Он подумал о том, что девушка чертовски одинока, если вот так сходу предлагает проводить ее домой и посидеть с ней. Горячая жалость хлынула в его душу, растопив ее как воск.
– Пошли, – он поднялся с лавки.
Девушка тоже встала и, барабаня палкой об асфальт, пошла к дороге. Там Стрелков взял ее под руку. Он ощущал исходящее от нее тепло и поймал себя на мысли, что в первый раз с момента его превращения в невидимку так безбоязненно и непринужденно прижимается к человеческому телу. "Так и влюбиться не долго", – добродушно усмехнулся он.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Марина жила в девятиэтажном, оборудованным лифтом доме, в малогабаритной квартире, где прихожая занимала площадь в один квадратный метр, а две комнаты – в двадцать два, вместе взятые. Они были смежными и стена между ними скорее напоминала ширму. Два китайских веера, висевшие на стене, усиливали это впечатление. Стрелков ощутил себя страшно громоздким в этой аккуратной, но такой маленькой квартирке. Пока Марина хлопотала на кухне – от помощи она отказалась, Стрелков осматривал корешки книг, которыми был забит книжный шкаф. Несколько фамилий авторов показались ему знакомыми, не говоря, конечно, о Пушкине, Толстом и Чехове. Он уселся в добротное, но старомодное кресло, вытянув свои длинные ноги, которые доставали до самого стола, хотя кресло стояло у самой стены, а стол – посреди комнаты. Потом встал и заглянул в спальню. Широкая, покрытая клетчатым сине-черным пледом кровать занимала почти всю комнату. На маленьком трельяже стоял оранжевый, овальной формы телефон, на крючке, вбитом в выкрашенную обычной краской стену, висели бусы, кулоны, брелоки, прочие побрякушки. Застекленная полка с книгами, казалось, вот-вот рухнет на пол – так низко она была прибита. Стрелков пожал плечами и вернулся в гостиную, где на столе уже стояла ваза с фруктами.
– А вот и чай, – облачившаяся в шелковый халатик Марина внесла поднос с чайником и чашками. Потом достала из серванта тарелочку с конфетами. – Может, покрепче чего?
– Да-да, что у тебя есть? – довольно бесцеремонно полюбопытствовал Стрелков.
– Коньяк, бренди, водка…
– А ты что будешь?
– Я не пью, – засмеялась Марина и, достав из серванта две рюмки, быстрой походкой, не ударяясь о мебель и стены, вышла из комнаты.
– А-а, для гостей держишь? – сказал Стрелков, когда снова услышал ее торопливые шаги, приближавшиеся со стороны кухни.
– Угадал, – улыбнулась Марина. – Так что ты пьешь?
– Давай коньяк, – засмеялся Стрелков.
На ее плече висело кипельно-белое полотенце, краешком которого она вытирала рюмки. Поставив их на стол, она отперла бар и водрузила на стол бутылку "Дагестанского". Бутылка была открыта, но отпито из нее не было ни капли. Ну, может быть, самая крохотная капелька. Это удивило Стрелкова.
– Зачем открыла, если не пьешь? Выдыхается же! – назидательно сказал он.
– Это одна моя подруга открыла, а пить не стала. Предпочла вино.
– Гнать таких подруг надо! – грубовато пошутил Стрелков.
– Ты так и будешь, в очках?
Марина застенчиво улыбнулась и кивнула.
– Как хочешь, – беззаботно улыбнулся Стрелков. – Давай, присаживайся.
Выпив и закусив, они стали общаться еще более непринужденно. Потом Марина, стремясь угодить Сергею, выключила верхний свет и включила бра.
– Не люблю яркий свет, – сказала она, поморщившись.
– А ты что, видишь его? – удивился Стрелков.
– Когда очень яркий, то да, – заинтриговала его Марина.
– А все эти книги, – сделал он широкий жест рукой, – кто их читает?
– Я, – засмеялась Марина.
– Но ты же…
Стрелков округлил от удивления глаза.
