Лона отщипывала по кусочку тут, пробовала пол-ло-жечки там. Она чувствовала себя все более и более нелепо. В каждое блюдо, в каждую чашечку она всматривалась до рези в глазах: а вдруг там опять окажется какая-нибудь живность? Не попробовав и половины закусок, задолго до главных блюд она поняла, что сыта по горло. Прибыло вино двух сортов. Беррис смешал в своем бокале бирюзовую и рубиновую жидкости, и, к удивлению Лоны, в результате получилось нечто матово-молочное.
- Каталитическая реакция, - объяснил Беррис. - Здесь принимается в расчет не только вкусовая, но и зрительная эстетика. Попробуй. - Но Лона едва пригубила ароматную жидкость.
Ей кажется, или звезды действительно сдвинулись с мест и выписывают медленные зигзаги?
Со всех сторон доносился гул разговоров. Целый час им с Беррисом удавалось притворяться, что ничего, кроме их столика, не существует, но внешний мир начал все-таки просачиваться в их уединение. На них смотрели. Отпускали комментарии. Порхали от столика к столику на своих гравидисках, обмениваясь впечатлениями. Вы видели? И что вы скажете? Очаровательно! Занятно! Ужасно!
- Миннер, давай вернемся в номер.
- Но еще не подали десерт.
- Черт с ним, с десертом.
- Ликер из системы Проциона. Кофе "Галактика".
- Миннер, не надо. - Веки-диафрагмы распахнулись во всю ширину: Беррис был глубоко задет. Но ей было очень плохо, и, похоже, он это почувствовал.
- Пойдем, - произнес он. - Попробуем десерт как-нибудь в другой раз.
- Миннер, мне очень стыдно, - пробормотала она. - Я вовсе не хотела испортить обед. Но все это место… Мне тут страшно неуютно. Я чего-то боюсь. Все эти странные блюда. Пялящиеся глаза. Они ведь все смотрят на нас. Давай вернемся к нам в номер, там так хорошо…
Беррис уже вызывал гравидиск. Кресло ослабило свою хватку. Когда Лона поднялась из-за стола, у нее подкашивались ноги. Стоит сделать шаг, казалось ей, и она обязательно упадет. Она в нерешительности замерла, опираясь на столешницу, а неожиданно обострившееся зрения выхватывало из темноты отдельные стоп-кадры. Толстуха с многоэтажным подбородком вся увешана драгоценностями. Девушка, покрытая облегающим слоем золотистого аэрозоля, в прозрачной накидке; немногим старше Доны, но держится куда как уверенней. Целый сад разлапистых карликовых деревьев двумя уровнями ниже. В черноте дрейфуют, едва колыхаясь, светящиеся волокна. Пустоту разрезает поднос с тремя кружками темной искрящейся неизвестности. Лона пошатнулась. Беррис подхватил ее и поставил на диск; хотя наблюдателю со стороны показалось бы, что она сделала короткий шаг вполне самостоятельно.
Весь полет к выходу Лона буравила пространство напряженным невидящим взглядом.
По ее раскрасневшемуся лицу градом катился пот. Ей казалось, что в животе у нее ожили всякие инопланетные твари и теперь неторопливо плавают в море желудочного сока. Каким-то образом они с Беррисом миновали хрустальные двери. Вниз, в вестибюль, гравишахтой, в мгновение ока; другой гравишахтой - наверх, в номер. Краем глаза Лона заметила в коридоре Аудада; тот поспешно юркнул за массивный пилястр.
Беррис толкнул дверь. Та отворилась.
- Тебе нехорошо? - спросил он у Лоны.
- Не знаю… Так приятно снова оказаться здесь. Ты запер дверь?
- Конечно. Лона, я могу как-то помочь?
- Мне надо просто прийти в себя. Несколько минут побыть одной.
Беррис отвел ее в спальню, она присела на краешек кровати. Беррис вышел. Удивительно, подумала Лона, как быстро я пришла в себя, стоило уйти из ресторана. А последние секунды казалось, что все звездное небо превратилось в огромный любопытный глаз.
