6
Раф не обманул: в Картофельную деревню они прибыли ровно через пятнадцать минут. Поселение было обнесено не частоколом, а каменной стеной, с колючей проволокой по верху и караульными вышками по углам. Борота, правда, висели деревянные, лишь обитые стальными полосами. Сейчас они были распахнуты: огромная фура пыхтела, заезжая внутрь, - завозили лес.
- Вы куда? - заступил им дорогу белобрысый круглолицый парень с винтовкой. Но тут же подался назад. - Рады видеть вас, ваша светлость!
"Светлость? - удивился Ланьер. - Ах да, вездеход герцога! И потом - сходство. Все, как рассчитал Бурлаков. Он меня наверняка отправил в эту экспедицию, чтобы убедить деревенских: герцог никуда не уходил, все в порядке, друзья!"
- Мы за картошкой, - высунулся малыш Раф из вездехода. - Ну и еще одно дело. Мы покалеченного парня в лесу нашли. У маров отбили. Может, ваш? Здоровый такой.
- Рыжий? - тут же выпалил охранник.
- Может, и рыжий. А может, просто волосы в крови.
Охранник только заглянул в вездеход, увидел лицо раненого да могучее плечо, что высовывалось из одеяла, отскочил как ошпаренный. Кинулся к лесовозу.
- Кешка, наддай! - заорал он. - Ланса привезли! Скорее! Машине въехать надо. Ланса у маров отбили!
Но лесовоз, как назло, буксовал. И охранник, протиснувшись мимо машины, понесся куда-то.
- Они к нам не привяжутся? - спросил Димаш. - Скажут: мы этого беднягу покалечили. Кто знает, что этим деревенским в головы придет?
- Не привяжутся. Они меня знают, я бывал здесь не раз! - заявил Раф. Вокруг алого ротика искушенного ангелочка проступили глубокие складки. Виктору он показался измученным до полусмерти и старым.
- Пусть только посмеют! - Виктор гордо расправил плечи. - Не забывайте, что с вами приехал герцог собственной персоной. Запомнили, ребята. Герцог! Его светлость.
- Все помним, - спешно подтвердил Димаш, хотя было ясно по его обескураженной физиономии, что про уговор он наверняка забыл.
Лесовоз, наконец, рыкнул, газанул и заехал внутрь. За ним тут же последовал вездеход, аккуратно, будто на цыпочках, миновал выбитую грузовиками ямину у ворот и по главной (и единственной) улице прямиком вкатился на деревенскую площадь. В центре площади стояла огромная ель - в деревне готовились к Рождеству и Новому году. Немаленькая оказалась деревня - домов сорок, а то и больше. Хорошие дома, двухэтажные, со ставнями на окнах, с верандами; вокруг домов сараи, конюшни, коровники.
Народ уже высыпал наружу. Раф первым выскочил из машины - прежде Ланьера. Навстречу прибывшим выступил невысокий крепко сбитый мужик лет пятидесяти с лысым черепом и коротко остриженной рыжеватой бородой - сразу видно, что староста. За ним шагал давешний охранник.
- Добрый день, ваша светлость! Завсегда рады вас видеть! - поклонился староста. Низко поклонился. Но без подобострастия. Похоже, вездеход герцога и сходство Виктора с отцом старосту обманули. - За картошкой приехали?
- За ней самой, - тут же встрял в разговор Раф. - Хороший нынче урожай?
- Недурен. Дай-ка, гляну, вправду ли вы нашего Ланса нашли.
Подошел к вездеходу ближе, глянул, вздохнул, поскреб пятерней бороду.
- Ланса в дом несите, - приказал охраннику. - Пускай Кощей поглядит, что и как. Где вы его отыскали? - повернулся он к Виктору.
- Возле треснувшей скалы, - отвечал вместо Виктора Раф. - Его мары взяли в плен. Их было семеро. Мы их положили.
"Ну надо же, положил он! Вот бахвал", - усмехнулся про себя Виктор и даже дернул ртом, не в силах подавить усмешку.
- Всех насмерть? Да вы голову ему придерживайте! Голову! - закричал староста на неумелых носильщиков, что доставали из фургона раненого. - Эх, как они его. Всех говорю, насмерть?
