Зал был похож на гигантский череп с шестью выпуклыми стеклянными глазищами, смотрящими на три стороны света. На три, потому что за четвертой стеной размещались антенны; зал мог вращаться вокруг оси, в точности как сцена. В некотором смысле он и был сценой, на которой разыгрывались одни и те же спектакли стартов и посадок, с расстояния километра они были видны как на ладони; контролеры следили за ними, сидя перед округлыми широкими пультами, составляющими словно бы единое целое с серебристо-серыми стенами. Зал был похож и на диспетчерскую аэропорта, и на операционную; к глухой стене примыкал массивный компьютер непосредственной связи с кораблями; ведя свой безмолвный монолог, он беспрерывно подмигивал, пощелкивал и время от времени выплевывал обрывки перфоленты; еще здесь были три резервных контрольных пульта с микрофонами, индикаторными лампочками и вращающимися креслами; были похожие на круглые водопроводные колонки вспомогательные автоматы; и, наконец, у стены маленький, но чрезвычайно симпатичный бар с тихо посапывающей кофеваркой. Ага, так вот, оказывается, где здесь бьет кофейный родник! Своего "Кювье" Пиркс отсюда видеть не мог: по распоряжению диспетчера он поставил его в трех милях, уже за бетонным полем, которое было зарезервировано для посадки первой сверхтяжелой ракеты, как будто она не оснащена самоновейшими астронавигационными приборами и самой совершенной автоматикой; конструкторы с верфи (Пиркс знал их почти всех) хвастались, что автоматы могут посадить эту стальную гору длиной в четверть мили даже на малюсенький газончик возле коттеджа. Работники порта со всех трех смен пришли сюда, точно на торжество, хотя официально ничего назначено не было; "Ариель", как и другие корабли - прототипы этой серии, имел на счету десятки испытательных полетов и посадок на Луне; правда, с полным грузом в атмосферу он еще ни разу не входил. До посадки оставалось почти полчаса, и Пиркс, поздоровавшись с теми, кто был свободен от дежурства, подошел пожать руку Сейну; приемники уже работали, на экранах сверху вниз бежали размытые полосы, однако на пульте сближения пока горели зеленые лампочки, говоря тем самым, что ничего еще не происходит и время есть. Романи, начальник базы Агатодемон, предложил выпить с кофе по рюмочке коньяка, Пиркс было заколебался, но согласился; в конце концов, он здесь лицо неофициальное, а потом он - хоть и не привык пить в такую рань - понимал, что Романи хочет символически отметить событие; вся база который уже месяц дожидается этих большегрузных ракет, они наконец-то избавят руководство от беспокойства и забот: здесь все время шла неустанная борьба между прожорливостью строительства, которую не могла утолить флотилия "Проекта", и стараниями "извозчиков" вроде Пиркса оборачиваться на трассе Земля–Марс как можно чаще и быстрей. Сейчас, после противостояния, планеты начали отдаляться, и расстояние между ними будет еще несколько лет расти, пока не достигнет немыслимого максимума в сотни миллионов километров, и именно к этому труднейшему для "Проекта" периоду подоспело могучее подкрепление.
Все говорили вполголоса, а когда зеленые лампы погасли и загудели зуммеры, настала полная тишина. День был типично марсианский, ни сумрачный, ни ясный, без четкой линии горизонта, без четкого небесного купола, день как бы безвременный. Несмотря на дневную пору, контуры бетонных квадратов в центре Агатодемона засветились - включилась автоматическая лазерная сигнализация, а по окружности центрального диска, отлитого из почти черного бетона, засверкали огненные звезды йода. Контролеры поудобнее усаживались в креслах, делать им, в сущности, было нечего, зато главный компьютер засиял всеми шкалами, словно бы давая понять, насколько он значителен и важен; где-то тихо щелкнули реле, и из репродуктора раздался бас:
- Привет, Агатодемон, это "Ариель", говорит Клейн, находимся на оптической, высота шестьсот, через двадцать секунд переключаемся на автоматическое, идем на спуск, прием.
