Но Кайтен покачал головой и страдальчески вздохнул; как было бы хорошо огреть его по башке крепкой дубиной.
- Откуда ты, Риатен, знаешь, что он говорит правду? - спросил он.
Хет в изнеможении опустился на пол. Руки безвольно упали на колени. В голове бухали колокола боли, все тело ныло, он только что выполнил очень важную работу, притом бесплатно, и вот теперь Сеул считает, что пострадавшей стороной являются Хранители.
- Отнесите ее другому дилеру. Но ему вам, разумеется, придется платить.
Губы Илин тронула улыбка. Хет притворился, что не заметил ее.
- А зачем ты пробовал бумагу на вкус? - спросил Риатен.
Хет глянул в сторону, неожиданно чувствуя себя неуютно под этим твердым взглядом.
- Новая бумага не имеет кислого вкуса. Пульпу теперь чаще промывают.
Наконец Риатен шагнул вперед и нагнулся, чтобы перевернуть несколько листов; он сделал это так осторожно, что не дал Хету повода поморщиться. Теперь Хет мог бы побиться об заклад, что знает, кто относился к этой книге так осторожно и почему она в таком прекрасном состоянии. Риатен проявил уважение к ее возрасту и хрупкости, но все же если б он был настоящим собирателем, его пальцы дрогнули бы, коснувшись этой драгоценности. Старик сказал:
- Я ищу еще две древности, похожие на те, что изображены на этом рисунке. Ты когда-нибудь раньше видел такие?
"На гравюре, - подумал Хет. - Не на рисунке". На этой странице чернила выцвели, и ему пришлось вглядываться пристальнее. Одна из гравюр изображала пластинку, которую стащила Илин. Форма была та же самая, и художник даже взял на себя труд передать игру цветов на поверхности и изобразить линии кристаллов. Рядом с табличкой было изображено нечто овальной формы с фасеточной поверхностью и стилизованным изображением крылатой фигуры, то ли выгравированной, то ли инкрустированной. Это придавало украшению особую значимость. Древние изображения птиц были редки и ценились высоко.
Третья вещь представляла собой большой прямоугольник, покрытый чем-то, что вполне могло быть случайным набором линий или же надписью, сделанной Древним письмом - теперь это уже невозможно было разобрать благодаря выцветшим краскам. Около всех трех гравюр аккуратными цифрами были указаны размеры, а сбоку написано слово "мифенин", что, видимо, указывало на материал, из которого таблички были изготовлены. Брови Хета поднялись, когда он перевел цифры, и он пересчитал все дважды, чтоб увериться в отсутствии ошибки.
Овальная фасетчатая вещица ничего особенного по размерам не представляла. Она была мала и могла поместиться на ладони. Прямоугольный же блок имел в длину четыре фута, а в ширину - два. Такие блоки не были известны, но упоминание о нем в тексте Выживших, причем с надписью "мифенин", говорило о том, что он мог относиться даже ко временам Древних.
- Этот овал довольно обычен, за исключением изображения или украшения в центре. Это повышает его ценность. Что касается другого, то о нем ничего сказать не могу. Вещь таких размеров произвела бы на рынке сенсацию. Если, конечно, размеры не перевраны.
- Размеры верны.
Хет не стал спорить. Он никогда не мог понять, почему люди считают, что писцы, трудолюбиво переписывавшие множество текстов, считаются непогрешимыми только потому, что прошло уже много лет с тех пор, как они померли.
- Мне известно, что эти предметы находятся где-то в Чаризате, - сказал Риатен. - Сколько ты возьмешь за то, чтобы отыскать их?
С лица Хета исчезло всякое выражение. Он поглядел на Илин, потом на Риатена.
- А какова будет цена мне, если я их не найду?
Риатен ответил совершенно серьезно:
- Я понимаю так, что тебя интересуют последствия неудачи? Я попросил бы тебя хранить молчание о наших с тобой делах, но понимаю, что подобное условие подразумевается во всех сделках такого рода. - Он пожал плечами. Просто тебе придется доверять мне так же, как я доверяю тебе.
