Сухарев отшвырнул сигарету щелчком и полез в карман за следующей. Примятый в его руке веер бумаги держал на отлёте. Хоть и неудобно было, но кое-что инспектор смог прочесть.
- Не получается? - с участием спросил он.
- Я же не математик, - Сухарев пытался прикурить, довольно неловко - мешала бумага.
- Можно поинтересоваться?
- Зачем вам? - Андрей Николаевич удивился, но записи отдал. Щелкнул зажигалкой, подкуривая, прошепелявил углом рта:
- Если я не математик, то вы, инспектор, не математик в квадрате. В большой степени не математик.
- Я и не претендую, - с улыбкой ответил Володя, просматривая листы один за другим. - Так просто, из любопытства. У меня тоже возникли кое-какие затруднения.
- Да? Затруднения? С чем? - в голосе заместителя директора скрипнул лёд.
- С показаниями свидетелей. Понимаете, есть несоответствия. Вот вы, к примеру, хорошо помните вчерашний день?
- Помню прекрасно, - ответ дан был совершенно уже ледяным тоном. Кончик сигареты жарко затлел, лицо Сухарева на миг скрылось в дыму.
- Тогда помогите мне. Расскажите, что делали с обеда и до того момента, как мы встретились в холле Галилео.
- Вы будете записывать?
- В этом нет необходимости, на память я не жалуюсь.
- Как знаете. После обеда? Я не привык к такому вольному обращению со временем. Для определённости начну с двух часов дня. Ровно в два, заметьте инспектор, отобедав в 'Адриатике' - этот тот самый бар, где мы с вами ужинали вчера, - я заскочил домой. Пришлось принять таблетку. Персонал кафе в субботу выходной, мы довольствуемся той гадостью, которую они готовят накануне. Итальянская кухня вообще не для меня, извините за подробности. Так вот, инспектор, в двадцать пять минут третьего я направился к лифту. Шёл не спеша, чтобы не тревожить свой обед, да и времени было сколько угодно, я на три часа дня наметил разговор с Гориным.
- У вас была назначена встреча? - инспектор оторвался от последних выкладок, чтобы фиксировать выражение лица собеседника. Бесполезно. Окутанная дымом деревянная маска.
- Нет, ничего у нас не было назначено. Вам может показаться странным, но я привык придерживаться расписания, которое устанавливаю для себя сам. Решил быть у Горина в три и явился бы к нему в пятнадцать часов ноль-ноль минут, если бы у входа из лифта на меня не набросилась Инна. Вы должны были заметить, она человек импульсивный, и, кроме того, была возбуждена. Вам известно, почему? Ну, тогда я не буду пересказывать сплетни, которыми она меня угостила. Выговаривалась долго, нас успели дважды прервать. Сначала подошла пошептаться с Инной Светлана Васильевна. По вполне понятной причине я не слушал, о чём они говорили. Нет, точного времени не назову, что-то около трёх. Затем Света ушла, но явился Синявский. В пятнадцать часов двадцать пять минут, заметьте себе инспектор. Я несколько раз смотрел на часы, чтобы дать понять Мите - его присутствие нам мешает. Он, конечно, намёка не понял, но мучил нас не очень долго - всё-таки отправился в бункер, хоть сказано было ему - Яну не до разговоров.
- Дмитрий Станиславович утверждает, что не заходил к Горину. Говорит, плавал, а потом без двадцати пять ушёл домой, - инспектор скрутил бумаги трубкой (по бедру ими стал похлопывать), отвернулся, но краем глаза внимательно наблюдал за Сухаревым.
- Да? - усомнился тот. - Ну, предположим. Митя сказал уходя, что семейные неурядицы ему безразличны. Он ушёл, мы проговорили с Инной минут десять, затем она побежала к себе, а я с пять минут примерно бродил по обзорной площадке.
- Раздумывали? О чём?
- Из головы не шли коэффициенты тензоров, - пожаловался Сухарев. - Надеялся обсудить с Яном, но после такого скандала... В общем, я решил отложить разговор до ужина. По дороге в Леонардо прикинул способы подсчёта, дома записал...
- В котором часу вернулись в корпус, не запомнили?
