– Мне никогда раньше не приходилось работать с таким материалом, Зэд, – сказал он. – У меня едва было время его прочитать, столько тут всего! Но я составил что-то вроде конспекта, и…
– Тогда давай его послушаем. Пожалуйста, начинай.
– М-да. Во-первых, проблема соседей. – Доктор Элаи вынул из зеленой пачки белый исписанный от руки лист. – Высока вероятность того, что приблизительно через два года в наш адрес будут выдвинуты обвинения в пособничестве неоколониализму. Тогда же в нашем регионе сформируются тенденции в сторону экономического сотрудничества с нами в сопутствующих аспектах проекта, в частности, размещение контрактов на производство, которое к тому времени по всем показателям будет дешевле здесь, чем где-либо на континенте, а это заставит наших соседей сбавить тон. Также у соседних стран появится возможность покупать у нас дешевую электроэнергию. Как следует из материала, – он указал на папку, – через десять лет максимум они с проектом смирятся.
Реакция и вмешательство Китая и Египта, вероятно, будут более острыми и более продолжительными. Однако мы можем рассчитывать на поддержку Южной Африки, Кении, Танзании… Мне зачитать список?
– Скажи, что выйдет в конечном итоге.
– Как будто нет шансов на интервенцию извне, которая остановила бы проект, разве что какая-то страна решит подвергнуть нас массированному ракетному удару. И вероятность ответной акции Объединенных Наций на этот удар – девяносто один процент. – В голос Элайи вкралось благоговение, словно ему и в голову не приходило, что когда-нибудь он сможет так рассуждать об интересах своей страны на международной арене.
– Прекрасно. Значит, мы можем рассчитывать, что зависть других народов не выльется в военное нападение. – Взгляд Обоми сместился на Рама Ибусу. – Рам, меня заботит, как скажется приток таких денежных сумм на нашей и без того рискованной экономике. Пострадаем мы от инфляции, несправедливого распределения доходов, структуры завышенных налогов?
Ибуса энергично помотал головой.
– Пока я не увидел, на что способен Салманассар, я тоже этого боялся. Но теперь считаю, нам под силу справиться со всеми этими проблемами, но при условии, что мы и впредь сможем полагаться на помощь "Дженерал Текникс" в обработке информации. Все сводится к тому, что впервые в мировой практике у нас появляется шанс напрямую контролировать экономику страны. Налоги в традиционном смысле вообще перестанут существовать!
Он полистал свою пачку распечаток.
– Сначала выйдет займ, доля в котором американского правительства составит пятьдесят один процент. Из него мы возьмем серию собственных займов, часть которых пойдет на инвестиционные фонды. С процентов этих фондов будет оплачиваться следующие статьи бюджета: минимальные рационы продовольствия, выдача одежды для всех работающих взрослых и детей школьного возраста, повышение уровня медицинского обслуживания. Также главам семей будут вы даны пособия на строительство, которые они, по закону, обязаны истратить на улучшение жилищных условий, к при меру, ремонт зданий.
Однако расходы по проекту с первых же месяцев в три раза превысят наш нынешний валовой национальный продукт. Просто управляя тем, что обещает нам компьютер, мы напрямую будем контролировать большую, чем где-либо в мире, часть денежного оборота страны.
При наилучшем раскладе учитываемых факторов Бениния выиграет, обеспечив себе устранение голода и оздоровление как отдельных граждан, так и климата в обществе в целом. И это даже в том случае, если дивиденды с рынков, на которые мы намереваемся выйти, не превысят процент, который мы обязуемся выплачивать по первоначальному займу.
Весьма вероятно, что мы также получим очень высокий уровень образования и технической квалификации. Также не замедлят сказаться плоды улучшения жилищных условий, частного и общественного транспорта, переоборудования гавани, школьных зданий и так далее. В частности, впервые за всю историю у нас будет электричество в каждом доме.
Его голос упал до шепота, а взгляд стал далеким, словно он всматривался в мечту.
– Говоря про уничтожение налогов… Рэм! – вернул его на землю Обоми, – ты имел в виду, что придется ввести фиксированные цены и удержание из дохода при выплате? Для этого потребуется немалая доля принуждения, а мне всегда было неприятно навязывать моему народу всякие предписания.
– Э… в этом не будет необходимости, – пробормотал Ибуса.
– Как так?
