Теория пространств с меняющимися квантами h была его увлечением последних лет, сначала в Самарканде, потом в Саратове, куда пришлось перебраться из-за ухудшившегося здоровья жены. Он строил эту "теорию" дома, после лекций и кафедральных дел, строил для себя, для души, не рассчитывая на признание и резонанс; даже приговаривал, адресуя себе слова, кои в "Ревизоре" городничий высказал зарвавшемуся Держиморде: "Не по чину берешь!" Действительно, не по "чину" ему, скромному провинциальному профессору, была эта сверхидея для корифеев. Но что поделать, если она пришла в голову именно ему и если в работе над ней он более всего чувствовал себя человеком! С результатами он знакомил только немногих людей, чье внимание ценил. Один из них, доцент кафедры астрофизики Варфоломей Любарский, хоть и оспаривал многое, но все-таки подбил Пеца размножить рукопись на университетском ротапринте: не пропадать же работе!
Корнев в разговоре со Страшновым, пожалуй, напрасно аттестовал теорию Пеца как "сумасшедшую". То есть применительно к самим идеям может быть и так, но по отношению к автору ее - ни в коей мере. Напротив, эта теория выражала совсем другие черты Велерьяна Вениаминовича: основательность и скептицизм. Взгляд, что "мировые постоянные" не всегда и не всюду постоянны, безусловно, излишне волен для присяжного физика и преподавателя - но для материалиста-диалектика естественен: все меняется. Основательность же вообще была созвучна натуре Пеца; недаром и в художественной литературе он наиболее ценил сочинения великих романистов, умевших так развернуть, исследовать и исчерпать тему, что другим ничего не оставалось прибавить. По этой же причине, когда начала приобретать сторонников в физике идея "материи-действия", он не устремился вместе с другими - в жажде опубликоваться и снискать - на верхние этажи строящегося здания новой теории, а начал придирчиво простукивать у этого здания фундамент и стены: а глубоко ли? а прочно ль? а не выйдет ли, как прежде: пока этажей мало, идея-фундамент держит, а как нагромоздится большое скопление фактов и несогласующихся выводов - трещина, авария, обвал? Кризис физики. И ничего, хорошо даже, что его обобщение на случай переменного кванта пока не злободневно: можно работать спокойно, не насилуя мозг и душу гонкой, подгонкой и сиюминутным соответствием. Когда-нибудь и эта проблема всплывет, окажется злой. Потомки скажут спасибо.
Валерьян Вениаминович и в мыслях не держал, что проблема окажется злой при его жизни. Да еще так всерьез. Ну пусть бы обнаружили в галактических просторах, в звездах какие-то там спектральные феномены, кои только и можно объяснить через изменение кванта h; или в сверхускорителях что-то такое мелькнуло… И того, и другого хватило бы за глаза и для признания, и для шумихи, для избрания в Академию - и, главное, ни к чему особенному не обязывало бы. А тут: громадный Шар, с одной стороны, опасный катастрофами, а с другой - пригодный для устройства в нем целого НИИ… Вот что всегда настраивало Пеца против стихий, так это отсутствие у них чувства меры.
II
Задумавшись, Валерьян Вениаминович не сразу осознал, что шагает с некоторым усилием и наклонясь вперед, будто поднимается в гору. Он остановился, огляделся: да, теперь он шел в гору, хотя минуту назад никакой "горы" перед ним не было. Серо-желтые дома массива переместились вниз, снежное поле накренилось: два ближние аэростата грушевидно исказились и нависали над ним.
Пец вернулся метров на пятьдесят назад, наблюдая, как все восстанавливается в горизонтальной плоскости и в обычных пропорциях: снова зашагал к эпицентру, туда, где снежное поле разлиновали косые штрихи и столбы проволочной изгороди. Вскоре он ощутил, что в корпус ему ударяют время от времени мягкие, но плотные порывы ветра, а земля под ногами слегка покачивается. "Порывы - это перекачка, понятно. А почву что шатает?.. Внешний ветер отдувает аэростаты, смещает сеть и Шар - и меняется вектор гравитационного поля?.. Но почему около Шара искривляется поле тяготения?! Не понимаю".