- Нет, один живой, легко ранен. В кузове лежит, в мешке, связанный, - сказал Виктор. - Вам привезли в подарок. Вы решайте, что с ним делать.
- Достань-ка его, Вальдек, - велел староста тому парию, что охранял прежде ворота.
Тот бросился исполнять. С помощью Димаша извлекли пленника из кузова.
- Это же наш Кузька! - ахнул Вальдек. - Он летом сказал, что за ворота уйдет. Серебряных безделушек натырил и удрал. Вот с-сука...
- В карцер его! - приказал староста. - Запереть, не выпускать, охрану поставить! Там еще наши были?
- Нет. Только мары.
- Откуда вам знать, наши они или пришлые?! Сам съезжу, погляжу. Накормите их, - бросил староста кому-то через плечо. - Вернусь - поговорим о цене на картошку. А ты, Адрюс, - приказал он юноше лет восемнадцати, - живо на коня да скачи в Грибное. Скажи: мары объявились, надо дозор ставить. Да напомни, что они нам трех коров задолжали. Не отдадут, картошку придержим. У нас хранилища бездонные в безвременной зоне. Картошка может три года лежать, и все будет - как вчера выкопанная. Они про это каженный год забывают, напоминать по пять раз надо. Так и скажи: не будет коров - картошки не получат.
Ясно было, что нарочно он это все говорил - для гостей из крепости. Цену набивал. Прижимистый мужик, ох прижимистый. Но слушались его беспрекословно, команды выполняли с усердием. Хорошо картофельники жили под присмотром Михала.
И еще Виктор подумал, что староста с Бурлаковым в натянутых отношениях. То есть внешне делают вид, что дружат, но при этом друг друга крепко недолюбливают.
- Слышал, в крепости у вас в этом году народу больше обычного? - как бы между прочим спросил староста. - Значит, и маров будет - как грибов в сентябре. Ну, не мне тебя мэрами пугать. Они твое имя заучили. После того как ты тридцать трупов вдоль дороги развесил. В безвременной зоне до сих пор трое болтаются.
"Отец?" - изумился Ланьер.
Но виду не подал. Лишь кивнул, изображая понимание.
7
Женщина лет тридцати в затрапезной рабочей одежонке провела гостей в ближайший дом, усадила посланцев крепости за стол на кухне. Еда была самая что ни на есть вкуснейшая - жареная на сале картошечка. Да еще пиво домашнее. Пятеро гостей дружно навалились на угощенье. Кажется, могли бы до утра челюстями работать, да боялись, что пузо лопнет.
- Картошка у них отличная, нигде больше такая не растет, - рассказывал Раф. - В прошлом году отдавали килограмм за патрон. Но в этом - цены повысят. Уже пронюхали, что в крепости народу много. Значит, догадываются, жратва нам нужна позарез.
Мог бы и не говорить. Виктор и сам понял: староста своего не упустит. Раф приподнялся, зашептал в самое ухо:
- Сработало, точно, сработало. Никто и не заметил, что ты - другой!
- Молчи! - шикнул на него Виктор.
Раф подмигнул брату и уселся на место.
Вместе с гостями за стол пристроился какой-то мужичонка из местных, тощий, узкоплечий, длиннолицый, со светлыми глазами навыкате.
- И откуда только чужаки берутся, - бормотал мужичонка, споро работая ложкой. - Каженный год являются, и всем жрать подавай. Всю нашу картоху сжирают, бездельники.
- Через врата они приходят, из другого мира, - механически отвечал Ланьер, как портальщик привыкший на любой вопрос тут же давать ответ.
"Ты, как комп, что ни спросишь, тут же отвечаешь", - говорила ему Алена.
"Увижу ли я ее? " - подумал он с тоской.
Стало на душе тревожно, в жаркой кухне мороз подрал до костей. Алена, Алена... Он бы многое отдал, чтобы очутиться сейчас на той стороне и увидеть ее. Вспомнил вдруг, как они последний раз вместе встречали Новый год. Волна воспоминаний захлестнула его и понесла.
- Нет никакого другого мира! - завопил вдруг мужичок тонким срывающимся голосом, и Ланьер очнулся.
Мужичок выкатил глаза, рот скривил набок, да и все лицо перекосилось.