- Почему не запомнил? Без четверти пять был у себя. До шести часов возился с коэффициентами, и только мне показалось, забрезжило что-то, как начался этот бардак, пришло от Горина сообщение. То есть, не от Горина... Кто, кстати, его отправил? Вы это выяснили, инспектор?
- Нет ещё. Но это не главное. Вы лучше скажите, получился ли толк из того, что у вас тогда 'забрезжило'?
- Да нет же! - буркнул Сухарев, бросил окурок, и: 'Дайте-ка!' - протянул руку, но инспектор не торопился возвращать бумаги. Пряча их за спиной, спросил:
- Вы этим сейчас и занимаетесь? Пробуете пройти следом за Яном?
- Да! Верните мои записи, всё равно вы в них, как конь в алгебре. Современная математика вам не по зубам. И не одному вам. Это не институтские задачки, понимаете? От силы несколько сотен человек могут проследить за рассуждениями. А понять по-настоящему и того меньше.
- Вы, к примеру, даже проследить не можете, - улыбнувшись уголками губ, сказал Володя.
Сухарев от такой наглости поперхнулся и несколько секунд молча таращил выкаченные глаза.
- Не обижайтесь, Андрей, - продолжил инспектор, извлекая из-за спины стопку исчёрканной бумаги. - Возможно, вы и прошли бы следом, но споткнулись в самом начале. Смотрите, вот здесь (он полистал и нашёл) вы, когда собираете третий инвариант, обнуляете главную диагональ. Но этого нельзя делать! До тех пор, пока спектр разрежённый, вам это сходит с рук, однако вблизи сингулярности... Погодите, порвёте так. Я покажу где. Вот тут, видите, (он вытащил последний лист), собственные значения сближаются, могут появиться кратные.
- Поэтому и... - шевелил губами Сухарев, вытягивая шею, чтобы заглянуть.
- Нет, это не единственная причина. Там вообще всё у вас разрывное. Инна вам то же самое только что говорила, нужно вырезать сингулярности и заткнуть дырки пузырями, натянутыми на...
- Дайте! - выкрикнул Сухарев и выдернул потрёпанную стопку. Некоторое время смотрел инспектору прямо в глаза, снизу вверх, потом отчеканил:
- Кто вы такой?
- Кажется, я представлялся. Инспектор Совета по борьбе с распространением и незаконным применением запрещённых технологий.
- Да?! - Сухарев осклабился, возглас его содержал столько сарказма, сколько Андрей Николаевич смог вложить. - Инспектор, значит?! А это?!
Он потыкал пальцем в записи, но яснее не выразился, развернулся и зашагал на прямых ногах прочь, комкая ни в чём не повинную бумагу.
'Слишком мелодраматично', - поморщился Володя, провожая его взглядом, но с места не тронулся, надо было обдумать, взвесить возможности.
'Опросил я всех, и что же получается? Давайте по порядку, господин инспектор, - он побрёл вдоль набережной, рассеянно посматривая по сторонам. - Начнём с Яна. Он мог стереть себе память, мотив у него убедительный, но парализовать сам себя не мог. Вернее мог, но зачем? И всё равно ведь кто-то должен был снять с него резиновые перчатки и спрятать анестезатор. Стало быть, эту версию можно пока исключить'.
Володе попались на глаза огромные шахматные фигуры, расставленные прямо на крашенных в белый и чёрный цвет плитах позади тира. Позиция на доске идиотская. Оба короля под шахом, белый ферзь висит... Тряхнув головой, он подумал: 'К дьяволу шахматы. Теперь Света. С пятнадцати-пятидесяти и до начала шестого была неизвестно где. Она вполне могла'.
Инспектор мысленно проследил за возможными перемещениями воображаемой белой фигурки и кивнул: 'Могла. Мотивов у неё - целый букет. Теперь доктор'.
Инспектор непроизвольно оглядел море и пляж. Шезлонг кто-то оставил. Странно, что не унесло вчера в море.
