я не видел. Я не знал, что лошади такие высокие. Потом я мечтал, как приеду домой на высоком коне, и все удивятся и будут завидовать. Я тогда уже знал запах лошади, и это звучит смешно – но я всюду его искал. До сих пор почую что-то такое – прямо вздрагиваю…"
Этот фрагмент Тимур уже однажды обрабатывал. Руслан даже не полез искать в архиве, чего там такого наваял партнер. Скорее всего, дал деду имя, определил, откуда и куда шла эта парочка, приспособил сбоку картинки каких-нибудь ромашек, нашел для комплекта детский рисунок с большой лошадью. Что он еще мог сделать?… Ремесленник. Правда, ремесленник вдохновенный. Убежден, что творит великое и благое дело.
До глубины и величия Руслан не докапывался. Он узнал, что квазипамять часто используют, когда лечат амнезию. Дают человеку комфорт – и он не хуже людей, и у него хранятся воспоминания детства. Очевидно, сколько-то квазиков идет в закрытые лечебные учреждения. Не часто, но попадаются маньяки, творящие зло в помраченном состоянии рассудка. Лишать их жизни – как-то нехорошо, их по приговору суда лечат и снабжают квазипамятью.
А что еще должен знать хороший мнеморедактор?
Руслан посмотрел другие фрагменты и взялся за дело. Нахлобучил шлем, пристегнул браслеты, полез в фонотеку. Музыка там была раскидана по темам – природа, растения, животные, путешествия, любовь. Он ввел в программу поиска слово "лошадь", подумал, заменил на слово "конь" – и правильно сделал. Ему тут же выкинуло русский текст испанского романса "На коне высоком беглецы спасались".
Переведя романс в режим "кольцо", включив шлем и дав умеренный звук, Руслан взялся за работу.