- Ариаденцы относятся к своим правителям, - продолжала Маскелль, - с меньшим почтением, чем в других местах, и у них принято публично высмеивать их на празднествах. Чувство юмора считается очень важным для любого обладающего властью чиновника. Поэтому однажды вечером, чтобы поразвлечь зрителей, они заменили имя одного действующего лица пьесы - выжившего из ума судьи - на Акавира. Шутка удалась, зрители остались очень довольны. Но догадайся, кто накануне прибыл в тот самый город, где выступали ариаденцы!
Актеры начали переминаться с ноги на ногу, Тераза вздохнула.
- Стук продолжается! - напомнил Растим.
Риан покачал головой, словно жалея о том, что присоединился к ариаденцам.
- Опустите ящик в воду. Она заглушит стук. Маскелль потерла переносицу. "Прекрасно! Какой же дурой я себя чувствую!"
Риан и сам не понимал всех преимуществ предложенного решения. Вода не только сделает стук тише, она окажется непреодолимым препятствием для злой силы проклятия.
- Только не в реку! - Текучая вода подошла бы лучше всего, но Маскелль вовсе не хотелось, чтобы река в своем теперешнем состоянии познакомилась с проклятием Акавира; к тому же им нужно было утром двинуться в путь не задерживаясь. Стоячая вода со временем утратит способность противостоять проклятию, но труппа получит передышку и сможет покинуть окрестности пристани до того, как марионетка найдет новый способ натравить на них стражников.
- Если мы освободим ящик одной из самых больших кукол и наполним его водой, внутрь можно будет поместить ящик с Гизаром. - Все ящики были промазаны дегтем и обиты внутри промасленным шелком, чтобы марионетки не намокали от дождя; такая емкость достаточно долго удерживала бы воду.
Вынуть из ящика большую марионетку было нетрудно, но вот наполнить ящик водой оказалось сложнее - по крайней мере так думали ариаденцы. Место для водопоя, отведенное для их быков, находилось ярдах в двадцати от фургонов ближе к зданию пристани. Животных уже давно напоили и привязали неподалеку.
Растим и Гардик наполнили большой ящик водой, а остальные с пением чтобы заглушить непрекращающийся стук - отнесли туда ящик с Гизаром. Фирак даже принялся стучать по крышке, отбивая ритм.
Маскелль, оставшаяся у фургона Растима, покачала головой. Если раньше стражники могли счесть актеров слегка сумасшедшими, то теперь они получили достаточные доказательства этому. Риан прислонился к стенке рядом с Маскелль.
- Они чересчур стараются, - прокомментировал он действия ариаденцев. Было слишком темно, чтобы Маскелль могла разглядеть выражение его лица, но сардоническая нотка в голосе воина не оставляла сомнений в его взгляде на происходящее.
- Они всегда чересчур стараются. Такова уж их актерская природа.
- Почему ты путешествуешь с ними? Маскелль искоса взглянула на Риана.
- Я повстречалась с ними в Корваленте.
Фирак и Киллия сделали вид, будто споткнулись, и ящик с Гизаром угодил в воду, обрызгав Растима и остальных. Стражники, наблюдавшие эту сцену с крыльца пристани, только обменялись взглядами.
"Должно быть, остолбенели от изумления", - подумала Маскелль.
- На том представлении, которое так обидело правителя Акавира? спросил Риан.
- Да. Я была среди зрителей. - Акавир не желал слушать никаких оправданий, и Маскелль пришлось его немножко припугнуть, чтобы воспрепятствовать насилию. Еще одно небольшое нарушение клятвы… Может быть, Предки сочтут его мелочью; и хорошо было бы, чтобы они не заметили, какое удовольствие доставило то происшествие Маскелль.
"Да только вряд ли!" - подумала она.
Риан продолжал пристально смотреть на Маскелль.
- Он хотел перебить актеров. Так что проклятие оказалось уступкой с его стороны, - пояснила она.
