46
Эпсор вывертывается
Он впервые вздохнул на пароходе Америка-Гамбург. С этими метисами шутки плохи. Если бы собрать все пули, которые в него были выпущены из за разных углов за эту неделю, так получился бы недурной постамент для памятника американским свободам. Да еще нелегкая дернула его заняться этой девчонкой. На него набросились газеты с пеной у рта, вся история выплыла наружу с быстротой молнии.
Тысячи подробностей выливались из под перьев репортеров, в большинстве случаев это была дикая околесная, - но попробуйте оправдаться! Брафлор разумеется потирает руки. Он им дал солидный козырь против себя.
Они его таки выкинули из Америки. Чего доброго они поднимут ту же компанию и в Англии. Теперь он, - он, Эпсор, директор Диггльс-банка, - принужден ехать вторым классом под чужим именем и слушать ежедневно, как ему рассказывают новые подробности о его похождениях. В чем только его ни обвиняли купленные Брафлором газетки: - это он привез Идитол экуадорцам (а в Экуадоре писали, что он его привез бразильцам), это он… это он…
Он попробовал было пустить в ход деньги. Над ним захохотали. Где он был раньше?
Телеграмма Дэзи нагнала его только через десять дней уже на пароходе. Он получил ее, эту телеграмму, и чуть не развалился от негодования. Телеграмму ему передавал Брафлор, он считал любезным поделиться с поверженным противником новыми сведениями.
Новые неясности и больше ничего. Да где же, наконец, этот проклятый Идитол! Но Брафлор рано трубит победу. Он еще поговорит с ним. И серьезно поговорит.
47
Горючее волнуется
За последнее время акции горючего неустанно лезли вверх. Теперь они достигли своего апогея и - компании чувствовали, что сейчас решится в одну минуту их судьба.
Акции вскочили в среднем за это время на 1462 % - тысячу четыреста шестьдесят два! - проще говоря, они сейчас стоили ровнехонько в четырнадцать с половиной раз больше своей реальной стоимости. Приближались дивиденды, - их нельзя было выдавать с биржевой цены, - выдача с номинальной свелась бы к выдаче восьми десятых процента на биржевую стоимость. Дорогие акции невыгодны держателям, они разоряют их.
Больше лезть акции вверх не могли, а кто то все предлагал да предлагал. Казалось, что бекасам крышка, - они упали втрое, - но какая то сила все выкидывала да выкидывала на рынок акции горючего. Дальше повышать цену нельзя, но и эта уже разорительна в невозможной мере, - если же они начнут падать, то они обгонят в два дня и бекасов. А они могут упасть, если сумеют выбросить на рынок еще хорошенькую партию.
Тресты горючего почувствовали, что они зарвались с этой историей, которую им устроил Осия. Но Осия не желал с ними спорить, его агенты шныряли всюду и отдавали приказания, - покупайте по стольку то свои же собственные акции, да по стольку. Маленькое об'единение мазутников попробовало ослушаться. У них в два дня началась такая стачка на заводе, что небу было жарко. Когда они пришли с повинной, Осия их послал - в БКА. Им ничего не оставалось делать, как послушаться этого совета. В БКА над ними засмеялись: теперь уже поздно. Двое из этой компании застрелились, остальные бежали. Рабочие сожгли две фабрики. Новые шайки, новые сражения с войсками, - кровь и убытки, кровь и убытки.
На секретном совещании акционеров горючего царила истинная паника. Люди говорили шопотом, вздрагивали от громкого слова или стука ложечки о стакан - и имели полусумасшедший вид. Вот так Осия!
Наконец решили: - идти к Осип и выложить ему всю правду. Они больше не в состоянии. Они забастуют. Пусть он им покажет, на что он надеется. Если это на что нибудь похоже, то… Однако они понимали, что это решение продиктовано отчаянием. Смешно обращаться с такой просьбой к Осии.
Когда составлялось постановление, в комнату вбежал человек с отстегнувшимся крахмальным воротничком и показал биржевую телеграмму:
- Большая Кредитная Ассоциация прекратила платежи!
