12
Экипаж находился внутри корабля. Проверочные процедуры были отложены, и Алексей Архипович рассматривал отснятые пленки. Пятно было видно и невооруженным глазом – серебристая клякса под полярной шапкой. Если наложить пленки друг на друга, то можно убедиться в невероятной скорости ее роста. Алексей Архипович передал пленки Вале и сам посмотрел в окуляры – пятно почти ушло из зоны видимости, превратившись в серп на боку планеты.
– Ну что, командир? – спросил Георгий, будто Алексей Архипович мог прямо сейчас назвать причину загадочного явления.
Их готовили справляться с техническими неожиданностями и неисправностями, нештатными ситуациями, угрожающими жизни и цели экспедиции, но никто не готовил к неожиданностям, связанным с самой целью экспедиции – Марсом. В представлении ученых он являлся идеальным объектом для исследований – холодный и безжизненный, стерильный, как лаборатория. Он чертовски интересен для планетологов, а экспедиция по его поверхности принципиально не отличалась от экспедиции по Каракумам, только пески красные и атмосфера разреженная. Несмотря на досужие домыслы, в многочисленных сценариях и протоколах не предусматривалась встреча с иной цивилизацией. Если бы перед "Антеем" внезапно появилась марсианская принцесса неземной красоты, то экипаж не имел на сей счет указаний – объехать ее или пригласить внутрь для установления марсианско-советской дружбы.
– Что со связью? Надежда починить есть? – Алексей Архипович отплыл от телескопа, уступив место Андрею.
– Сигналы со спутника продолжаем получать, но ЦУП молчит, – ответила Таня.
Вот еще одна проблема, для которой у командира не имелось решения, даже паллиативного.
– Так что будем делать, командир? – спросил Николай.
Алексей Архипович осмотрел свой экипаж. Лучшие из лучших, смелые из смелых, достойные из достойных. Таня Иванова, Валя Терешкова, Георгий Титов, Николай Пацай, Анатолий Горелов и Андрей Комаров. Что он мог им сказать? Утешить, будто всё в скором времени придет в норму и ЦУП все-таки ответит? Вряд ли они нуждались в чем-то подобном.
– Будем продолжать экспедицию, – сказал Алексей Архипович. – Несмотря ни на что. Все живы, а значит, всё в порядке, как гласит морской закон. Нас ждет Марс. А что там происходит – разберемся на месте, целый год впереди. Сейчас короткий отдых, и вторая смена выходит на подготовку "Антея".
Таня захлопала в ладоши.
13
Она никогда не мечтала стать космонавтом. Да что там! Она принадлежала к поколению, которое до 12 апреля 1961 года и слова такого не знало. Смешно, но она немного завидовала тем советским мальчишкам и девчонкам, которые родились в космическую эру человечества. Вот они обязательно будут мечтать стать космонавтами, летать на Марс, Луну и Венеру точно так, как сейчас люди летают из Саратова в Москву.
А что она? Обычная саратовская девчонка, которая окончила школу в год полета Гагарина, пошла на фабрику, чтобы заработать положенный трудовой стаж и поступить в политехнический или легкой промышленности, которая, как и все советские люди, жадно следила за стремительной поступью космической эры, но никогда не думала, что это коснется и ее, Тани, с простой русской фамилией Иванова из простого города на Волге. Но потом она пошла в аэроклуб, так как бригада Тани боролась за звание бригады коммунистического труда, потом были трудовые победы, победы над простеньким самолетом, который наконец-то перестал выеживаться ровно в тот момент, когда инструктор передавал управление ей, словно чувствуя, как норовистая лошадка, что на смену твердой руке пришла неуверенная девичья хватка штурвала. Потом поступление на вечерний, опять работа, небо, радость за очередные победы наших космонавтов, пока однажды ее не вызвали в областной комитет комсомола и не вручили путевку в совершенно новую и невозможную жизнь.
Смешно, но Таня до сих пор считала, что это какая-то ошибка. Почему она? Сколько таких же голубоглазых и курносых девчонок в стране, а еще и кареглазых, зеленоглазых шатенок и брюнеток, честных тружениц, комсомолок и отличниц, которые больше ее достойны участвовать в экспедиции на Марс?
Их действительно было много, пока в ходе изнурительных тренировок, тестов и испытаний не осталось всего четверо – два основных кандидата и два дублера. И даже тогда Таня не очень верила, что полетит. Она трудилась до седьмого пота, зубрила точные науки, изучала приборы, крутилась в центрифуге, но ей и в голову не приходило гордиться тем, что попала в отряд космонавтов, а также предпринимать какие-то нечестные шаги, чтобы уж точно оказаться первой женщиной-космонавтом.