Хету было чрезвычайно трудно собраться с мыслями и обдумать все вытекающие из этого предложения последствия. Если он займется поисками этих реликвий, то вроде это означает, что в ближайшее время его не убьют и не бросят в тюрьму.
- Я хочу получить остаток того, что мне обещала Илин, плюс… - Нет смысла просить о проценте с продажной цены; он был почти уверен, что старику эти вещи нужны не для перепродажи с прибылью. - …Плюс по два стодневных жетона за каждую находку, если они равны по цене той, которую я уже видел.
- Что ж, это кажется справедливым. - Риатен опять улыбнулся, и Хет понял, что тому эта цена представляется чудовищно низкой. Но она была справедливой, и на Шестом ярусе такие деньги были бы целым состоянием.
Подняв глаза на Риатена, Хет внезапно обнаружил, что там, в тени вестибюля, кто-то стоит за спиной старца.
Хет моргнул несколько раз, думая, что его обмануло облако пыли или отраженный отблеск воды в цистерне. Человек, стоявший за аркой входа в вестибюль, носил домотканую черную одежду, полы его бурнуса были подоткнуты выше обтягивающих ноги кожаных сапог, очень удобных для скитаний по Пеклу. Для горожанина он был очень высок, даже выше Хета, широк в плечах, но волосы под его темной головной повязкой уже побелели и от солнца, и от лет. Черную одежду носили приговоренные преступники, поэтому было не очень большой неожиданностью встретить этот цвет в пустыне, но с широкого кожаного ремня свисала боль-палка, так что незнакомец должен был принадлежать к Хранителям. Хет подумал, что он сам, должно быть, совсем ошалел, если не заметил эту фигуру среди тех Хранителей, что ожидали у входа.
А затем он встретился с глазами пришельца - светлыми, смеющимися и совершенно безумными.
Хет начал автоматически упаковывать книгу, не думая ни о чем, кроме того, что ей лучше быть подальше от той свалки, которая тут сейчас начнется.
Сонет Риатен проследил его взгляд, и отсутствие реакции с его стороны показалось Хету удивительным. Зато Кайтен Сеул вскочил на ноги и сорвал с пояса боль-палку. Один из ликторов поднял ружье, чтобы выстрелить, но другой Хранитель схватил его за ствол.
Риатен успокаивающе поднял руку. "Немного театральный жест", - подумал Хет и увидел, что та же мысль отразилась и в глазах внезапно появившегося человека. Только Илин не сдвинулась с места, продолжая сидеть на бортике цистерны, прямая, как стрела.
Лицо Риатена было мрачно, казалось, он встретился с опасностью, справиться с которой было не под силу даже Мастеру-Хранителю. Он тихо сказал:
- Что надо тебе здесь, Констанс?
- Да я хотел узнать, что надо здесь тебе. Ты же, надо думать, не рассчитывал, что отъезд такой важной персоны пройдет незамеченным?
Хет сразу узнал этот голос. "Но ты же был тут задолго до того, как сюда заявилась делегация Первого яруса". Размеры фигуры тоже совпадали, если судить по тому немногому, что он успел заметить ночью. Хет осторожно положил книгу в ее футляр, стараясь не отрывать от нее глаз и выглядеть человеком, чья значимость совершенно ничтожна.
- Чтобы отнести сплетни своему господину? - Это походило бы на рычание, если б Риатен не был воспитан так хорошо.
- Нашему хозяину. - В ответе звучала откровенная издевка.
- Как ты прошел мимо моих людей внизу?
- Очень просто. Теперь они все мертвы.
Хет поднял глаза. Он был поражен. Все остальные тоже не могли оправиться от полученного шока. Затем он увидел беглую улыбку на устах человека, которого называли Констанс, и тот сказал:
- Нет, я, к сожалению, оставил их живыми, так что они могут и дальше плести свои заговоры.
Брови Риатена сошлись на переносице.
- Все, что я здесь делаю, вовсе не является предательством.