- Агатодемон - "Ариелю"! - торопливо заговорил Сейн; маленький, носатый, он приник к микрофону и поспешно гасил сигарету. - Видим вас на всех экранах, на каких только можно, укладывайтесь и спокойно спускайтесь, прием.
"Шуточки! - с неодобрением подумал Пиркс. - Впрочем, у них, наверно, все так отработано…"
- "Ариель" - Агатодемону: высота триста, включаем автоматы, идем без бокового дрейфа, тик в тик, какая сила ветра? - прием.
- Агатодемон - "Ариелю": ветер сто восемьдесят в час, северо-западный, вам не опасен, прием.
- "Ариель"- всем: спуск кормой, управление автоматическое, конец.
Наступила тишина, только щелкали реле, а на экранах появилась стремительно растущая белая точка: казалось, кто-то выдувает пузырь из расплавленного стекла. Это была корма ракеты, спускающейся вниз точно на невидимом отвесе - без малейшей вибрации, без боковых отклонений, без вращения, Пиркс с удовольствием наблюдал эту картину. На взгляд расстояние было километров сто; до высоты шестьдесят смотреть на небо не имеет смысла, хотя возле окон уже установились группки людей, которые, задрав головы, вглядывались в зенит.
Контроль имел постоянную радиосвязь с кораблем, но говорить было просто не о чем; экипаж лежал в антигравитационных креслах, всё делали автоматы, управляемые главным компьютером ракеты: это он принял решение о переходе с атомных двигателей на бороводородные - на высоте шестьдесят километров, то есть почти у самой границы жиденькой атмосферы. Теперь Пиркс подошел к среднему, самому большому окну и сквозь бледно-серую мглу неба увидел ярко-зеленый огонек, крохотный, но пульсирующий неестественно сильным светом, - точно кто-то ввинчивал с высоты в небесный купол Марса пылающий изумруд. От этой сверкающей точки во все стороны отлетали бледные струйки - обрывки и лохмотья туч или, верней, тех недоносков, которые в здешней атмосфере исполняли обязанность туч. Попав в струю раскаленных газов, выбрасываемых дюзами, они вспыхивали и разлетались, как бенгальские огни. Корабль рос или, точнее, росла его круглая корма. Воздух под нею дрожал от жара, и неискушенному глазу могло показаться, будто ракета в полете покачивается, но для Пиркса картина эта была слишком хорошо знакома, чтобы он мог ошибиться. Все проходило спокойно, без напряжения, и ему припомнилось завоевание Луны: там тоже шло как по маслу. Корма уже казалась сверкающим зеленым диском в ореоле зеленых брызг. Пиркс бросил взгляд на альтиметр, установленный над пультами: ракета очень большая, и на взгляд трудно определить высоту; одиннадцать, нет, двенадцать километров отделяли "Ариель" от Марса - он опускался все медленнее, очевидно, включились тормозные двигатели.
И вдруг…
Корона зеленого пламени, бьющего из кормовых дюз "Ариеля", задрожала как-то не так. Из репродуктора раздался непонятный шум, крик, что-то вроде "ручную!", а может, и нет - какое-то неразборчивое слово, выкрикнутое человеком, но не Клейном. Зеленый ореол вокруг кормы "Ариеля" внезапно побледнел. Все это заняло буквально доли секунды. В следующее мгновение вырвалась ослепительная бело-голубая вспышка, и Пиркс, остолбеневший, все понял, так что глухой мощный бас, прозвучавший из репродуктора, даже не удивил его.
- "Ариель". (Сопение.) - Смена режима. От метеорита. Полный вперед на оси! Внимание! Полная тяга!