Да у нее и сил не оставалось на подобные глупости. Они были единой командой, бригадой космического коммунистического труда, где каждый мог рассчитывать на поддержку друзей. Поэтому когда на заседании Правительственной комиссии Юрий Алексеевич назвал ее фамилию и фамилию Вали в качестве членов основного состава экспедиции, она не почувствовала особой радости или гордости. Предстояло много работать, еще больше, еще интенсивнее. А гордость? Слишком хорошо Таня понимала, что полет на Марс – результат усилий миллионов и миллионов людей – в конструкторских бюро, на заводах, фабриках, вычислительных центрах, чей труд, таланты сфокусированы в ней, в экспедиции, в корабле, и теперь от Тани зависит, станет ли этот результат большим шагом всего человечества к коммунизму. Слишком хорошо она понимала, чего стоит эта экспедиция простым людям, когда бывала редкими наездами в Саратове и сравнивала свою жизнь в Звездном городке с тем, как жили родные и друзья.
– Таня, – тихо позвал Анатолий. – Подлетай сюда, посмотри.
Она тряхнула головой, еще раз вслушалась в сигналы далеких маяков, вращавшихся вокруг Земли, оттолкнулась от кресла и подплыла к Горелову. Он приобнял ее за плечи и придвинул к окулярам.
Таня смотрела и не узнавала. Марс преображался. Серебристое пятно пересекло экватор и теперь стекало к южному полюсу планеты неравномерными потеками, будто кто-то плеснул на глобус густую краску. Она чувствовала дыхание Анатолия, тепло его щеки. Удивительно, но ей не было страшно. Красная планета преображалась в зеленую. Готовилась к встрече с человеком. Разве так не должно было быть?
Она оторвалась от окуляров, положила руку на щеку Анатолия, притянула его к себе и поцеловала.
– Это удивительно, – сказала она.
Горелов улыбнулся и прижался лбом к освободившимся окулярам.
– Знаешь, на что это похоже?
– На жизнь?
– На машины Неймана. Самовоспроизводящиеся автоматы, понимаешь? Каждая такая машина помимо основной функции может воспроизводить свою точную копию. Сначала она одна, потом две, четыре и так далее в прогрессии. По расчетам примерно сходится, хотя насчет их физических размеров я не уверен. Они похожи на червей. Огромных, полупрозрачных червей. Или трубы. Будто кто-то прокладывает по поверхности миллионы и миллионы трубопроводов…
Анатолий продолжал говорить, а Таня прижалась к его плечу, вспомнив, как в первый раз увидела этого бравого летчика, который снисходительно смотрел на девчонку за штурвалом тренировочного самолета.
Что бы там не происходило на Марсе, она знала точно – их ждет долгая счастливая жизнь.
14
Алексею Архиповичу снился сон.
Удивительно яркий и реальный, что разительно отличало сны, которые видишь в космосе. Результат сенсорного голодания, как говорят психологи. А он даже во сне помнил, что находится внутри огромного космического корабля на орбите Марса. Помнил потому, что сон происходил на "Заре".
Он плыл к пульту управления, привычно отталкиваясь от выступов, совершая маневр, который силой инерции должен точнехонько усадить его в кресло, но в самое последнее мгновение он вдруг увидел, что оба сиденья заняты.
Две девчонки.
Самые обычные девчонки-школьницы сидели перед пультом, хихикали и толкали друг друга локтями. Одеты они были в обычную форму "Зари", волосы забраны в косички – у полненькой русачки в две тощие, а у казашки или даже японки – в одну толстую, длинную, так что в невесомости она плыла и извивалась, похожая на черную блестящую змею. Кроме школьного возраста от экипажа их еще отличали пионерские галстуки.
Девчонки не обращали на Алексея Архиповича никакого внимания, продолжая шептаться, хихикать и щипать друг друга.
– Привет, – сказал он, и пара голубых и пара карих глаз уставились на него.
– Здрасьте, – сказала полненькая белянка. Черненькая кивнула.
– Как проходит вахта? – Алексей Архипович даже во сне придерживался того мнения, что с детьми не следует сюсюкаться, с ними надо разговаривать как со взрослыми. – Нет ли угрозы метеорной атаки?
Девчонки захихикали, пошептались, и белянка отрапортовала:
– Вахта проходит штатно, товарищ командир. Угрозы метеорной атаки нет. Солнечная корона в спокойствии.
– Отлично, – кивнул Алексей Архипович. – А что вы тут вообще делаете?
