Высокий чин ОПБ имел больше прав, чем я, называться амару.
Алкоголь еще болтался в крови, но мне это никогда не мешало в работе. Я открыл второй рабочий ноутбук - на этот раз обычный Самсунг - и вышел в обычный интернет.
Поведение Барта было странным. Очень странным. Зачем ему вообще потребовалось говорить со мной? Прощупать, решить, гожусь ли я для более серьезных дел? Можно ли мне доверять? Мне ведь до сих пор ничего серьезного не доверяют. Я мало что узнал об ОПБ.
Во всяком случае все мои детективные привычки требовали сейчас одного - копать. Копать и копать, пока малейшие недоразумения в биографии Барта не окажутся проясненными. Тянуть за все ниточки. Проверять все подробности.
Я начал с Хелены Барт.
Можно выслать запрос ее бывшему начальству. Но это могло дойти до ОПБ. Я примерно час копался в сети. Никаких сведений о нынешнем месте пребывания Хелены не было.
Я сделал себе кофе.
Давай-ка, Клаус, подумаем так. Что могло вообще случиться с идеалистичной, одинокой - с другом она рассталась - молодой женщиной-врачом? Притом о ее смерти или пропаже без вести ведь тоже ничего не известно.
Я набрал в сети "Врачи без границ". Потом - "благотворительность".
После некоторых поисков мне наконец повезло. Имя Хелены Барт, невролога из Вены, я нашел в какой-то хвалебной статье в местной австрийской газете. Речь шла о помощи, которую по собственной инициативе оказывают европейцы жителям развивающихся стран, в том числе, были перечислены несколько врачей, которые переехали работать в Индию и Пакистан. В частности - Хелена Барт. Статья была шестилетней давности.
В Пакистан?
Дочь человека, являющегося чистейшим амару по генам?
Я экранировался - даже если я пропустил где-то подслушивающее устройство, лан-поле защищает надежно. И вызвал Шамбалу. Маллку тамошней рабочей группы - Лакшми.
Мне повезло, Лакшми сразу согласилась на короткую беседу со мной. Вопреки своему имени, она не выглядела как чистая индуска - темная и смуглая, но довольно высокая, и черты лица напоминают чистокровных амару, очевидно, полукровка.
- Клаус Оттерсбах, - сказала она, - мне кажется, ты состоишь в родстве с Анквиллой?
- Да, я его двоюродный внук. А ты знакома с ним, значит?
Лакшми пожала плечами, затянутыми блестящей тканью.
- Все, кто занимается хальтаятой профессионально, знают Анквиллу. У тебя есть ко мне какое-то дело, Клаус?
- Да, - сказал я, - меня интересует, не появлялась ли в Шамбале некая Хелена Барт.
- Хелена Барт, - темные глаза Лакшми сощурились, - Пожалуйста. Ты даже можешь с ней поговорить! Только ее имя давно уже не Хелена. Ее зовут Аханкара.
- Вот как…
- Если тебе это поможет, могу сообщить, что она появилась у нас три года назад, вместе с отцом. Ее отец - очень богатый и высокопоставленный европейский чиновник. Но он у нас как-то не прижился, это был один из редких случаев, когда человек возвращается в мир урку. Именно поэтому мы обычно и не приглашаем богатых и высокопоставленных, даже если они изредка вдруг оказываются амару.
- Да, я знаю. Долго отец Хелены жил в Шамбале?
- Несколько месяцев. Мы считали, что все в порядке. Предложили ему стать агентом хальтаяты - с его связями это было бы бесценно. Сам Анквилла приезжал, чтобы поговорить с ним… Но он не согласился, и вскоре после этого уехал.
Аханкара была похожа на отца. Но в то же время обладала обаянием амару, постоянно живущей в мире своих, в имата. Светилась тем домашним покоем, который привлечет любого амару, живущего вне родины.
У нее были длинные русые волосы, карие глаза. Экран кита отражал за ее спиной типичные черты амарского дома - стену с вьющимся фаноа, простенок из кристаллина.