48
Долой динамитчиков
Ральф довольно скоро понял, что все сделанное им было одной сплошной глупостью. 1. Он связался с публикой никуда негодной. 2. Он оттолкнул от себя умеренные и сознательные элементы. 3. Он вооружил взрывом против себя полицию и граждан, как таковых. 4. Он дал знать Осии о том, что владеет Идитолом.
Все вместе привело к тому, что на город, где обосновались "амьенцы", была выпушена делая армия. Идитол оказался несколько неуклюжим средством в условиях гражданской войны. Вы же не можете взрывать все окружающее, ибо так вы взорвете и своих. Он пробовал бороться с армией, он об’явил себя диктатором города, вооружил все население и повел войну. Ему удалось ловко, не задевая своих, взорвать Идитолом все артиллерийские запасы правительственных войск. Но однажды ночью, несмотря на бдительнейший надзор, который он только сумел организовать, над городом нависла сотня, а то может быть и больше аэропланов. Может было и меньше, - у страха глаза велики. Короче, их было достаточно для того, чтобы навести на город невероятную панику. К нему в его "штаб" начали ломиться свои же. "Штаб" спасся на крышу здания. Ральф глянул кругом и увидел, что аэропланы, забрасывающие город бомбами, летают чуть не над самыми крышами, - если он взорвет их, то погибнет и город. Снизу по ним стали палить из винтовок и револьверов. В доме что то ухнуло, туда бросили с улицы гранату. На мэрии выкинули белый флаг, огромный, целую простыню.
Ральф схватился за голову. Идитол Идитолом, а бороться со всеми невозможно.
И он вылетел через пространство неведомо куда - ввысь, ввысь.
Сверху глянул в бинокль на город. Он почти весь был охвачен пожаром. Он спустился чуточку, со стороны окраины. Броневики и кавалерия уже входила в город. Он облетел с другой - пешие отряды ворвались в рабочий квартал.
Они бежали по улицам, швыряя бомбы в дома, стреляя и тыкая штыками все живое. Ральф глядел на это, застыв от ужаса. Ведь город сдался, как же они смеют стрелять?
Он глянул еще и застонал: рабочий квартал находился в низинке, под довольно крутым скатом. Войска выпустили по сточным канавам вниз нефть из цистерн и подожгли ее.
На скате спешно устанавливали пулеметы, и вот они затрещали.
Их жгут потому, что они… связались с ним, Ральфом.
Ральф закрыл глаза и унесся на юг от этого ада.
49
Ральф знакомится с коллегой
Инженер Порк последнюю неделю не выходил из состояния бешенства. Один коньяк спасал его. Он не ложился уже четвертый день. Что то напутано в расчетах, - а что, он не мог докопаться. Он возился с интегральными уравнениями, эллиптическими функциями, геометрией - ситус, теорией чисел - и ничего выбить не мог. Он прекрасно знает, - то есть он чувствует, что "П-21" может дать и большие эффекты, это совершенно очевидно, но он раз за разом наталкивается на несообразности, нелепые тождества и прочее. Невязка за невязкой. Опыты? - но "П-21" не такое вещество, с которым можно шутить…
Ночью он вышел на берег и стоял над бурунам и. Морской ветер освежил его. Те-те-те… стойте-ка… ей-богу, он соображает. Ну да, ну да! - Фу-ты! - до чего же это просто. Раз уравнение Гамильтона инвариантно но отношению… туда, туда! - надо же быть таким разиней, чтобы…
И вдруг на горизонте он увидел розовый отсвет несущегося к острову идитолического аппарата. Первое, что ему пришло в голову, это соображение, что его помощник похитил него… Он, не рассуждая, бросился обратно, захлопнул наглухо дверь своего подземелья. Вскочил на аппарат и понесся. Но не навстречу конкуренту, а за ним, так как тот уже успел миновать остров.
Ральф почувствовал какое то странное ощущение, будто он стоит на стеклянной скамеечке, около электрической машины… обернулся и увидел преследователя. Осия! Он послал ему навстречу заряд годный на три небоскреба.