– Предположим, рост инфляции действительно не превысит прогнозируемого уровня пяти процентов за первый год, – сказал Ибуса. – Мы удержим объем покупательной способности, соответствующий тому, какой вызвал бы десятипроцентный рост цен. Реальное повышение уровня жизни все равно будет иметь место вследствие бесплатных раздач продовольствия и одежды, а также пособий и кредитов, иными словами, внезапного повышения курса валюты не произойдет, тяготы будут не столь ощутимы. Таким образом, у нас появится излишек покупательной способности, который мы сможем высвободить на следующий год, когда люди привыкнут к своему новому благосостоянию. Но тем временем мы уже выдадим займами деньги, которые удержали и сумма которых за истекший период возросла, а это даст нам возможность удержать следующую часть, и так далее. По истечении двадцати лет, когда основа проекта будет заложена и завершится первая стадия, этот фонд резервной покупательной силы будет использован для выкупа того, что еще будет заложено и что будет сочтено наиболее важным для независимого развития страны. Это может быть новое оборудование порта, это может быть система электроснабжения, что угодно, но у нас хватит средств, чтобы могли сделать правильный выбор.
Он внезапно широко улыбнулся.
– Китти? – сказал Обоми.
Пухлая министр образования медлила.
– Я исходила из самых минимальных потребностей, – после паузы сказала она, – рассчитывая, что понадобится, чтобы превратить наш народ в такую квалифицированную рабочую силу, о какой говорят наши американские друзья, и попросила их показать мои выкладки своему компьютеру. Машина говорит, мы можем иметь все, о чем я просила, и втрое быстрее, а я не совсем понимаю как!
– Насколько мне помнится, – сказал Норман, – вы предлагали утроить число учителей, поднять уровень школьных помещений до современного стандарта и превратить местную школу экономики в государственный университет с десятитысячным составом учащихся. Остальное обучение, в частности, специализация ляжет на плечи инструкторов с рабочих мест. Так вот, насколько я понял из доклада Салманассара, вы сами до конца не понимаете, что затеяли. Вы совершенно упустили из виду элемент обратной связи. Если в среднем на общем уровне будет выделяться один ребенок из десяти, то на класс из сорока человек у вас появятся четыре ученика, способные облегчить нагрузку учителя по работе с детьми во всех младших классах, кроме первого. Ваши тринадцатилетки вполне могут потратить час в день, чтобы помочь учиться детям десяти или одиннадцати лет. Только вчера я познакомился с мальчиком по имени Саймон Бетакази из селения на дороге в Лаленди. Я столкнулся с ним случайно… Помнишь его, Гидеон?
– Ага, он еще задал мне каверзный вопрос о китайцах в Калифорнии, – кивнул Гидеон.
– Верно. Дайте ему шанс, и через три года у этого мальчишки будет собственный класс из сорока второклашек, и поскольку учить он их будет тому, что сам изучил вдоль и поперек, то сможет продолжать учиться сам. Возможно, медленнее, чем в Европе или Америке, но это только добавит один год к стандартному трехгодичному курсу, а он тем не менее сможет изучать выбранный им предмет на уровне колледжа.
В дополнение мы намереваемся привлечь иностранных советников и преподавателей, которые будут получать весьма щедрый оклад и которые не будут стоить вашим налогоплательщикам ни цента, – их наймет "ДжТ". Согласно их контракту, эти советники должны сочетать работу по проекту с ведением занятий по предложенному им или выбранному ими самими предмету. Тех, кому это не понравится, мы быстро вычислим и отправим назад. Остальные будут всецело "за", так как им уже нет места дома, где образование все больше автоматизируется, и они ухватятся за шанс передать свои знания преемникам-людям. В Салманассар заложили результаты обзоров, которые мы провели в Великобритании, и, по его оценкам, можно рассчитывать как минимум на две с половиной тысячи подходящих под наш стандарт сотрудников.
– И есть еще одно, что вы не учли в своих расчетах, Китти. – Норман помялся. – Думаю, все дело в скромности, но бывают ситуации, когда скромность вредит делу. Господин президент, можно сделать вам комплимент, который, вероятно, покажется лестью, но, заверяю вас, совершенно искренний?
– Элайху скажет вам, что я не менее тщеславен, чем любой другой человек, – хмыкнул Обоми.
– Ну, когда он впервые рассказал мне про вашу страну, я отнесся к его словам довольно скептически, – продолжал Норман. – Я не понимал, как в такой нищей дыре, как Бениния, может быть так хорошо, как он утверждает! И я все еще не понимаю как! Знаю только одно: это место, где нет убийств, где нет мокеров, где люди не выходят из себя, где нет межплеменных распрей, нет восстаний или беспорядков, ничего, что привыкли принимать как должное граждане тех стран, которые считаются благополучными. Тем не менее ваши люди бедны, иногда голодны, часто болеют, живут в протекающих хижинах и ковыряются в земле деревянными плугами, которые тащат худые быки… Борода Пророка, да произнося эти слова, я сам понимаю, какая это нелепость! Но понемногу я начал почти жалеть о том, что работорговцы держались подальше от Бенинии. Потому что я бы гордился, если бы мои собственные африканские предки были народности шинка.
