Труба протрубила отбой, призвав венецианцев вернуться на галеру. Хорваты, со своей стороны, не спешили, поскольку было вполне очевидно, что чужой корабль не собирается нападать. Галера беспрепятственно ушла от берегов Далмации. Но офицеров, возглавивших отряд всадников, который скакал по берегу к месту, где перед тем разыгралось сражение, разобрало любопытство: чего ради приходила галера? Что привлекло ее на берег? Они решили прочесать лес.
Обо всем этом Ванимен узнал значительно позднее. О многом ему рассказал отец Томислав, который, в свою очередь, расспросил разных людей, по крохам собран факты и восстановил общую картину произошедшего на берегу. Тогда же, когда разыгрались эти события, Ванимен только чувствовал боль, бессилие и горечь, слышан, как, ломая ветви, продираются сквозь чащу его подданные, уходившие все дальше в темные леса.
* * *
Важнейшим условием жизни лири была вода. Ее отсутствие мучило из час от часу все сильнее. Но вернуться на берег моря они не смени, потому что думали, что там затаились в засаде люди, вооруженные солдаты, которые только и ждут, когда же появятся из несу их жертвы. Даже на далеком расстоянии беглецы чуяли запах речной воды, но он был смешан с запахами большого города, который, как они предположили, стоит над рекой. От городов же следовало держаться как можно дальше.
Хорватский отряд ничего не обнаружил на краю леса, на длительные поиски они не рассчитывали и потому скоро повернули назад. Но беглецов это даже не обрадовало по-настоящему. Возглавляла их Миива, царь лири так ослаблен, что с огромным трудом шел, опираясь на плечи двоих подданных. Беглецы продирались сквозь чащобу, карабкались по склонам, которые поднимались все круче, их мучили жажда и гон од, они изнывали от страха и изнемогали от усталости, неся на себе раненых и измученных плачущих детей. Корни деревьев и камни больно ранили нежные ступни, ветви хлестали по голому тепу, воронье издевательски хохотало, кружа над ними в небе. В лесу не было даже слабого ветра, от земли поднимался сухой жар, кругом стояла тишина - глухая, совершенно безмолвная, мертвая дня них, выросших в иной стихии. Здесь не было ни привычных морских течений, ни прибоя, ни волн и свежего ветра, здесь не было дня них пищи и укромных глубин, где можно было бы укрыться от опасности, здесь всюду, куда ни посмотри, был запутанный однообразный лабиринт, которому, казалось, никогда не будет конца.
Но этот бескрайний, как они думали, лес оказался лишь неширокой полосой, и к ночи беглецы вышин на открытое пространство. Стемнело, и это было большой удачей - в ночной темноте они, никем не замеченные, прошли через вспаханные поля. Где-то дальше была река - они чуяли запах пресной воды. Ванимен едва слышно пробормотал, что надо идти по тропе: камни до крови ранят ноги, но зато на тропе не остается следов, тогда как по следам на вспаханной земле их легко выследить. Теперь все шагали быстрее, ибо в воздухе разливалась ночная прохлада и чувствовалась близость реки. Звезды светили ласково, нигде не видно было признаков человеческого жилья. Склон горы поднимался все выше.
Около полуночи стало ясно, что пахнет не рекой - по ту сторону полей в лесу было что-то более обширное, чем река. Озеро.
Пересохшие глотки свело судорогой, когда, поднявшись на вершину, лири снова увидели лес - высокие зубчатые стены леса. Дремучий лес преградил путь к воде. Измученные, на последнем пределе сил, они не надеялись, что выдержат еще одну битву с непроходимой чащей, тем более сейчас, темной ночью, когда по лесам гуляют незнакомые враждебные духи. Уннутар, обладавший самым тонким чутьем во всем племени, сказал, что чует нечто недоброе в водах самого озера - как будто бы там затаилось некое огромное чудовище.
Ринна расплакалась:
- Хотя бы попить, иначе я умру.
- Замолчи! - одернула ее женщина с ребенком на руках. Младенец был в глубоком обмороке.
- И поесть надо бы, - сказала Миива.
На суше подданные Ванимена довольствовались скудной пищей, однако еще несколько часов трудного пути никто из них не выдержал бы без еды. Многие совсем ослабели от голода, дети плакали и просили есть.
Ванимен с трудом сосредоточился.
- Ферма, - прохрипел он. - Колодец, хлева, овины… Свиньи, коровы… Нас больше, чем хозяев. Они испугаются, убегут… Идите поодиночке, и быстро назад.