Немного успокоившись, Лона решила в первую очередь избавиться от шикарного туалета, который сейчас казался ей совершенно нелепым. Она встала под виброраспылитель, нажала кнопку, и наряд осыпался горкой невесомой сероватой пыли. Лона сразу почувствовала себя гораздо легче. Она стала готовиться ко сну.
Включив ночник у изголовья, она затемнила все остальное освещение и юркнула в постель. Свежие простыни приятно холодили тело. Из бортика под левой рукой услужливо выдвинулась консоль с клавишами, которыми можно было изменить форму или наклон кровати. Лона проигнорировала консоль.
- Миннер, зайди, пожалуйста, - негромко произнесла она в интерком на прикроватной тумбочке.
На пороге спальни тут же появился Беррис. Он по-прежнему был все в том же красочном костюме, даже шапочки с козырьком не снял. Выступающие из швов мундира большие вертикальные ребра делали одеяние настолько нелепым, что отклонения от человеческого стандарта под мундиром в глаза не бросались.
Весь обед насмарку, думала Лона. Шикарнейший ресторан обернулся для нее камерой пыток. Но вечер еще можно спасти.
- Миннер, согрей меня, - еле слышно прошептала она. - Мне холодно, я вся дрожу.
Беррис подошел к ней. Присел на край кровати, и Лона приподнялась на локтях, так что одеяло сползло, обнажив грудь. Беррис протянул к ней руки, но дурацкие ребра стесняли движения.
- Лучше избавлюсь сначала от этого маскарада, - произнес он.
- Виброраспылитель в углу.
- Выключить свет?
- Нет-нет.
Беррис встал на небольшую овальную площадку и нажал на кнопку "Нейтр." Установка была настроена так, что очищала кожу от любого аэрозольного покрытия. Экзотический костюм исчез.
Лона впервые увидела его тело.
Крепко сжав зубы, стараясь не скривиться в нервной гримасе, Лона ждала, чтобы Беррис повернулся к ней. Она была готова к любому, сколь угодно кошмарному откровению. На его лице застыла бесстрастная маска. Это было двойное испытание: вынесет ли она шок от встречи с неизвестным? Вынесет ли он шок от ее первой реакции?
Несколько дней она с ужасом ждала этого момента. И теперь, когда момент наступил, к своему превеликому удивлению она обнаружила, что ничего особенно ужасного не произошло.
Беррис оказался вовсе не таким страшным, как она себе представляла.
Разумеется, выглядел он странно. Вся кожа его, точно такая же, как на лице и руках, отсвечивала призрачным глянцевитым блеском, непохожим ни на какой другой блеск. На всем теле - ни одного волоска. Ни пупка, ни сосков; причем, это Лона поняла не сразу, а только после того, как пристально оглядела его с ног до головы, пытаясь понять, что сразу показалось не так.
Руки и ноги присоединялись к торсу как-то странно и немного не в тех местах. Грудная клетка казалась непропорционально широкой в сочетании с обычной ширины бедрами. Коленные чашечки выступали из суставов не так, как положено нормальным коленным чашечкам. Когда Беррис двигался, мускулы вздымались и опадали в самых неожиданных местах.
Но в общем-то, это все было не настоящее уродство, а так - мелочи. Беррис не мог похвастаться ни ужасными шрамами, ни лишними конечностями, ни дополнительными ртами или глазами где-нибудь на теле. Действительно существенные изменения произошли глубоко внутри - и на лице.
А в самом главном для себя - Лона испытала даже разочарование. Невероятно, но факт: мужское естество Берриса осталось практически без изменений. На первый взгляд, по крайней мере.
Беррис приблизился к постели. Лона протянула к нему руки. В следующее мгновение он оказался рядом с ней, вплотную, кожа к коже. На ощупь этот странный гладкий покров казался очень необычным, но не неприятным. Беррис же был на удивление робок. Лона покрепче сжала его в объятиях. Зажмурила глаза. В этот момент ей не хотелось видеть его искаженного лица, да и глаза ее вдруг стали болезненно чувствительны даже к слабому свету ночника. Их губы встретились.
