* * *
У дороги сидела плачущая девочка - лет этак восьми. Он не хотел останавливаться, но все-таки нажал на тормоз.
Он сказал себе, что поблизости должны быть еще люди, а потому - не его это дело, но затем, проклиная себя, дал задний ход, развернулся, почти проехав мимо в клубах пыли, затем развернулся еще раз, без заднего хода, и вырулил прямо к девочке.
- Полезай!
Она подняла грязное, мокрое, несчастное личико:
- Я не могу. Ногу больно.
Он выпрыгнул из машины, сгреб девочку в охапку и плюхнул на правое сиденье, отметив между тем, что ее правая нога здорово распухла.
- Как это тебя угораздило? - спросил он, выжимая сцепление.
- Когда… когда это все началось. У меня перелом? - теперь она перестала плакать. - Ты меня отвезешь домой?
- Я… Я за тобой пригляжу. И вообще, много будешь знать - скоро состаришься. Не задавай лишних вопросов.
- Хорошо. - В голосе ее чувствовалось сомнение.
Рев позади становился все громче. Он хотел бы ехать побыстрее, но мешала пыль, да еще необходимость щадить последние баллоны. В пыли показался человек, и он резко свернул в сторону. К машине поспешил мальчик-нисей.
Девочка выглянула в окно.
- Это Томми!
- Чего? Какой еще Томми? Просто япошка какой-то, богом проклятый.
- Томми же! Томми Хаякава, из нашего класса, - помолчав, девочка добавила: - Может, это он меня ищет.
Он снова выругался под глубокий вздох, повернул машину так, что она едва не завалилась набок, и поехал назад. К этому ужасающему звуку…
- Это он, он! - взвизгнула девочка. - Томми! Томми!
- Залезай, - скомандовал он, притормозив возле мальчугана.
- Залезай, Томми, - добавила его пассажирка.
Мальчик колебался. Водитель, перегнувшись через девочку, ухватил его за рубашку и втащил внутрь.
- Утонуть хочешь, дурень?
Стоило ему переключиться на вторую скорость и более-менее разогнаться, как в пыли, едва ли не перед самой машиной, возник еще один человек, размахивавший руками. Он мельком увидел лицо махавшего, и машина пошла быстрее. Это был давешний воришка.
Ну, тут уж можно не сомневаться, подумал он, продолжая езду. Туда ему и дорога, пусть его тонет.
Но ужас его детства снова выплыл из подсознания; перед его глазами вновь (на этот раз мысленно) появилось лицо бродяги. Тот отчаянно барахтался в воде - налитые кровью глаза переполнены ужасом, рот широко раскрыт в бессловесном крике о помощи…
Водитель остановил машину. Из страха истратить лишние секунды на разворот, он дал задний ход и как можно скорее поехал назад. Ехать было недалеко, вдобавок бродяга уже бежал к машине.
Рванув на себя дверцу, он ввалился внутрь и выдохнул:
- Спасибо, друг! Давай-ка сматываться отсюда!
- Верно.
Он глянул в зеркальце, затем выглянул в окно и посмотрел назад. Сквозь пыль он увидел графитно-черную стену, футов тридцати - а может ста? - в высоту, несущуюся за ними, вот-вот накроет! Рокот воды, казалось, разносил черепушку изнутри.
Он врубил вторую, быстрее, быстрее, выжать из машины все, что можно, кой черт теперь в баллонах.
- Как оно! - крикнул он.
Бродяга оглянулся:
- Отрываемся. Так держать!
Он резко свернул, огибая останки чьей-то машины, и немного сбросил скорость, памятуя, что на такой высокой скорости рано или поздно не поможет даже честное слово, на коем только и держалась их общая безопасность. Девочка захныкала.
- Заткнись! - рыкнул он.
Мальчуган-нисей обернулся назад.
- Что это? - едва ли не с благоговейным трепетом спросил он.
- Тихий океан к нам прорвался, - ответил бродяга.
- Не может быть! - заорал шофер. - Это, должно быть, Колорадо!
- Не, Мак, никакая не Колорадо. Это - залив. Я как раз сидел в кантине в Центро, когда из Калексико по радио передали. Предупреждение - мол, на юге осыпи. Идет, мол, приливная волна. А потом станция вырубилась, - он облизал губы. - Почему я и здесь сейчас.