Валерьян Вениаминович поднял голову, следя за стальным канатом, уходившим откуда-то справа в серую мглу. "Этот инженер остроумно придумал - заэкранировать Шар сетями и держать его, как бычка на веревочке. Но что ни говори, а его сети экранируют предсказанное мною электрическое поле без заряда, от переходной области НПВ. С этим полем у меня здорово получилось, есть чем гордиться! Другие свойства пространства-времени с меняющимися квантами предугадать легко, любой бы дошел, а вот поле, обнаруженное по знаменателю формулы, - это не на поверхности. Высокий теоретический класс!" У него поднялось настроение.
Изгородь приблизилась. Пец прочитал фанерное объявление на столбе:
ВНИМАНИЕ! ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА!
Проход строго воспрещен! За нарушение - штраф.
Рядом за колючей проволокой зияла метровая дыра. В нее и вела тропинка. Валерьян Вениаминович пригнулся и осторожно, чтобы не зацепить пальто, пролез. "Исторический момент, - иронично отметил он. - Первооткрыватель Шара проникает в Шар".
Распрямился, сделал шаг; его качнуло. Пец остановился, осмотрелся - и почувствовал головокружение. Мало того что оставшиеся позади дома, шоссе, река оказались глубоко внизу и как-то расплылись, сделались туманно-серо-желтыми, но и снежное поле впереди, еще секунды назад поднимавшееся в гору, теперь загибалось вниз - чем дальше, тем круче. Ушло вниз и далекое ярко-оранжевое игрушечное зданьице в два этажа, с сарайчиками-ангарами возле, со строящейся поодаль кривой кирпичной трубой и фигурками рабочих около. Справа и слева местность тоже заваливало. Валерьян Вениаминович стоял, будто на пятачке, на вершине. Он сделал шаг, другой - и чуть не упал. Идти было невозможно: это для глаз все впереди уходило вниз, а искривленное в сторону Шара тяготение выворачивало местность по-прежнему "вверх", на подъем. Зрительные ощущения Пеца вступили в болезненный спор с чувством равновесия: глаза заставляли корпус откидываться назад, а для шага надо было податься вперед.
"Что за чепуха! - Пец двинулся, сердясь на себя. - Ходят же люди, вот и тропинка - а я что за цаца!"
В этот момент дунул ветер. Воздух шатнул Валерьяна Вениаминовича, взметнул порошу; качнулась под ногами тропинка. Он увидел, как предметы по сторонам заколыхались, будто были погружены в прозрачное желе. "Ну и ну…" Он сделал еще несколько шагов, балансируя руками. Снова качнуло местность. Поле перед ним с каждым шагом запрокидывалось круче. "Все правильно, я прохожу область краевых искажений".
Но он ее не прошел, эту область. Тело взмокло, желудок вел себя самостоятельно, ноги дрожали, сердце замирало - все признаки укачивания. Пец опустился на снежный холмик: пейзаж вокруг сразу выровнялся, сделался почти нормальным. "Ну, ясно, - он снял шапку, подставил ветру разгоряченную голову, - у почвы кванты почти обычные, а чем выше, тем они мельче, искажения сильнее. Здесь хорошо бы иметь глаза на ногах…"
Через минуту он пришел в себя, встал. Впечатление было необыкновенно сильным: он будто воспарил над накренившейся и завернувшейся краями вниз местностью. Пришлось обратно сесть.
Валерьян Вениаминович чувствовал растерянность и унижение. "И стыдно, и смешно, и ноги не идут… первооткрыватель! Еще покачивания эти - неужели нельзя было жестче натянуть канаты?.. И ведь я все фокусы НПВ понимаю. До чего, оказывается, ничтожно мое теоретическое знание, если по ощущениям я переживаю то же, что пережила бы забредшая сюда корова! Да корове и легче бы пришлось - у нее четыре ноги, глаза ниже. Что же мне, к подчиненным на четвереньках добираться?!"
Он рассердился всерьез, поднялся, глядя только под ноги. "Ну, хватит, возьми себя в руки, директор! Хорошо еще, не видит никто.
