"Ну и свинья же ты", говорю я вполне добродушно, без обиды или злости. Их и вправду нет, какая там обида на практически мёртвого человека!.. "Нет, брат! Свинью я сейчас закажу, в смысле свинину с грибами и кашей", беспечно отвечает Генка. "А я - щука в море…"
Почему, - спрашиваю себя до сих пор, - почему не пошёл я тогда лёгким, доступным путём психокоррекции?! Полчаса в искусственной матке - регенераторе, и всё: нет больше ни Кристины, ни "Надсона", ни любви, ни ревности, ни едких воспоминаний… То есть, живут двое моих знакомых с такими именами, но не вызывают у меня даже слабого интереса.
Может быть, я всё же боялся шантажа? Да нет, не слишком. Скорее всего, после коррекции я бы пришел с повинной. В психосоцконтроле, в домоградском и киевском самоуправлениях чтут и меня, и - тем более - моего отца, почётного пенсионера, бывшего главу службы грузовых лифтов Печерской башни. Следственный биопьютер, сняв эмоциограмму, подтвердит чистоту моего раскаяния, а этого достаточно, чтобы суд, при желании, мог оправдать правонарушителя. Словом, если бы и пошатнулась моя жизнь, то ненадолго и не трагически. Ну, посидел бы годик без собственного эфира…
Тогда - почему же всё-таки я избрал и осуществил убийство?
…Есть одна догадка, и, по-моему, правильная. Столь же истово, как Фурсов, невольная жертва потаковщиков-взрослых, сызмальства мечтал стать "щукой в море", - я жаждал стройного безупречного порядка в нашем обществе, того самого конфуцианского ли, которое есть и ритуал, и дисциплина, и человечность. Я был эстет законности. В преступниках и вообще бунтарях мне виделись черви, точащие ствол могучего, обсыпанного плодами древа цивилизации. Крис, хоть и не была преступницей, своим аморализмом, безудержностью животной страсти как бы ставила себя вровень с древоточцами. Решив покарать обоих, я не столько мстил за свои муки, сколько восстанавливал некую высшую справедливость. Сменив гнев на милость, тем более, с помощью регенератора, я попрал бы свои главные принципы, - а значит, адски страдал бы до конца дней.
…Зачем скрывать от самого себя? Гибели этих двоих я желал ещё и по другой причине. Если я сознаюсь и "Надсон" загремит на принудительную нейросанацию, - ненависть Крис ко мне будет испепеляющей. Через год, через пятьдесят лет или через триста, но Кристина сведёт со мной счёты. Будет нянчиться с Балабутом, как бы тот ни изменился после чистки мозговых подвалов… и готовить месть мне, точную и бесповоротную, словно сама смерть! Баба, самца которой обидели, изувечили, - это враг наигрознейший, время её не смягчает!..
Как бы то ни было, я намеревался убрать обоих.
…В ресторане я обещаю Фурсову всё, что он хочет. Вытащив уником, тут же перевожу на Генкин счёт еще некоторую часть своего энергоинформационного вклада. Сосредоточившись и послав ауральную команду, передаю 500 именных энифов в дар Михаилу Надсону. ("Спасибо, старый, выручил; Крыська подкидывает иногда, но у меня большие планы…")
В тот вечер мы расстаёмся спокойно и даже с рукопожатием.
…Всё. Отныне я кропотливо готовлю убийство, тихое, тайное и в принципе не раскрываемое. Успеху помогает случай. Странно, но факт: случай часто помогает тёмному делу…
24 мая - звонок от Балабута. "Завтра в 17.00 орбиком улетаю в Сталинград, на съёмку освящения нашего нового ашрама. Потом ещё деньков на пять - в Малайзию. Поплаваю в море, позагораю, и домой. А ты меня встретишь приятным сюрпризом, правда? Ну, чжу син фу!"
