- Наша группа возникла вот почему. Мы осознали, что подготовка хальту в школе недостаточна. Нас вообще не готовят к хальтаяте! И физической подготовки мало - большинство выпускников сдает лишь первую ступень ятихири. И волевых качеств… если у нас их нет эволюционно, если высокоранговые урку с рождения превосходят нас в умении командовать, контролировать окружение, то ведь надо гораздо более серьезно учиться это делать самим! Иначе мы в их глазах, даже имея социальные преимущества, останемся жалкими размазнями. Как мы будем справляться с урку, когда придет время?
Каяри перевел дух, и Максим использовал эту паузу:
- Нам известно все, что ты говоришь. Ближе к делу, пожалуйста!
- Мы говорили с учителями. Они не воспринимали эту идею всерьез. Прости, Максим, но и ты не воспринимал! Вы считаете, что нашей школьной подготовки достаточно дял жизни! Поэтому мы создали группу. Мы много работали над собой. Закалялись физически, учились обращаться с урканской техникой и оружием. Но ведь этого всего мало! Наш приоритет - стать психологически сильнее урку!
- Но для этого есть ятихири! - вставила Паукар.
Каяри насмешливо взглянул на нее.
- Психологические преимущества ятихири начинает давать с третьой ступени. Когда работа над телом полностью преобразует дух. Третья только у меня, но большинство совершенствуется медленнее, и восхождение на каждую следующую ступень требует еще больше времени. Когда третьей ступени достигнет Лорин? А урку нас окружают уже сейчас, - он перевел дух и посмотрел прямо на Максима.
- Лорин поступила негуманно, вы считаете? А для чего нам выдают оружие, когда мы идем в Марку? Чтобы защитить себя. Если вы заметили, Лорин пустила оружие в ход, когда возникла угроза нападения.
- Можно было вообще не создавать эту ситуацию, - возразила Кета. Педагоги зашептались, переглядываясь меж собой. Анна слегка постучала по столу, призывая к порядку.
- Хорошо, - сказал Максим, - что скажут остальные? Лорин?
Девушка опустила глаза.
- Я испугалась, - произнесла она. В горле предательски щипало - не хватало еще разрыдаться. Она говорила сейчас чистую правду.
- Я испугалась, и поэтому ударила его… он пошел на меня. Мне стало страшно.
Каяри сжал ее ладонь. Лорин подняла глаза, внезапно обретя уверенность и злость.
- Я не жалею о том, что сделала!
- Хайлли? - спросила Кета.
Девушка выпрямилась.
- Я не понимаю, из-за чего сыр-бор. Какую ужасную ситуацию мы создали? Каждый проходит то же самое на Янтанье. Я тоже командовала урку - вы и меня будете осуждать? Мы учимся тому же самому на соцпрактике. Мы всего лишь повторили то, что делается в школе!
- То есть ты даже не понимаешь… - начала Кета, но Хайлли перебила ее.
- А Лорин применила нелетальное оружие, когда на нее напали. Или возникла угроза нападения. Она что - не имела права это сделать?
- В школе вас не учили избивать урку! - резко вступила Пау.
- Ты не права, - немедленно возразил Яван своей учительнице, - Лорин защищалась. Какое же это избиение - она была одна против двух здоровых мужчин. Они могли отобрать у нее дубинку, если на то пошло. Мне не пришлось так делать, но если бы возникла такая ситуация - я бы сделал.
- Майта? - спросила Кета. Мальчик покраснел, на маленьком носу проступили темные веснушки.
- Лорин, - сказал он с чувством, - никогда бы не стала… вы так на нее… как будто она жестокая, злая… А она сама их боится! И она никогда плохо не относилась к урку!
- И между прочим, - добавила Келла, - у Лорин была травма. Как будто никто не знает этого! Мы хотели ей помочь. Преодолеть. Потому что иначе она, может, вообще не справится с Янтаньей.
Один из учителей, Кунтури, испустил глубокий вздох.
- Мне кажется, с настроением этой группы все понятно.