Я действительно знаю, что все это иллюзии неоднородного пространства, нет здесь ни провала, ни подъема. Я знаю и больше, что необязательно знать в однородном мире: пространство вокруг меня и во мне, во всем - мощная упругая среда, воспринимать как реальность надо не пустячные неоднородности в ней - домики, поле, деревья, канавы - а его самое. Пространство-время. Я в нем - как рыба в воде. Ну, вперед!"
Он зашагал - сначала балансируя руками, потом ровнее, спокойней. Обморочно покачивалась окрестность, кривлялись контуры строений, изгибалось поле… Но реальность была вокруг и в нем, основная, постигаемая рассудком реальность. Вскоре идти стало почти так же легко, как и перед Шаром.
"А что? - сказал себе Валерьян Вениаминович, отирая платком лицо. - Ты полагал, что если прошел войну, сделал научную карьеру и сочинил теорию, то уже познал жизнь? Нет, похоже, это еще впереди".
Вдали на тропинке показался человечек; он шел, быстро-быстро перебирая коротенькими ножками. "Еще исторический момент: встреча с первым сотрудником!" Завидев Пеца, человек остановился, поглядел по сторонам, снова двинулся вперед, ненатурально быстро вырастая в размерах. Его тоже пошатывало на ходу.
Вблизи Первый Встречный Сотрудник оказался приземистым мужчиной в зеленой армейской стеганке, в сапогах и в кубанке с синим верхом; через плечо был перекинут бунт ВЧ-кабеля в голубой хлорвиниловой оболочке. Из-под кубанки выбилась рыжеватая челка. Рыжими были и брови, и короткие щетинистые усы на обветренном докрасна лице. Голубые глазки недобро и настороженно глянули на Валерьяна Вениаминовича. Сотрудник явно был не в восторге от исторической встречи, хотел пройти мимо. Но Пец его остановил:
- Это куда же вы несете?
- А вам что за дело? - сипло сказал сотрудник.
- А то, что материальные ценности надо выносить через проходную. И по пропуску.
- А может, он у меня есть, пропуск. А так мне короче.
- А есть, так покажите, - с нарастающим отвращением к диалогу потребовал Пец.
- Чего-о? - Мужчина взглянул, будто примериваясь. - Да кто ты такой?
- Директор новый. Так как насчет пропуска?
- Директор… - В голубых глазках Сотрудника возникло смятение. Какой-то миг он колебался, не свалить ли ему Пеца ударом кулака и не кинуться ли в бег. Но - понял, что влип, раскис лицом и голосом. - Товарищ директор, так я ж… так мне же разрешили…
- Ну, ясно! - Теперь и у Валерьяна Вениаминовича был такой вид, что сам того и гляди врежет. - Поворачивай. Неси обратно, ну!
Мужчина понуро брел впереди, бормотал: "Вот тебе и на… так ведь я же ж в первый и последний раз!.." Пец шагал за ним молча, только в уме матерился так густо, как не приходилось с военных времен. "Ну, начинается научная работенка, и в бога, и в душу, и в печенку!.. С первым успехом, товарищ член-корреспондент: несуна поймал, распро..! Засужу шельмеца, чтоб другим неповадно было. Ах, не следовало соглашаться на директорство! Завом теоретического отдела или там замом по науке - это пожалуйста. А ведь теперь надо быть и недреманным оком, и погонялой, и пробивным дядькой - кем угодно, только не мыслящим исследователем".
- Иди, не озирайся! - рыкнул он на Сотрудника, который оглянулся, хотел что-то сказать. - Как фамилия, кем работаешь?
- Ястребов я, механик-монтажник. Я ж, не на продажу, товарищ директор! - запричитал тот сипло. - Я ж для себя… И он списанный, этот кабель, еще от авиаторов остался. В конце концов, я мог и иск предъявить, мне советовали: разве для того я отвалил семь сотен за телевизор, чтобы он из-за вашего Шара ничего не показывал? У соседей через два двора показывает, а у меня ничего. Вот и хотел нарастить антенну, отвести ее в сторону…
"Хм, еще один фокус Шара: радионепрозрачность. С чего бы?.."
- Где живешь?
- Да вон там, на Ширме, - обернувшись, указал вдоль тропинки механик. - А телевышка как раз за Шаром.