– Мама читала, я хотела сказать, – немного растерянно улыбнулась Марина, – читала мне, когда я была еще маленькой. Конечно, не "Войну и мир" и не "Дворянское гнездо", а сказки Пушкина, Гофмана…
– А специальные книги для слепых у тебя есть? Так чудно – читать руками! Я по телику видел…
– Есть, но давай в другой раз. Я все тебе покажу, – Марина нащупала руку Сергея и погладила, словно усмиряла расшалившегося ребенка.
После двух рюмок у них появилось желание выпить еще. Марина пила маленькими осторожными глотками, Стрелков же налегал на коньяк, желая расслабиться и отдохнуть. Когда спиртное сделало свое дело, он начал оглаживать Маринины колени – они с ней давно уже переместились на диван. Она не противилась, даже, наоборот, стала задирать халатик. Тогда Стрелков деликатно снял с нее очки. Он увидел лишь два мерцающих белка. Это зрелище показалось ему не таким уж приятным и он, стараясь думать о ногах, груди и локонах девушки, перешел в решительное наступление.
Сергей развязал поясок на халате и стал ласкать Марине грудь. Ее темные соски напряглись и сжались, обретая каменную твердость. Вдруг она сменила позу. Усадила Стрелкова на диван и, быстро сняв узкие трусики, плюхнулась к нему на колени, широко разведя ноги. Стрелков был не против заняться сексом здесь, тут и сейчас, но привык брать инициативу в интимных делах на себя. Активность слепой девушки его немного удивила и позабавила. Марина нащупала и бесстрашно расстегнула ширинку на его штанах и принялась ерзать. Она как перчатка "наделась" на его член, мягко и скользко, как будто это движение было запрограммировано – таким оно было точным и искусным. Марина запрокинула голову, из ее груди рвались страстные вздохи и стоны. Стрелков справился с застенчивостью и, взяв девушку за предплечья, стал поднимать и опускать ее, приходя все в большее возбуждение. Этим дело не закончилось. Они перешли в спаленку и там, на кровати, их бурные ласки продолжились. Изнемогший и удовлетворенный, Стрелков тихо уснул.
* * *
Его разбудило робкое позвякивание телефона. Видимо, где-то еще в квартире был аппарат, и кто-то набирал на нем номер.
Не кто-то, а Марина. Стрелков сладко зевнул, потянулся. Его невидимая одежда валялась на полу – это он помнил. Он снял штаны, пиджак и рубашку и бросил все на коврик, чтобы сразу найти. Его память тут же зажгла перед ним рампу. В ее немного сумрачном свете он увидел запрокинутое Маринино лицо, ее шарящие по кровати и по его телу руки, жадные губы, поначалу неловко целующие его, но постепенно обретающие быстроту и сноровку. Сколько сейчас, интересно, времени? Сергей хотел повернуться на другой бок, но услышал приглушенный голос Марины. Разобрать о чем она говорит он не мог. Тогда он встал и, пошатываясь, пошел на кухню. Он заглянул за косяк. Марина сидела за столом и действительно разговаривала по телефону. Очень тихо. Это продолжалось недолго. Она повесила трубку и уткнулась в журнал. На столе стояла фирменная кружка "Нескафе". Она читала не руками, как представлялось Стрелкову, должна была читать слепая, а глазами.
Сердце подскочило и бултыхнулось в омут страшной догадки. Он рванул в спальню за одеждой. Пробежал на цыпочках, но пол скрипнул и Марина окликнула его. Он не ответил. Нашарив на полу штаны, сунул в них ноги. Руки не слушались, он с трудом застегнул ремень и стал искать рубашку.
Почему она села на лавку именно в этом сквере, который находился недалеко от его дома? Совпадение? Почему пригласила его к себе? Ему казалось, что слепые должны быть более осмотрительными и осторожными, ведь их слабостью могут воспользоваться. И еще в голове Стрелкова почему-то не укладывалось, как слепая может так неистово и опытно трахаться. Это было, конечно, предрассудком, но Стрелков разделял многие распространенные предрассудки. Слепые люди вовсе не должны поститься, но то, как эта хрупкая особа трахалась, сейчас насторожило Стрелкова. Пила она мало, а ему подливала. И потом, эта открытая словно специальная бутылка коньяка. Вообще, весь набор: бренди, водка, коньяк. Так она ждала его? А потом оставила ночевать. Сколько прошло времени?