- Как нету? - Димаш так изумился, что перестал жевать, - Мы же оттуда, весной пришли. Виктор Павлович, ну скажите ему!..
- Нету другого мира! Вранье! Только наш мир есть! Только наш!
- Что ж получается, эта земля - одна-единственная? - хмыкнул Каланжо. - И нет ни Парижа, ни Нью-Йорка, ни Москвы?
- Всё это было, да сгинуло! Война сожрала! - еще громче завопил мужичок. - А потом придурки всякие выдумали, что есть другой мир, где всеобщее счастье и благоденствие, и никто там никого не убивает. Выдумки все это. Вранье! Только этот мир! Только один, наш! А тот, второй, придумали, чтоб нас обманывать и картошку нашу отнимать.
Димаш с Томом переглянулись. Капитан Каланжо пожал плечами, Раф повертел пальцем у виска.
- Интересная теория, - сказал Ланьер. - Что-то мне это напоминает.
Тем временем женщина из-за спины сумасшедшего делала гостям отчаянные знаки, умоляя, чтобы новички не лезли в спор, - психа ни за что не разубедить.
- Иван Данилович, да знаем мы, знаем все это. Ты нам уже все доказал сто раз, - стряпуха погладила спорщика по плечу. - Нету второго мира. Мы - единственные.
- Ничего, скоро я вам все докажу, я вам покажу ваш хваленый Нью-Йорк. Увидите. И статую Свободы увидите. Все покажу. Лета надо только дождаться.
- И далеко отсюда Манхеттен? И здание ООН? - не мог успокоиться Димаш, слушая подобную ахинею. - Я, признаться, давно мечтал в Большое яблоко смотаться.
Мужичок вылупил глаза, затряс кулаками, как будто его смертельно, до глубины души оскорбили.
Но доспорить им не удалось - староста вернулся. Уселся за стол среди едоков картофеля. Лампа над головой, деревянный стол и люди вокруг - картина Ваг Гога ожила в лесной деревне. Иван Данилович в присутствии Михала тут же присмирел, замолк, сунул пару горячих картофелин в карман, бочком выбрался из-за стола и шмыгнул за дверь - старосты он опасался.
- Нашел я место сражения. Ну, вы и постреляли там. От души, - сообщил староста. - Маров убитых мы подобрали. Зароем потом. Где могли, кровь снегом припорошили, а в мортале - хвоей присыпали. Не надо чужакам знать, что маров там убили.
Хозяйка поставила перед Михалом блюдо с жареной картошкой и кружку пива.
Староста с минуту орудовал ложкой, потом глотнул пива.
- Сколько картошки возьмете?
- А всю, какую продашь, - отозвался Раф. - С собой возьмем не более тонны, но договор можем заключить и на двести центнеров.
- Ой ли! Я дорого в этот год беру. По пять патронов за килограмм. И половину патронов вперед.
Раф даже подпрыгнул.
- Слушай, Михал, Бога п-побойся! П-пять патронов! Да т-такой цены никогда не было! - от волнения Раф стал заикаться. Досадуя на себя за слабость, мальчишка сжимал кулаки, но при этом начинал заикаться еще больше.
- В этом будет, - отрезал Михал. - Чем платить-то будете? Патронами или динариями?
- Чем? - не понял Каланжо.
- Это я герцога спрашиваю, - староста внимательно посмотрел на Виктора. - Нынче один динарий - десять патронов.
"Динарий - это, надо полагать, монета, - сообразил Виктор. - Только какая? Серебряная или золотая? И кто устанавливает ее курс по отношению к патрону?"
- Платим патронами, - сказал вслух.
- Староста, да ты никак позабыл: крепость тебя оберегает, люди генерала дозоры на дорогах несут! - торопливо заговорил Каланжо, приметив краткое замешательство фальшивого герцога. - Помнишь ты это? Или забываешь всякий раз, как дело доходит до торга?
- Так я по пять прошу только потому, что вы из крепости. Из дружбы к вам до пяти патронов цену снизил. Потому как в этом году у всех цена - десять. И меньше никто не запросит.
- A в прошлом году мы один патрон платили, - изобразил осведомленность Каланжо. Молодец, успел у Рафа выспросить старую цену.