"Это непонятно. В Шаре пространство как пространство, вышка остается в пределах прямой видимости, радиоволны должны проходить. Ну, в пути до центра Шара они сокращаются - так ведь затем удлиняются, все симметрично. Или там в глубине есть что-то, что отражает?.. Непохоже".
Дальше шли молча, все внимание отнимала дорога: путь преграждали многочисленные трубы, выложенные в разных направлениях, выгнутые, сваренные. Так они приблизились к сарайчикам, которые оказались не такими и маленькими: полутораэтажные строения с арочными крышами. "Ремонтные ангары для легких самолетов", - понял Пец. Из ближнего донесся визг циркулярной пилы, из соседнего - стук движка; там вспыхивали голубые блики сварки.
За ангарами находился двухэтажный дом, который издали казался ярко-оранжевым; он был из красного кирпича. Крышу его венчала метеобашенка с флажком и стрелкой ветроуказателя. Флажок висел на нуле, только изредка колебался.
Площадка перед домом была заставлена контейнерами, ящиками, снег истоптан.
Пец остановился, огляделся: окрестность отсюда заваливалась равномерно во все стороны. Над головой висела тьма с сумеречно серыми краями.
Механик Ястребов стоял рядом, опустив голову, - переживал. Валерьян Вениаминович задумчиво глядел на него. Тот поднял глаза, криво усмехнулся: мол, что ж, теперь воля ваша.
- Ладно, - молвил Пец, - отнесите кабель на место, и на первый раз все. Не вас пожалел, не хочу с этого начинать. А еще замечу - безусловно, под суд. И это припомню. Ступайте.
- Спасибо, ой, спасибо вам… не знаю, как вас?
- Валерьян Вениаминович.
- Ой, спасибо, Валерьян Вениаминович! Да я ж никогда и ничего!..
Механик радостно направился к ангару. А Пец, смеясь в душе над собой: сибарит, ушел от скандала, нервы свои пожалел… - вошел в здание.
III
В коридоре первого этажа гуляли сквозняки, пахло маслом и горелой изоляцией, где-то гулко били по железу. На втором этаже было чище, уютней. Обшарпанные дерматиновые двери украшали новенькие таблички: "Бухгалтерия", "Главный энергетик", "ПКТБ", "Директор" (Пец подергал двери: заперты), "Отдел снабжения". Из-за последней двери слышался нестройный гул.
Валерьян Вениаминович вошел - прямо в галдеж, перемешанный с сизым дымом. В обширной, на три окна комнате людей было не так и много, но все они - и сидящие за столами, и стоящие возле - переговаривались.
- Альтер Абрамович, когда же придут ртутные вентили? Ведь разнарядка давно утверждена!
- Мы запрашивали Дубну. Обещают во втором квартале.
- Послушайте, или мне курированием заниматься, или снабжением!..
- Надо ставить вопрос перед Вериванной, а Вериванна…
- Если во втором квартале, так вполне могут и 31 июня отгрузить.
- Да в июне тридцать дней, побойтесь бога!
- При чем здесь бог, о чем вы говорите! Они все могут.
- Э, что Вериванна! Надо ставить вопрос прямо перед товарищем Документгурой. А уж товарищ Документгура…
"Ну, шарага!.. - прислоняясь к косяку, подумал Пец. - Как ни в чем не бывало… А чего ты ждал? Чтобы они обсуждали здесь теорию неоднородных пространств? Снабжение - всюду снабжение, действительно, могут и 31 июня отгрузить".
Троекратно с непривычной размеренностью прозвенел телефон. Грузный мужчина со скульптурным профилем римлянина и скептическими еврейскими глазами взял трубку:
- Давайте, жду… Рига? Алло, Рига!.. Здравствуйте, товарищ Коротков. Почему не отгружаете нам высоковольтные трансформаторы?.. Как кому, как куда! В Катагань, в филиал Института электростатики, заказ номер 211… Что? Ничего не понимаю. Тише, товарищи, я с Ригой разговариваю!
В комнате стихли.
- Мы давно вам перечислили все сполна, - упрекал мужчина собеседника в Риге дребезжащим баритоном, - а вы… Что-что?.. Бог с вами, товарищ Коротков, какая я девушка? С вами говорит заведующий отделом снабжения Приятель, мы же не первый раз беседуем. Что?! Вы не Коротков, вы его секретарша? Коротков будет через час?..