Не так уж часто ей приходилось целоваться. Но этот поцелуй не был похож ни на что. Очевидно те, кто модифицировали его губы, понятия не имели о том, что такое поцелуй, и теперь Беррису приходилось изощряться. Но, подумала Лона, я не назвала бы это соприкосновение ртов неприятным. А потом Лона ощутила прикосновение его рук, поглаживание пальцами и странный щекочущий массаж маленькими щупальцами. От его кожи исходил острый дурманящий запах. Свет погас.
Пружина глубоко внутри Лоны сворачивалась все туже… туже… туже…
Пружина, которая сворачивалась семнадцать лет… и вот ее энергия высвободилась.
Лона отвела губы. Челюсти с трудом разошлись, ходуном заходил маленький кадык. По зажмуренным глазам хлестнуло обжигающим воспоминанием: она лежит на операционном столе, введен местный наркоз, и люди в белых халатах щупают ее холодными руками. Мгновение - и изображение рассыпалось в кусочки.
Что есть сил она стиснула Берриса в объятиях.
Наконец. Наконец!
Она никогда не родит от него детей. Каким-то шестым чувством Лона поняла это, но не слишком обеспокоилась.
- Лона, - хрипло и едва разборчиво прошептал он, уткнувшись лицом ей в ключицу. - Лона, Лона, Лона…
Полыхнула яркая-яркая вспышка, словно взрыв сверхновой. Лона гладила его по спине, вверх-вниз, вверх-вниз, и у нее успела еще мелькнуть мысль, что кожа у него совсем сухая, что он вообще не потеет. Потом у нее перехватило дыхание, она ощутила жуткую боль и невероятное наслаждение в одно конвульсивное мгновение и с изумлением услышала отдающиеся оглушительным эхом в четырех стенах вопли животной страсти, сами по себе вырывающиеся из ее сведенного судорогой горла.
XX
А ЗА НАМИ - ГНЕВНЫЙ БОГ
Это была постапокалиптическая эра. Предрекавшийся пророками День Гнева так и не наступил, а если и наступил, то мир пережил его и вступил в самую спокойную эпоху. Пророки предрекали худшее - зиму тревоги всеобщей. Век топора, век меча, век ветра, век волка и так далее, пока мир не провалится в тартарары. Но щиты так и не раскололись, тьма так и не опустилась. Что же случилось и почему? Дункан Чок, один из тех, кто наиболее преуспел в новую эру, нередко задавался этим приятным вопросом.
Мечи перековали на орала.
Голод был объявлен вне закона.
Рост населения контролировался.
Те дни, когда самый безобидный человеческий поступок отдавался страшными экологическими последствиями, навеки отошли в прошлое. Небо было сравнительно чистым. В реках текла ничем не замутненная вода. Озера сверкали прозрачной голубизной, леса - яркой зеленью. Разумеется, до царства божия на Земле было еще далеко; по-прежнему существовали преступность, болезни, голод - даже в новую эру. Для большинства же это был век спокойствия и удовлетворения. А искателям острых ощущений приходилось довольствоваться забытыми богом местами.
Связь работала молниеносно. Транспорт - почти молниеносно. Непригодные к колонизации планеты солнечной системы обирались до нитки; металлы, минералы, даже атмосферные газы. Человек добрался до ближайших звезд. Земля благоденствовала. А в изобильное время у идеологии добровольной бедности мало шансов на успех.
Но изобилие - вещь относительная. Всегда остаются материальные стимулы - нужда и зависть. А более глубокий голод, чем просто физический, одной толстой чековой книжкой не насытить. Эра сама определяет для себя характерные формы развлечений. И Чок был одним из тех, кто эти развлечения формировал.