- В том годе у вас народу сколько было? Не знаешь? То-то... Б прошлом году генералу целый караван с припасами через врата прислали. А в этом году картоха плохо уродилась. В Грибном мортал сместился и поле пшеницы поглотил - за два дня. Я им говорил - близко к морталу нельзя поля выжигать, так они не послушались, думали, умнее всех, три урожая за лето снимут. Бот и сняли - гниль одну да труху. Ладно, так и быть, я вам сотню патронов скину за пленного. Остальное - по пятаку.
- Мы можем заплатить... - сказал Виктор.
- Можем, но не заплатим, - тут же перебил Раф.
Судя по всему, торг предстоял нешуточный. На Виктора напала тоска. Подобная тоска нападала на него в те минуты, когда он понимал, что надо идти толковать с Гремучкой о повышении оклада. Был бы один - тут же согласился бы на пять патронов за килограмм, тем более что цена ему не казалась высокой - патронов у них было с собой достаточно. Но, судя по всему, Раф собирался биться до последнего, да и Каланжо сдаваться не собирался. Очень хотелось капитану показать, на что он способен. Ну и отлично. Как говорят в Диком мире, - врата перед ними открыты...
Виктора разморило после еды, и он стал понемногу проваливаться в сон. Вдруг померещились сугробы, висящий высоко в ветвях голый человек.
- Кто тут герцог? - выкрикнул юный голос.
Виктор дернулся, со сна не сразу сообразил, что ищут его, потом сказал:
- Я. - Вышло очень даже с достоинством.
- Просьба со мной пойти, - сказал явившийся с улицы мальчуган лет двенадцати. - Кощей вас прийти просит, то есть отец мой.
"Это здешний эскулап", - вспомнил Виктор. Сообразил, что речь наверняка пойдет о перевозке раненого в крепость и лечении в тамошнем госпитале.
- Не волнуйтесь, за раненого будет плата, - пообещал староста и добавил, подмигнув: - Уж вам ли это не знать, ваша светлость! - И уже вдогонку крикнул: - Дом Кощея - третий по этой стороне.
Виктор вышел. Почти довольный, что его позвали, и не придется слушать ругань торгашей.
А Раф и Каланжо между тем не сдавались.
- Пленный тысячу патронов стоит, - настаивал Раф.
- Обычный пленный. Не мар. Если узнают, что мар, и сотни не дадут, - у старосты на все имелся резонный ответ.
- Так он же ваш. Из вашей деревни. Свой почти. Неужели за своего только сотню даете? - опять попытался надавить на старосту Каланжо. Упорством и изворотливостью они равнялись. Но староста был в своем доме, а Каланжо - в гостях. Дома даже стены просят: не продешеви!
- Нет, теперь он - чужак, мар - и только. Сто патронов. Ни одного больше не скину.
8
После жаркой кухни мороз снаружи показался пронизывающим. Уже наступали ранние зимние сумерки. Над дверью у входа горел приделанный к стене вечный фонарь, похожий на большого светляка.
Виктор глубоко вдохнул. Поежился. Бот бы с Аленой да на лыжах по лесу! Любил он такие прогулки. Да только редко удавалось вырваться из городской суеты.
- Сюда! - крикнул мальчишка. Он бежал впереди. - Скорее, ваша светлость!
Подвел к указанному дому. Провел через полутемные сенцы в комнату.
- Вот, - кивнул в сторону кровати и выскользнул за дверь.
Человек на кровати был укрыт до самого подбородка. Голова обмотана пенобинтами. Сквозь повязку проступила кровь.
- А где врач? - Виктор огляделся.
Раненый дернулся. Одеяло поползло на пол, на Виктора уставился зрачок маленького пузатого пистолета.
- У меня игломет, - сказал раненый. - Дернешься - убью. - Голос звучал тихо, но твердо.
Виктор кивнул. Теперь он видел, что это совсем не тот человек, которого они привезли. Совершенно незнакомый. Да и от картофельников этот парень отличался. Те все как на подбор румяные, упитанные. А этот тощий, жилистый, и кожа - болезненного желтоватого оттенка.