Водитель не отвечал. Бродяга, которому было явно не по себе, продолжил:
- Тот тип, что обещал меня подвезти, сам - один уехал, когда мы на заправке в Броули остановились. - Он опять оглянулся. - Не видать больше этой пакости…
- Мы оторвались?
- Хрен там - оторвались. Гремит-то по-прежнему. Просто не видно ничего в этой пылюге чертовой.
Машина неслась вперед. Дорога слегка свернула вправо, затем почти незаметно сузилась.
Бродяга, смотревший вперед, внезапно заорал:
- Э! Куда тебя понесло?!
- Чего?
- Мужик, ты же с шоссе свернул! Мы назад едем, к Сол-тон, а там - нижайшая точка Долины!
- Нам некуда больше ехать. Назад - нельзя.
- Это вперед нельзя, если жить не надоело…
- Ничего, мы ее обгоним. А к северу от Солтон опять пойдет подъем.
- Нам он без толку. Ты посмотри, что у тебя с бензином.
Стрелка счетчика покачивалась у самого левого края
шкалы. Два галлона осталось, не больше. Хватит как раз до берега Солтон, который наверняка зальет. В мучительных колебаниях он смотрел и смотрел на стрелку.
- Тут надо влево отрываться, развилка будет, - сказал его пассажир. - По той дороге прямо к холмам доедем.
- Где развилка?
- Давай пока вперед, я скажу, где сворачивать. Я эту дорогу знаю.
Свернув налево, он едва понимал, что теперь их курс почти параллелен ненасытной массе воды, надвигающейся на них с юга. Но дорога шла вверх.
Он глянул влево, пытаясь разглядеть черную водяную стену, от грохота которой едва не рвались барабанные перепонки, однако дорога требовала внимания.
- Ты ее видишь?! - крикнул он бродяге.
- Вижу! Давай, друг, жми!
Он кивнул и сосредоточился на холмах впереди. Холмы, сказал он сам себе, уж обязательно должны быть над уровнем моря. Выше, еще выше - сквозь безвременную нескончаемую пустыню, где нет ничего, кроме пыли, жары и рева. Дорога шла вверх, а затем машина, перевалив вдруг через вершину холма, устремилась вниз, в мелкий овражек - высохшее русло, которое теперь было наполнено водой.
Он въехал в воду прежде, чем понял это, погружаясь все глубже и глубже. Затормозив, он дал задний ход. Мотор кашлянул и заглох.
Бродяга вышиб дверцу, вытащил из машины детишек и, схватив их под руки, бегом зашлепал обратно, наверх. Водитель еще попробовал запустить двигатель, но вид воды, уже заплескивавшейся в салон, привел его в чувство. Он выпрыгнул наружу, упал, споткнувшись, коленями в воду, поднялся на ноги - глубины было по пояс - и побежал следом.
На вершине холма бродяга опустил детишек на небольшой пятачок суши и огляделся.
- Убираться надо отсюда, - выдохнул владелец машины.
- Без толку. Ты вокруг погляди, - покачал головой бродяга.
Стена воды, шедшая с юга, разбилась о вершину их холма. Между ними и холмами, в овражке, где осталась машина, получился небольшой рукав, а основная масса воды проходила, накрыв оставленное ими шоссе, западнее, направляясь к Солтон. Стоило водителю оглянуться - и рукав вновь соединился с основной массой волны. Вода окружила их со всех сторон. Ему страшно захотелось закричать и броситься в черный, бурлящий поток. Наверное, он и закричал, потому что бродяга встряхнул его за плечо.
- Спокойней, друг. Эх, успели бы еще через пару холмов перевалить…
- Что? - Он протер глаза. - А, да. Что теперь делать?
- Я к маме хочу, - решительно заявила девочка.
Бродяга рассеянно погладил ее по голове, а Томми Хаякава обнял ее.
- Я о тебе позабочусь, Лора, - серьезно сказал он.
Вода уже почти накрыла машину и все прибывала. Бурлящая "голова" потока давно миновала холм, и грохот затихал; вода прибывала медленно - однако прибывала.
- Нам нельзя здесь оставаться, - упрямо сказал водитель.
- А придется, - ответил бродяга.
