- А! Я как-то не подумала. Ладно, пусть пять. Так не скажете о квартире?
- Вам-то, Инночка, чего беспокоиться? Вы в той истории... Ладно, не скажу, раз просите. Но при условии, что и Андрей не станет поминать старое. Вы для него стараетесь?
- Для всех нас, как и вы, - с улыбкой ответила Инна, держа навесу распаренные от горячей воды руки. - Забирайте чашки. Господи, как у нас здесь всё запущено! Конец мая, а по стенам висит...
Она ободрала зацепленный за крюк завиток новогодней мохнатой гирлянды и уронила его в мусорную корзину, пробормотав: 'Кто помянет старое, тому сами знаете что'.
В комнату вошёл Сухарев, неслышно за шумом воды; осторожно прикрыл дверь. Остался незамеченным, остановился, слушая.
- А вилки с ножами как? - напомнил Синявский.
- Перемывать их нечего, протрите и на стол, - распорядилась Инна, закрывая кран.
- Кто из нас будет кушать стоя? - спросил Сухарев.
Дмитрий Станиславович вздрогнул от неожиданности, обернулся: 'Ох! Ну можно ли так... Вы давно здесь?'
- Недавно. Трёх стульев будет маловато, мне кажется. Дайте ключи, я принесу.
- Только не из предбанника, - попросил Синявский, заметив, как Инна переглянулась с начальником, передавая ему связку.
- Естественно, - сухо сказал Андрей Николаевич. - Зачем бы мне тогда понадобились ключи? Стульев полно и в горе барахла, что за этой вот стенкой.
Он указал связкой ключей на оклеенную фотообоями с изображением заснеженных гор стену.
- Вам помочь? - предложил без особого энтузиазма доктор. Всем известно было, что он не любит хозяйственных хлопот.
- Сам справлюсь. Вы лучше пока развлеките Инну. Расскажите ей для поднятия аппетита какую-нибудь страшную физическую байку, вроде той, что о мухах-зомби. Поесть принесут скоро?
- Минут через десять-пятнадцать, если Катерина не размечтается по дороге о чём-нибудь романтическом, - ответил, опускаясь на стул, психофизик.
- Значит, вы, Митя, как раз успеете довести сказку до кульминации. А я сейчас, - проговорил Сухарев, кивнул Инне и поспешно вышел, хлопнув дверью.
- Что за мухи-зомби? - спросила Инна и отобрала у психофизика полотенце.
- Начальник твой шутить изволит, - устраиваясь поудобнее, пыхтел тот. - Не зомби никакие, обычные мухи. Но как они себя вели - кхе! - вот в чём мистика. Впрочем, думаю, можно придумать рациональное объяснение. Это случилось в Церне. Тогда так и не получилось взяться за мух всерьёз - некогда было, а после аварии - кхм! - и вовсе стало не до насекомых. Свидетелей, кроме меня, не осталось ни одного, видео, которое записал между делом Рауль, превратилось в ионизированный газ вместе с самим Раулем и его камерой. Чёрт, трубку в пиджаке оставил.
- И хорошо, что оставили, здоровее будете, нечего курить перед завтраком. Всегда хотела спросить: каким чудом вы тогда уцелели?
Синявский отказался от намерения срочно отправиться за трубкой.
- Именно, что чудом, - ответил он, с удовольствием наблюдая, как индианка обходит стол и раскладывает приборы. - Меня как раз вызвал на ковёр начальник службы безопасности, которого мы между собой называли Шестизвёздным Гамадрилом. Пошёл я к нему в 'зверинец'...
- Куда?
- Так мы называли блиндаж, в который обычно наши очковтиратели водили проверяющих, экспертов из еврокомиссии и прочих бездельников. Основательное такое строение: железобетонные надолбы, стальные переборки, решётки повсюду - типичный зверинец. Так вот, вызвал меня к себе - кхе! - Гамадрил, не знаю даже зачем, не дошёл я. В коридоре меня поймал за рукав тогдашний шеф, и потащил предотвращать последствия 'бума'. Он тогда уже понял, что будет 'биг-бум', и что последствия тоже будут. До взрыва оставалось - кхм! - семь с лишним минут. А я... Услышал от шефа приказ объявить эвакуацию персонала и почему-то вспомнил о мухах. Понимаешь, Инна, как раз когда выбрался на поверхность, чтобы идти к Гамадрилу, заметил их опять над кожухом соленоида. И до сих пор, как вспомню о взрыве, и о том, что было после него, - перед глазами мельтешат мухи.