Ну вот, он выплеснул наболевшее. Тяжело дыша, Норман огляделся, пытаясь понять, как отнеслись к услышанному собравшиеся. Элайху кивал точно милостивый Будда, словно и не ожидал ничего иного, а члены кабинета министров обменивались смущенными улыбками. Из своей собственной команды Норман, не поворачивая головы, мог видеть только Дерека Кимби, последнего по его сторону стола, и пузатый лингвист энергично кивал в знак согласия – от европеоидов в Бенинии такой реакции обычно не ждут.
– Спасибо, Норман, – наконец сказал Обоми. – Я очень ценю ваши слова. Именно так я всегда воспринимал моих соотечественников, и приятно слышать, что и гости соглашаются с тем, что я иначе мог бы по ошибке принять за местечковость. Ну, мы решились?
Все кивнули.
– Великолепно. Тогда нужно как можно скорее представить проект на ратификацию в парламент, а потом вы сразу же начнете работать с займом и развернете кампанию по набору иностранных советников. Верно, Норман?
– Да, господин президент, – сказал Норман.
Когда все выходили из конференц-зала, Гидеон Хорсфолл с заговорщическим видом отвел его в сторону.
– Ну, что я тебе говорил? – сказал он. – Бениния переварит и тебя. И вот тебе, пожалуйста, – уже переварила.
В ГУЩЕ СОБЫТИЙ (13)
РЕЗЮМЕ
Салманассар – микриориогенный® компьютер, погруженный в жидкий гелий, а Терезы нет и в помине.
Когда Эрик Эллерман попытался проникнуть в секцию выращивания "Полного улета" на предприятии "ХапкаСпелость", ему задали много неприятных вопросов.
После криотоскопии ее эмбриона Мак Шелтон дали "зеленый свет", и, чтобы отпраздновать, она устроила вечеринку. Роджер поймал одного паршивца, который пытался подсунуть ей жвачку с "ягинолом", и едва не переломал ему все кости.
Норман Ниблок Хаус практически единолично возглавляет Бенинский проект.
Гвиневера Стил ломает голову, как бы ей совместить свое нынешнее, слишком уж стальное имя с тенденцией к большей естественности, которая весной будет доминировать в мире моды.
Фрэнк считает, что Шийна совсем взбесилась. В конце концов, скоро ребенка уже будет видно, и к тому же он просто незаконный.
Артур Иди-с-Миром нашел кое-что, о существовании чего совсем позабыл.
Дональд Хоган оказался самым подходящим человеком для задания, как, в частности, и обещал компьютер в Вашингтоне.
Жер Лукас более-менее принял решение относительно терки, которую предположительно поимел в Эллейе Эрик Эллерман. Ее звали Элен, и она была блондинкой пяти футов пяти дюймов росту.
Филип Питерсон только что лишился еще одной подружки.
Саша Питерсон сочла, что она совершенно им не подходит.
Виктор и Мэри Уотмог поссорились после вечеринки у Харрингэмов, но им это не впервой.
Элайху Мастерс счастлив, что смог оказать своему другу нужную услугу.
За первым нарушением Джерри Линдта последовало второе. И третье. И…
Профессор Сугайгунтунг страшится за свою страну.
Грейс Роули мертва.
Достопочтенного Зэдкиэля Ф. Обоми врачи приговорили к смерти.
У Оливы Алмейро серьезные неприятности с испанскими властями из-за рекламы выброшенных в продажу подлинно кастильских яйцеклеток.
Чад С. Муллиган в конце концов не смог бросить социологию, но поскольку сама эта мысль ему ненавистна, то в нынешние времена он чаще пьян, чем трезв.
Джога-Джонг затаился с группкой верных последователей в ожидании, когда стихнет волна бурного энтузиазма в поддержку режима Солукарты.
Пьер упомянул, что подумывает, не развестись ли со своей женой Розали, но пока сказал только своей сестре Жанин.
Джефф Янг продал партию алюминофага "ДжТ", и она причинила весьма удовлетворительный ущерб.
Генри-Мясник в тюрьме.
Появилась новая легенда о Беги. Никто не знает, как она возникла. Она называется "Беги и американец".
Мистер и миссис Повсюду еще не были в Ятаканге. Если они туда поедут, начнется настоящее светопреставление.
Время от времени Бенни Ноукс говорит: "Ну и воображение у меня, мать твою!"
Тем временем на планете Земля уже невозможно поставить всех на острове Занзибар так, чтобы кто-нибудь не стоял по колено в море.
(ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ. Уникальное в истории человечества событие, которое случилось вчера, но все клянутся, что оно произойдет в лучшем случае завтра.
"Словарь гиперпреступности" Чада С. Муллигана)
ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (22)
НА ПИКЕ ВСЕЙ ЖИЗНИ
Дурной выдался день для Джорджетты Толлон Бакфест. Началось все с еженедельного осмотра, и врач сказал, что она снова переутомляется. Она обозвала его лжецом, а когда он указал на безмолвные свидетельства ее тела – высокий уровень кенотоксинов и повышенное давление, – она обругала и его, и свое тело.