Это был голос автомата. И вроде бы еще кто-то кричал. Во всяком случае, Пиркс правильно понял, что означает изменение цвета выхлопного огня: бороводородные двигатели выключились, на полную мощность заработали реакторы, и огромная ракета, словно бы остановленная ударом невидимого кулака, задрожала, замерла - по крайней мере, так казалось наблюдавшим - в разреженной атмосфере на высоте всего четырех-пяти километров над космодромом. Маневр был противоестественный, запрещенный всеми наставлениями и инструкциями, противоречащий теории космоплавания: прежде чем стотысячная масса сможет рвануться вверх, надо ее удержать, погасить стремительное падение. Пиркс увидел бок огромного цилиндра. Ракета отклонилась от вертикали. Она ложилась. Потом необычайно медленно начала выпрямляться, но ее опять повело - точно гигантский маятник - в другую сторону; и это новое отклонение чудовищного, почти трехсотметрового цилиндра было больше, чем предыдущее. При погашенной скорости и такой амплитуде колебаний равновесие восстановить не удастся; и тут Пиркс услышал крик главного контролера:
- "Ариель"! "Ариель"! Что с вами? Что там у вас? Сколько событий могут уместиться в доли секунды! Пиркс, наклонясь к свободному пульту, во весь голос кричал в микрофон:
- Клейн! На ручное! На ручное и садись!!! На ручное!!!
И тут их накрыл протяжный гром. Это дошла звуковая волна. Господи, как все быстро произошло! Стоящие возле окон закричали. Контролеры оторвались от пультов.
"Ариель" падал, как камень, слепо стреляя в атмосферу огненными струями газов; падал, переворачиваясь в воздухе, беспомощный, уже мертвый - точно с небес на грязно-серые барханы пустыни швырнули стальную башню; в глухой, жуткой тишине все беспомощно замерли - ничего уже не исправишь; динамик что-то неразборчиво хрипел, бормотал; это было похоже и на отдаленную овацию, и на рокот моря, и невозможно было выделить в этом шуме человеческие голоса, все хаотически смешалось, а слепяще-белый неестественно длинный цилиндр стремительно несся вниз; показалось, что он упадет на них, рядом с Пирксом кто-то охнул. Все инстинктивно сжались.
Ракета косо врезалась в низкое ограждение за космодромом, переломилась пополам и, продолжая - как при замедленной съемке - разламываться, вдруг рванула во все стороны обломками и зарылась в песок; в мгновение ока на высоту десяти этажей поднялась туча, из которой загремело, загрохотало, брызнуло струями пламени; над гривастой завесой песка показался все еще ослепительно белый нос ракеты, пролетел несколько сот метров, и все почувствовали, как содрогнулся грунт - один, два, три раза; это было похоже на землетрясение. Здание подняло, повело вверх и плавно опустило, точно лодку на волне. Потом уже был только адский грохот раздираемого металла и черно-бурая стена дыма и пыли. "Ариель" перестал существовать. Все побежали к выходному шлюзу, Пиркс одним из первых натянул скафандр, хотя и не сомневался: после такого в живых никто не останется.
Потом они бежали, пошатываясь под ударами ветра; вдали, около купола, показались первые вездеходы - гусеничные и на воздушной подушке. Но торопиться было незачем. Пиркс даже не помнил, когда и как он вернулся в здание управления полетами; перед глазами стояло: кратер и искореженный, раздавленный корпус ракеты; окончательно очнулся он, только когда увидел в зеркале свое посеревшее, осунувшееся лицо.