- Было бы неплохо, - сказал Каяри, сдерживаясь, - чтобы вы объяснили нам для начала, хотя бы просто сформулировали - что в наших действиях не так? А то все идеи хальтаяты, все, чему нас учили и что внушали - не наводят нас на мысль, что мы неправы.
Учителя переглянулись меж собой, кто-то пробурчал "Требование справедливо". Кета подняла руку.
- Я попробую. Будем кратки.
Она взглянула на Каяри.
- Скажи мне только одно… но честно. Да, вы учились управлению, как на соцпрактике, да, Лорин была вынуждена применить оружие в определенной ситуации. Вот эта определенная ситуация - она возникла совершенно случайно?
Повисла тишина. Цвет кожи Каяри стал более густым и насыщенным.
- Нет, - сказал он наконец, - не случайно.
И добавил, перебивая возникший гул.
- Это была моя идея. Я хорошо знаю Лорин. Я знаю страх, который в ней сидит, вот здесь, - он сжал кулак у собственной груди, - и я искал способ вырвать этот страх. Внешне она очень мужественная… она много раз преодолевала себя. Но она все равно боится. Да, я сам подобрал этих людей. И дал ей шокер. Я не видел другого метода излечить ее от страха.
- Похвально, что ты беспокоишься о Лорин, - мягко заметил Кунтури, - но почему ты не подумал о других участниках коммуникативного процесса? Урку - не животные. И не предметы. Использовать их таким образом…
- Вы используете их для наших уроков! - выкрикнула Келла.
Обстановка за столом накалилась, педагоги шептались, и уже в чьей-то речи мелькало "запретить группу". Алиса сидела бледная, вцепившись незаметно для себя в запястье Клауса.
- Спокойнее, илас, - Анна чуть повысила голос. Все стихли, - давайте высказываться по порядку. Вот Панти хочет что-то сказать.
Панти, высокий и тонкий амару ханьского происхождения, с волосами, заплетенными в две черные косицы, выпрямился.
- Я работаю с урку в деревне, вот уже более десяти лет. Что я могу сказать об этом? Да, все верно, мы должны как-то подчинить этих существ. Язык разума и логики для них зачастую недоступен. При первой возможности эти существа, как и любые иерархические животные - например, собаки - пытаются доминировать, мы это знаем. Тем более, сложно, когда речь идет об амару, который принадлежит по их иерархическим понятиям к более низшей категории. Например, девочка - это во-первых, ребенок, а во-вторых, женщина, которая в принципе не должна, по их представлениям, что-то указывать мужчине. Да, все это сложно. Мы тоже сталкиваемся с большими проблемами в управлении урку. И ведь в нашей Марке собраны далеко не самые высокоранговые существа. Но… именно работа с урку научила меня тому, что где-то есть грань, понимаете, которую мы не должны переходить! Ведь мы-то люди. Я даже не знаю, как это объяснить, понимаете? Просто я чувствую, что эта грань - существует. Урку - наши младшие братья. Они ближе к природе, их разум примитивнее… но они - не наши рабы! И не домашние животные. И никто из нас, работающих с урку, не относится к ним, как к животным. Именно - младшие братья. Все наказания, существующие в Марке, введены и проводятся самими урку, мы даже не участвуем в этом. Мы не писали законы для них и не делали предложений - они сами сделали так, как им представляется удобнее. Урку могут бить других урку, но мы… Наша задача - жалеть их, помогать им, создавать для них наилучшие условия существования. Изучать, развивать их. Воспитывать. Но не повелевать же как рабами! Поймите, они нам - не рабы, не слуги, не рабочий класс для обеспечения наших потребностей. Об этом даже думать противно! И вот это, случившееся, - Панти сокрушенно покачал головой, - это уже за гранью. Так нельзя. Очень плохо, что мы это допустили. Что у наших подростков формируются такие тенденции!