Нацепив рубашку, он замер.
– Сережа-а! – снова позвала Марина.
Он услышал ее шаги. Не застегивая рубашки, он схватил пиджак, но надеть не успел – запутался в рукавах. И тут на него налетела Марина. Она отскочила, вскрикнула.
– Ты здесь?
Стрелкову все-таки удалось просунуть руки в рукава пиджака и это приободрило его.
– А ведь ты не слепая, – злобно усмехнулся он, отталкивая ее и бросаясь в прихожую.
– Дурак, – презрительно крикнула Марина, – все, тебе крышка!
Она побежала за ним, хватая руками воздух.
– Мне пора домой, – рассмеялся он истерическим смехом заново преданного человека.
Замок не поддавался. Он открывался ключом, а ключа не было. В отчаянии, чуя западню, Сергей стал расшатывать дверь, но не так-то легко было сломить ее сопротивление.
– Убью, шлюха базарная! – кинулся он на Марину, – открой дверь, или придушу! Дай ключи!
Его руки сомкнулись на ее тонкой шее. Ноги Марины оторвались от пола, она барахталась в воздухе и хрипела.
– Где ключи? – Стрелков ослабил немного хватку, но по-прежнему крепко держал ее.
– В сумочке, – прохрипела она.
Он отпустил девушку, схватил сумочку и вытряхнул содержимое прямо на пол. Помада, тушь, пудра, другие женские мелочи. А вот и ключи. Он схватил связку и подбежал к двери.
Вздрогнул от раздавшегося над ухом резкого звонка.
– Он здесь, здесь, – заорала из комнаты Марина.
Стрелков обозлился на нее окончательно. Неслышно ступая, он вернулся в гостиную, схватил Марину одной рукой за халат в районе груди, а другой залепил сильную затрещину. Голова ее откинулась и ударилась о стену. Он выпустил ее из рук и осторожно опустил безмолвное тело на диван. А звонок все надрывался.
Петрович выглянул в окно – пятый этаж – спрыгнуть не получится. В этой комнатенке они зажмут его как птичку в клетке. Прочешут все основательно, перекрыв выход. Но не сдаваться же им, кто бы это ни был! "Ладно, – решился все же он, вспомнив про пистолет, – раз вы стучите, я вам открою".
Подойдя к двери, он вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Сам отошел в сторону кухни, давая возможность двери открыться. Первым в прихожую протиснулся Алик. Именно протиснулся, а не вошел, чтобы не дать возможность Стрелкову выбраться. Перед лицом он держал пистолет, водя им из стороны в сторону.
– Знаешь, как моя фамилия, кретин? – пробормотал со злостью Петрович, спуская курок пистолета.
Пуля пробила Алику запястье, и его пистолет грохнулся на пол, а сам он исчез за дверью.
– Он мне руку прострелил, сука, – услышал Петрович из-за двери его голос.
Рожа второго тоже оказалась Стрелкову знакомой. Это был Толян. Он действовал прямолинейно и не слишком умно. Распахнув дверь ударом плеча, он, не задерживаясь в прихожей, пролетел сразу в гостиную, где напоролся на стол. Не обращая на него внимания, Сергей прошмыгнул в дверь, рядом с которой на корточках сидел Алик, зажимая поврежденную руку. Долбанув его для порядка рукояткой пистолета по затылку, Сергей стал бесшумно спускаться по лестнице. Действовал он хладнокровно. Внизу его тоже могли поджидать, поэтому он сперва огляделся. Но там никого не было.
Когда он, спрятав пистолет в карман, вышел на улицу, у него уже созрело решение.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Стрелков понимал, что затеял рискованное предприятие, но иного выхода у него не было. Мячиков служил в местной спецслужбе, а потому, решил Стрелков, придется посетить это заведение. Если у Мячикова есть какое-то начальство, нужно пойти непосредственно к нему и потребовать – Стрелков был не в том настроении, чтобы просить – чтобы его отвезли к Спирягину. Он во что бы то ни стало хотел обрести нормальный человеческий облик и знал, что ничто его не остановит и не смутит. До тех пор, пока он будет оставаться невидимым, преследователи не прекратят своей гонки. Следовательно, он не сможет жить спокойно, той жизнью, какой жил до всей этой белиберды.