Издевательски вежливая угроза… Но главное не это. Улетает Генка, и без Крис. Значит, сегодня - нежное прощание. И не иначе, как у неё. У "Надсона" тесновато, да и не любит Крис его холостяцкое логово…
Алиби я себе обеспечиваю - блеск! Занятно, что этому приёму меня научил, по другому поводу, всё тот же злой гений, Балабут… Разделяю объём своего домашнего биопьютера на несколько независимых частей. Одна из них ведёт поисковую работу в Цзиньване, причем программа составлена так, словно даю команды я сам. Другая часть посылает несколько витафонных вызовов - звонит в жилблоки, где заведомо никого нет! Моя фантомная фигура будет записана в памяти пяти-шести чужих витафонов… Наконец, третий, самый "умный" фрагмент должен отвечать на вита-вызовы извне. Моё изображение произнесёт моим голосом самые банальные фразы. Сюжет: я безумно занят, выискивая в мировой информсети что-то срочно необходимое, и прошу перезвонить утром. Зная примерно, кто может меня затребовать, я придаю лёгкое разнообразие ответам: кого назвать по имени, кого по имени-отчеству, с кем на "ты" и с шуточкой, с кем на "вы" и с извинением…
Далее. Портативный гармонизатор ПГ-З8. Месяц назад я украл его у Полищука, прилетевшего в отпуск из своего межпланетья. Женька разгильдяй, он всё теряет, - небось, хватился, поискал, да и рукой махнул… заказал в домоградском распределителе другой. Эту штуку применяют там, где нет регенераторных клиник, однако требуется срочное - как правило, местное - лечение. В принципе, гармонизатор делает почти то же, что регенератор, в котором мы периодически обновляемся и омолаживаемся. Только он попроще и не справляется со слишком сложными хворями. Если человек, скажем, ранен, ПГ сканирует поражённый участок плоти, строит его атомно-молекулярную схему, превращает её из искаженной в нормальную, а затем - по этой модели собирает заново клетки; травма, понятное дело, исчезает… Но, если дать другую программу, - это называется "переставить полюса", - изящный аппаратик, похожий на старинные пистолеты, начинает дисгармонизировать ткани и органы, заставляет их видоизменяться и, в конце концов, превращает в труху, в слизь. Такое бывает необходимым для рассасывания опухоли или неправильно сросшегося перелома. Однако, если посмотреть под другим углом, "переставленный" ПГ - опасное оружие. Слава Абсолюту, что прошли времена жестоких спецагентов и террористов…
Я украл Женькин гармонизатор, предвидя развитие событий. И переставил на нём полюса. И программу для резонансного излучения подобрал такую, что ни один детектив не подкопался бы, ни живой, ни биопьютьерный…
К секции, где живёт Крис, вплотную примыкает сквер. Большие кусты жасмина уже осыпаны душистым белым цветом, однако липы ещё не цветут. Сгущаются сумерки снаружи, за прозрачными стенами уровня, но пока немного окон зажглось на гранях огромных секций. Зато реют, светясь, над центральной площадью фантомные фигуры и надписи, - скоро выборы в домоградский совет. Кандидаты предпочитают рекламировать не себя, но основателей учений; таков дух времени. Поэтому стоянку мобилей осеняет слоновий лоб Владимира Ульянова, дальше блещут круглые очки Махатмы Ганди. Среди мыслителей и политиков новых эпох выделяется фигура несколько абстрагированного, с геометрическими мышцами ангела, держащего на ладони земной шар. Значит, кандидат исповедует креализм, идею создания единой всеземной мыследействующей системы, Универсального Суперпьютера, и придания всем людям статуса раскрепощённых творцов, владеющих любыми средствами и энергиями. Очень популярное у нас движение. Когда депутаты местных советов проводят в своём кругу выборы второй ступени, формируя советы республик, - среди избранных преобладают креалисты; а после прошлых третьеступенных выборов много их вошло и в Высший Совет ЕАС…
Под самой стеной кусты сирени, - ржавый налёт на отцветающих гроздьях, - да не кусты, кряжистые деревья! Юнцом я многажды влезал по их узловатым стволам, и Крис отворяла мне дверь технической галереи. Это снаружи домограда её балкон висит над бездной, а изнутри невысоко, третий этаж… Мы любили романтику. Я таскал ей куски маминого кекса с изюмом и цукатами, - да что же это я делаю сейчас?!.