Ариаденцы медленно несли обратно к фургонам большой ящик, готовые немедленно запеть, если стук все-таки будет слышен, однако вода замечательно заглушила шум. Маскелль не сомневалась: у актеров наготове запутанное объяснение их действий, если кто-нибудь спросит. Она подняла глаза к небу в бессловесной мольбе к Предкам.
"Которые, должно быть, покатываются со смеху".
- Ариаденцы ужасно все преувеличивают. Можно подумать, что наложенное на куклу проклятие - чуть ли не конец света, - продолжала Маскелль. Она помолчала, стараясь придумать предлог снова заманить Риана в свой фургон. И к тому же внимание стражников к происходящему в лагере актеров - проблема, особенно учитывая неугомонность Гизара. Опустить ящик с ним в воду было хорошей мыслью, но это годилось лишь как временная экстренная мера - пока зловредное создание не придумает новой пакости.
- Зачем они едут в Дувалпур? - продолжал расспрашивать Риан.
- Чтобы снять с марионетки проклятие. - Маскелль внимательно посмотрела на Риана и добавила: - Я сама держу туда путь, потому что меня позвал Посланник Небес.
Риан переступил с ноги на ногу.
- И ты решила, что никто не станет искать тебя в труппе бродячих актеров.
- Так и вышло, всю дорогу из Корвалента все было спокойно, хотя до того у меня было достаточно неприятностей. - Маскелль вздохнула. Темные духи, преследующие ее, растерялись оттого, что вокруг оказалось так много других людей, - они привыкли к тому, что она путешествует в одиночку. Только теперь они снова ее нашли. - Так что я тащу их за собой и для их пользы, и для собственной, нравится им это или нет.
Риан заговорил не сразу:
- Но почему ты не пользуешься своей магией?
Маскелль про себя улыбнулась. Ночь была полна тревоги, ветер шумел в деревьях, река неслась мимо пристани…
- Я не могу использовать то, что мне не принадлежит, - ответила она и пошла прочь.
ГЛАВА 4
Риан проводил Маскелль взглядом. Он проделал дальний путь - еще более дальний оттого, что не знал, где этот путь закончится. За время путешествия по низовьям реки ему встречались неизвестные опасные животные, разбойники, ядовитые растения, странные племена с непонятными обычаями. За ним охотились дикари, обитатели непроходимых джунглей, его преследовали десятифутовые нелетающие хищные птицы, живущие в холмах, его чуть не утопил непрекращающийся дождь; дождь довел его до того, что он готов был бы продать собственное тело за сухую одежду, если бы только нашелся покупатель. Путешествие почти закончилось в схватке с теми подонками - пьяными пиратами… Однако вместо гибели его ждала встреча с женщиной, достойной того, чтобы за ней следовать.
Это оказалась женщина, для которой проклятие, заставляющее куклу из раскрашенного дерева ходить по собственной воле, - всего лишь небольшая неприятность. Риан хорошо знал, что представляют собой жрецы-шаманы Синтана. Но она спасла ему жизнь, да и терять ему было нечего.
"Теперь ничего не имеет значения, не забывай. Ты ведь пожертвовал честью", - напомнил он себе.
Эта женщина хоть призналась, что она - могущественная волшебница; другие жрецы Кошана, которых Риан видел с тех пор, как пересек границу Империи, не отличались здравым смыслом.
Предводитель ариаденцев вернулся, удостоверившись, что с куклой в ящике все в порядке, и теперь стоял, с мрачным видом глядя на Риана. Поскольку он был на целых два фута ниже ростом, того это не особенно испугало.
- Не знаю, кто ты такой, но будь осторожен. Она - важная персона в Небесной Империи, очень могущественная.
Риан покачал головой и отвернулся, чтобы скрыть усмешку.
"Да неужели?"
Если бы он перестал замечать столь очевидные вещи, ему ничего бы не оставалось, как выкопать себе могилу и попросить маленького актера забросать его землей.