Панти взял плод фаноа, лежащий перед ним, и сделал несколько глотков. Лорин прерывисто вздохнула. Панти прав, конечно. Она и сама ощутила, что перешла какую-то грань. Она сама в тот момент стала… урку. Ей было стыдно, плохо, но в то же время - ощущение силы, безграничной силы и возможностей. Уверенности в себе.
У нее никогда такого не было. И она думала, что это и не нужно - в Лаккамири она и так чувствовала себя уверенно, защищенно, среди своих.
- Мне кажется, Анквилла хочет что-то сказать, - вдруг произнес Квису. Анна кивнула.
- Да, Анквилла, пожалуйста!
Все постепенно затихли и перевели взгляды на Анквиллу, агента хальтаяты. И лишь тогда, выдержав паузу, он обвел сидящих взглядом и заговорил спокойным, глубоким голосом.
- Сдается мне, что здесь только несколько человек понимают, что такое хальтаята.
Лорин впилась глазами в легендарного Анквиллу. Своего спасителя.
- Хальтаята, - сказал он, - это война. Когда-нибудь мы будем жить в мире отдельно от урку. Эти существа будут жить в обустроенных удобных резервациях. Мы будем их холить и лелеять - кормить, развлекать, лечить, стараться продлить их короткую жизнь. Настоящие гуманисты будут пытаться поднять урку до человеческого уровня, учить их, просвещать. Кое-кто поплатится за это жизнью, урку безжалостны - но это будет его личный выбор. Большинство амару будет спокойно жить, даже не задумываясь об урку.
Он сверкнул глазами. Голос его зарокотал, как обвал.
- Но мы еще не живем в этом мире! Хальтаята только еще предстоит нам! Урку - настоящие урку, не такие, как в нашей Марке - убивают. Они умеют убивать, бить людей, мучить. А мы - мы этого не умеем. И не хотим учиться. Мы слишком добрые, нежные, мы хотим учить детей только разумному, доброму, вечному… а завтра такие вот урку могут ворваться в имата. Завтра эта девочка поедет работать - и столкнется с урку, которые вовсе не снизу вверх на нее смотреть будут. И ей придется стрелять, ей придется бить, и лучше, если она будет уметь подчинять их взглядом и словом. Это снизит риск для нее и сбережет жизни урку. Этот мир полон насилия - а вы что, хотите переделать его уговорами? Эта девочка уже знает, что в мире полно насилия. Я на ее глазах застрелил ее отца. Каяри знает это - я вытащил его, голодного и раненого четырехлетку, из хижины, обрушенной взрывом. И еще некоторые здесь знают это… Но учителя нашей школы хотят жить так, как будто урку уже безвредны! Как будто урку уже точно знают, что нас надо слушаться, и осталось лишь объяснить детям, что урку нельзя обижать, они же хорошие, милые зверюшки… Так?
- Ты утрируешь, Анквилла, - собралась с духом Паукар, - мы не отрицаем необходимости психологической подготовки… мы сами ее проводим. Но мне лично противно видеть, как дети превращаются в господ, а урку для них - рабы. Которых можно бить, издеваться… Одно дело - управлять урку, это нужно. Это социальные навыки. Но это - это уже переходит все границы, ты не находишь?
- Не нахожу, - Анквилла прямо взглянул на женщину, - если бы я был педагогом, я бы не только повторил блестящий ход Каяри - Каяри, ты молодец! - я специально водил бы детей в зал исполнения приговоров. И я каждого из них специально учил бы бить урку. Физически. Плеткой или шокером. Я бы каждому из них дал одного урку в постоянное услужение, чтобы они ежедневно учились приказывать и заставлять. Да, как раба. Вас смущает ситуация рабства? Но у нас сейчас нет опции "младшие братья", они никогда не захотят быть братьями. Да еще младшими! У нас сейчас только две опции - либо урку станут нам безоговорочно подчиняться, станут рабами, либо они уничтожат нас! Или хальтаята - или чистоплюйство, выбирайте что-то одно! У каждого из детей должна быть железная уверенность в том, что он имеет право повелевать урку. Этой уверенности у нас нет от рождения - ее можно только воспитать. А что воспитываете вы? Новых Иешуа? Нам этого за десять тысяч лет - не хватило?