– У меня на носу сделка, размах которой вы и представить себе не можете! – рявкнула она. – С такой крупной никто на свете не сталкивался! От вас требуется только, чтобы мое тело меня не подвело!
Тело же становилось обузой. Она с удовольствием обменяла бы его на новую модель. Но эксперты от медицины могли только прибавлять к нему, дополнять его, увешивать все новыми протезами.
Она никак не могла смириться, что, обладая капиталом, которого с лихвой хватает на приобретение целой страны, не может купить здоровье.
"Я же не жадная. Я же не прошу молодости и красоты!"
Да и зачем? Красивой она никогда не была и понемногу пришла к мысли, что красота была бы помехой, тормозила бы ее честолюбие. Что до молодости, ее называли Старушка ДжТ, и это ей льстило. Это ставило ее детище, с которым у нее были общие инициалы, на одну доску со "старыми" концепциями: Старый Свет, Старушка Земля…
А сегодня, когда близилось к завершению самое рискованное предприятие в ее жизни, логично было ознаменовать победу какой-нибудь церемонией. Если бы только не пришлось спускаться сюда, в этот промозглый компьютерный храм…
Бдительный младший референт тут же позаботился, чтобы укрыть ее потеплее, и раздражение спало. В ожидании заветного назначенного срока она погрузилась в задумчивость.
"Я тревожилась из-за рекомендации Элайху, никогда не была высокого мнения о молодом Хаусе, но в свое время научилась распознавать, когда оппонент упирается. И, если бы понадобилось, в любой момент можно было бы его отозвать. А он-то, ох как живо он скрутил бенинское правительство. С завтрашнего дня я буду заправлять не просто корпорацией, а целой страной, которой никогда не видела!"
– Все готово, мадам, – уведомил ее тихий голос, и она перевела взгляд на загадочный силуэт Салманассара, которому дала возможность появиться на свет и которого совсем не понимала.
"Интересно, не это ли временами испытывает по отношению к Своим тварям Господь Бог?"
Она любила произносить речи на банкетах и презентациях, поскольку упивалась похвалами и отдаваемой ей данью, но в настоящей ситуации это явно неуместно. Сама она на похвалы скупилась, бдительно их нормировала и одаривала ими только тех, кто мог бы это оценить: на совещаниях акционеров, которым нравилось ощущать величие и торжественность мультимиллионной корпорации. Сейчас же ожидалось собрание персонала, большинство в котором были учеными, как нельзя более далекими от реального мира, где вершились большие дела. Мужчина в белом халате переходил от переключателя к переключателю, а за ним внимательно наблюдали его коллеги и собравшиеся члены совета директоров.
"Но ведь в каком-то отчете говорилось, что Салманассар реагирует за наносекунды!"
– Что происходит? – потребовала ответа Старушка ДжТ.
Ее референт отправился на разведку и провел еще несколько долгих минут за дискуссией шепотом, но наконец вернулся вместе с мужчиной в белом халате, вид у которого был крайне обеспокоенный.
– Мне крайне неприятно говорить это вам, мадам, – сообщил он Старушке ДжТ. – Похоже, где-то возникла мелкая неполадка. Полагаю, мы скоро ее уладим, но потребуется немного поработать.
– Что там?
– Э… мадам… – Вид у мужчины стал откровенно несчастный. – Как вам известно, в связи с Бенинским проектом мы прогнали через Салманассар десятки программ, и на всех он функционировал безупречно. А сегодня случайно…
– Переходите к делу, кретин…
– Да, мадам. – Мужчина отер лоб тыльной стороной ладони. – Все программы прогонялись на гипотетической основе, исходные данные принадлежали к категории "допущения", и это неизменно были результаты от наших корпоративных исследований. Теперь же мы переключились на оптимальную программу, на которую решили перейти совсем недавно, так как она, опираясь на реальные данные, способна взаимодействовать со всем прочим, что Салманассар знает о реальном мире.
– И?..
– Он тут же ее отверг, мадам. Говорит, это полный абсурд.
Черная ярость волной поднялась из подсознания Старушки ДжТ, затопила сперва ее живот, где завязала узлом и затянула внутренности, потом легкие, хватавшие воздух и силившиеся наполниться кислородом, который внезапно превратился в тягучую смолу, потом сердце, которое грохотало и билось о ребра, словно желало вырваться из своей клетки, горло и язык, который окоченел, треснул, будто очень старая сухая бумага, и наконец мозг, в котором сложилась мысль:
– !!!!!
– Врача! – крикнул кто-то.
– Хх ххх ххх, – сказал кто-то другой.