К полудню была организована комиссия по выяснению причин катастрофы. Аварийные бригады с помощью экскаваторов и кранов растаскивали секции корпуса; еще не успели добраться до глубоко врывшегося в песок расплющенного, раздавленного отсека центрального поста, а уже с Большого Сырта на чудно́м вертолете с огромными лопастями винта, единственно способном летать в разреженной атмосфере Марса, прибыла группа экспертов. Пиркс никому не лез на глаза, ни о чем не спрашивал, так как понимал, что дело это исключительно темное. Идет нормальная посадка, разбитая на этапы, расписанная и запрограммированная, и вдруг электронный мозг без всякой видимой причины гасит бороводородные двигатели, объявляет метеоритную тревогу и всю мощь реакторов бросает на то, чтобы убежать от планеты; устойчивость, потерянную во время этого головоломного маневра, восстановить не удается. История космонавтики ничего подобного не знает; предположение - кстати, лежащее на поверхности, - что компьютер испортился, что в его схемах произошло замыкание, что-то в нем сгорело, выглядело абсолютно неправдоподобным, поскольку старт и посадка, главные программы, были так защищены от аварий, что скорее можно было подумать о диверсии. Пиркс ломал голову над случившимся, сидя в комнатке, которую уступил ему Сейн; носа за дверь он не высовывал, не желая попасться кому-либо на глаза и напомнить о себе, тем паче что через несколько часов ему нужно улетать, а в голове нет ни единой мысли, достойной того, чтобы изложить ее комиссии. Однако о нем не забыли, около часу в комнату заглянул Сейн. С ним был Романи, но он ждал в коридоре; выйдя, Пиркс сперва не узнал начальника базы Агатодемон, приняв его за механика: тот был одет в какой-то грязный комбинезон, выглядел осунувшимся, усталым, щека у него подергивалась, но голос остался прежним; от имени комиссии он попросил Пиркса отложить отлет "Кювье".
- Конечно… если это необходимо. - Пиркс собирался с мыслями, для него это оказалось неожиданностью. - Я только попрошу разрешения у базы…
- Не беспокойтесь, мы это сделаем сами, если вы не против.
И они втроем молча прошли в главный купол, где в длинном низком кабинете сидели человек двадцать экспертов - несколько здешних, но большинство прилетевшие с Сырта. Наступило время обеда, а так как каждый час был на счету, из буфета принесли холодные закуски, и вот за чаем и бутербродами, отчего все выглядело не то чтобы неофициально, а скорее как-то несерьезно, началось первое заседание. Пиркс, конечно, понимал, почему председатель, инженер Хойстер, попросил его первого рассказать о катастрофе. Ведь он был единственным беспристрастным свидетелем, поскольку не принадлежал ни к службе управления полетов, ни к составу базы Агатодемон. Когда Пиркс дошел в рассказе до своей реакции, Хойстер в первый раз прервал его:
- Итак, вы хотели, чтобы Клейн выключил автоматику и попытался садиться сам?
- Да.
- А можно узнать, почему?
Пиркс ответил не задумываясь:
- Я считаю, что это был единственный шанс.
- Так. А вы не подумали о том, что переход на ручное управление мог привести к потере устойчивости?
- Устойчивость уже была потеряна. Это можно проверить, есть запись.
- Да, конечно. Мы хотим сперва представить, так сказать, общую картину. А… каково ваше мнение?
- О причине?
- Да. Мы сейчас не столько совещаемся, сколько стараемся получить информацию. Что бы вы тут сейчас ни сказали, вас это ни к чему не обяжет; для нас может оказаться ценным любое предположение, даже самое рискованное.
- Понятно. Что-то случилось с компьютером. Не знаю - что, не знаю - как это стало возможно. Если б я самолично не присутствовал при этом, не поверил бы ни за что, но я был там и слышал. Это он изменил режим и объявил метеоритную тревогу, но звучала она как-то странно. Примерно так: "Метеориты - внимание, полный на оси вперед". Никаких метеоритов не было… - Пиркс пожал плечами.
- Эта модель - на "Ариеле"- усовершенствованный вариант компьютера AIBM-09,- заметил Боулдер, электронщик; Пиркс его знал, познакомился как-то на Большом Сырте.
Пиркс кивнул.
- Да, знаю. Потому-то и говорю, что не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Однако это случилось.
- Как вы думаете, командор, почему Клейн ничего не предпринял? - спросил Хойстер.
Пиркс ощутил внутренний холодок и, прежде чем ответить, обвел взглядом присутствующих. Он ждал этого вопроса. И все же предпочел бы не отвечать на него первым.
- Этого я не знаю.
- Естественно. Но большой опыт позволяет вам поставить себя на его место.
