– И тогда я подумал, что если человек не может стать дверью, то может быть дверь сможет стать человеком? Мне кажется ты знаешь, так это или нет. Ты ведь глупая, дверь. Ты можешь видеть разницу между существами моего рода и амрсами. Амрсов ты не подпускаешь к себе, из чего можно догадаться, что таких как я ты должна допускать внутрь. Ведь даже ученый-амрс об этом догадался. И их Первый об этом догадался, следовательно это так и есть. Но ты не пускаешь меня внутрь. Ты не прогоняешь меня, но и не пускаешь внутрь. И ты не прогоняешь Ахмула тоже, а это ошибка. Нет, сомневаться не в чем – ты глупа. Поэтому, мне нужно было придумать, как заставить себя думать так же, как думает глупая дверь, которая считает себя человеком.
– Уааэннмееннне. Уэээааа двэээхрр ууэээаасяяя…
Джексон повернул голову и посмотрел вниз, как будто невзначай и так небрежно, как только мог, хотя любой, у кого рука болит вот так, что отдает в голову, небрежным такое движение вовсе бы не посчитал. Такой человек вообще бы головой двигать не стал.
Через несколько ступенек под ним сидел Ахмул и смотрел на него. Это занятие было Ахмулу привычным и знакомым. Он знал, что если лечь на лестницу спиной, откинуть голову и плечи назад, то можно будет следить так за человеком у двери шиворот-навыворот сколько угодно и не нужно будет придерживать пальцами веки и кожу спадающую на глаза.
– Я люблю тебя, – сказал ему Джексон.
– Ты противный, – не задумываясь ответил ему Ахмул.
– Так значит вот что я говорю, дверь – ты глупая. Но у тебя есть уши и ты можешь чувствовать и, мне так кажется, видеть. Не можешь ты только нормально говорить.
– Ооллльоо-лльяяя ллюуууэээее.
– А вопрос вот в чем, дверь. Если ты не хочешь пустить внутрь меня, и если ты не хочешь пускать внутрь амрсов, то кого же такого ты захочешь в себя пустить? Наверно того, кого ты когда-то из себя выпустила и кто должен вернуться? Кого-то, кто разговаривает как ты, а выглядит как я, правильно, дверь? По крайней мере, – продолжил Джексон, еще раз бросив вниз взгляд на Ахмула, который не отрываясь пялился на него и нудел что-то себе под нос в такт рычанию двери, – это наверняка кто-то мягкий. Ты стоишь здесь с начала времен. Что же случилось с тем, кого ты выпустила наружу? Дверь, мне кажется, что где-то у тебя должна сохраниться его картинка, иначе как же ты пустишь его обратно, как же ты узнаешь, что это он? Говорящая картинка, так мне кажется. Я уверен в этом. Что-то такое, с чем можно было бы сравнить. Что-то такое, что бы ты, глупая, не смогла бы забыть.
Солнце поднималось выше, и снова становилось жарко. Джексон утер с лица пот.
Внизу тощий амрс сходил с ума от любопытства. Он приложил руки к клюву рупором и заорал:
– Ахмул! Что он там делает?
– Ничего.
– Тогда почему дверь замолчала?
Джексон вздохнул глубоко и осторожно. Потом повернулся кругом и посмотрел на дверь, как можно крепче вцепившись в верхнюю ступеньку своей здоровой рукой и, насколько это было возможно, больной. Падать вниз было еще рано.
– Ты, тупая дверь! – тихо сказал он. – И это еще не все, что я могу придумать. Это только самое начало.
Чуть ниже под ним Ахмул тоже повернулся и взялся за лестницу по-другому. Забыв наверно, что в таком положении без помощи рук он уже не может так хорошо видеть.
– Ну ладно, дверь – начнем снова там, где закончили – ну ладно. Если ты можешь слышать лучше, чем говорить, то того, кого ты когда-то из себя выпустила, ты узнаешь не только по внешнему виду, но еще и по его голосу. Думаю, для тебя это не составит труда! – сказал Джексон, внезапно приходя в сильное возбуждение. – Если даже ученый амрс смог разобрать часть твоих слов, то уж ты-то, такая умная и отличающая людей от амрсов, и подавно сумеешь понять сейчас то, что я тебе скажу. Открывайся, ты, тупая скотина! – заорал он.