- Я предпочитаю не открывать дискуссию по этому вопросу. Ты же знаешь, политика меня не интересует. - Потом Констанс взглянул на Хета, который все еще держал книгу, чувствуя, что потерпел полное поражение в своей попытке выглядеть незначительным. - А это, должно быть, то блистательное дополнение к твоей коллекции, о котором я столько слышал? Или это все еще считается секретом?
Хет продолжал молчать под этим спокойным, смеющимся взором, думая: "Он знает, что ночью здесь был я и что я знаю: он следил за Илин, а вовсе не за Риатеном". И еще он чувствовал, что его затягивают в заговор, участником которого он вовсе не стремился стать.
Губы Риатена растянулись в тонкую полоску.
- Никаких секретов, - сказал он с улыбкой, которая свидетельствовала о его лжи еще даже до того, как были произнесены слова: - Мои ученики изучают прошлое. Я принес книгу сюда, чтобы они увидели ее в современном ей окружении.
"Какое уж тут окружение, - возмущенно подумал Хет. - Ведь нет никаких доказательств, что Выжившие пользовались Останцами как убежищами".
- Тогда, надо полагать, не будет возражений, если я познакомлюсь с этой книгой, - сказал Констанс. От него прямо несло логикой и дружелюбием.
- Она слишком драгоценна, чтобы ее трогали посторонние.
Один из ликторов внезапно прыгнул вперед, подняв ружье над головой, как дубину. Он уже находился в полушаге от Констанса, когда вдруг зашатался и попятился назад как будто получил сильнейший удар. Ружье с лязганьем покатилось по каменному полу, лицо ликтора побледнело, затем стало белым от ужаса и наконец покрылось синевой смерти. Он рухнул с каким-то деревянным стуком, и все присутствующие попятились. Все, кроме Риатена, Илин, впившейся пальцами в борт цистерны, и самого Констанса, который взглянул на Риатена без сожаления и без вызова, просто сказав:
- Он застал меня врасплох.
Мастер-Хранитель ничего не ответил, но в глазах его горело бешенство.
Тело ликтора выглядело так, будто пролежало дня три под иссушающими лучами солнца, кожа на лице натянулась и стала ломкой, как старинный пергамент. Все смотрели на него со страхом. Хет почувствовал, как теплый камень цистерны впивается ему в спину, и понял, что он все еще пытается увеличить расстояние между собой и Констансом. Он заставил себя расслабиться, подумав: "Магия Хранителей, и он уже настолько обезумел, что вряд ли остановится перед ее новым применением". Никаких завязанных узлами шнурков, никаких магических машин… Просто мелькнула мысль - и вот уже мертвый человек валяется на каменном полу древнего Останца. Только теперь до Хета вдруг дошло, что именно он держит в руках эту проклятую книгу. К Риатену наконец вернулась способность говорить.
- Если ты не можешь себя контролировать… - начал он глухо.
Гнев Риатена, по-видимому, раздражал Констанса сильнее, нежели поступок ликтора. Он процедил:
- У меня истощилось терпение, Сонет, да и вообще я не могу торчать тут без конца, восхищаясь твоей попыткой показать свою изысканность в лучшем виде. Подай мне книгу.
Мастер-Хранитель заколебался, потом взглянул на хрупкий кожаный футляр в руках Хета. Поскольку Хет уже заключил сделку с Мастером, он тем самым как бы выбрал сторону, за которую стоит. Он встал, как будто приготовился вернуть книгу Риатену, а затем изогнулся над цистерной, вытянув руку с книгой над водой.
- Попробуй взять, - сказал он спокойно.
Древние чернила растворятся, бумага превратится в мокрую кашу. Илин смотрела на Хета с дикой надеждой в глазах. Теперь он понял, почему Илин была так неподвижна. Она все еще держала в руках ту цветную хрустальную драгоценность, она просто набросила край своей мантии на руку, лежавшую на коленях.
В полной тишине Хранитель-пришелец спросил:
- Неужели ты действительно поступишь так с вещью, которая стоит бог знает сколько тысяч имперских монет? - Казалось, в нем говорит чистое любопытство, его светлые глаза смотрели задумчиво и решительно.