- Я вряд ли смогу помочь тебе, - сказала она, - мы давно не поддерживаем связи с отцом.
- Извини, - я собрал все свои знания ару, - ты не могла бы перейти на немецкий? Я еще плохо владею ару… так вышло.
- Aber natЭrlich, - кивнула она, - мне даже приятно поговорить на родном языке. Ты недавно… в нашем мире?
- Не так давно, как ты. И я агент, то есть у меня мало возможностей для языковой практики. Читаю я неплохо, правда. Значит, с отцом никакой связи у тебя нет?
- Нет. С тех пор, как… - она опустила глаза, - словом, он не одобрил всего этого. И мне не советовал. У нас было много разговоров на эту тему. Тогда. Он сказал, что это своего рода секта. Что если когда-то и было различие между видами, то оно неизбежно стерлось за это время, раз виды свободно скрещивались. Это биологическая нелепость… при том, что сам он не биолог.
- Но он был в имата?
- Да, он был. Но он… не понял всего этого. Ведь пойми, в отличие от большинства амару, он имел в мире неплохое положение. Конечно, ему повезло родиться в семье, которая имела влияние, связи, деньги. И вот так все бросить… он уже не в том возрасте.
- Ты знаешь, чем он занят сейчас?
- Нет. Я не слежу за его занятиями, - ответила Аханкара, - да и он, мне кажется, ушел в тень. О нем как-то не слышно, карьера вроде прекратилась…
- Но тогда - он долго был в имата? На него вышли через тебя?
- Да. Моя мать полукровка, ее не пригласили, да и я не хотела… у нас не блестящие отношения. А отца - они долго колебались, ведь обычно высокопоставленных людей не приглашают в имата. Но в итоге… Нет, был он здесь недолго, неколько месяцев.
- А потом передумал?
- Да. В нем происходила какая-то борьба, понимаешь? И вот это другое, светское начало, победило. Мы уважаем его выбор…
"Вам понравилось там, Клаус? Только откровенно". И жадное любопытство во взгляде. Да ведь он хотел туда. Хотел, как герой Уэллса всю жизнь стремился войти в запретную дверь в белой стене - но так и не вошел, не пускали обстоятельства, обязательства, требования.
Я размышлял, глядя на Аханкару. Связать ее с отцом сейчас? Как-то воздействовать? Но как? Как можно использовать эту связь? Надо будет подумать. Аханкара, в конце концов, никуда не денется.
- Спасибо, - сказал я наконец, - наверное, это не поможет в расследовании. Но все равно благодарю за откровенность. И прошу тебя вот о чем - ни в коем случае твой отец не должен знать ничего обо мне.
- Я и не могу ему ничего рассказать, мы несколько лет не общались… но в чем дело? Ты можешь мне сказать? Отец, он…
- Он связан с кругами, которые знают о хальтаяте и пытаются… понимаешь, у них все очень серьезно. Они убивают и похищают людей. Если кому-то из его круга станет известно о том, что я - агент, это будет смертным приговором для меня.
Глаза Аханкары расширились.
- Нет, я, конечно… не беспокойся, даже если вдруг мы свяжемся с отцом каким-то образом, я не стану упоминать о тебе. Но отец…
- Ты считаешь, что он не мог связаться с такими кругами?
Аханкара отвела взгляд.
- Мог, - сказала она, помолчав, - к сожалению, я не могу этого исключить. Мог.
На экранчике кита Анквилла сидел за столом - неизвестно, в какой части света, постукивал карандашом по столу, и взгляд его, как обычно, действовал успокаивающе. Гипнотизировал.
- Вот как, значит… Да, мы упустили это из виду. Мой просчет. Теперь я вспоминаю - ведь я даже лично говорил с этим Бартом. Видел его в Шамбале. Он мне тогда уже не понравился.
Анку говорил убедительно. Он не врал. Он ведь никогда не врет, правда?
Дед заразительно улыбнулся, от голубых глаз побежали тонкие морщинки. Все же стареет он. Выглядит уже лет на шестьдесят.