'Да, так значит, доктор. Этого живчика никто не видел с половины четвёртого и до шести. И он всё время зачем-то врёт. Но ведь не тупица он, должен понимать: если действительно плавал целый час, его видели с катера. Жаль, проверить это нельзя. Но даже если плавал, вполне мог вылезти из воды, парализовать Яна и стереть память. Времени у него на это было...' - Инспектор поместил на выдуманную им четырёхмерную схему фигурку в виде дымящейся трубки, проверил и отметил мысленно: 'Минимум час двадцать было у него. Вполне достаточно. Но мотив? Непонятно, на кой ему. Разве что он тоже на Совет работает. Между прочим, не исключено. О нём ничего не известно, кроме того что бедствовал в Италии до встречи с Гориным'.
Володя обогнул тир, подошёл к стойке, в задумчивости взял коробку с пульками, встряхнул, послушал сухой дробный шорох. Стрелять не хотелось, перед глазами вместо мишеней - чернолаковая фигура на четырёхмерной доске.
'Инна. Её перемещения ограничены, но с пятнадцати-сорока у неё было больше часа, чтобы вернуться, украсть анестезатор у доктора и парализовать Яна. Но память ему стереть она не могла. Доступ к 'Аристо' получила при мне, после шести. Значит, без сообщника бы не справилась. И пока с нею всё'.
Инспектору почудился какой-то звук за спиной. Он повернул туда голову - дверь тоннеля закрыта.
'Нервы шалят, господин инспектор. Призраки Пещеры Духов беспокоят. Ладно, теперь посмотрим, что у нас получается с заместителем директора. Мотивов сколько угодно, в этом он чемпион, алиби с половины четвёртого нет. Позиция - лучше не придумаешь: сидел дома, ничего не видел, ничего не слышал. Конечно, он мог после разговора с Инной спуститься на пляж, стянуть у пловца его медицинскую пушку, уложить Яна, стереть память, и затем...'
Расставленные на виртуальной доске фигуры пришли в движение, скользнула сверху вниз Синяя Метка, остановилась сбоку, мелькнули, сходясь и расходясь, полупрозрачные силуэты - Светлый и Тёмный, одновременно в двух местах появился Деревянный Идол, вверх промчалась, курясь, Трубка Доктора, вторая такая же трубка высунулась из коробочки корпуса...
- Стоп! - сказал инспектор, заметив коллизию. 'Синяя Метка в опасности. Единственная гарантия - никто не должен знать'.
Володя в сердцах оттолкнулся от стойки и кинулся к тоннелю. Нажал кнопку, рванул дверь.
'Почему так темно?'
Тусклый свет горел в дальнем конце облицованного кафелем штрека. Инспектор закрыл глаза, чтобы быстрей привыкнуть к полумраку, ощупью нашёл ручку, толкнул дверь - закрыть, и тут его схватили за волосы, потянули, укололи чем-то пониже затылка.
Он упёрся, хотел высвободиться, но в шею вонзились бесчисленные иглы, сквозь позвоночник будто стальную узловатую проволоку продёрнули. Потом это прошло.
Володе показалось - падает в колодец с освещённым дном, но боли от падения не было, а свет далёкой лампы превратился в тусклый комок.
Глава 8. Тусклый комок
- Глупости всё это! - заявила Инна, не отрываясь от экрана. - Слышишь? Не стану я пересчитывать, хочешь даром потратить время - давай! Считай сам!
- Кхе! М-м? - Синявский, не ожидавший такой встречи, замер на пороге предбанника Пещеры Духов.
- А... это вы, Митя.
Психофизик, неуверенно потоптавшись, всё же вошёл, взялся было за висевший на спинке стула пиджак, потом передумал, уселся и проговорил, изображая сожаление:
- Да, это всего лишь я. Начальник ваш остался на пляже с инспектором.
- Загорают? - ядовито осведомилась Инна. - А я тут... Вот скажите, Митя, кому это нужно - не подключать к институтской сети интерферентор? Кому, скажите, и зачем понадобилось задвинуть его в заднюю комнату? Сейчас бы в две минуты по скану модель вылепила, и... Митенька, вы всё об интерференторах знаете; может быть, как-то можно войти через консоль отсюда?
Синявский пожал плечами и покосился на видеокамеру-карандаш, ту, что под потолком в углу.
- Да ладно вам, Митя! 'Аристо' всё равно всё о вас знает. Вы ведь в Церне как раз квантовыми моделями занимались.