Колоссальный шар огня возник на месте погони. Ральф вздохнул облегченно, но вдруг увидел, как из пламени вынырнул человек, верхом на какой то стрекозе. Человек несся вперед - за ним, за Ральфом, а на фоне бушующего в пространстве пламени видны были угрожающе-исступленные жесты этого человека.
Ральф ринулся вверх, и тот тоже. Ральф пустил заряд Идитола в море под преследователя - и тучи пара, воды и дыма ринулись ввысь. На секунду преследователь исчез. И вот он снова вынырнул из пара и дыма и несся за ним, за анархистом Ральфом, чтобы сжечь его живым, этот чудовищный, неуязвимый человек, - который несется на своей стрекозе быстрее чем Ральф и догоняет его.
Он несется все вперед и вперед в столбнячно-застывшей позе: - протянув вперед расставленные пальцы правой ладони, - чтобы схватить Ральфа.
50
Тысяча шестьсот шестьдесят два
Председатель Второго Большого Синдиката Горючего сидел в столовой, пил Нюи и принимал поздравления. Наконец то они свалили этих проклятых бекасов. Знаете, даже наши враги довольны. Можно полагать, что и бекасы сами довольны. Наконец то в стране наступит успокоение. Это было что-то невозможное. Все измучены в конец. Дороговизна, почти голод. Транспорт начинает пошаливать. Телеграммы запаздывают.
Да это было что-то неслыханное. Теперь все-таки можно сказать: они держались молодцами, эти бекасы. Но было вовсе глупо, если бы какая-нибудь БКА могла переиграть Осию! Это просто было бы глупо и больше ничего.
ВБСГ был согласен с этим. Теперь можно потихоньку снизить их акции. К этому уже приступлено. Он как раз дожидается человека с биржи. Он должен сейчас появиться.
Теперь все пойдет, как по маслу. Газеты успокоятся. Социалистам прижмем хвост так, что они и забудут о своих разглагольствованиях.
Да, это было горячее дело…
Можно радоваться, что оно все таки…
Маклер ВБСГ вбежал в комнату и остановился.
- Ну, как дела? - спросил сочным голосом ВБСГ, прихлебывая свое Нюи.
Маклер плюхнулся на стул.
- Наши акции вскочили еще на двести процентов!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Идитол пойман
Пусть нас, рыцарей ночи, не зовут дневными грабителями, пусть мы будем лесничими Дианы, кавалерами ночного мрака, любимцами луны; пусть говорят, что мы люди правые, потому что нами, как и морем, правит наша благородная и целомудренная повелительница - луна, под покровительством которой мы грабим.
Шекспир
51
Плебс продолжает бунтовать
После истории с "амьенцами" дела рабочих здорово пошатнулись. Знаем мы этот социализм, - когда вы подливали невинных людей вашим Идитолом, это тоже был сорт альтруизма, да? Рабочие, не знавшие в чем дело, пробовали уверять, что это просто Осиина провокация, что "Петр Амьенский" собрал около себя бродяг, что, в конце концов, рабочие просто попадают между молотом Осип и наковальней БКА… Эти "отговорки" не производили никакого действия. Убийства не могут быть оправданы… если они не производятся властвующим классом. Да-с, не могут - и все тут! А кто думает иначе, того бы, - …засим следовало энергичное подмигивание в сторону. А иногда револьверы и ножи. И довольно часто это было.
В этой каше, затеянной Осией на погибель трудящемуся народу, разобраться не было никакой возможности. Секретари союзов пожимали плечами и предлагали "потянуть" сколько возможно. А слухи шныряли по фабрикам, лезли в цехи и мастерские. Информация страдала жестокой неотчетливостью. То на заводе появлялись людишки, которые соблазняли народ будущими благами большой стачки, которую начнут они после того, как свергнут Осию, ибо надо начинать с самого трудного, а за этим магнатом горючего мир эксплоататоров уже не имеет никого ему равного. За ними с мучительной внезапностью и решительностью появились иные: то были люди, окраска коих изо дня в день, из недели в неделю приобретала все более решительный и роковой для кого то характер. Они то думали, что этот роковой привкус и решит дело в их пользу, но не все в этом были уверены. Забастовки росли группами и пачками. Внезапный порыв вдруг останавливал сотню тысяч народу. Были заводы, которые стояли уже пятый месяц. На них началась уже какая то мерзость запустения, сторожа бродили вкруг пустых зданий с незаряженными ружьями. Некоторые рабочие поглядели, повздыхали, уехали. Стоит и стоит завод, - как будто никому и дела нет. На некоторые же из забастовок фирмы и правительство обрушивались с невероятной жестокостью. Это подымало новые стачки. Это вызывало крутую поножовщину.