Время едва перевалило за полдень, когда Стрелков появился у парадного входа в здание, где располагалась местная спецслужба. Облицованное мрамором, помпезно-гнетущее и фальшиво-целомудренное, оно могло произвести впечатление на кого угодно, только не на нынешнего Стрелкова. Он дождался, когда тяжелая дверь выпустит двух мужчин непримечательной внешности и вошел в вестибюль. Красная ковровая дорожка, пробегала между застекленной будкой и столом, за которым парился охранник, к массивной и тоже отделанной мрамором лестнице и поднималась на второй этаж. Длинная такая дорожка. Стрелков мысленно усмехнулся, взирая на сереьзное лицо охранника и вытянутую физиономию что-то сосредоточенно записывающего в журнал дежурного, который сидел в будке. Он тихо прошмыгнул между ними и поднялся на второй этаж. Широкий коридор, в прохладную и гулкую тишину которого окунулся Стрелков, тоже был устлан дорожкой.
Задрав голову – двери были солидными и высокими – он двинулся вглубь коридора, читая развешанные на дверях таблички. Не размениваясь по пустякам, Сергей решил пойти к самому главному, плюнув на Мячикова, которому не доверял. В самом конце коридора он нашел кабинет главного – полковника Кушнаря. Слабо посверкивающая дубовая дверь казалась жутко тяжелой и почти неоткрывабельной. Он легонько постучал в нее. Ни ответа, ни привета. Повторив попытку, услышал громкое "Да-а, войдите!" Скорее всего секретарша. Он постучал еще раз, снова до него донеслось это вибрирующее звучное "да-а". Потом дверь медленно открылась и на пороге возникла подтянутая моложавая женщина с твердым и ясным взглядом широко посаженных голубых глаз и собранными в пучок светлыми волосами. Она была несколько удивлена, не обнаружив никого за дверью. Ее фигура заслоняла весь проход – узкий проем между косяком и приоткрытой дверью. Протиснуться, не задев ее, не было никакой возможности. Она уже собралась закрывать дверь, когда ринувшийся в приемную Стрелков, оттолкнув, едва не сбил ее с ног. Она вскрикнула, хватаясь за косяк, потом стала беспокойно озираться и щупать лоб. Так она и стояла, крутя головой и морщась, не понимая, что за сила втиснула ее в комнату и чуть не уронила. Покружившись, она уселась за свой стол и прижала руку к груди, словно пыталась успокоить учащенно забившееся сердце.
– Людмила Сергеевна, – скрипнул селектор, – занесите мне материалы по делу Павлова.
Секретарша все еще не могла прийти в себя.
– Да-да, – нажала она кнопку на селекторе.
Ее гладкое, с выпирающими скулами лицо было озадаченным. Но не долго. Она справилась с растерянностью и, взяв со стола громоздкую папку, направилась к двери, ведущей в кабинет начальника. Стрелков неслышно приблизился к двери. Он воспользовался ее визитом, чтобы проскочить в кабинет Кушнаря. Чего-то опасаясь, секретарша на этот раз довольно широко открыла дверь. И шла она размеренно-осторожно, точно боялась поскользнуться.
За большим столом, в глубине кабинета сидел приятной наружности, средних лет человек в штатском. Он поднял глаза на вошедшую секретаршу и Стрелков увидел в них равнодушное спокойствие привыкшего к кабинетной работе и своим регалиям человека. В данной обстановке это безразличие представлялось Стрелкову едва ли не щедрым обещанием понимания и вдумчивого анализа. Едва ли не великодушной готовностью терпеливо выслушать его, измученного погоней и прятками Стрелкова, и дать ему разумный совет или оказать посильную помощь. Секретарша положила перед начальником папку, он скупо поблагодарил ее и открыл. Женщина вышла из кабинета, снова не доверяя двери. Она медленно и широко открыла ее и осторожно прошла между ней и косяком, потом затворила. Стрелков приблизился к столу, придвинутому перпендикулярно к столу полковника. Тот сидел, опустив взгляд в папку, неторопливо листая ее. Потом оторвался от документов, рассеянно посмотрел в окно. Глаза у полковника были светлые, пронзительные и все-таки добрые. Так показалось Стрелкову. Сквозил в них, правда, некий холод, некая кристаллическая твердость, но Сергей был верен первому впечатлению. Он решил, что человек этот лучше Мячикова, а потому поможет ему.