- Можете рассказать толком, что за мухи? - спросила мисс Гладких, усаживаясь и подпирая рукой щёку.
- Я не энтомолог. Маленькие, серые. Началось с того, что мы обратили внимание - на кожухе соленоида и вокруг него пропасть дохлых мух. Нигде больше нет, только там. Потом мы с Раулем заметили, что мушиных трупов становится с каждым днём всё больше, но значения не придали, просто накостыляли по шее обеспеченцам и заставили убрать эту - кхм! - гекатомбу. На следующий день была заложена серия моделей, мы вкалывали до пяти утра, а когда выползли наружу подымить и встретить рассвет, нашли новые трупные россыпи. Рауль окрестил кожух Мухобойкой и сказал, что это неспроста. Я предложил поставить там камеру и заснять.
- Ну и?
- Феерия. Безумные кружевные танцы. Что-то вроде фигур Лиссажу, но гораздо сложнее. Они слетались со всех сторон к оси соленоида, крутились возле неё, потом погибали, но на смену им прилетали другие. Рауль сказал, этак мы перебьём всех европейских мух и накличем инспекцию по охране насекомых. Ничего смешного тут нет, это была последняя его шутка. Кстати, тебе и вовсе расхочется смеяться, когда узнаешь, что я стал находить не так давно на крыше второй лифтовой шахты, где у нас соленоид.
- Что вы там нашли? - спросила мисс Гладких, прикрывая ладонью улыбку.
- Трупы каких-то насекомых.
- И поэтому вы сообщили Совету, что опыты Горина представляют опасность для человечества? - Инна наклонила голову, улыбки больше не пряча.
- Тьфу! Я серьёзно, а ты... Не буду больше ничего рассказывать, - Синявский вскочил с места, схватил со стола измятое полотенце, подбежал к шкафу. За ручку дёрнул так, что бокалы обиженно всхлипнули, и склонился к нижней полке.
- Митя, не обижайтесь! - Инна встала. - И не суйте туда мокрое полотенце, оставьте его на раковине, я потом вывешу сушить. Нельзя же принимать всерьёз вашу байку о мушиной возне вокруг главной оси.
Синявский отвернулся, уставился, заложив руки за спину, на стену, которую прошлый хозяин тоже оклеил фотообоями, но не с пейзажем гор, а с морским видом. На гигантском снимке - распахнутая настежь балконная дверь, черепичные крыши, за ними - море. А на перилах балкона сидела, наклонив голову, весьма упитанная и гладкая морская чайка.
- Вы правы Инна, - сказал психофизик чайке. - Мою байку нельзя принимать всерьёз. Нет, не могу я так. Пойду за трубкой.
- Митя! - Инна заступила психофизику дорогу, пробуя остановить, - Дмитрий Станиславович, вы что, обиделись! Я хотела спросить...
О чём она хотела спросить, осталось неизвестным. Что-то грохнуло, навалилось на дверь, снова грохнуло, потом снаружи позвали: 'Эй! Да помогите же!'
Инна, опередив Синявского, кинулась к двери, распахнула со словами: 'Андрюша, что случи?.. Ай!'
Из коридорной полутьмы в комнату сунулись ножки стула, что-то деревянно стукнуло в филёнку в третий раз, потом в дверном проёме показалась красная от натуги физиономия Сухарева. Заместитель директора изрыгал невнятные проклятия.
- Я предлагал помочь! - сказал психофизик, отстраняя Инну и принимая стул.
- Вы уже помогли! - прорычал заместитель директора. - Зачем было выключать свет в коридоре? Вам что здесь - цирк?
- Све?.. - поперхнулся Синявский, поспешно поставил стул и потянулся за следующим. - Но я не выключал! Я не выходил из комнаты! Почему вы решили?.. Инну спросите, никто из нас двоих в коридор носа не высовывал!
- Ещё один возьмите, - буркнул Андрей Николаевич, извлекая из полумрака третий стул. - Наверное, выбило автомат. А я думал, это ваши шуточки.