Удивительно, но Ланьер не испугался - даже сердце не зачастило. Но сознание как будто в тот миг раздвоилось. Одна его половина хотела немедленно действовать: крикнуть, позвать на помощь и одновременно - прыгнуть в сторону, уходя с линии огня. Вторая же хладнокровно оценила ситуацию и вынесла безрадостный вердикт: "Не выйдет". Шансов увернуться от летящих игл не было - он стоял слишком близко к кровати. До двери не допрыгнуть, укрыться негде: комната мала. Две или три иглы непременно заденут.
- Ты приехал на вездеходе? На том, что во дворе стоит? - продолжал раненый.
Виктор вновь кивнул. Раненый встал с кровати. Он был одет. Только куртка висела на стуле. Раненый протянул руку, нашаривая ее, при этом не сводя с Виктора глаз.
- Иди ко мне, - приказал неизвестный. - Очень медленно. Не спеша, без резких движений. Ну, чего ты стоишь? Думаешь, я не выстрелю? - Раненый усмехнулся. - Игломет - игрушка совершенно бесшумная.
"Прыгай!" - мысленно прокричала та половина его души, что не желала смириться.
"Не вздумай", - остерегла другая.
Виктор сделал, как ему было приказано.
- Сними кобуру и бросай на кровать. Опять же медленно, - командовал человек с иглометом. Он умел повелевать. На деревенского совершенно не походил. На мара - тоже. Кто же он тогда?
Виктор швырнул кобуру с пистолетом незнакомцу в лицо, а сам метнулся к двери. Схватился за ручку, но распахнуть не успел. Раненый прыгнул следом, толкнул Виктора вперед и прижал к двери, игломет уперся Виктору в бок. Как же он сумел?..
- Я же просил: на кровать. А ты промахнулся! Теперь идем к твоему вездеходу. Вместе, очень медленно. Ты садишься за руль, и мы выезжаем. Будешь умницей - останешься жив.
Внезапно сделалось жарко, желание сопротивляться пропало.
Если бы кто-нибудь, когда они выйдут из дома, отвлек внимание этого парня. Хотя бы на миг...
- Куда едем? - спросил Виктор и не узнал собственного голоса. Рот пересох - язык едва ворочался.
- Скажу, когда будем за воротами.
Раненый шагал рядом, игломет по-прежнему упирался Ланьеру под ребра. Шансов одолеть парня не было никаких. Разве что раненый сам грохнется в обморок. Но вряд ли лжегерцогу так повезет.
- В крепость я тебя не повезу, - предупредил Ланьер.
- Мне и не надо в крепость. "Дольфин" при себе есть? Есть, конечно, - через мортал никто без "Дольфина" не ходит. Если в машине нет второго, будем из одного пить. Пошли.
Раненый по-прежнему двигался уверенно. Возможно, его только оцарапало, обильно проступившая сквозь пенобинты кровь сбивала с толку. Они вышли из сеней. Снаружи никого. Дети играли где-то за сараями, доносились их голоса. На елке, установленной на площади, перемигивались огоньки. "Молниеносный" застыл рядом с домом старосты. Обе дверцы открыты. О, беспечность! Том, глупый Том, почему ты не запер машину? И ключи надо было с собой взять!
- Тебе ничто не грозит. Если будешь делать, как я велю, - сказал раненый. - Сию же минуту.
- Ты - мар? - спросил Виктор. Надо было потянуть время. Отвлечь. Заговорить зубы. Кто-то должен появиться.
Никто не шел.
- Нет, маров мы убиваем на месте.
- Кто это - "мы"?
- Узнаешь.
- Зачем я тебе?
- Заткнись! Иди к машине, бежать не вздумай.
"Может быть, садануть локтем?" - подумал Виктор.
Безнадежно! Эта штука тут же выстрелит. Игломет - чисто механическая штучка: пружинка, капсула с иглами. Никогда не отказывает даже в мортале.
Виктор протиснулся на место водителя, раненый поместился рядом.
- Езжай.
Если повезет, застоявшийся на морозе вездеход не заведется. Не повезло - двигатель пыхнул эршеллом и тихо заурчал. Виктор дернул машину. Не вперед. Назад. Впилился в крыльцо. Сейчас выбегут.
- Староста! Каланжо! Димаш! - выкрикнул Виктор, но его никто не услышал.
- Без фокусов. Вперед! Или застрелю! - прошипел раненый.