Ему даже пришлось несколько подождать, чтобы собраться с духом и на время отогнать от себя образ этакого внимательного, прямо-таки милосердного полковника. Просто он жаждал положительного ответа и по обыкновению доверчивых людей выдавал желаемое за действительное. Он пришел не просить, а требовать. А потому – прочь добрый дядечка! Стрелков чувствовал, что если он сразу доверится полковнику, сразу отдастся ему в руки, то ничего не выиграет. Поэтому он мысленно поставил полковника на определенную ступень закостенелой общественной иерархии и Кушнарь тут же превратился в чиновника, облеченного властью, отправляющего функции с точностью отлаженного механизма и в глубине своей враждебного любым проявлениям человеческих чувств.
– День добрый, товарищ полковник, – сказал Стрелков.
Кушнарь вздрогнул.
– Я – тот Стрелков, за которым все гоняются. Вы, наверное, знаете о взрыве в лаборатории при сельхозинституте?
На породистом лице полковника отразилось вначале недоумение, плавно перетекшее в догадку, потом – интерес.
– Вы – Стрелков? – переспросил он, – как вы сюда попали?
– Вас не удивляет каким я стал, вас удивляет как я сюда попал, – разочарованно усмехнулся Стрелков, – вы забыли, я невидимый, а это значит, меня не видят. Прошел через главный вход, поднялся на второй этаж…
– Довольно! – полковник привстал было.
– Оставайтесь на месте, – Стрелков достал из кармана пистолет Мячикова, и он материализовался перед полковником, направленный прямо на него, – этот пистолет достался мне от Петра Сидоровича, знаете такого?
– Допустим, – снова сел на свое место Кушнарь, – что вы хотите?
Его рука поползла к кнопке, находящейся с внутренней стороны стола.
– Еще одно движение, и я стреляю, – зло предупредил Стрелков, он был недоволен поведением полковника.
– Тихо-тихо, – принужденно улыбнулся Кушнарь, но руку убрал.
– Положите руки на стол, так нам будет спокойнее общаться, – Стрелков не сводил пистолета с полковника, – я к вам пришел с миром, так сказать. Мне чертовски надоело, что за мною гоняются. Я хочу найти профессора Спирягина, он знает, как сделать меня нормальным, должен знать, – акцентируя на слове "должен", произнес он, – но его похитили.
Кушнарь положил руки на стол.
– Так чем же я могу вам помочь? – он удивленно приподнял брови.
– Похитил его Мячиков, – ухмыльнулся Стрелков, – тот, который и меня чуть не похитил. Товарищ полковник, выслушайте меня, – более миролюбивым тоном сказал Сергей, – за мной гоняются бандиты, менты, спецслужбы. И все почему? Потому что я случайно стал невидимым!
– А вы уверены, что Спирягин вернет вам обычный облик? – недоверчиво спросил Кушнарь.
– Но вы ведь можете ему приказать, – наивно выпалил Стрелков, – вы тут главный… в городе…
Сергей с робкой надеждой посмотрел на Кушнаря. Тот задергался в молчаливом хохоте.
– Ну, вы меня уморили! – почти весело сказал он, – вы – занятный тип, Стрелков.
Постепенно его губы сомкнулись, в глазах появилась непримиримая твердость. Это остудило пыл Сергея.
– Я не могу приказать Спирягину. Во-первых, я не знаю где он, а во-вторых, он и сам, догадываюсь, не сможет этого сделать, – Кушнарь с презрительной жалостью посмотрел туда, где в воздухе висел пистолет.