- Что собой представляет Карающий и чем его Голос отличается от других Голосов Предков? - Риан не раз слышал, как Карающим стращают детей в провинции Гидале; а с тех пор, как он пересек границу самой Империи, это имя звучало все чаще и чаще; однако Риану никто так и не объяснил, кто это такой; не знал он и что Карающий имеет Голос. Кушоритский язык Риан выучил в портовом городе - нужно было объясняться с торговцами, которые пересекали Синтан по пути к далеким горам и часто приносили важные вести о том, что затевают местные князьки. Он знал язык достаточно, чтобы объясниться, когда этого требовали повседневные дела, но тонкостями языка не овладел и не мог сказать, страшатся ли люди Карающего, поклоняются ли ему или и то, и другое разом.
Растим посмотрел на Риана с подозрением, словно опасался ловушки.
- О чем это ты говоришь?
- Ты слышал, что я сказал. Жрецам в большом храме она говорила, что была Голосом Карающего. Что она имела в виду?
Лицо ариаденца застыло, потом на нем появилось выражение искренности и правдивости, на основании чего Риан заключил, что услышит сейчас особенно большую ложь. Маленький актер его не разочаровал. Растим оглянулся, словно опасаясь, что его подслушают - как будто остальные ариаденцы не глазели с любопытством из всех фургонов, - и шепотом сообщил:
- Карающий - это демон, самый страшный из всех. Риан со скучающим видом пожал плечами, зная, что этим в наибольшей мере разозлит коротышку.
- Что за чушь ты несешь! Жрецы Кошана не верят в демонов. Это знаем даже мы в Синтане, лицедей. - Никто на самом деле не мог быть уверен в том, что представляет собой религия Кошана, но было известно, чем она не является: жрецы храмов презирали грубый культ, распространившийся в некоторых дальних провинциях, жители которых поклонялись демонам, верили в колдовство и приносили кровавые жертвы ради милостей сверхъестественных существ. Странность заключалась в том, что храмы Кошана в этих провинциях совсем не старались выкорчевать суеверия, как делали это жрецы Диала; жрецы Кошана игнорировали поклонение демонам с равнодушием, более убийственным, чем любые нападки.
Растим бросил на Риана недовольный взгляд.
- Ну ладно, ладно! Это какой-то кошанский идол, дух невезения - что-то в этом роде.
- Невезения? - скептически переспросил Риан, хотя и подумал, что Растим, пожалуй, на сей раз говорит правду - по крайней мере такую, какой она ему представляется.
- Невезения и всяких несчастий, да. А еще он мстит людям. И вершит правосудие. В любой разумной религии его назвали бы демоном. Они все собираются вместе и бросают жребий - кто будет его Голосом. Символ Карающего вырезают у порога каждой двери каждого храма - чтобы отпугнуть других демонов.
Последнее было необъяснимо, но вполне в духе Кошана, а потому скорее всего соответствовало действительности. Риан набрал в легкие воздуха, чтобы продолжать расспросы, но издалека донесся голос Маскелль:
- Растим, мы не можем здесь оставаться. Женщина стояла у полупогасшего костра, сложив руки на груди и глядя во тьму.
- Этого я и боялся, - пробормотал Растим и двинулся к ней.
Маскелль нетерпеливо отбросила с лица черные волосы, и в свете костра Риан заметил зигзаги и петли кошанской татуировки у нее на лбу.
- Мы должны сегодня же ночью добраться до Илсат Кео, - сказала Маскелль. - Иначе у нас будут новые неприятности.
- Что от этого пользы? - покачал толовой Растим. - Там будет так же плохо, как и здесь.
- Только не там. Илсат Кео - храм Карающего.
- Ох… - прошептал Растим, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Риан заметил, что возможное обращение к защите Карающего совсем не оставляет того равнодушным, как маленький актер пытался изобразить это раньше. Возможно, ариаденцы все же больше верили в демоническую природу Карающего…
Маскелль посмотрела на затянутое облаками небо.
- Когда выедем на дорогу, перенесите тело в мой фургон.