- Эй, слушайте и думайте, все! - громко заговорила Миива. - Домов мы нигде тут не видели, значит, эти поля принадлежат какому-то большому крестьянскому хозяйству, богатому, с полными закромами. Оно где-то недалеко. Идем!
Миива повела лири вдоль опушки леса. Через два или три часа они почуяли сильный запах пресной воды и вместе с ним запахи людей и домашнего скота.
Они вышли на берег полноводной реки, которая впадала в озеро. Недалеко от места впадения в реку ее притока стоял поселок. Лири бегом бросились к реке, спотыкаясь, падая на бегу. Б небе появились первые проблески утренней зари.
И снова все рухнуло из-за нелепой случайности. Они так мало знали о людях, если же и знали что-то, то лишь о северянах, жителях рыбачьего поселка на побережье Ютландии. Они привыкли думать, что люди всегда живут в поместьях или - большинство людей - в поселках. Они упустили из виду, что на свете существуют еще и города, в которых есть городская стража, войско или крепость с гарнизоном. Бежавшие впереди увидели город, но предупредить тех, кто бежал за ними, уже не успели - все, словно обезумев, бежали к реке, к воде, бросались в волны, забыв обо всем на свете и ничего вокруг не замечая. Собаки не подняли лай, а стояли в стороне, испугано поджав хвосты. Солдаты городской стражи, которые до того зевали и едва не засыпали на посту, подняли тревогу, разбудили своих товарищей. С недовольным ворчанием те вылезли из-под одеял. Тем временем почти совсем рассвело и стало видно, что возле брода на реке творится что-то немыслимое. Видно было, впрочем, и то, что в основном там плещутся дети и женщины и что пришлые люди не вооружены и все совершенно голые.
Иван Шубич, скрадинский жупан, поднял войско по тревоге. Спустя минуту его отряд выехал за городские ворота. Еще минута - и всадники промчались по мосту и окружили незваных гостей, преградив дорогу тем из них, кто бросился бежать. Всадников было немного, но из города уже шел к реке пеший отряд.
- Поднимите руки, как я, - и Ванимен, преодолевая мучительную сонливость, подал пример своим подданным. - Сдаюсь. Мы пойманы.
Глава 5
- Удивительно, что наши странствия заканчиваются в этом месте, - сказала Ингеборг.
- Не заканчиваются, а только начинаются по-настоящему, - возразила Эяна.
Нильс перекрестился: место и впрямь было гиблое. Как всякий датчанин, он слышал множество рассказов про эльфов, троллей и других таинственных обитателей лесов. Да и сам он разве не видел призрачные голубоватые огоньки, которые блуждают в лесных трущобах и заманивают людей все дальше и дальше в непроходимые дебри, на верную гибель? Нильс почти не надеялся, что крестное знамение его спасет, ведь он совершил так много тяжких кощунственных поступков… Он робко взял Эяну за руку, но девушка руку отняла - пора было приниматься за работу.
Сначала Эяна, Тоно и Хоо должны были перенести груз с корабля на берег. В течение нескольких часов они таскали и таскали на себе золото Аверорна, которое вынесли из трюма на палубу, когда до берега было уже недалеко. Нильс и Ингеборг тем временем смотрели, не появятся ли вдруг в лесу или на дороге какие-нибудь люди - вполне могло статься, что по этим глухим зарослям рыскали бродяги и разбойники. Однако опасные соглядатаи не объявились. Ингеборг и Нильс были тепло одеты, но все же дрожали от ночного холода и стояли, крепко обнявшись за плечи, чтобы согреться.
Когда взошла заря, все золото было уже на берегу. Но поднявшееся из моря солнце не увидело аверорнских сокровищ - на берег пал светлый туман, все вокруг отяжелело от влаги и погрузилось в безмолвие. Тоно и Эяна, с детства знавшие здешние болота, помнили про туманы, и потому накануне корабль весь день дрейфовал, не подходя близко к берегу. Ночная тьма и утренний туман должны были скрыть золото за плотной завесой. Хоо, по-видимому, прекрасно чувствовал себя в тумане, его движения были, как всегда, уверенными. Ингеборг и Нильс к утру устали, но все же медленно поплелись за своими неутомимыми друзьями, чтобы помочь им исполнить вторую часть задачи.