Его империя развлечений протянулась на половину солнечной системы. Империя принесла ему богатство, власть, удовлетворение и - в той мере, в какой он сам желал ее - славу. Она же - империя - опосредованно помогала ему удовлетворять его глубинные нужды, проистекающие из психофизических особенностей - особенностей, которые моментально раздавили бы его, живи он в любую другую эру. Теперь же все сложилось донельзя удачно; теперь перед ним открывался путь к заветной цели.
Он постоянно нуждался в пище. И отнюдь не только в физической.
Из центра своей империи Чок наблюдал за тем, как идут дела у пары несчастных влюбленных. В данный момент они находились на пути в Антарктику. От Аудада и Николаиди, неусыпно и незаметно надзирающих за ложем любви, регулярно поступали доклады. Но что происходит с Беррисом и девушкой, Чок мог узнать и без помощи своих подручных. Осколки пришли в соприкосновение, потек ток - и Чок мог получать информацию из первых рук.
В данный момент он ощущал исходящую от этой парочки теплую волну слепой, нерассуждающей радости. Бесполезно, с точки зрения Чока. Но он терпеливо вел свою игру. Взаимное сочувствие сблизило их - но может ли взаимное сочувствие послужить достаточной основой для вечной любви? Не может, считал Чок; готов поспорить с кем угодно, хоть на все свое состояние. В отношениях нашей парочки еще должны произойти перемены. И Чок внакладе не останется.
- Сэр, мы уже на месте, - вышел на связь Аудад. - Они едут в отель.
- Прекрасно. Проследите, чтобы им предоставили все удобства.
- Разумеется.
- Но не висите у них над душой. Сейчас они хотят быть друг с другом, а не в сопровождении эскорта. Понимаете, Аудад?
- Весь полюс - в их единоличном распоряжении.
Чок улыбнулся. Берриса и Лону ждет не простой круиз, а настоящая мечта влюбленных. На дворе стояла эра всевозможных изысков, и перед обладателями надлежащих ключей могли открыться двери поистине неземных наслаждений. Пускай девушка и астронавт поразвлекаются в свое удовольствие.
Апокалипсис может подождать.
XXI
И НАС ПОНЕСЛО НА ЮГ
- Не понимаю, - мотнула головой Лона. - Как тут может быть лето? Когда мы улетали, была зима!
- Да, зима - в северном полушарии, - вздохнул Беррис. - А сейчас мы южнее экватора. Настолько южнее, насколько вообще возможно. Так что, времена года меняются местами. Когда у нас лето, здесь зима. И наоборот.
- Да? Но почему?
- Дело в том, что земная ось не вертикальна, а немного наклонена. И когда мы вращаемся вокруг Солнца, на одно полушарие падает больше света, на другое - меньше. Был бы сейчас под рукой глобус…
- А если тут лето, почему вокруг столько льда? Капризный детский тон, каким задавались вопросы, раздражал Берриса гораздо больше, чем сами вопросы. Он резко развернулся. Диафрагму свело внезапной судорогой; загадочные органы внутренней секреции выплеснули в кровь аналог адреналина. Раздражение. Гнев.
- Черт побери, Лона, тебя что, ничему не учили в школе? - прорычал он.
- Миннер, не кричи на меня, - отшатнулась она. - Не кричи, пожалуйста.
- Неужели тебя ничему не учили?
- Я рано ушла из школы.
- И теперь я должен учить тебя?
- Совершенно не обязательно, - тихо произнесла Лона. В глазах ее вспыхнули яркие точки. - Ты вовсе не обязан делать то. чего не хочешь.
- Я… не хотел на тебя кричать, - после паузы произнес он извиняющимся тоном.
- Но ты кричал.
- Я сорвался. Все эти вопросы…
- Все эти глупые вопросы, ты хотел сказать?
- Лона, хватит. Я не сдержался и прошу за это прощения. С прошлой ночи у меня сильный недосып, я весь на нервах. Пойдем прогуляемся. Я попробую объяснить тебе, как меняются времена года.
- Миннер, времена года вовсе не так сильно меня интересуют.