- В сущности, это ничего не меняет, Клаус. Работай дальше. Очень хорошо, что ты пометил его офис. Просчет врага надо использовать. Знаешь, я думаю, он в самом деле тоскует по имата. Ведь он амару, чистый. Ему у нас хорошо на самом деле. Потому он и потянулся к тебе. Наивность, но нам это на руку. Все амару, знаешь, немного наивны.
Все, пожалуй, кроме тебя, старый лис…
- А с Аханкарой я поговорю сам. Не беспокойся об этом.
- Дед, у меня еще одно дело. Иллка… Я был на очной ставке с ней.
Анквилла нахмурился.
- Как она?
- Пока ничего. Но ты же их знаешь. Дед, Иллку надо вытащить. Я бы мог это сделать с одним Каяри.
Анквилла помолчал несколько секунд.
- Только на этом твоя работа с ОПБ будет закончена.
- Да. Но иначе они убьют ее. А кроме меня… я единственный, у кого есть прямой доступ в Центр. Конечно, можно выслать штурмовую группу и взломать…
- И это нельзя делать. Во всяком случае, мы не будем этого делать. Наш штурм будет иметь почти такое же значение, как и если ты проведешь операцию один с Каяри. Ты будешь раскрыт. Два года работы насмарку. ОПБ никто не остановит.
- Дед, но ее убьют!
- Может быть, не так сразу, - утешил Анквилла. Я стукнул кулаком по столу.
- Ты свихнулся? Это что - лучше? Ее будут пытать.
- У нее пятая ступень.
- Насколько я понимаю, и на пятой ступени болевые ощущения снимать невозможно. По крайней мере, долго.
- Да, это доступно только на седьмой, - согласился Анквилла, - но тем не менее, она сможет продержаться довольно долго. Может быть, к этому времени мы сможем провести спасательную операцию. Нам ведь и нужно всего несколько месяцев.
Я взялся за голову, в буквальном смысле, пальцы взъерошили волосы. Мне хотелось бы никогда не слышать этого.
- Клаус, - произнес Анквилла, - у нас не армия. У нас не урканский мир. Я не могу тебе приказывать. Мы вообще этого не делаем. Ты можешь решить сам. Решай. Спасай Иллку, раскрывайся, уходи. Или продолжай работу и уничтожь ОПБ. Целиком. Чтобы уже никому, никогда не приходилось… вот так. Решай сам, Клаус.
А ведь нельзя сказать, думал я, выруливая с автобана, что среди нас, амару, нет никакой иерархии. Она есть.
В каждом деле есть профессионалы получше, талантливее, трудолюбивее - и те, кто менее талантлив. Можно начисто отказаться от должностей и званий - и мы отказались - но вот этот разрыв в уровнях способностей, трудолюбия, опыта уничтожить невозможно.
Разница между нами и урку лишь в том, что нас этот разрыв не раздражает, не вызывает стресса, мы принимаем его спокойно, как должное. Радуемся за более опытного и талантливого товарища. Стремимся к самосовершенствованию в деле - но не к тому, чтобы занять место наверху. И это у нас врожденное, да и воспитанное тоже.
Меня обогнал черный "Лексус" с российскими номерами. Я улыбнулся и аккуратно встроился на своем Мерсе в правую полосу. Торопиться некуда. Надо спокойно все обдумать.
Анквилла не генерал, не глава тайной спецслужбы, не начальник никому из нас. Разве что временный маллку рабочей группы хальту Лаккамири. Так это должность на птичьих правах, неписанная.
Но практически все хальту-профессионалы в мире знают его. Он полвека занимается хальтаятой. Он знает о своем деле все. У него седьмая ступень ятихири.
Со всеми нами он на ты. А я вообще его внучатый племянник. Но кто он такой, Анквилла?
Наверное, урку и не поняли бы, что мы действительно ощущаем себя равными ему - просто мы его знаем. Все.
Урку, наверное, не поняли бы, что никто из нас не стремится на место Анквиллы, что в этом месте нет ничего особо привлекательного. Кроме, разве что, иного уровня информированности. Но ведь это дело простое - работай, и обрящешь. Просто работай. Соображай, действуй. Делай выводы.