- Это не моя книга, - ответил ему Хет.
Он скорее сам бы бросился с Останца. Против уничтожения любой реликвии восставали все его инстинкты, и даже мысль об уничтожении единственного в мире текста времен Выживших такой сохранности казалась ему непредставимым преступлением. И все же он продолжал держать это сокровище над водой, держать под невероятно неудобным углом, и, если бы этот Хранитель убил его или хотя бы прыгнул к нему, Хет неизбежно уронил бы книгу в воду.
- Что ж, ситуация патовая. Во всяком случае, на данный момент, - сказал Констанс, глядя на Риатена. Сейчас он, казалось, забавлялся, а не злился, но Хет не мог рассматривать это как сугубо воодушевляющий признак.
- На данный момент, - согласился Риатен, слегка наклонив голову.
Констанс вернулся на пандус, ведущий в центральный зал. Казалось, он просто растворился в сумраке и исчез без следа.
После минуты напряженной тишины Риатен произнес:
- Иди за ним, Гандин. Но не приближайся. Только проследи, ушел ли.
Молодой Хранитель кивнул в знак того, что понял, и скользнул вслед за Констансом. Хет прижал книгу к груди. Рука у него совсем затекла. Сеул опустился на колени возле погибшего ликтора.
- Все случившееся - моя вина, - горько сказала Илин, глядя на него. Это я привлекла его внимание, явившись сюда.
- Нет, он уже многое знал. - Риатен покачал головой, как бы освобождая ее от всякой ответственности. - Ты дала ему лишь возможность навязать нам конфронтацию. Но и он нам тоже кое-что выдал. - Риатен кивнул Хету, который все еще стоял, прислонившись к краю цистерны. - Он мог бы заставить тебя уничтожить книгу, но не сделал этого. Он жаждет получить ее в целости для себя.
Покачав головой, Сеул встал с колен и пробормотал:
- Я даже не подозревал, насколько он силен.
Вернулся Гандин; взбежав по пандусу и задыхаясь, он доложил:
- Насколько мне известно, он ушел. Я потерял его из виду у самого выхода из Останца. Никто из наших не пострадал. Они даже не знали, что он здесь. - Под своей свободной чадрой он казался совсем юным, а волосы, выбившиеся из-под головной повязки, были белокурыми, как у Илин.
Сеул глянул на Хета, потом спросил Риатена:
- А если бы вон тот уронил книгу, что могло произойти тогда?
Риатен потер лоб; сейчас он выглядел как обыкновенный старик, утомленный целым днем тяжелой работы. В эту минуту он даже показался Хету симпатичным. Потом Мастер-Хранитель сказал:
- Констанс мог или покориться неизбежности и уйти, или…
Он замолк, но за него продолжил Хет:
- Или убил бы нас всех в припадке ярости и разочарования.
- Такая возможность тоже существовала, - признался с горечью Риатен. Боюсь, ты связался с очень опасными компаньонами.
Хет отдал ему книгу, думая о тех вещах, о которых Риатен и понятия не имел, а потом отозвался:
- Что ж, может быть. Но и вы тоже.
Солнце затопило Пекло красным светом, пыль в вечернем воздухе добавила тона золотистого, апельсинового и янтарного цветов, а огромный парофургон Хранителей брякал, звякал и трясся по пути в Чаризат. Наблюдая закат, Хет вспомнил культ, распространенный в Свободном городе Кеннильяре, где заход солнца и наступление ночи трактовались как ритуальная смерть светила, адепты надевали траурные красные одежды и каждый вечер устраивали весьма пышные похороны. Хет даже решил, что отчасти сочувствует их стремлению как-то отметить хрупкость красоты и в то же время изобрести себе какое-то средство от скуки.