Хотя это и сон, но даже во сне он удивлялся присутствию на корабле двух детей. Будь это кино или даже научно-фантастическая книга, две девчонки в сюжете могли бы наличествовать на радость детской аудитории (Алексей Архипович помнил, с каким восторгом смотрел фильм "Полет на Луну", где на корабль пробрался простой советский пионер), но здесь, на "Заре"!
– Несем вахту, товарищ командир! – отрапортовала белянка и отдала пионерский салют. Она была побойчее своей подруги, которая смущенно улыбнулась.
Алексей Архипович перевернулся, и теперь казалось, что девочки сидят под потолком, но именно так он мог их лучше рассмотреть среди тесноты выступающих приборов. Только теперь он заметил, что на ногах у них теплые белые носки, а не мягкие тапочки, а на шевронах вытканы имена – у белянки "Вера", у молчаливой – "Надежда". Фамилии отсутствовали.
Та, что была Надеждой, прижала в очередной раз косу к груди и наклонилась к Вере, неслышно заговорив на ухо.
– У нас вам послание, товарищ командир, – сказала Вера. – Очень важное.
– Можно называть меня Алексей Архипович, – сказал он. – Мы же в одной команде, так?
– Так точно, товарищ… Алексей Архипович, – сказала Вера. – Только мы пока не в одной команде, мы вам снимся.
– Первый раз вижу сон, в котором мне говорят, что это сон, – признался Алексей Архипович. – А послание важное?
– Очень, – сказала Вера и толкнула Надежду в бок. Та закивала в подтверждение. – Важнее не бывает.
– Так дело не пойдет, товарищи курсанты, – сказал Алексей Архипович. – Если сообщение важное, и даже очень, то его надо не во сне сообщать, а наяву. Иначе я его забуду или не придам значения. Мало ли что во сне приснится!
Девочка задумалась, посмотрела на подружку.
– А ведь он прав, мы как-то об этом и не подумали, – наконец сказала Вера. – Я тебе говорила…
Она не закончила, так как Надежда дернула ее к себе и опять зашептала на ухо. Леонов смотрел на них и теперь уже не мог определить – по какую сторону бодрствования находится. Слишком всё реально. Даже эти невозможные пионерки.
– Хорошо, хорошо, – сказала Вера. – В общем, так и никак иначе. Мое дело сказать, ваше дело не поверить, забыть и всё такое.
– Слушаю, – сказал Алексей Архипович.
– Этот мир – ваш, – Вера ткнула пальцем в висевшую на пульте распечатку карты Марса с отмеченным маршрутом экспедиции. – Распоряжайтесь им как хотите, но на Землю не возвращайтесь.
Алексей Архипович поперхнулся от услышанного. Даже для сна это чересчур.
– Что значит – наш? И почему не возвращаться на Землю? Как же мы выживем на Марсе? У нас и запасов только на год.
Надежда отстегнула ремень, оттолкнулась от кресла и подплыла к иллюминатору. Поманила пальцем Алексея Архиповича. Он последовал за ней.
Внизу расстилался Марс.
Наверное Марс, потому что в нем ничего не осталось от мертвой красной планеты. Теперь он был зеленым. И дышал. С поверхности там и тут поднимались огромные фонтаны пара, которые расплывались в атмосфере похожими на земные циклоны шапками. Но самым удивительным оказались проступавшие на поверхности правильные голубые линии – те самые марсианские каналы, о которых столь замечательно написал Рэй Брэдбери.
Глядя на эти каналы, Алексей Архипович вспомнил, хотя вряд ли во сне человек сохраняет способность вспоминать, как в первый вечер по приезде в Звездный городок его, нового члена отряда космонавтов, посвящали в космическое братство – заставили в костюме залезть в ванну и принять на себя таз ледяной воды. "Во имя космического Нептуна!" – гнусавил Герман Степанович, подражая батюшке в храме, благословляя мокрого и дрожащего от холода Алексея Архиповича и еле сдерживая смех.
– Когда вы там обживетесь и у вас родятся дети, то назовите их, пожалуйста, Надеждой и Верой, и Любой, и Светой, и Настей, – Надежда опять зашептала на ухо Вере. – Да, и еще Демон… ой, простите, Мишей, и еще про Зая не забудьте… Зай, понимаете? И еще… и еще… – Девочка продолжала перечислять имена, а Алексей Архипович хотел сказать, что завести столько детей на Марсе им будет непросто, но промолчал. Почему бы и нет?
А где-то на пределе слышимости играло радио и доносилась веселая песенка:
Я со звездами сдружился дальними,
Не волнуйся обо мне и не грусти.
Покидая нашу Землю, обещали мы,
Что на Марсе будут яблони цвести!
Эпилог
Жили-были на Марсе две самые обычные девочки – одна умная, а другая еще краше.
Конец