Чтобы отогнать колебания, вновь воображаю её в халатике, молящую этого урода провести с ней ночь… Регенератор можно запрограммировать не только на восстановление здоровых тканей и органов, но и на заданные свойства организма; для того есть специалисты - биокорректоры, биодизайнеры… Сегодня любой мужчина, проведав Центр Обновления, может выйти оттуда сексуальным гигантом… чем же берёт Генка, чем он держит Крис? Наверное, что-то изощрённое, темноватое, как все его дела и замыслы… Да пропадайте вы оба, ещё этим терзаться!..
Сирень преодолена, - я не потерял навыков детства. Отворить галерею несложно, замков уже лет сто, как не существует…
Небо за прозрачной наружной панелью, образующей как бы гигантские окна между тридцатиэтажками уровня, гуашево синеет, лиловеет; колдуют в нём светляки минилётов, плывут сияния тихих авионов и гравиплатформ. Быстро, бесшумно проскальзываю внутрь техгалереи, крадусь вдоль труб, несущих холодную, горячую, питьевую и радиоионную воду. На мне - джинсы, куртка, глубоко надвинутая шляпа; лицо в фантомной маске жгучего носатого брюнета, её проецирует маленькое нагрудное устройство "Протей", применяемое в витаклях для полного изменения внешности актёра. Без усилий проникаю в жилую часть…
XIV. Поднепровье, 3473 год
Разве думает человек, что Мы никогда не соберём его костей?
Да, способны Мы подобрать его пальцы.
Коран, сура 75 "Воскресение", ст. ст. 3, 4
Мартовский снег мокр и липок. В заречье он лежит пятнами, на лугу обнажилась прошлогодняя жухлая трава. Снуют по пригреву паучки, расправляет крылья храбрая божья коровка. В мелководных озёрах зима ещё держится, уцепившись за берег фестонами рыхлого льда, но посередине вода уже свободна.
У лесной тропы отощалый волк принюхался, подняв и согнув переднюю лапу; сделал тревожную стойку, но убегать не стал. Пусть себе эти трое идут по своим делам. От двуногих резкий чуждый запах, но вреда они не приносят. Ещё и подкармливают, когда люты морозы… И волк трусцой пересёк дорогу двоим мужчинам и женщине в нескольких шагах перед ними.
Люди взглядами проводили облезлого, с пёстрыми боками зверя; женщина тихонько рассмеялась. Это был единственный за долгое время звук, кроме звука шагов, который издавала троица, идя через чёрный лес. Мужчины и женщина беседовали, усилием воли посылая друг другу ряды символов и чувственных образов. За долю секунды они могли сказать больше, чем уместилось бы в часе словесной речи. Молча цепочкой шагали трое, женщина впереди, - а кругом заливались, наперебой щебеча, возбуждённые солнцем птицы и с голых ветвей сыпалась гулкая капель.
На опушке замыкающий, рослый плечистый блондин с бородой-норвежкой, остановился и поднял руку, предлагая глянуть наверх. Резко выделяясь в чёрном плетении, кустилась на тополе салатовая омела. Образы, посылаемые атлетом-бородачом, стали сказочно-туманны: среди варварских дворцов на скалах, у холодного, синего со свинцом моря двигались огромные фигуры богов… Могучая Фригг, жена миродержца Одина, берёт клятву с животных и растений, металлов и людей, что никто из них не причинит вреда её сыну, юному красавцу Бальдру. И вот зловещий бог-урод, бог-шут Локи подсовывает слепцу Хёду острый прут из омелы, чтобы тот убил Бальдра… Омела убила весну! Знали древние норманны, что может сделать жёлто-зелёный паразит с беззащитными деревьями. Мы не рвём цепочку живого на Земле, не истребляем омелу, как вид, - но, по надобности, принуждаем её вести себя скромнее.