В биении сердца Предмета произошел перебой. Раздался скрип, шипение, удар. Дверь подалась внутрь на толщину пальца и легко скользнула в сторону, в пустоту, специально оставленную для этой цели в шкуре Предмета.
Джексон рванулся по лестнице вверх. Внизу, под ним, за дело уже взялся Первый, но слишком медленно. У подножия лестницы находились копьеносцы, но они были не готовы, не готовы…
Для всех все произошло слишком быстро. Джексон никак не ожидал, что дверь поймет его сразу же, а Первый никак не ожидал, что Джексону удастся открыть дверь так быстро, если удастся открыть вообще. Из тона, выражения лица Первого и из многого другого, не сказанного, Джексон давно уже знал, что как только дверь откроется, он сразу же сделается ненужным, потому что здесь имелся Ахмул и потому что для этой надобности можно будет приспособить любое другое существо человеческого рода, не столь сообразительное. И все это молнией пронеслось у Джексона в голове, пока он, морщась от боли, переваливался через порожек маленькой темной комнатки, падал на ее пол, смеялся, ругался, пока копьеносцы поднимались в воздух. Фактически единственным, кто сохранил в эти мгновения спокойствие, был Ахмул. О том, что нужно сделать, когда дверь откроется, ему было говорено множество раз, и он так и сделал. Он мигом пролетел остаток ступеней до верха, ворвался в комнатку и встал над распростертым на полу Джексоном.
– Я тоже вошел, – сообщил он, счастливый тем, что смог оказаться полезным.
Джексон выдохнул только тогда, когда в комнатку влетели, звонко отскочили от стен и со стуком упали на пол, первые дротики, выпущенные разнервничавшимися от неожиданности копьеносцами. Он поспешно откатился к стене.
– Отлично, – ответил он Ахмулу.
Напротив первой двери в комнатке оказалась еще одна дверь. Над этой дверью сейчас же замигала яркая красная лампочка. Внешняя дверь закрылась, красная лампочка погасла, откуда-то над головой разлился желтый свет и внутренняя дверь начала открываться… з-з-зук, винк, зум! Бросив в образовавшийся проход взгляд, Джексон увидел там нечто, что он почел весьма схожим с машинами Шипа. Сквозь металл, окруживший их, сквозь дробный стук бьющихся в него копий, Джексон и Ахмул услышали, как внешняя дверь завопила. На этот раз ее голос был высоким, странно быстрым. Как и все остальные, дверь была охвачена паникой.
– Внимание! Внимание! Система переведена на ускоренную речевую модуляцию. Эта дверь открывается только для людей! Все иные жизненные формы вблизи будут уничтожены. Даю последнее предупреждение.
– В самый раз, – сказал Джексон.
Глава десятая
1
– Что случилось? – спросил Ахмул с несчастным видом, заглядывая из-за плеча Джексона внутрь Предмета. Каждый раз, когда в дверь ударял новый дротик, урод дергался и оглядывался назад через плечо, а потом снова поворачивался обратно. Внутри Предмета что-то начинало гудеть и разогреваться. Джексон заметил, как танцующие повсюду на стенах светлячки становятся все ярче и ярче; услышал, как со всех сторон всякое разное начинает просыпаться и делать так: клики-клик. Но самое главное, он почувствовал, что Предмет становиться сильнее.
Вокруг них снова зарычали, как рычала прежде дверь:
– Ыыыоооошшшссььь уууээээссссяяяя уууоооо уоооооииии!!!!!
Потом быстрый внутренний голос Предмета закричал:
– Мощность увеличивается до полной! Основные генераторы – включено, стояночные батареи – выключено!
Внезапно голос чуть сбавил ход и сделался почти нормальным. Джексону даже показалось, что говорит женщина.