Присутствующие подавленно молчали.
Никто из них не согласился бы с Анквиллой.
Но в глубине души каждый догадывался, что Анквилла все-таки прав.
Признать это было трудно - как трудно признать собственное несовершенство, понять, что ты - инвалид с рождения, что ты - лишен чего-то такого, что для других просто и очевидно.
- Я думаю, - сказала Анна, - этот вопрос требует создания специальной комиссии. Мы вынесем его на Аруапу.
Чикка хальту отделились от других и нырнули в проход меж оградками, на следующий уровень. Долго шли молча, Каяри обнимал Лорин за плечи, и девушка доверчиво прижималась к нему.
Как красива Лаккамири, думала она. Ведь каждый день ходим и даже не замечаем, даже я давно уже не замечаю, в каком раю мы живем. Зелень, зелень, взрывы цветников, грозди рябины, шиповник, ровные блестящие дорожки; вокруг там и сям башенки домов, купола, веселые разноцветные луковки или прозрачные конусы, оплетенные вьюном оградки.
Миновали уровневый Склад, здесь он был красивый, со стенами из сплошного кристаллина, похожими на витрины с товарами. Прошли мимо стадиона, мимо роскошного детского городка, где лазала, вопила и носилась малышня. Пропустили маленький поезд автоматических тележек - автодоставка вещей и продуктов на разные уровни из цехов и оранжерей. Собаки - Муха и Байкал, всюду сопровождающие Явана, обогнали Лорин, и Муха ткнулась мокрым носом ей в ладонь. Еще одна тропинка - и следующий уровень, декоративное поле роз, все еще цветущих в августе, пчелы, жужжащщие над сладким парящим ароматом, густая небесная синева. И снова башенки, конусы, луковки, велосипедисты, две девушки верхом на золотых орловских рысаках. Сады, статуи, мостики через ручьи - притоки Верхнего.
Все это - за двадцать лет, подумала Лорин. Лаккамири еще совсем молодая имата.
Ста лет, наверное, хватит, чтобы всю планету превратить в такой вот сад. И она доживет и увидит это.
Достаточно только, чтобы прекратились все войны, вся бессмысленная "рыночная экономика", которая производит горы и тонны ненужных вещей для одних, а других заставляет голодать. Вся политика, все эти правительства и напыщенные советники и топ-менеджеры, весь бизнес - достаточно просто убрать эту раковую опухоль. Перестать отвлекаться от жизни и счастья на бессмысленную гонку за карьерой, богатством, за новыми сексуальными приключениями. Как будто недостаточно одного-единственного - но родного - человека, которого можно познавать всю жизнь.
И все это не только возможно, но и единственно естественное, нормальное поведение для амару.
Лорин придвинулась теснее к Каяри.
- Слушай… а ты, значит, специально так устроил, чтобы мне достались эти?
Каяри виновато скосил на нее глаза.
- Извини. Да. Ты обижаешься?
- Не знаю, - Лорин задумалась, - наверное, да, немного. Ты бы мог это сделать открыто. Ты как-то иногда… Играешь такую роль учителя, что ли. А ты ведь мне не учитель.
- Но в ятихири… наверное, все-таки да, Лорин. Я не могу не показывать тебе что-то, что умею сам. И в ятихири я сильнее. Как и в соцпрактике. А ты лучше умеешь какие-то другие вещи, это же нормально.
- В общем-то, это не обидно, - примирительно сказала Лорин.
- Я знаешь почему так сделал? Привел этих двоих и сказал, что работать с ними будешь ты? Потому что… я понял, что сдам на третью тогда, в тайге. Может, я так бы и не сдал, остался бы на второй. Но помнишь медведицу? Я ведь тогда со страху чуть в штаны не наложил. Но потом как-то понял… думаю, драться с ней я не смогу, она слишком крупная и злая из-за медвежонка. А за спиной у меня - вы… ну ладно, собаки, но что ей две собаки? И вот так, знаешь, как-то получилось у меня ее напугать. Клин клином.