Например, тебе известны факты: первое - вопреки агентурной традиции хальту, в имата приглашается высокопоставленный и богатый человек, пусть чистый амару, Пьер Барт. Да, якобы его нашли через дочь - но вряд ли агенты и дочь стали бы приглашать, она тоже не бедная и принадлежала к высшему слою. Но приглашают и дочь, и его. Хотя есть серьезные сомнения, что он захочет жить в нашем мире и тем более, примет хальтаяту.
Второе - Барту нравится в имата, но как и ожидалось, он колеблется. Но живет в имата, и судя по его же воспоминаниям, этой жизнью наслаждается.
Третье - после беседы с Анквиллой он немедленно все бросает, рвет связи с родной дочерью, отношения с которой были неплохими, едет в Европу и организует фашистскую по сути омерзительную контору ОПБ для охоты на амару.
И четвертое.
Я миновал вокзал. Встроился в первый ряд.
Четвертое - какое значение имеет ОПБ для хальтаяты.
Первоначальный план хальтаяты - в том случае, если никакого сопротивления со стороны урку не будет - был сугубо мирным. Через несколько лет мы должны были открыть мировой концерн, торговать собственными патентованными изделиями, что несомненно предполагало огромные прибыли только за счет новизны продукции. И набирать людей на "работу" - урку при этом селить в марки, предоставлять самоуправление и некоторую помощь, ну а наших забирать к себе.
Мы встроились бы в систему мировой экономики и через пару лет стали бы самой мощной монополией на планете. Мы скупили бы официально земли в Сибири, в Австралии, Южной Америке и еще кое-где. В случае попыток военного нападения, мы сумели бы отразить угрозу. На "решения ООН" и прочие судороги урканского мира нам было бы плевать. Возможно, мы смогли бы также и удержать урканские государства от мировой войны и экологического безрассудства. По плану лет через пятьдесят все эти государства либо прекратили бы свое существование за ненадобностью, либо сильно зависели бы от нас. Мы рассказали бы открыто правду о нашей генетике и происхождении. Через сто лет все рождающиеся на земле амару сознавали бы себя как амару и жили нашей жизнью. Мы вернули бы эту планету себе.
Но ясно, что у этого плана есть множество препятствий на разных этапах, потому существовали и планы В и С, и так далее.
Один из планов, например, предусматривал, что урку узнают о нас уже сейчас, когда нас так мало - и начнут тайные операции против нас. В этом случае создание корпорации ускорялось, ресурсы мобилизовались на военные цели и на хальтаяту. Насколько я помнил, в плане В было предусмотрено выделение куда более мощных ресурсов - человеческих и материальных - на военные цели, в сущности, чуть не треть всех амару становилась хальту, и мастерские всех имата начинали работать на войну.
Это необходимо, так как урканские правительства вполне могут объявить нас, скажем, террористами и попросту раздавить - у нас даже своей атомной бомбы нет, у нас есть сногсшибательные технологии, но на их основе все еще не разработано никакого оружия.
И амару трудно убедить, что оружие нужно разрабатывать.
Пожалуй, убедить их могла бы вот именно такая организация, как ОПБ - не просто тайная полиция, а зверская, жестокая, отбросившая весь европейский гуманизм.
Собственно, именно это и произошло. Сообщение об ОПБ заставили Рабочую Группу Хальтаяты изменить план, ускорить производство оружия и обучение бойцов.
И все это, к сожалению, весьма логично. Мешает лишь одно.
Анквилла, конечно, человек очень нестандартный и совсем не типичный амару (хотя от урку он еще дальше, разумеется).
Но черт возьми, он все равно остается амару! У него сын и дочь, внуки амару. Он сам был антифашистом и сидел в гитлеровской тюрьме. И вопрос только один - как он может так поступать?!