- Потому наш интерферентор и не подключен к Сети, - буркнул психофизик. - И пока я за него отвечаю, не будет подключен. Мне вполне хватит Церна. Страшно это, понимаете, Инночка, когда вы вдруг замечаете, что не можете остановить процесс.
- Как так - не можете? По-моему, это чепуха. Вы боитесь потерять над бигбрейном контроль? Но всегда же можно просто перекрыть ему энергию. Или обесточить интерферентор. А?
- Есть хочется, - заявил Синявский. - Что вы на меня так смотрите? Я серьёзно. Позвоните Катюше, спросите, долго нам ждать завтрак?
Инна несколько секунд смотрела на Дмитрия Станиславовича, приоткрыв рот, потом справилась с оторопью и повторила вопрос:
- Почему вы тогда, в Церне, не перекрыли бигбрейну энергию?
Психофизик поднялся, заложил руки за спину, прошёлся из угла в угол, кивая при каждом шаге, потом остановился посреди комнаты и пробасил, обращаясь к носкам собственных туфель:
- Мы ему - кха! - всё перекрыли, не только энергию. Ещё охлаждение и подачу воздуха. И отрезали датчики. Я с точностью до десятой доли секунды могу указать, что и когда мы ему перекрыли. Без толку. Мне казалось, я схожу с ума. Он строил модель за моделью, потреблял по скромным подсчётам - кха! - на два порядка больше, чем мы могли ему дать, и если вы мне расскажете, откуда он всё это брал, и что за модели строил, - я ваш раб до конца дней. Можете даже взять мой сегодняшний завтрак.
- Что вы всё о завтраке?! На два порядка больше?.. Знаю-знаю, мистифицируете, как всегда. Я читала отчёт комиссии, там ничего такого нет, зато сказано...
- Ну да. Там сказано, что виноваты мы. На три и две десятых раньше, чем нужно, отключили насосы внутреннего контура охлаждения. Мы так и написали в отчёте. Должны же мы были что-то написать! И вы, Инна, мне тоже должны - за рассказ. Вы причислены к рангу посвящённых и знаете теперь, что ничего не знаете.
- Что вы просите за такую полезную информацию?
- Вы должны мне фант. Во-первых, позвоните Кате насчёт завтрака, а во-вторых, признайтесь: это вы рассказали инспектору, что видели меня вчера возле лифта около шести вечера?
Инна встала, уступая место за терминалом, и проворчала:
- Кате звоните сами, а я пока приготовлю комнату, тут нам будет неудобно. И, честно говоря, тошно при мысли, что придётся здесь завтракать. Кусок не полезет. Ключи у вас?
- В правом кармане пиджака, - сказал, занимая место за терминалом, доктор. - Но вы не ответили.
- Да нечего мне отвечать, не могла я вас видеть вчера в шесть возле лифта, потому что как раз в шесть часов была с инспектором в холле Галилео, и... И ключей у вас в пиджаке нет.
- В боковом, а не во внутреннем.
- Так бы сразу и сказали, - мрачно проговорила мисс Гладких, бренча связкой.
- Значит, это не вы сидели вчера возле вишни, - констатировал Синявский, лениво щёлкая по клавишам одним пальцем.
- Не я.
- Кто же тогда?
- Не знаю, - отрезала Инна и вышла, бросив на ходу: 'Позовите Катю и приходите помочь'.
Дмитрий Станиславович дозвонился, спросил о завтраке, получил в ответ: 'Иду-иду!' - выбрался, покряхтывая, из-за стола, запамятовал отключить консоль, вспомнил об этом у двери, легкомысленно махнул рукой и на терминал, и на оставленный на спинке стула пиджак, засим вышел в тоннель Гамильтона, размышляя о том, каким нелепым должен казаться умнику 'Аристо' он сам - доктор физико-математических наук Дмитрий Станиславович Синявский - в длиннейшей освещённой ярко кафельной трубе коридора.
- И трубку в кармане оставил, - громко сообщил он шевельнувшейся под потолком видеокамере. 'Ставил!' - ответило ему эхо.
- Вот-вот, - шепнул себе под нос психофизик. - Ставил, ставил, но кто-то обставил. И хватит, не проиграться бы в пух.