- За кого вы меня держите?! - обиделся Синявский. - Знаете, Андрей, что я вам скажу!..
- Андрюша, ты, правда, как-то... Митя, молчите лучше.
- Нет, извините! Вы сами четверть часа назад взяли связку. Ключ от щитовой на ней. Дверь заперта. И вы меня после этого обвиняете...
- Заперта? - переспросил Сухарев, сунул, не глядя, связку ключей Дмитрию Станиславовичу, исчез во тьме, потом снова явился, смешно тараща глаза. Вошёл, прикрыл за собой дверь и сказал вполголоса:
- Она не заперта, только прикрыта. Мне это не нравится.
- Но кто?! Кому это нужно? - шепнула мисс Гладких.
- Это инспектор, - уверенно заявил Сухарев. - Я давно подозревал, что он не тот, за кого себя выдаёт, а теперь убеждён.
- Ну что вы, Андрей, - психофизик покачал головой. - Ниоткуда, собственно, не следует, что это именно он сделал. А даже если он. Обвинять человека из-за того, что он отключил свет...
- Не только поэтому, - процедил Сухарев, и продолжил, не повышая голоса. - Вот послушайте.
Синявский непроизвольно придвинулся, выставив вперёд ухо, Инна ограничилась тем, что подошла ближе на шаг.
- Послушайте. Я перечислю голые факты, без оценок. Вчера на собрании в холле Галилео он решил, что я - Горин, значит, не знал его в лицо. Он не знал структуры института, не знал, кто из нас каким отделом заведует. Он спрашивал, как называются корпуса. Да что корпуса! Помните, он сегодня утром удивился, когда услышал, что Света - жена Горина? Скажите, может инспектор Совета прибыть на объект с инспекцией, не зная всего этого, и даже не потрудившись взглянуть на фото директора?
Сухарев выдержал паузу, ожидая возражений, потом продолжил громче:
- Но это не всё. Беседуя с ним, я заметил, что он ориентируется в математике куда лучше, чем положено простому инспектору. Вчера я не придал этому значения, но сегодня... - Андрей Николаевич снова перешёл на шёпот: - Сегодня он, бегло просмотрев мои записи, в два счёта нашёл дырку в доказательстве, причём в таком месте...
- Нда-а... - протянул Синявский.
- Андрюша, но на нём форма! - возразила мисс Гладких. - Когда мы его вчера встретили, он был в этом... В таком шлеме, как у них у всех. У него пистолет. Ты сам проверял у него документы!
- Вот я и говорю, - с жаром зашептал Сухарев. - Если отнять у него шлем, форму и пистолет, чем он будет отличаться от любого из нас? А документы... Честно говоря, я не помню, разглядел ли фотографию. В любом случае...
Андрей Николаевич приосанился и заговорил громче:
- В любом случае, я бы поставил под сомнение его право задавать нам вопросы.
- Он может подкрепить это своё право аргументом, который трудно оспорить, - сказал Синявский.
- Каким аргументом?
- Пистолетом.
Сухарев без видимой нужды оглянулся, и заговорил совсем уж интимно:
- Митя, у вас ведь есть парализатор. Можно было бы...
- Чш-ш-ш! - зашипела на него Инна, подняв указательный палец. - Вы слышите?
- ...гите! - послышалось из-за двери.
Брови Синявского поползли вверх, кожа на лбу собралась морщинами. Инна, не опуская руки, другою рукой потянулась и приоткрыла дверь.
- Помогите кто-нибудь! - снова прозвучал в гулкой темноте крик.
- Света? - удивился Сухарев. - Она же сказала, что будет...
- Тише. Сюда идут.
Шаги приблизились, в тёмной щели приоткрытой двери мелькнул свет, кто-то взялся за ручку. Инна пискнула и отскочила в сторону.
- Вы здесь? - спросила Берсеньева и погасила фонарик. - Не слышали? А я звала. Там у выхода на пляж тело инспектора.
- Что?! - Инна пятилась. - Что это у вас, Света?!
В руке Берсеньевой - парализатор и пара резиновых перчаток.
- Я нашла это рядом с телом, - бесцветным тоном ответила Света, прошла к столу, со стуком положила парализатор и бросила перчатки поверх него. - Что тут произошло? Почему нет света?