С ворчанием, хотя и не слишком громким, актеры начали собираться в дорогу. Они явно так боялись проклятой куклы, что Риан понял: та делала вещи и похуже, чем просто выйти на сцену во время представления или постучать в стенку ящика. Из них всех только Растим обнаруживал признаки страха перед посещением храма Карающего; правда, остальные, похоже, мало что знали о Кошане. Как и сам Риан…
До того как он переправился через реку, Риан избегал заходить в любые селения, опасаясь охотников, которых наследник владетеля мог послать даже в земли Империи. Однажды ночью, вскоре после того как он пересек границу, он набрел на маленький заброшенный храм. Из-за проливного дождя и усталости Риан рискнул переночевать на каменном полу под взглядами сотен лиц, высеченных на стенах. Утром он заметил то, что изнеможение и темнота помешали ему увидеть ночью: храм был безлюден, но чисто выметен; на полу не было ни помета птиц, ни даже опавших листьев. Риан понял, что здание вовсе не заброшено, и поспешил покинуть его, чтобы не повстречаться с кошанским монахом-отшельником, заботящимся о храме.
Помогая ариаденцам запрягать быков, Риан следил за стражниками, которые, в свою очередь, следили за актерами. Хозяин пристани в халате вышел на балкон и недовольно посмотрел на отъезжающих, но никто не попытался им помещать. То ли стражникам не хотелось заниматься проблемой, которая с отбытием труппы разрешалась сама собой, то ли хозяин пристани опасался нового столкновения с Маскелль. Из болтовни рыбаков, которую слышал Риан, было ясно: все считают, что в первый раз победа осталась за ней. Как только караван покинул площадку перед пристанью, фургон Маскелль, которым правила старая Мали, выехал вперед. Было так темно, что, хоть на каждом фургоне и висел фонарь, ариаденцу по имени Фирак пришлось идти перед упряжкой, освещая дорогу факелом. Ветер стих, на джунгли опустилась странная тишина, очень не нравившаяся Риану. Холодный воздух все еще был полон влаги, но дождь не возобновился, и без его шума молчание леса казалось неестественным. Это, конечно, были не настоящие джунгли: Риан знал, что всюду вокруг разбросаны фермы и небольшие селения, а полоса деревьев скрывает обработанные поля, и все же ощущение было такое, словно фургоны едут сквозь первозданную чащобу.
Риан прошел немного обратно по дороге - до места, куда не доставал свет фонарей, потом вернулся и встал рядом с Маскелль, которая, опираясь на посох, смотрела, как мимо по грязной обочине ползут фургоны.
- Они нас не преследуют, - сказал Риан, хотя его самого это обстоятельство не очень обнадеживало.
- Но, возможно, станет преследовать кто-то еще? - спросила Маскелль, глядя на воина.
Риан пожал плечами, чувствуя, что этот вопрос - своего рода проверка. Может быть, она хотела узнать, насколько он чувствует скрытое напряжение в ночи.
- Просто у меня такое чувство, словно что-то не так: как будто кто-то дышит в затылок.
Маскелль сочувственно улыбнулась.
- Каждый из нас чувствует прикосновение Бесконечности, - сказала она, и в тоне ее прозвучала насмешка над собой.
- Так посоветуй Бесконечности не распускать руки, - ответил Риан и отправился осматривать другую сторону дороги.
Маскелль уселась рядом со старой Мали, а Риан двинулся рядом с фургоном. Караван полз все так же медленно, никого не встречая по дороге. Риан по-прежнему чувствовал: кто-то следует за ними, хотя позади по крайней мере на несколько сотен ярдов не было ни всадников, ни повозок. Всю свою юность Риан провел, будучи то охотником, то дичью для отрядов кочевников, племена которых жили в горах над Таркатом. Инстинкт говорил ему, что кто-то их выслеживает, и если это не были стражники, посланные мстительным хозяином пристани, тогда преследователь был много опаснее - нечто, порожденное рекой. Несмотря на темноту, Риан видел, как Маскелль все время поворачивается в сторону темного пояса деревьев, и спокойствия ему это не прибавляло.