Она состояла в том, чтобы спрятать золото. Тоно помнил, что недалеко от дороги должно было стоять сожженное молнией старое дерево. Они без труда его нашли. В десятке шагов от дерева, если идти прямо на запад, находился маленький, заросший ряской пруд с бурой водой, словно нарочно созданный для того, чтобы схоронить в его темной глубине сокровище. Из ивовых прутьев они сплели нечто вроде подстилки - ива не гниет в воде и может лежать на дне пруда годами. Плетеная подстилка была нужна, чтобы золото не увязло в придонном иле. Перенести сокровище с берега к пруду удалось быстро, так как работали впятером и каждый тащил на себе столько, сколько мог унести. Теперь они перекладывали золото на плетеную подстилку, которая постепенно опускалась на дно пруда. Неизвестно, каков был общий вес сокровищ, но пруд заполнился почти доверху.
Они спешили и в спешке гнули и мяли мягкий металл, прекрасные вещи и украшения превращались в их руках в бесформенный лом. Глядя, как Тоно смял в кулаке хрупкую изящную диадему, Ингеборг не удержалась от грустной усмешки.
- Кем был человек, когда-то подаривший это украшение своей возлюбленной? - задумчиво сказала она. - Какой мореплаватель привез ее из далекой страны своей любимой? В этих драгоценностях запечатлелись последние отблески жизни тех людей…
- Надо жить своей жизнью, - отрезал Тоно, - сегодняшним днем. Все, или почти все эти безделушки тебе придется переплавить в слитки или разломать на мелкие кусочки. Не забывай, души тех, кому принадлежало золото, не погибли, они же бессмертные и, наверное, помнят друг друга.
- Их души нынче неизвестно где, в каком-нибудь унылом, скучном месте, - вмешалась Эяна. - Жители Аверорна ведь не были христианами!
- Ты права. Надеюсь, нам повезет больше, - ответил Тоно, продолжая сваливать золото в пруд. Он стоял совсем близко от Ингеборг, и все же ей вдруг показалось, что перед ней в тумане не Тоно, а некий призрак. Она вздрогнула и подняла руку для крестного знамения, но тут же опустила ее и снова взялась за работу.
* * *
К полудню налетел свежий ветер, он разорвал пелену тумана и погнал белые клочья в сторону моря.
Яркие солнечные лучи, словно копья, ударили с небес, в просветах между облаками проглянула синева. Воздух понемногу согревался. С моря долетал рокот прибоя.
Золото было спрятано. Они поели и выпили вина, которое, как и еду, захватили с собой с корабля. Прощальный обед на обочине дороги был не слишком роскошным, но ничего лучшего у них просто уже не осталось к концу плавания. Затем Тоно подозвал Нильса и отошел с ним на такое расстояние, чтобы прочие не могли их слышать.
Несколько мгновений длилось натянутое молчание. Маленький и худой паренек, одетый в жалкие лохмотья, стоял перед обнаженным великаном, сыном морского царя. Оробевший Нильс от усталости едва держался на ногах, Тоно был полон сил. Наконец принц лири нашел подобающие случаю слова:
- Если я чем-то тебя обидел, прошу меня простить. Ты заслуживаешь лучшего отношения с моей стороны. В последнее время я прилагал к тому усилия, но… Впрочем, это неважно. Сегодня я смотрю на вещи по-иному и больше не придаю значения тому, что был у тебя в долгу.
Нильс, до того глядевший куда-то себе под ноги, поднял глаза и грустно сказал:
- Пустяки, Тоно. Это я перед тобой в неоплатном долгу.
- Почему же, друг мой? Потому, что тебе пришлось терпеть бесконечные лишения и рисковать жизнью ради чужого дела? Потому, что и впереди тебя ждут тяжкие испытания?
- Тяжкие испытания? Да ведь я теперь богатый человек, теперь раз и навсегда покончено с унижениями, изнурительным трудом, неуверенностью и страхом перед будущим. Мои родные будут обеспечены, и Маргрета, я хочу сказать, Ирия… Разве я не буду вознагражден?
- Гм, я недостаточно хорошо знаю людей и еще меньше знаю их нравы, но предвижу, что тебя ждет. Если ты станешь неудачником, то люди уготовят тебе судьбу столь ужасную, что по сравнению с ней гибель в океане с его страшными чудовищами покажется великим благом. Подумал ли ты об этом, Нильс?
Бее ли взвесил и рассчитал? Я спрашиваю, потому что меня тревожит судьба Ирии, я боюсь за нее. Но я беспокоюсь и о тебе.
Нильс вдруг почувствовал непреклонную решимость.