Одним боковым взглядом тёмно-янтарных глаз женщина сказала: "Хорошую сказку придумали твои предки, Рагнар, - мудрую!" "Продолжение того мудрее", был беззвучный ответ. "После гибели старого мира и рождения нового ожили и Бальдр, и убийца его Хёд, и помирились между собой… Не то ли и мы готовим миру?" - Пожав плечами, она улыбнулась - очень яркая, высокая крупно-кудрявая брюнетка. "Не радуйтесь заранее", - бросил предупреждающую искру второй мужчина, хрупкого сложения, синеглазый и бледно-смуглый. "У нас всё может быть неизмеримо сложнее, чем в мифах…" - "Справимся, Макс", весёлым сиянием ответила женщина. "Справиться-то справимся, Ви, - но какой ценой?…" (Мрачно-красноватые оттенки в зарнице последней мысли.)
Держа руки в карманах короткой пушистой куртки, Ви шла легко, словно приплясывая; длинные ноги её, в узких вельветовых брюках, едва касались земли. Вот - перемахнула лужу, одновременно уклоняясь от куста шиповника… Массивный Рагнар, напротив, шёл тяжело, неуверенно, будто после болезни. Солнце принудило его распахнуть полушубок и сдвинуть вязаную шапочку с шишковатого лба. Несколько раз Рагнар споткнулся, однажды так, что Максу пришлось ухватить его за рукав и удержать от падения. Сам Макс двигался немногим менее ловко, чем Ви, но как-то странно скользя, точно перетекая с места на место: был тут, смазался - и возник впереди…
Не выдержав, Ви послала Рагнару мозаику насмешливых шаржей со смыслом: "Чаще, чаще надо возвращаться в плотное тело, дружок! Теряешь форму. Как будешь общаться с новенькими? Им вряд ли внушит доверие бесплотный дух…" - "Извини, но действительно не люблю: будто в каменную глыбу втискиваешься и катишь её, катишь…" Увидев ответ, забавную фигурку Сизифа, толкающего в гору круглый камень, Ви предложила: "Ну, видоизменись, стань юным и стройным". - "Не могу, солнце, привык за столько-то лет. Да и Наиля меня только таким любит…" - "Тогда мучайся и молчи!" - молнию притворного гнева метнул Макс. "А я так и делаю, это вы пристаёте…"
Описав вокруг лесного массива длинную дугу в поисках добычи и не найдя ничего достойного внимания, кроме одной полёвки, лишь раздразнившей аппетит, - волк выбежал было на песчаную пустошь, но притормозил у её края и даже уши прижал. Творилось тут что-то непонятное и неприятное, вот уже несколько дней и ночей… вроде и нюхом не почуешь, и слуху, и зрению недоступно, а вот поди ж ты: будто сам воздух над пустошью переменился, и бьётся, и пульсирует в нём что-то, напоминая о летних грозах, о страшных искрах с неба, но намного, намного сильнее, огромнее, чем гроза… Такое делается над песками и кочками, что невольно всё волчье естество пробирает дрожью и становится дыбом плешивая шерсть!