Пятачок суши таял на глазах; теперь он был футов тридцать на пятнадцать. И здесь они были не одни. Койот, американские зайцы, разные мураши, ползуны-грызуны - всех бедных пустынных родственников равно теснила, сужая круг, вода. Койот и зайцы не обращали друг на друга никакого внимания. На самой верхушке холма стоял грубый бетонный столб футов четырех в высоту - обелиск с бронзовой табличкой на боку. Водитель перечел табличку дважды, прежде чем до него дошел смысл написанного.
То был репер, и табличка, наряду с данными о широте-долготе, утверждала, что выгравированная на ней - вот эта самая - линия и есть "уровень моря".
- Эй! Гляди, гляди! Мы спасены! Воде выше, чем вот по-сюда, не подняться!
Бродяга взглянул на табличку.
- Да, знаю. Я уже видел читал. Так это еще ничего не значит. Отметку-то до землетрясения делали.
- Но как…
- А теперь он, может, выше стал, или ниже… Поглядим.
* * *
Вода все прибывала, она поднялась уже по лодыжку. Зайцы и прочая мелкая живность постепенно перестали барахтаться и пошли ко дну. Теперь они стояли посредине ничем не разделенной глади воды, стремящейся из-за Шоколадных гор к Солтон, на запад, в сторону близлежащих холмов. Койот, на манер собаки, жался к их ногам, а затем, вроде как решившись, скользнул в воду и погреб к холмам. Голова его долго маячила на поверхности, пока не слилась с водой в сгустившихся сумерках.
Вода поднялась до колен, и тогда они подняли детей на руки. Непоколебимость бетонного столба волей-неволей внушала кое-какую уверенность; они просто стояли и ждали, слишком вымотанные, чтобы бояться и дальше. Стояли молча. Даже дети - с тех самых пор, как пришлось бросить машину, - не проронили ни слова.
Темнело. Внезапно бродяга спросил:
- А ты молиться умеешь?
- Да нет… не шибко-то.
- Ладно, тогда я сам попробую, - он сделал глубокий вздох. - Отче всемилостивейший, твое всевидящее око не пропустит и летящего воробья, будь милосерд к недостойным рабам своим. Избави их от сей беды, если будет на то воля твоя. - Чуть помолчав, он добавил: - И сделай это как можно скорее, пожалуйста. Аминь.
* * *
Темнота сомкнулась над ними непроглядная - ни звездочки на небе. Воды они больше не видели, зато слышали и чувствовали ее отлично. Вода была не холодной, и, когда она поднялась до подмышек, стало даже лучше, чем раньше. Дети сидели теперь у них на плечах, опираясь спинами на затопленный столб. Течения теперь было почти не заметно.
Раз что-то натолкнулось на них в темноте - дохлая корова, бревно, а может, труп - как знать? Толкнув их, нечто прошло дальше. Раз водителю вдруг показалось, что свет мелькает над водой, и он быстро сказал бродяге:
- Слушай, а фонарь, который ты спер у меня, все еще с тобой?
Последовала долгая пауза, затем бродяга натянуто ответил.
- Ты меня, значит, узнал…
- Ну еще бы. Где фонарь?
- Я его пропил в Центро. Но, слышь, Мак, - рассудительно продолжал бродяга, - кабы я его и не пропил, он бы все равно сейчас в машине лежал, в бардачке… А будь он у меня в кармане, так намок бы и никуда уже не годился.
- А, ладно. Забудь.
- О’кей. - Они немного помолчали, а потом бродяга спросил: - Друг, ты можешь чуток обоих детишек подержать?
- Наверное. А зачем?
- Вода-то все прибывает. Может, и с головой еще накроет. Ты возьми ребятишек, а я заберусь на столб, усядусь сверху и ногами его обхвачу, а ты мне потом их обоих передашь. Так мы дюймов восемнадцать выиграем, а то и целых два фута.
- А я как буду?
- Будешь за мое плечо держаться так, чтобы голова над водой была.
- Ну, давай попробуем.
Получилось. Дети уцепились за бродягу по бокам, поддерживаемые водой и его руками, а шофер уцепился за что мог - сначала за ремень бродяги, потом, когда вода еще поднялась, а ноги не доставали больше до дна, за его ворот. Они все еще были живы.
- Эх, хоть бы светло было, что ли… В темноте хуже.
- Ага, - отозвался бродяга. - Было бы светло, нас бы кто-нибудь заметил.