Он с отвращением бросил трубку. Кто-то фыркнул. Кто-то сочувственно покачал головой. "Ага, - приободрился Пец, - специфика все-таки себя показывает!"
- Невозможно работать, - сказал Приятель плачущим голосом. - Ну просто совершенно невозможно работать! - Он поднял глаза к двери, увидел кого-то входящего. - Александр Иванович, как хотите, но я в таких условиях бесперебойного обеспечения не гарантирую. Невозможно вести переговоры с поставщиками! Я ему, понимаете, о трансформаторах, а он: "Не щебечите, девушка!" Это я девушка, я щебечу. И в заключение оказывается, что баритон, который я принял за коротковский, принадлежит его секретарше, у которой на самом деле дискант. Как вам это понравится?
Валерьян Вениаминович оглянулся: рядом стоял рослый шатен с веселыми глазами и прямым мужественным носом; слушая снабженца, он обхватил нос пальцами, будто доил, потом отпустил; борт синего пиджака украшала красно-белая колодочка. Вот он какой, Корнев!
- Спасение утопающих, Альтер Абрамович, - сказал шатен, - как известно, дело рук самих утопающих. Доставайте скорее инвертеры. Сейчас мы в зоне двухкратной деформации, и то трудно общаться с внешним миром. А проникнем в десятикратные и выше, - там будут диалоги уже не баритона с дискантом, а инфразвука с ультразвуком. Без инвертеров онемеем!
- Инвертеры? - поинтересовался Пец. - Это вроде телемониторов, которые моменты забития гола растягивают?
- Да, только эти проще, для телефона. Те тоже привлечем, без телевизионного контроля здесь не обойдешься, - ответил Корнев, внимательно взглянув на Пеца. - А вы, простите, кто и к кому?
- К себе… и к вам, - Валерьян Вениаминович представился.
- О, я вас второй день выглядываю! Вот вы какой!
Рукопожатие. Корнев повернулся к сотрудникам.
- Минуту внимания, товарищи! Как вы знаете, с нового года мы больше не филиал ИЭ, а самостоятельный НИИ НПВ, научно-исследовательский институт неоднородного пространства-времени. Позвольте представить вам человека, о котором вы, несомненно, слышали: Валерьян Вениаминович Пец, член-корреспондент Академии наук, теоретический первооткрыватель Шара и - директор нашего института!
Это было сказано звучным торжественным голосом, пожалуй, даже излишне торжественным - потому что все, кто сидел, встали, а те, кто стоял, выпрямились… Пец, обходя снабженцев и пожимая с бормотаньем "Оч-приятно!" их руки, чувствовал себя стесненно.
Глава 7
Толчок в определенном направлении
- Ты чего меня ударил балалайкой по плечу?
- Я того тебя ударил: Познакомиться хочу.
Фольклор.
I
На самом деде Корнев был настроен далеко не радушно. Успех развращает даже скромного. Когда же человек сам жаждет погрязнуть в славе, искуситься властью и влиянием, погрузиться в пучину почитания, если он уже слегка вкусил - в самый раз для возбуждения аппетита - этих плодов, то для него оказывается серьезным ударом, когда обстоятельства и люди (главное, люди все эти!) отодвигают его в сторону. "Обошли!" - так воспринял Александр Иванович весть, что директором нового НИИ назначен Пец, а его кандидатура предполагается на должность главного инженера. Нет, вы подумайте: Пеца, не глядя, ставят директором, а он, человек, понявший Шар, захвативший его и доставивший из дебрей к городу, только предполагается на вторую должность! А кто откопал этого, извините, Пеца, как не он? Кто бы его знал по репринтной брошюрке! "Выходит, мавр сделал дело - мавр может удалиться? Ну, люди!.. И ладно, и пожалуйста, могу вообще уйти к чертям, вернусь в ИЭ - посмотрим, как тут управится этот профессор, будет ли себя не жалеть, вникать в каждую неувязку! Конечно, там, наверху, академикам в рот смотрят… Еще пожалеют!"