Время шло, их путешествие оставалось спокойным; лишь изредка фырканье быка или сонное бормотание из какого-нибудь фургона нарушали тишину. Маскелль вскоре слезла с сиденья и пошла рядом с Рианом. Висевший на стене фургона фонарь освещал им дорогу.
- Если оно имеет хоть какие-то мозги, то должно знать, что мы движемся к городу и к Илсат Кео, - пробормотала Маскелль.
Риан решил, что под "оно" имеется в виду еще один водяной демон, следующий за ними по берегу реки. Если Маскелль говорила о чем-то еще более опасном, Риан предпочел этого не знать.
- Если оно может нас остановить и не делает этого, тому должна быть причина, - сказал Риан, думая о засаде, ожидающей их где-то в темноте.
- Значит, оно не хочет нас останавливать… - Маскелль остановилась на покрытой грязью обочине и задумчиво оперлась на посох. Фургон вместе с фонарем уехал вперед, и Риан не мог разглядеть выражение лица женщины. Голос ее звучал тревожно. - Я не могу сказать, обладает ли оно рассудком и преследует нас осознанно или же это просто остаток того, что нападало на нас раньше, прикованный к телу несчастного парня и неспособный освободиться. А может быть, и то, и другое…
- Когда ты собираешься избавиться от тела? - спросил Риан. Труп завернули в старое одеяло и засунули в холщовый мешок, прицепленный под фургоном; обычно он использовался под запас сена для быков.
- Когда мы пересечем дамбу, служащую внешней границей города. До нее уже недалеко: мы только что миновали первые въездные столбы. - Это были камни высотой по пояс, установленные с обеих сторон дороги, с высеченными на них защитными знаками. Пары столбов тянулись вдоль дороги на расстоянии двадцати одного фута друг от друга до самого города. Риан видел подобные на дорогах, ведущих к храмам, - еще одна кошанская традиция.
- Какая разница - выбросим мы тело за пределами города или уже внутри? - Риан мало что знал о магии и еще меньше о религии, но он достаточно долго пробыл в Империи, чтобы понять: кушориты никогда ничего ни дорогу, ни водопой, ни, наверное, свинарник - не помещают на определенном месте без оглядки на духов и на Бесконечность.
Маскелль медленно кивнула, вглядываясь в темноту.
В это время с ними поравнялся фургон Растима, и тот свесился с сиденья.
- В чем дело?
- Я чуть не совершила ошибки, - сказала ему Маскелль.
Через час дорога пошла вверх, и Риан догадался, что они приближаются к дамбе. В местности, постоянно страдающей от наводнений, город для своей защиты нуждался в целой системе насыпей и каналов, чтобы отводить воду. Маскелль теперь ехала на сиденье возницы, и когда подъем стал особенно крутым, похлопала старую Мали по плечу. Та, не говоря ни слова, остановила быков на обочине. Остальные фургоны медленно проехали мимо; из окон с любопытством выглядывали заспанные лица ариаденцев. Только Растим догадался, что собирается сделать Маскелль.
- Ты уверена, что все в порядке? - обеспокоенно спросил он, многозначительно кивнув в сторону Риана. Тот только раздраженно посмотрел на коротышку.
- Да, да, - нетерпеливо бросила Маскелль, подталкивая старую Мали к фургону Растима и оглядываясь через плечо на реку: казалось, она чувствовала, что оттуда за ними кто-то следит. - Лучше поторопитесь.
Старая Мали вскарабкалась на сиденье и с громким вздохом откинулась на спинку. Растим неохотно вытащил из-под сиденья лопату и бросил ее Риану, потом натянул вожжи, и фургон покатился дальше.
Риан прошел вперед в поисках подходящего места на обочине, потом начал копать; Маскелль тем временем перерезала веревки, крепившие холщовый мешок к фургону.
Риан попробовал было сказать, что закапывать вместе с телом мешок расточительство, но, по-видимому, соприкоснувшись с проклятием, жившим в останках парня, мешок уже не годился для перевозки еды, даже если это был корм для животных.