Те, кто пробовал вдуматься в происходящее и подбирали материал, раз за разом обнаруживали, что история эта имеет какие то свои законы, что стачки вспыхивают в известной последовательности, что синдикат, владеющий группой фабрик заедается стачками так, что хуже бы и выдумать невозможно. А тут еще какие то крушения поездов, целые маленькие революции с "временными правительствами", "время" которых считалось днями. Маленький городок вдруг потрясался грандиозной стачкой, и два дня все ходили именинниками, - вот теперь "они" узнают. Но по городу начали шнырять люди, которым казалось этих именин маловато. Захватывайте фабрики! Драка, кровь, пожары, - фабрики захвачены. Мало, - захватывайте власть; кровь, - поджоги, пулеметы, аэропланы и все такое: - власть захвачена. Мало! - …вот тут то и началось самое серьезное, а тогда появлялись озверевшие войска, которые мало были расположены к сантиментам, так как и им приходилось туго.
Крах бекасов должен был что то подытожить. Ничего он не подытожил! Опять и опять лезли бекасиные социалисты с маленькими денежками: - тысячу, там другую - здесь: держитесь товарищи, и Осия недолго протянет!
А Осия словно очумел: - казалось, враг разгромлен и Осия может почивать на лаврах, - но Осия еще пуще рвал и метал. На своих бастующих он обрушивался с неистовыми репрессиями, доводя народ до одурения, - чужих распалял и нагонял на них те же войска в конце концов. Что ты будешь делать! - а осторожные люди рассматривали биржевые бюллетени и не без ужаса видели, как связанные с Осией акции лезли да лезли: - это добром не кончится.
А чем это по вашему кончится?
52
Бразильский Флорин пробует ориентироваться
Серый человек почесал за ухом.
- Не знаю, - сказал он агенту Брафлора, - выйдет ли что. Он очень занят.
Но Брафлор привез такие сигары, что дух захватывало. Ну и сигары. Серый человек подумал и сказал:
- Обождите ка… - и исчез.
Агент Брафлора огляделся. Наконец то он добрался до этих мест. Десять человек сразу выгнали на это дело. Это были лучшие силы Монса, Стифлэта и прочих добрых учреждений, заинтересованных в деле. Брафлор ставил последнюю ставку. Войну пришлось кончать и связанная с нею неразбериха тоже кончалась, - а этого Брафлор боялся больше всего. Раз все будет ясно, ему не останется ничего другого, как собрать кредиторов и поговорить с ними по душам, - а видали вы когда-нибудь хоть намек на душу у кредитора?
Они обнаружили след тому назад с неделю. Нашелся добрый человек, который за пустяшную сумму кое как склеил разнообразные и нескладные догадки. Две или три фразы вдруг сразу выяснили все дело. Вот оно что! Ну да, что-нибудь да есть тут. Сперва они не могли никак проникнуть сюда. Магазинки неприятная вещь в этой пустыне. Но он как то пролез. Он пролез на брюхе мимо пикета и до сих пор не понимает, как его не заметили. А дальше что? В воротах его задержали. Он привез письмо от Б КА. Так с, письмо от БКА, говорите вы? - это у него спросили таким тоном, что у него душа в пятки ушла. Ладно, идемте: - бежать было уже некуда. Хитрить было тоже нечего. Он сказал в конторе уже проще:
- Мне желательно знать, может ли меня принять мистер Эвис - я от "Бразильского Флорина"?
И ни одна душа этому не удивилась. Вот тут то и была самая заковыка.