- Ну и черт с ними. Давай просто погуляем, попытаемся успокоиться.
- Ты думаешь, я вчера ночью выспалась?
Самый подходящий момент, чтобы улыбнуться, подумал он.
- Вряд ли.
- А я что - кричу или жалуюсь?
- В данный момент - именно так. Поэтому давай обо всем этом забудем, немного погуляем и попробуем расслабиться. Хорошо?
- Ладно, - кивнула она, продолжая дуться. - Прогулка летним днем.
- Именно так. Прогулка летним днем.
Они набросили легкие термоизолирующие накидки, натянули перчатки, опустили капюшоны. Стояла необычайно теплая даже для антарктического лета погода: несколько градусов выше нуля. На Антарктику обрушилась настоящая волна тепла. Принадлежащий Чоку отель "Полярный" располагался в нескольких десятках миль от собственно полюса - естественно, севернее, как положено всему вообще на земном шаре, в направлении на шельфовый ледник Росса. Невысокий, распластавшийся по земле купол был достаточно прочен, чтобы противостоять непогоде полярной ночи, и в то же время достаточно эфемерен, чтобы постояльцы ощущали ледяное дыхание Антарктики.
Доступ в царство льда открывался через тамбур с двумя герметично охлопывающимися дверями-диафрагмами. Купол был окружен трехметровым термоизолирующим кольцом голой коричневой почвы, а за кольцом начиналось белое плато. Как только Беррис и Лона появились из тамбура, к ним, радушно улыбаясь, устремился один из денно и нощно поджидающих клиентуру гидов.
- Юная мисс, мистер, как насчет прогуляться на мотонартах? Пятнадцать минут - и вы на полюсе! Лагерь Амундсена! Музей Скотта! А на обратном пути можно завернуть посмотреть ледники. Одно слово, и…
- Нет.
- Понимаю-понимаю, ваше первое утро, вы хотели бы просто погулять и осмотреться. Очень хорошо вас понимаю. Гуляйте, дышите, наслаждайтесь воздухом, но как только созреете для дальней вылазки…
- Прошу прощения, - произнес Беррис, - позвольте нам пройти.
Крепкий коренастый гид странно посмотрел на него и отступил в сторону. Лона взяла Берриса под руку, и они неторопливо зашагали по сверкающему льду. Обернувшись, Беррис увидел, как из тени отеля вынырнула фигура, подозвала гида и стала что-то старательно втолковывать. Аудад.
- Здесь так красиво! - воскликнула Лона.
- Скажем так, стерильно. Последний форпост дикой природы. Тщательно оберегается от тлетворного влияния цивилизации - не считая парочки-тройки музеев.
- И отелей.
- Отель один. У Чока монополия.
Ослепительно яркое крошечное солнце замерло высоко над головой. Так близко к полюсу могло показаться, что летний день растянулся на целую вечность; ледяному континенту предстояли еще два месяца непрерывных солнечных ванн, пока снова не начнет медленно накатываться темнота. Ледяное плато сверкало так, что было больно глазам. Вокруг все было плоско; ровный слой льда толщиной в милю скрывал древние неровности рельефа. Лед под ногами был твердым и неподатливым. Через десять минут отель остался далеко позади.
- В какой стороне южный полюс? - поинтересовалась Лона.
- Вон там. Прямо по курсу. Завтра ты его увидишь.
- А что в другой стороне?
- Земля Королевы Мод. А за ней начинается шельфовый ледник Росса. Это просто здоровенный кусок льда, футов семьсот толщиной и больше, чем Калифорния. Именно там, кстати, были лагеря первых исследователей. Через пару дней надо будет поехать посмотреть Маленькую Америку.
- Здесь… все так плоско. И солнце так ярко отражается. - Лона подобрала пригоршню снега и весело подбросила в воздух. - Очень хочется посмотреть на пингвинов. Миннер, я тебя уже, наверное, замучила своими вопросами?
- Ну как тебе сказать…
- Ладно. Давай просто погуляем.