- Я все продумал, - сказал он. - Ты знаешь, кому принадлежит мое сердце. Поверь, я не ради красного словца так говорю. Каждую свободную минуту я думал о будущем, рассчитывал, строил планы. Ингеборг поможет мне, она хорошо знает людей, у нее есть опыт. Но не только она будет моей советчицей. То, как я прожил эти месяцы, есть тяжкое прегрешение перед Богом, и все же я уповаю на Него. - Нильс тяжело вздохнул. - Как ты понимаешь, один опрометчивый поступок может погубить все дело. Мы будем тщательно взвешивать каждое слово, обдумывать каждый шаг.
- Так. Сколько времени, по твоему мнению, уйдет у вас на все? Год?
Нильс задумался, теребя светлую бородку:
- Да, пожалуй, год. А то и больше… Конечно, на устройство моих дел понадобилось бы… Ах да, ведь ты не об этом… Ирия… Если все будет складываться удачно, то, видимо, через год ты сможешь ее освободить. Но все зависит от того, кого мы сумеем привлечь на нашу сторону. Во всяком случае, через двенадцать месяцев мы уже будем знать наверняка, чего добились и что нужно делать дальше.
Тоно кивнул:
- Пусть будет по-твоему. Ровно через год мы с Эяной прибудем сюда. За известиями.
Нильс опешил.
- Вы покинете Данию? На целый год?
- А зачем нам оставаться? Вести дела с людьми мы не умеем.
Нильс стиснул руки, у него перехватило дыхание.
Через некоторое время он с усилием произнес:
- Куда вы поплывете?
- На запад, - ответил Тоно, немного смягчившись. - К берегам Гренландии. Мы посоветовались с Хоо, в море, ночью. У Хоо есть дар предвидеть будущее. Мое будущее он различает очень смутно, но он услышал некий шепот, и этот голос сказал ему, что где-то в арктических морях меня ожидают важные события в моей судьбе.
Солнечный луч скользнул по волосам Тоно, сразу вспыхнувшим ярким янтарным светом. И словно этот луч пробудил его и вернул к заботам сегодняшнего дня, Тоно встрепенулся и поспешил закончить разговор:
- Имеет смысл отправиться на запад. Может быть, по пути, например в Исландии, мы узнаем что-нибудь определенное о нашем народе.
- Ты позаботишься об Эяне? Ты не допустишь, чтобы с ней что-нибудь стряслось? - робко попросил Нильс.
Тоно расхохотался:
- У нее хватит сил, чтобы одолеть любых врагов! - Взглянув на юношу, Тоно, однако, добавил: - Будь спокоен. Скажи-ка лучше, где и как мы встретимся через год?
Нильс был рад, что разговор пошел о другом. Они долго обсуждали, как лучше всего устроить встречу. Приплыв к берегам Дании, Тоно и Эяна должны будут найти способ сообщить Нильсу о своем прибытии и ждать, пока он придет. Устроить все это было непросто. Здесь на побережье было слишком мало укромных мест, если же рыбаки из Альса обнаружат брата и сестру, скажем, увидят со своих лодок, как те выходят на берег, то начнутся пересуды, пойдет молва, а это могло плохо обернуться для детей Ванимена. Нильсу, со своей стороны, придется рисковать всякий раз, когда он будет приезжать в лес за золотом. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из местных жителей увидел, что Нильс - а его в окрестностях Альса многие знали - сюда наведывался. Королевские чиновники могут что-то заподозрить и выследить Нильса.
В качестве места встречи, куда Нильс и Тоно с Эяной должны прибыть через год, выбрали Борнхольм, отдаленный остров в Балтийском море. Тоно хорошо знал Борнхольм и любил там бывать, поскольку людей на острове жило совсем немного. Нильс во время своего первого плавания также побывал на Борнхольме, который являлся ленным владением Лундского архиепископа. Очень кстати оказалось то, что Нильс завязал тогда приятельские отношения с одним старым моряком из Сандвига, настоящим морским волком, у которого было собственное судно. Старик любил поворчать, но на него можно было положиться. Нильс предложил: пусть Тоно и Эяна приплывут на Борнхольм под видом чужестранцев, разыщут старика и попросят его известить Нильса об их прибытии, но только прежде обязательно позаботятся, чтобы никто их не увидел на Борнхольме. Чтобы оплатить расходы, брат и сестра пускай возьмут несколько золотых цепей, от которых легко отделить одно-два звена. Старик не откажется съездить в Данию, он разыщет Нильса и передаст ему все, что будет необходимо.
- Итак, через год. Если останемся в живых, - сказал Тоно, и они с Нильсом скрепили договор рукопожатием.