– Докладываю о состоянии корабля! Все системы функционируют нормально и находятся в готовности. Стояночные батареи разряжены – начинаю подзарядку.
– Что происходит? – заорал Ахмул.
– Не смотри на меня так, приятель, – быстро сказал Джексон. – Я же не взял никакого оружия.
– И не вздумай!
– Я знаю. – Джексон отогнал волну головокружения, покрепче встал на ноги и двинулся в сторону входа в Предмет. – Ты только посмотри на все эти машины!
– Что мы теперь будем делать! Кто останется здесь? – завыл Ахмул.
Джексон прислушался к звонким ударам копий о наружную стену Предмета: танг! танг! танг!
– Ох, я не знаю, – сказал он.
– Ну что, кто-нибудь берет на себя командование? – спросила дверь.
Что? Что теперь? – лихорадочно принялся соображать Джексон. В любую минуту этот клоун может принять за оружие все что угодно и тогда… Неужели здесь нет никого старшего?
Здесь все было полно гуда и жужжания; здесь говорят голоса и открываются двери; здесь много чего интересного и несомненно все это можно обратить себе на пользу, если бы только у него было сейчас немного времени осмотреть это и прикинуть как и что. Но с пустым животом и больной рукой, копьеносцами за дверью и Ахмулом, это не представлялось возможным.
– Приказ должен быть отдан в течение разумного промежутка времени, – сообщил голос.
– Чего? – спросил Ахмул.
– Приказ должен быть отдан! Простой приводит к напрасной трате энергии!
Ну давай, давай, давай! – мучительно думал Джексон. Что же это такое, простой?
– Ладно, – крикнул он. – Что ты хочешь?
– Действовать. Выполнять приказания. Я не могу позволить себе находиться на полной мощности просто так!
– Слышь, ты, кончай с ней разговаривать! – сказал Ахмул. – Ты здесь уже достаточно всего натворил.
– Послушай, видишь – никакого оружия, верно? – обернулся к нему Джексон и показал пустые ладони. – Мне было приказано поговорить с ней, помнишь?
Он снова крикнул:
– У тебя есть имя, голос?
– Меня зовут Межпланетный Экспедиционный Модуль, – отозвался голос. – Можешь называть меня просто Мэм.
– И что ты умеешь делать.
– Все, что угодно! Все, что Мэм умеет.
Не слишком удачное объяснение, – подумал Джексон. Но одно Мэм умела делать точно – она умела закрывать двери. Джексон пригнул голову и бросился на Ахмула и толкнул его. Урод повалился на спину. Джексон нырнул головой вперед в дверной проем внутрь Предмета.
– Закрой эту дверь! – что есть силы заорал он.
Он лежал на полу и ждал. Потом обнаружил, что звуки ударов копий о наружный корпус как будто отдалились и к ним прибавился другой: глухое и мягкое клоп! клоп! Ахмула, запертого в маленькой комнатке и бьющегося теперь в ее дверь.
Джексон тряхнул головой и осмотрелся. Комната, в которой он находился, была забита машинами от пола до потолка; сплошь металл и стекло, гнутое, скрученное, утыканное кнопками и штырьками, горящее и сверкающее, гудящее…
– Отлично. Но я не вижу никакой еды.
– Конечно ее здесь нет! Неужели вы решили, что находитесь в кают-компании? – удивилась Мэм.
– Ты хочешь сказать, что здесь есть и другие комнаты? Где есть еда? Здесь и в правду есть еда?
– Я могу все что может Мэм! – гордо заявила Мэм.
Клоп, клоп, клоп!
– Вот черт, его я понимаю лучше, чем тебя, – сказал Джексон. – Ладно, как мне добраться до еды? И не в коем случае не открывай эту дверь, пока я сам не скажу! Кстати, если уж у тебя здесь есть еда, то может быть у тебя здесь припасен и док тоже?