- Зачем вы пришли? - вместо ответа негромко спросил её Сухарев. - Вы ведь собирались работать. Я думал, вы у себя.
- Я принесла вам результаты, - сказано было в ответ. - Зашла в предбанник, а там никого, пусто. Митин пиджак на спинке стула. Я решила, вы ушли курить. В коридоре темно, благо, я утром догадалась взять фонарик взамен того, который расколотила вчера на лестнице. Без него могла бы наступить впотьмах на инспектора. Не понимаю всё-таки: никого, кроме меня, не волнует, что он там лежит?
Она прохаживалась по комнате с видом сомнамбулы, говорила словно бы сама с собою.
Синявский прокашлялся и спросил:
- Кхе! Светлана Васильевна, зачем вы взяли анестезатор и перчатки?
- Не понимаю, - равнодушно проговорила Света. - Я должна была их на полу оставить?
- Почему на полу? Анестезатор был в нагрудном кармане моего пиджака, перчатки были в другом кармане. Пиджак я оставил в предбаннике. Вы сами сказали, что...
- Я сказала, что нашла всё это рядом с телом, - отчеканила Берсеньева, встретившись с психофизиком взглядами.
- Кх-м! - Синявский смешался и стал почему-то потирать руки.
- И мне странно, - продолжила, слегка повысив тон, Светлана Васильевна, - что вы устраиваете мне допрос, вместо того, чтобы пойти и посмотреть, чем можно помочь молодому человеку.
- Мы как раз тут говорили об этом молодом человеке, - сказал вдруг Сухарев. - Это даже к лучшему, что он без сознания: часа четыре, а то и больше, не будет нам мешать.
- Но вы не знаете... - начал Синявский.
- Знаю, - перебил заместитель директора. - Света, насколько я понял, есть расшифровка? Тогда мы могли бы, пока инс... этот тип без сознания, привести наши дела в порядок. Света, мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз.
- Но вы не поняли, Андрей, - снова попытался вмешаться старый учёный.
- Я тоже ничего не понимаю, - заявила Берсеньева. - На инспектора напали, но это никого из вас почему-то не трогает.
Все четверо заговорили разом:
- Андрюша считает, что он не инспектор.
- Какая разница? На него напали!
- Кхе! Никто из вас не знает...
- У нас могут быть серьёзные неприятности.
- Не обобщайте. Это у вас могут быть.
- Инна, ну зачем ты!
- А чего она всех нас впутывает? Какие неприятности, если ты говоришь, что он не инспектор.
- Откуда это известно?
- Во-первых, он...
- Дайте сказать! Кх-м! Вы же не знаете!
- Погодите, Митя, я хочу ей объяснить, что этот молодой человек не тот, за кого себя выдавал.
- Ну и что? Это не значит, что его нужно, кх-м! И вообще, вы все не хотите меня слушать, а я, между прочим, точно знаю...
- Чш-ш-ш! - зашипела мисс Гладких, снова подняла указательный палец, потом приоткрыла дверь.
В наступившей тишине из коридора донеслось: 'Помогите! Куда все подевались?! Помогите!'
У Синявского отвисла челюсть, он обвёл взглядом застывшие лица, бормоча: 'Но откуда здесь ещё одна женщина?'
- Какая там женщина, - с досадой проговорил Сухарев. - Это Василевская. Она давно должна была принести завтрак. Вечно копается.
Андрей Николаевич буркнул себе под нос несколько слов. Внятно прозвучали два: 'время' и 'девчонка'.
- Катя? - переспросила Берсеньева и спешно покинула врачебный кабинет, превращённый в столовую. Выходя, нащупывала в кармане фонарик, но включить его не пришлось, мрак поредел. Как и прежде, над входом в предбанник Пещеры Духов горела аварийная лампа, тусклого её свечения хватало только на то, чтобы вырезать во тьме серый прямоугольник. Зато в другом конце тоннеля Гамильтона сиял полуденный свет, кафель казался мокрым от глянцевых бликов, а тёмные фигуры словно бы парили в жемчужном тумане. Два человека. Один - неправдоподобно длинный - простёрся во весь рост у порога, другой опустился на колени рядом.