Волк исчез быстро и бесшумно, как появился, - а люди остановились при выходе из лесу. Со своим чутьём, в миллион раз более острым и многообразным, чем у зверя, они видели бешено вертящийся энергетический смерч, скрученное в хобот пространство. Чудовищный щуп извивался, тонким концом вынюхивая что-то сквозь песчаные бугры с редкими кустами, сквозь грязный ноздреватый снег в оврагах. Выше облаков смерч расширялся в воронку без краёв, слитую с тем могучим, огромным, что давало силу щупу-искателю…
С характерным жёстким звуком Рагнар огладил бороду; Ви, взяв под руку Макса, щурилась внимательно и восторженно. Лучше двоих остальных она ощущала верчение поисковика, утоньшавшегося книзу до диаметра меньшего, чем у атома. Ей также было явлено то, что привлекло сюда внимание Сферы: пощажённые временем следы человеческого тела. Некий объём почвы включал в себя нужные пропорции веществ, когда-то слагавших плоть и кости. То, что было рукой, касалось зеркала подземных вод; сквозь химический призрак мозга прорастали корни ивняка. Людская органика мешалась с остатками металла и псевдоживой ткани, - человек погиб вместе со своей транспортной машиной… Информации было почти достаточно, однако работа предстояла тончайшая. Смерчу надлежало здесь крутиться и ввинчиваться, выискивать и собирать ещё не один день…
Снежинка упала на густые изогнутые ресницы Ви, женщина смахнула её пальцем. Последний, беспомощный снегопад, по пути выпитый солнцем… Они посовещались не более трёх секунд, сказав друг другу больше, чем слова передали бы за день. Вмешиваться не было нужды, не следовало изменять внезапными решениями выверенную, в каждый миг предельно обоснованную волю Сферы.
Задумавшись, прервав мысленный диалог, они вновь ступили на лесную тропу. Вела, как прежде, Ви; за ней беззвучно, улыбаясь неведомо чему, скользил самопогружённый Макс. Последним, шумно дыша, топал Рагнар, озабоченный тем, как бы не вышла из повиновения громоздкая телесная машина, столь редко пускаемая им в ход…
Да, каждый на обратном пути думал о своём. Но все возвращались мыслями к одному и тому же. В миллиардах километров от них, в средоточии Сферы Обитания уже завязывались новые отростки, щупы-поисковики. Ещё немного, и вонзятся они в рощу диких олив у бухты Золотой Рог, в сырые джунгли Индокитая; зависнут над обновлёнными, как ценное наследие прошлого, пирамидами Юкатана и над громадным городом-музеем у хмурой Темзы. Кажется, ещё один смерч будет шарить поблизости, среди древних пустынных холмов днепровского Правобережья…
"Главное, чтобы в этот раз всё было без трагедий", сказал-подумал Макс. Иные молча кивнули.
Донёсся отчаянный крик зверька, попавшего в крепкие челюсти. В ближнем яру волк нашёл-таки себе добычу.
XV. Большой Киев, 2181 год
Но каждый, кто на свете жил,
Любимых убивал:
Трус - поцелуем, тот, кто смел -
Кинжалом наповал.
Оскар Уайлд
Пока я лез по сирени, ненароком сломал на груди устройство "Протей"; исчезла с лица маска большеносого, губастого кавказца. Ну, ничего, здесь уже не важно…
Семейный жилблок Щусей, как принято, двухэтажный, с квадратным внутренним двором. Перехожу на галерею, поверху обходящую двор; осматриваюсь. Мягкий, ниоткуда льющийся свет. Внизу лепечет фонтан, орошая веера пальм и бороды многолетнего плюща. Вот и окно гостиной Крис. Светится слабо, едва заметно… Я знаю, они оба там, - из ближайшей кофейни проследил приход "Надсона". Родители снова на какой-то дальней стройке, раздолье нашим голубкам! Окно не прозрачно - окрашено золотисто-розовым. Сделали себе интим…
Генкин голос мне не слышен, да он и вообще-то негромок и глуховат. Но вот я различаю смех Крис, грудной, лукавый, полный соблазна. Смех для возбуждения любовника… Так не смеётся женщина наедине с собой, скажем, читая забавную книгу. Так никогда не смеялась проклятая моя любовь, говоря со мной.
И такие картины рисует этот смех в моём пылающем мозгу, что я, уже ни о чём не думая и ничем не смущаясь, начинаю готовить свою месть.