Джексон усмехнулся. Потом я попрошу ее перенести меня к Шипу, где живут такие же люди как я, а амрсы прыгают в котел сами. Что у тебя здесь есть, Мэм – наверняка что-то невероятное, что человеку и во сне не может пригрезиться. По крайней мере такому как я. Ладно, давай, принимайся за работу – веди ко мне дока. Да вели ему захватить с собой побольше горячей воды и стопку мягких чистых одеял.
– Естественно, я не собираюсь открывать эту дверь! Вы здесь главный! Немедленно отправляйтесь в Медицинский Отсек!
– Там хранится еда?
– Медицинское обслуживание главенствует над продуктовым. Отправляйтесь в Медицинский Отсек.
Я главный, – подумал Джексон.
– Где находится Медицинский Отсек?
2
Мэм проводила Джексона в Медицинский Отсек, велев ему следовать за кольцом огоньков. Огоньки бежали перед ним с той же скоростью, с какой он шел, поворачивали и вели его через коридоры и комнаты Предмета, вниз по лестнице и еще в одну дверь. Медицинский Отсек был весь белый, за исключением тех мест, где он был отделан сверкающим металлом. Док тоже был весь белый и сверкал металлом и передвигался на колесиках. Он самостоятельно покинул свое углубление в стене и выкатился Джексону навстречу, сильно напоминая собой фермерский плуг. Док доходил Джексону до груди.
– На что жалуетесь? – спросил он.
– У меня скоро рука отвалиться, – разъяснил ситуацию Джексон.
Он смотрел на дока с сомнением и осторожно, решив не спорить с Мэм, сказавшей ему при входе:
– Вот доктор.
– Диагностика не входит в вашу компетенцию. Охарактеризуйте точно свою жалобу. Как вы отнесетесь к тому факту, что ваши данные не идентифицируются ни с чем, имеющимся в моих банках информации? Прошу представить доказательства того, что вы имеете право получать медицинское обслуживание в этом отсеке.
– Критическая ситуация, доктор, – вмешалась Мэм. – Этот человек – капитан.
– Тогда вам необходимо заполнить формуляр, – сказал док.
Твердый, мягко-белый квадрат на его вершине осветился изнутри и стал бело-голубым. Рядом с квадратом из дырочки на теле дока выскочила палочка.
– Возьмите ручку. – Джексон осторожно вытащил палочку из дырочки и с любопытством рассмотрел ее. Она была примерно такой же формы и такой же длины, как и его обоженные палочки, которыми он рисовал когда-то у себя дома в Шипе. Но эта палочка не была обоженной – она была белой, легкой, мягкой на ощупь. Она казалась скользкой, но из пальцев не выскальзывала. На самом кончике у нее было что-то, напоминающее маленький стеклянный шарик.
– Ну так что же?
Джексон уставился на бело-голубой квадрат. Квадрат был размечен тонкими прямыми линиями от края до края. В начале каждой линии стояли какие-то маленькие завитушки – короткие полоски узоров из загнутых, перекрещивающихся друг с другом черточек.
– Довольно красиво, – сказал он.
– Критика тоже не в вашей компетенции. Заполняйте форму.
– Мне кажется, что он неграмотен, доктор, – сказала Мэм.
– Хорошо, тогда пусть делает пометки, – нетерпеливо отрезал док. – Я уверен, что своей очереди уже ожидают другие. Он попусту тратит время.
– Он главный.
– Ну и что. Если он главный, он должен быть грамотным.
– Послушай – я приказываю тебе говорить понятней, – сказал Джексон доку. – У меня болит рука и я голоден.
– Вы знаете как делать пометки? Делайте пометки на поверхности пластины вот этой световой ручкой. Мне необходимы ваши данные, в противном случае я не смогу вас зарегистрировать. Если я не смогу вас зарегистрировать, ваши данные потеряются.
– Ага. Ты хочешь узнать, как найти меня снова. Хорошо, сейчас я нарисую, как выгляжу.