Света прибавила шагу. Тот, кто лежал, шевельнулся.
'Помоги...' - услышала Берсеньева.
Человек, стоявший на коленях, негромко спросил: 'Что? Что ты говоришь, Володя?'
Светлана Васильевна удивилась: с трудом узнала Катин голос. Возможно, в этом было виновато эхо. Пришлось пойти медленнее, чтобы не мешал звук шагов, но ответ инспектора всё равно прозвучал неразборчиво, как скороговорка, проговорённая неумело. Но Катя, - сомнений нет, именно она и стояла на коленях, придерживая голову поверженного инспектора, - Катя расслышать смогла.
- Ладно, я не буду, раз просишь, - сказала она, поглаживая инспектору лоб.
Снова невразумительная скороговорка. Света успела подойти совсем близко, поэтому смогла разобрать слова 'уходи' и '...совывай'.
- Ты не волнуйся, Володя. Я сейчас уйду, - сказала Василевская, и глянула на Светлану Васильевну исподлобья, волком.
- Давно он очнулся? - спросила Света, опускаясь на колени по другую сторону от лежавшего навзничь инспектора. За спиной услышала шарканье шагов и голоса.
- Минуты не прошло, - ответила Василевская. Она бережно приподняла голову инспектора, пошарила вокруг себя свободной рукой, нашла брошенное рядом с термосом полотенце, подложила под инспекторский затылок и только после этого осторожно высвободила ладонь.
- Он что, очнулся? - проговорил за спиной у Светы Сухарев.
- Вы не хотели... слушать, - слегка задыхаясь, упрекнул его Синявский. - А я пытался сказать, что он очень скоро придёт в себя. Дело в том, что я не зарядил вчера анестезатор.
- Так зарядите сейчас, - раздражённо бросил заместитель директора. - Катя, почему вы так долго возились с завтраком?
- Сейчас, я заря... - начал ошарашенный психофизик, потом помотал головой, и выговорил твёрдо:
- Андрей, мне кажется, надо сначала осмотреть, всё ли в порядке с молодым человеком. Он мог удариться при падении. И ему всё равно нужна помощь, разряженный анестезатор может тряхнуть не хуже шокера.
- Слушайте, вы, все! - Катя поднялась с колен, квадратные стёкла её очков сверкнули. - Если с ним что-нибудь случится...
Она осеклась, стала неловко возиться с манжетами своей синей джинсовой куртки.
- Катя... я же... просил... - простонал, пытаясь приподняться, Владимир.
- Не поднимайте голову, Володя! - предостерегла Светлана Васильевна. - Катенька, не беспокойся, всё будет в порядке.
- Я не беспокоюсь, - ответила Катя. - Но если что-то случится, выцарапаю глаза.
Она скользнула взглядом по лицам и повторила, обращаясь к Синявскому: 'Слышали? Выцарапаю вам глаза'. После направилась к лифту. Дмитрий Станиславович, когда она проходила мимо, отшатнулся.
Первым опомнился Сухарев.
- А где... завтрак? - спросил он вослед.
- В термосах, - не оборачиваясь, ответила Василевская. Под потолком тоннеля ахнуло эхо. Нажимая кнопку вызова лифта, Катя добавила:
- Имейте в виду, обеда вам не будет. У меня ничего не осталось, кроме бульонных кубиков, кофе и сахара.
'А! Хара!' - передразнило эхо.
Володя попробовал приподняться, на этот раз получилось лучше, хоть кружилась голова и шея как деревянная, но зато стали слушаться руки.
'Руки отошли, уже кое-что', - подумал он, оперся на локоть, правой рукою при этом ощупывая кобуру. Нет, не показалось, так и есть. Клапан расстёгнут, пистолета в кобуре нет. Вытащили. Винить в этом нужно одного себя, а ругаться вслух и вовсе бессмысленно.
Володя стиснул зубы, выдохнул. Всё-таки сильно голова кружится. В ушах звенит, и сквозь звон слышно, как кто-то: 'Не поднимайте голову! Да погодите Володя, сейчас вам... Митя, ну что вы стоите, помогите ему', - Берсеньева, узнал инспектор. И с нею Синявский. И где-то поблизости Сухарев. Катя ушла. Кто из них?