Серый человек пришел.
- Идемте, - сказал он.
Они пошли мимо длинного ряда низеньких зданий, лабораторий, видимо, как можно было судить по тому, что было видно в окна; мимо вышек, где ходила вооруженная стража с биноклями и где красовались не только пулеметы, но и небольшие пушечки, вошли в сад. Прошли одну аллейку, другую.
- Тише, - сказал Серый. - Эх, - добавил он, остановившись, - ну и отчаянный же вы человек.
Сыщик вздохнул и пожал плечами. Ничего не поделаешь, когда у нас такая профессия.
Серый поставил его за кустом. Теперь он говорил шопотом.
- Стойте здесь. Как они закричат про Осию, выходите и идите прямо к нему. А то он сейчас на машину, да и поминай как звали. Только, - он оглядел сыщика подозрительно, - не вздумайте чего нибудь выкинуть, а то - вы сами понимаете…
Сыщик кивнул ему. Серый ушел.
Он оглянулся. Прямо перед ним находилась беседка, в ней сидел к нему спиной за столом некто, он быстренько стучал на машинке, поглядывая то в бумаги, наваленные на столе, то в книги, а по временам обращался с тем или другим весьма кратким приказанием к мальчишке-негру, который торчал около стола. Мальчишка бросался опрометью и немедля тащил указанное.
- Следующий, - буркнул тот, кто и был, видимо, мистером Эвисом.
И мальчишка быстро налил ему чего то в красивый синий стакан с золотом.
И опять застучала машинка.
- Третий с пятой.
Мальчишка быстро притащил регистратор. Эвис погрузился на минуту в него. Снова нос в бумаги. Что то пишет карандашом. Опять стучит машинка.
- Пятый том.
Есть пятый том.
- Дубина, - спокойно отвечает мальчишке Эвис, - здоров ли ты?
И книга летит в угол.
Мальчишка тащит другую.
Мистер Эвис отвечает ему сложнейшим ругательством, где упоминается масса мучеников и блаженных, несправедливо будто бы пострадавших за пристрастие к рому, а также и Осия.
Сыщик вздрогнул, услыхав про Осию, и думал уже вылезти, когда произошел следующий диалог.
Мистер Эвис обернулся к мальчишке и спросил его:
- Любишь ли ты страусов?
- Очень люблю, - отвечал мальчишка, не задумываясь ни на миг.
- За что же ты их любишь, мой милый?
- Они выдумали чернильницу.
- А что сказал по этому поводу твой друг Осия?
- Он только мычал, так как был пьян в доску.
- С чего же это он так нализался?
- Его вздули хозяева за кражу сдачи в три пенса.
- Вот так Осия! - отвечал хозяин.
Снова раздался треск машинки, снова мальчишка тащит и убирает книги, которые мистер Эвис кладет на столик около себя. Потом хозяин снова оборачивается и спрашивает:
- Кто был Лаплас?
- Он был почтенной дамой методистского толка.
- Ясно: это была его профессия. А что он делал в свободное время?
- Заботился о своей теще.
- Из твоих ответов я заключаю, что он был непроходимый дурак, этот твой Лаплас!
- Дубина, каких мало.
Сыщик перевел дух. Ей-ей, он едва держался на ногах. Что такое делается?
Что это за полоумный, который ведет такие разговоры с негритенком? куда его занесла нелегкая?
А в беседке продолжалось.
- Говори мне: что такое Нил.
Мальчишка посмотрел недоверчиво и нерешительно ответил:
- Африканская река.
- Вот и врешь, - ответил наставительно хозяин, - действительно он был раньше рекой, но теперь там провели Миссисипи, а Нил разжаловали в кофейную мельницу для подстригания зубов молодым тиграм. Знаешь ли ты, как проводится Миссисипи? Бьюсь об заклад на две тысячи долларов, что ты не догадался.
- Нет.
- Берут Осию, выпускают из Осии кишки - остальное по желанию… да: добавить соли по вкусу, раскалить до бела и подавать.
Опять сыщик дернулся, но разговор возобновился.
- А скажи ка мне, где сейчас Осия?