Илин сидела с ним рядом на ограждении задней площадки фургона, вокруг них расположились ликторы, зорко всматривавшиеся вдаль, высматривая разбойников или какие-нибудь опасности, таящиеся в наступающих сумерках. Сеул и другие Хранители были или на передней платформе или на крыше будки, за исключением Гандина, который торчал возле ограждения неподалеку от Хета и Илин. Тело убитого ликтора завернули в его собственную мантию и положили в будку. Хета удивило проявление такой заботы. Он не ожидал, что патриции и Хранители способны столь внимательно относиться к трупам своих слуг. Но никто ничего не говорил о человеке, который его убил, и это удивляло Хета.
- Кто такой Констанс, Илин? - спросил он, достаточно громко, чтобы пробиться сквозь дребезжание парофургона.
- Сумасшедший, - ответила она.
- А кроме того?
- Его зовут Аристай Констанс, - ответил голос Риатена за их спинами, откуда-то от будки, и Хет с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. - Всегда существовали Хранители, которые пытались овладеть такими возможностями своей Силы, которые значительно превышали уровень их готовности к этому, хотя и знали о грозящей опасности. А может, даже как раз из-за любви к ощущению опасности. Так вот он - один из них.
- Когда он убил Егзара, ликтора, это вполне могло заставить любого из нас переступить через грань, - сказала Илин и вздрогнула.
Хет подождал, пока Риатен ушел в переднюю часть фургона. Старик крался то туда, то сюда, как будто предвидел ожидающую их опасность. Гандин придвинулся ближе, тоже явно настороже. Вполне возможно, что ему приказали присматривать за гостем-не-по-своей-воле. Не обращая на него внимания, Хет продолжал расспрашивать Илин:
- Расскажи мне о Констансе.
Илин посмотрела на него, нахмурилась, видно, удивляясь его настойчивости, но все же ответила:
- Он был с Риатеном еще с мальчишеских лет. Он из Олси - это где-то на побережье. Риатен привез его оттуда, когда ездил с посольством. Все, что я знаю, только сплетни, конечно. - Она пожала плечами. - Он всегда был очень силен, всегда был лучшим учеником Риатена. Потом он подружился с Электором, и, я думаю, Риатен был этим доволен. - Теперь она говорила тише. - У Риатена отношения с Электором не ладились, насколько я могу судить. А это плохо. Обеспечение безопасности Электора - наиважнейшая обязанность Мастера-Хранителя.
Но когда Констанс был моих лет, он зашел слишком далеко. Я слышала, что он тогда учился предвидению будущего…
- Это чем-нибудь отличается от гадания?
- Нет, это два термина для одного и того же явления, - объяснила Илин. - Но он, должно быть, зашел слишком далеко, напрягая свои силы, потому и сошел с ума. Он убил Другого молодого Хранителя. - Она опять покачала головой. - Электор не позволил Риатену казнить Констанса. Я полагаю, что он просто не понял того, что произошло с ним. Или захотел использовать его для каких-то своих целей.
"Или не хотел видеть, как гибнет его друг, - подумал Хет. - Впрочем, может, у них на верхних ярусах подобная лояльность неизвестна?"
- А тот, которого имели в виду Риатен и Констанс, кого они называли "хозяином", это Электор?
Она кивнула.
- Теперь ему нравится стравливать Риатена и Констанса. Мне кажется, Электор считает Мастера слишком сильным. Возможно, он прав. Для него это своего рода игра. А для нас - жизнь или смерть. - Она бросила взгляд назад, на пылающие камни Пекла, а потом повернулась к угасающему огню заходящего солнца. - Риатен думает, что редкости, одна из которых у нас, а другие две описаны в книге, откроют нам дорогу к машинам Древних. И что если мы их отыщем и узнаем их секреты, а возможно, научимся и пользоваться знаниями, которые они нам дадут, для строительства новых машин, то мы узнаем, почему многие из нас сходят с ума и, возможно, сумеем это остановить. А Электор не желает рисковать. Снятие ограничений в использовании нашего искусства сделает нас всех такими могучими, что Электору придется отдать нам большинство мест в своем Совете…
- И все тогда станут счастливыми, - откликнулся Хет с явным сарказмом.