- Я и поставил. И сделал бы то, что советовал ему.
- А он?
- Ответа не было. Шум, вроде бы крики. Надо внимательно прослушать записи, но боюсь, что это ничего не даст.
- Командор, - тихо и неторопливо, словно бы тщательно подбирая слова, начал Хойстер, - вы, конечно, представляете себе ситуацию? Две ракеты того же класса, с такой же системой управления находятся сейчас на линии Арестерра; "Анабис" прибудет через три недели, но "Арес" уже через девять дней. Так что мы должны думать не о мертвых, а о живых. Несомненно, вы за эти пять часов осмыслили происшедшее. Я не могу принуждать, но очень прошу вас поделиться с нами…
Пиркс почувствовал, что бледнеет. Он ждал этого, ждал с самого первого слова и сейчас ощутил себя, как в том ночном кошмаре: отчаянное непроницаемое безмолвие, он сражается с безликим неопознанным врагом и, убивая, гибнет вместе с ним. Длилось это всего мгновение. Пиркс пересилил себя и посмотрел Хойстеру в глаза.
- Понимаю. Клейн и я принадлежим к разным поколениям. Когда я начинал летать, автоматика подводила довольно часто… Ну, это в меня въелось… А он… думаю… до конца верил автоматам…
- Считал, что компьютер ориентируется лучше? Что сможет спасти положение?
- Нет, он не считал, что компьютер спасет… а просто… если уж автомат не может, то человек и подавно.
Пиркс глубоко вздохнул. Он сказал все, что думал, не бросив тени на погибшего младшего товарища.
- А по-вашему, были шансы спасти корабль?
- Не знаю. Времени было очень мало. "Ариель" вот-вот мог потерять скорость.
- А вы когда-нибудь садились в таких условиях?
- Да. Но на корабле с меньшей массой и на Луну. Чем длинней и тяжелей ракета, тем трудней восстановить устойчивость при потере скорости, особенно если она начнет раскачиваться.
- Клейн вас слышал?
- Не знаю. Должен был.
- А перешел он на ручное?
Пиркс открыл было рот, собираясь сказать, что все это можно узнать по записям, но неожиданно для себя ответил:
- Нет.
- Откуда вы знаете? - Это вступил Романи.
- На пульте все время горело табло "Автоматическое управление" и погасло, только когда корабль разбился.
- А вам не кажется, что у Клейна уже не было времени? - спросил Сейн. И в его тоне, и в обращении на "вы", хотя они давно перешли на "ты", был какой-то особый оттенок. Точно вдруг что-то их разделило. Враждебность?
- Ситуацию можно смоделировать математически, и тогда станет ясно, был ли шанс. Ничего доказывать я не берусь.
- Но когда наклон превышает сорок пять градусов, восстановить устойчивость невозможно, - упорствовал Сейн. - Разве не так?
- На моем "Кювье" не обязательно. Можно увеличить мощность выше дозволенного предела.
- Ускорение больше двадцати "же" может убить.
- Может. Но падение с пяти километров обязательно убьет.
На этом короткий спор закончился. Под зажженными, несмотря на дневное время, лампами плавала пелена дыма. Все курили.
- Значит, по-вашему, Клейн мог перенять управление, но не стал этого делать. Да? - вернулся к своей теме Хойстер.
- Вероятно, мог.
- А вам не кажется, что своим вмешательством вы сбили Клейна с толку? - спросил сменщик Сейна.
Пиркс не был с ним знаком. Похоже, здешние настроены против него. Ну что ж, это вполне объяснимо.
- Вполне возможно. Тем более что люди там что-то кричали. Это смахивало…
- …на панику? - дополнил Хойстер.
- На этот вопрос я отказываюсь отвечать.
- Почему?
- Предлагаю прослушать пленки. Правда, этот шум можно толковать по-разному.
- А наземный контроль мог, по-вашему, что-нибудь предпринять? - с каменным лицом спросил Хойстер. В комиссии, похоже, намечался раскол. Хойстер был с Сырта.