- Кто?
- Да хоть с самолетов. Когда потоп - всегда самолеты высылают.
Внезапно шофера нещадно затрясло, точно волна ужаса накатила и накрыла с головой. Он вспомнил другой потоп, когда не было никаких спасательных самолетов.
- Что стряслось, Мак? - тут же спросил бродяга. - Спекся?
- Нет, я в порядке. Просто воды не выношу.
- Хочешь, давай поменяемся. Ты держи ребят, а я плавать буду.
- A-а… Не надо. Еще уроним кого… Пускай уж как есть.
- Ладно, не боись. Поменяемся, и все будет в порядке, - бродяга встряхнул ребятишек. - Эй, просыпайтесь! Просыпайтесь, мои хорошие, и держитесь крепче.
Дети перешли на плечи шофера, а он с помощью бродяги обхватил коленями столб. Потом он осторожно умостился на самой верхушке столба; бродяга же столб отпустил и свободно лежал в воде, заякорившись за владельца машины одной рукой.
- Ну как, порядок? - спросил шофер.
Рука бродяги слегка сжала его плечо в темноте.
- Нормально.
- Держись.
- Это уж - будь уверен.
Шофер был пониже бродяги ростом, и ему, чтобы голова не уходила под воду, приходилось сидеть очень прямо. Дети крепко вцепились в него, а он поддерживал их, чтобы было повыше. Потом бродяга спросил:
- У тебя ремень есть?
- Ага. А зачем?
- Сиди смирно.
Вторая рука бродяги зашарила по его поясу, вытащила ремень, и брюки распустились посвободнее.
- Я хочу ноги твои к столбу привязать. Тут что плохо - у тебя икры судорогой свело. Держись-ка покрепче, я сейчас.
Он почувствовал, как руки бродяги нащупывают под водой его ноги, затем вокруг колен обернулся, туго притягивая их к столбу, ремень. Он ослабил хватку. Да, польза от ремня была, и еще какая - теперь он мог держаться прямо, почти не напрягаясь.
А бродяга с плеском вынырнул где-то неподалеку.
- Где ты?! - в голосе его был страх.
- Да здесь же, здесь!
Он пытался рассмотреть что-нибудь сквозь угольно-черную темень. Безнадежно.
- Сюда! Сюда давай!
Казалось, всплески приближаются. Он закричал снова, но, вопреки ожиданиям, рука из темноты не появилась. Он кричал и кричал, затем стал делать паузы, вслушиваясь. Плеск давно стих, но ему долго еще казалось, что он слышит его.
Он перестал кричать лишь тогда, когда совершенно потерял голос. Маленькая Лора рыдала на его плече, а Томми старался ее успокоить. Из их разговора он догадался, что дети еще не поняли, что произошло, и объяснять не стал.
А вода уже доставала ему только до пояса, и он пересадил детишек к себе на колени. Теперь руки его, невообразимо уставшие, потому что спадавшая вода все меньше и меньше помогала поддерживать детишек, могли отдохнуть. Уровень воды неуклонно понижался, и занимающаяся заря показала ему, что под столбом есть клочок земли, хоть землю эту можно было назвать сушей с большой натяжкой.
Он встряхнул Томми.
- Слышь, парень, я не могу спуститься. Сможешь меня отвязать?
Мальчик моргнул и протер глаза. Осмотревшись, он, похоже, вспомнил все, что с ним произошло, без испуга.
- Конечно. Спустите меня.
С некоторым трудом мальчик расстегнул пряжку, и шофер осторожно оторвался от своего насеста. Он попытался встать, но ноги его не слушались; он вместе с девочкой упал в грязь.
- Больно? - садясь, спросил он у нее.
- Нет, - твердо ответила она.
Он осмотрелся. Рассвет набирал силу, так что уже были видны холмы на западе; теперь путь к ним не преграждала вода. На востоке дела обстояли иначе: Солтон-Си, как такового, больше не существовало. Водная гладь простиралась на многие мили от северных своих берегов - до самого южного горизонта.
Видна была и его машина. Вода ушла из овражка, оставив после себя лишь редкие лужи. Он спустился к автомобильчику, чтобы размять ноги, и заодно поглядеть, сгодится ли машина еще на что-нибудь. Здесь и нашел он бродягу.