Он скользнул взглядом по ряду дверей, обычных, деревянных, крашенных белой краской, подошёл к одной из них, ближней, и дёрнул за ручку - оказалась заперта.
- Ну да, с чего бы вдруг Инна решила готовить к завтраку душевую? - спросил он себя, потом добавил, направляясь по коридору направо:
- Надо сказать Андрею, что в любом случае пора поднять Горина. Аппаратный сон, конечно, но почки-то работают и кишечник тоже. Поднять его, сразу в туалет, и в душевую тут же.
'Массажный кабинет', - прочёл он на следующей двери. Табличка выцвела - сохранилась, должно быть, с тех счастливых времён, когда бункер был всего лишь лифтом на пляж.
- Массаж тоже неплохо бы ему сделать, - сказал доктор и для порядка подёргал ручку. Эта тоже закрыта. И не странно - всем известно, бывший массажный кабинет так забит всякой пляжной чепухой, что ногу поставить некуда. Склад, а не кабинет: топчаны, шезлонги, пластмассовые стулья, столы, зонты и прочая курортная рухлядь. Кажется, даже ракетки для бадминтона где-то валяются, если их не прибрала к рукам индианка.
- Здесь она наверняка, - сказал Дмитрий Станиславович, хватаясь за разболтанную ручку следующей двери с табличкой 'Медпункт'. Но открыл не сразу, задержался, - прикидывал, что предпринять. В сомнении глянул искоса на обитую железом дверь электрощитовой.
Когда он вошёл, наконец, туда, где лет пятнадцать назад была штаб-квартира пляжного врача, - длинная комната, разделённая надвое, показалась ему пустой.
- Митя? - услышал он голос Инны, потом сама она выглянула из-за перегородки, за которой раковина рукомойника, шкаф со стеклянными дверцами и древний письменный стол. - Чего вы так долго возились? Как там Катя?
Не дождавшись ответа, она спряталась. Там у неё шумела вода, и позвякивали тарелки.
- Сказала, скоро будет, - Дмитрий Станиславович нацелился подсесть к выдвинутому на середину комнаты обеденному столу.
- Помогите-ка мне с тарелками, - распорядилась мисс Гладких. - Полотенце в шкафу.
Синявский мысленно застонал, но садиться раздумал, поплёлся выполнять указание.
Шкаф, утративший медицинское назначение, вид приобрёл весьма затрапезный - чего только не было в нём: разноцветные и разнокалиберные чашки с блюдцами, разновысокие бокалы самого разного качества и предназначения, гора столового серебра в большой картонной коробке и прочая хозяйственная дребедень - не разбери поймёшь.
- На нижней полке, - услышал доктор, покряхтел, наклоняясь, и достал полотенце.
- Шевелитесь, Митя, мне ставить некуда. Чего вы вдруг спросили, кто вас возле лифта видел? Записались в частные детективы? Решили помочь инспектору? Тарелки сюда не ставьте. Протрёте - сразу на стол.
- Всем нам решил помочь, - прогудел психофизик. - Кажется, все мы завязли в грязной истории.
- Это да, - вздохнула индианка. Тарелка в её руках перестала поворачиваться под потоком горячей воды. Она тряхнула головой и продолжила:
- К сожалению, я действительно не знаю, кто вас мог видеть. Знаю, кто не мог.
- Это уже кое-что, - оживился Дмитрий Станиславович.
Тарелка вынырнула из потока, роняя капли, сверкнул затёртый золотой ободок. Доктор стал прилежно возить по фаянсу застиранной тканью.
- Я не могла вас видеть, Светлана Васильевна тоже - мы были вместе. И сам инспектор тоже не мог. Мы встретили его раньше. Оставьте тарелку, дыру протрёте. И возьмите эту. Я помогла вам разобраться?
- Да. Хоть и не всё ясно.
- Услуга за услугу. Принесите чашки.
- Чем могу, - отозвался с сомнением в голосе доктор. Он слишком энергично распахнул стеклянную дверь, звякнули, столкнувшись боками, бокалы.
- Услуга за услугу, Митя. Не говорите инспектору о квартире в Триесте. Кому пятую чашку? Нас же четверо!
- Хотите оставить инспектора без завтрака? - Синявский прищурился.