Маленький шарик на конце ручки легко скользил по пластине, или как там она называлась, оставляя за собой отличную черную линию. Джексон попробовал наклонять кисть руки так и эдак, чтобы делать линию тоньше или толще, у него ничего не получилось, но через некоторое время он изобразил на пластине свой совсем неплохой портрет. Для пущей убедительности в углу пластины он пририсовал схему расположения костей в своей руке и отметил место, куда попала стрела.
– Вот что со мной произошло. Стрелу из меня вытащили, но моя рука умирает.
Когда он закончил, док и Мэм немного помолчали. Наконец док сказал:
– А вы совсем неплохо разбираетесь в анатомии.
– И хорошо рисуете, – добавила Мэм. – Можете отлично изобразить то, что видите перед собой. Это гораздо эффективнее обычного словесного пересказа.
– Рука, – напомнил Джексон.
– Конечно, ваша рука, – отозвался док. – Ага… Для начала, пока вы стоите, проведем внешний осмотр.
Несколько секунд док катался вокруг Джексона в одну и другую сторону на своих колесиках и мигал лампочками. Из нутра его доносился глухое гудение, весьма фермерско-плужное.
– Гм. Да. Итак, вы вели очень активную жизнь. Однако все травмы прекрасно излечены – за исключением недавних повреждений. Все что сейчас вам требуется, это операция локтевого сустава. С регенерацией тканей. Содержание сахара у вас в крови немного ниже нормы. Вы утомлены?
– Что?
– Вы устали?
– Да, черт возьми. И проголодался.
– Отлично. Я могу, конечно, ввести в вашу систему немного белков, пока буду заниматься с рукой, но, безусловно, вы предпочтете что-нибудь пожевать и проглотить. Это даст хорошую зарядку пищеварительным рефлексам. Мэм, не могла бы ты доставить Капитану, прямо сюда, что-нибудь из еды, пока я буду с ним работать.
Сказав это, док раскололся на две части, до половины, произведя одновременно серию уверенных щелчков на своем корпусе. Внутри у него образовалось что-то вроде удобного ложа. Сиденье ложа, его спинка и та часть, которая уходила под ноги, была выстелена мягкой подкладкой, кроме того имелась специальная приступочка, куда Джексон мог положить на время правую руку. Для левой руки Джексона док выдвинул из себя широкий желоб блестящего металла, сверху над которым на толстом гнутом стебле наклонилась лампа в виде простой прямоугольной полосы света, ярко осветившая желоб, как только Джексон устроился в ложе и положил туда больную руку.
– Медицинское обслуживание главенствует над продуктовым, – ответила Мэм. – Не вижу причин для того, чтобы сначала не закончить операцию, а потом уже заняться едой…
– А я сказал, принеси ему что-нибудь! – оборвал ее док. – Он истощен и одна его рука свободна, поэтому он сможет поесть сам, а кроме того, ранг позволяет ему иметь некоторые привилегии.
– Если только ты пропишешь ему это в виде лечения, доктор.
– Я прописываю ему это.
– Очень хорошо, – ответила Мэм.
Где-то под полом что-то задвигалось и зазвенело.
– Я привела в действие карт-серверовщик.
– Для машины, – похвалил Джексон дока, – ты неплохо соображаешь. Лучше многих людей.
– Да, черт возьми, – ответил док. – А теперь снимем с твоего локтя эту дрянь. Кто тобой занимался – какой-нибудь ветеринар?
– Какой-нибудь кто?
– Капитан, вам нужно учиться.
– А что это?
– То, что вам нужно.
Может быть доку надоело ходить кругами; может быть он хотел занять Джексона чем-то еще. Так или иначе, что-то, очень похожее на нож, полоснуло по джексоновой руке сверху до низу. Кожаный лубок, в который была завернута больная рука Джексона, раскрылся, разрезанный необыкновенно аккуратным образом. Следующим взмахом нож вскрыл саму руку, и после этого все желание разговаривать у Джексона само собой отпало. Он сидел и смотрел на собственные кости, какие они у него были – бело-розовые, и на раскрытые половинки собственной руки. Вокруг рваного, потемневшего места, того, куда попала стрела Филсона, кости и мясо имели полусгнивший вид.