- Что-то было не очень заметно, что ты напугался!
- Ну я не показывал же. Вот я и подумал, что ты тоже сможешь научиться с ними только в экстремальной ситуации. Когда иначе никак. А эта парочка - они правда опасны.
Ребята вышли на пятый уровень, здесь все было не так благоустроенно, Верхний поток разливался широко, образуя острова и заливы, вокруг шумели березовые и кедровые рощицы. Здесь, на одном из островков - перешли вброд по мелководью - чикка хальту давно уже привыкли собираться просто так, пообщаться, поболтать. Здесь было их место. Поваленная береза, пахучее разнотравье и плеск воды. Келла немедленно взобралась в низкую развилку ближайшего дерева. Майта плел какой-то веночек из нарванных по дороге цветов.
- Анквилла - умный человек, - заявила Хайлли. Девушка уселась на траву, прислонившись к поваленному дереву, обхватила колени руками, - откуда это у него? Ведь все же понимают, но себе не признаются даже. А он - бац!
- Я думаю, Квису тоже понял, - ответил Яван.
- Это от жизненного опыта, - сказал Каяри. Он выпустил Лорин и уселся на ствол верхом. Лорин примостилась чуть подальше.
- У нас этого нет врожденно, но мы можем научиться. При желании. У Анквиллы была такая возможность! Он был антифашистом, сидел в тюрьме. Одно это уже… И потом шестьдесят лет он работал только агентом хальтаяты. Собирал нас по всему миру.
- Он, наверное, фанатик, отчасти, - предположила Лорин.
- Наверное… представляешь, сколько он насмотрелся, сколько общался с урку… чему научился за это время.
- Да, - согласилась Лорин, глядя другу в глаза, - у Анквиллы это от жизненного опыта. А у тебя, Каяри, это - откуда?
Лаккамири, август 2012. Клаус Оттерсбах
Алиса читала книгу. Не кита, а нормальную бумажную книгу, что само по себе необычно, книгу в серой обложке. С этой книгой в длинной серо-голубой иси Алиса напоминала благовоспитанную дворянскую даму века этак девятнадцатого. Еще нужно шляпку с широкими полями и гончую собаку у ног.
Алиса подняла на меня глаза и улыбнулась, уголки губ приподнялись, образовав ямочки, лицо все заиграло и засияло. Темные ресницы взмахнули.
- Уже пришел? Сейчас пойдем на Аруапу.
- Что это за книга у тебя? - поинтересовался я.
- Это стихи, начало двадцатого века, Шамбала. Сборник, - пояснила она, - мне подарила Инти на день рождения, давно уже. Она знает, что я это люблю…
- Хорошие стихи? - глупо спросил я. Алиса снова улыбнулась и кивнула.
- Вот послушай!
Она начала читать на ару. Я понимал только некоторые слова. Но слушать ее голос, светлый, как весенний дождь, слушать ритм и улавливать музыку стиха было приятно. Я различал отдельные рифмы. Смотрел на Алису.
- А кто автор этого стиха? - осведомился я с умным видом. Алиса протянула мне книгу, чуть пожав плечами.
- Не знаю, здесь ведь не написано.
Я пролистнул страницы. И правда - насколько можно понять, стихи нигде не были подписаны, ничего похожего на авторские имена. Я читал в кита всякие хрестоматии для изучающих язык, и там тоже не были указаны авторы, но я полагал, что в настоящих-то книгах это не так…
- Они вообще никогда авторов не указывают, что ли?
- А зачем? - Алиса поднялась, теперь она стояла ко мне вполоборота, перебирая что-то в стенной нише, - Подумай, Клаус, какой в этом, собственно, смысл? У амару всегда так было. Все, что они делают - анонимно. Никто не знает имен авторов открытий и изобретений, поэтов, композиторов. Так принято.
- Прямо Касталия, - фыркнул я.