Я шел вслед за Майером по узким коридорам Центра. Лабиринтов понастроили, вояки хреновы. И обстановка мрачная - выкрашенные до половины стены, тусклые лампочки под потолком. Решетчатая дверь, пост. Стандартная процедура опознания. Еще одна дверь и пост…
Какого хрена, интересно, он меня туда ведет? Надеюсь, не запереть снова решил?
Вероятнее всего, конечно, на очередную очную ставку с Иллкой. Главное - взять себя в руки. Не дергаться. Они способны на что угодно. Ты можешь увидеть все, что угодно. Иллка агент, она знала, на что идет. Главное - спокойствие, Клаус. Эх, как не помешала бы мне подготовка ятихири!
Майер провел карточкой в щели замка.
- Проходи, - пригласил он меня, - любуйся.
В камере на койке, поверх темного казенного одеяла, лежала Иллка. Я отшатнулся.
Это было уже слишком. Это даже не "все, что угодно", которого я ждал.
Иллка была мертва.
Лицо, совершенно мраморное, белое, кожа натянута особым образом, как бывает только у мертвых. Широко открытые глаза, и если присмотреться, уже видно, как расслаивается глазное яблоко. Руки аккуратно сложены по бокам, не видно никаких следов насилия, блузка и штаны застегнуты.
Майер молча ждал, предоставляя мне смотреть на эту картину и приходить в себя. Я повернулся к нему.
- Что вы сделали с ней?
- Ничего, Оттерсбах. Абсолютно ничего. Просто поговорили.
- От разговоров, насколько я знаю, не умирают.
- Как видишь, у нелюдей бывает и такое. Об этом я и хочу тебя спросить, Оттерсбах. Как ты понимаешь, это не желательный для нас исход. Фактически, операция проведена зря. От тебя снова не получили никакой пользы!
- Ну знаете! Я не могу отвечать за ваши методы обращения с пленными!
Майер, вопреки ожиданиям, не обозлился. Подошел ближе к Иллке, попытался закрыть ей глаза, ничего не получилось, конечно.
- Вот что, Оттерсбах… Меня в самом деле интересует этот вопрос. И я хочу получить от тебя ответ. Видишь ли, применить к этой сучке интенсивные методы допроса здесь никто бы не постеснялся. Ты это знаешь. Зная это, ты пришел к нам работать, так что не надо здесь изображать ягненка. Это нелюди, и обращаться с ними, как с людьми, никто не собирался. Только вот с ней ничего не делали. Не успели. Вчера я сам лично беседовал с этой тварью. Я показал ей содержание нашего кабинета двадцать пять, ты, я надеюсь, помнишь, что там находится. Объяснил, что если она и дальше собирается изображать невинность, завтра же мы начнем работать с ней здесь.
- Вы ей как объясняли? - спросил я, - теоретически или прямо на объектах демонстрировали?
- Теоретически. Ее пальцем не тронули, Оттерсбах. Я планировал дать ей подумать и выспаться. Вернул сюда. К утра нашли вот это, - он ткнул пальцем в сторону Иллки, - теперь меня интересует следующее: каким образом она убила себя? И какого дьявола она это сделала?
Я изо всех сил втиснул ногти в ладонную мякоть. До боли.
- У паралюдей есть методы подготовки. Вроде йоги. На определенном уровне подготовки они могут, как йоги, останавливать дыхание и сердцебиение. Убивать себя усилием воли.
- Значит, она так хорошо подготовлена? В таком случае могла бы и допрос пережить.
- Видимо, не могла. Или не хотела. Я ее могу понять.
- Какого же дерьма она не дождалась хотя бы, пока мы начнем с ней работать? Со страху заранее коньки откинула?
- Видимо, этот метод не так прост. Требует концентрации.
- Ладно, Оттерсбах, пошли отсюда. Толку от тебя, как от козла молока.
Я в последний раз взглянул на Иллку. Она уже совсем не похожа на себя - живую. В такие моменты и начинаешь верить в бессмертие души. Хотя душа у амару, как и вера - грамматически в той языковой сфере, что используется лишь для сказок и песен.
Прощай, Иллка. Мы так толком и не познакомились.