Из Калибана с самого младенчества выковывали сверхчеловека, способного один на один сразиться с мировым злом. Разумеется, его отец не стал бы понапрасну тратить свои силы и время, если бы в ребенке от рождения не проявились фантастические возможности. Гены позволяли Калибану даже и без всяких педагогических ухищрений стать величайшим в мире атлетом — вторым по силе, если быть вполне точным. Его родным дедом являлся Ксоксаз, один из Девятерых, старец по меньшей мере десяти тысяч лет от роду. Отец самого Ксоксаза, родившийся за 400 веков до нашей эры (по умозрительным прикидкам Калибана) и происходивший из первобытных общин позднего каменного века, оставил своему сыночку в наследство костяк и мышцы, равных которым не было в современном мире. Существовали веские основания предполагать, что за долгие века Ксоксаз и два его братца густо наследили в ветвях генеалогического древа, которое в конечном счете увенчалось появлением Грандритов.
Отец Калибана, тоже кандидат в ложу, в 1888 году подвергся воздействию побочных эффектов эликсира бессмертия. Испытав временное помешательство, он прославился как Джек Потрошитель, автор потрясших всю Европу кровавых автографов, а когда пришел в себя и осознал содеянное, бежал в Америку. Но прежде успел стать отцом Джеймса Клоумби, будущего лорда Грандрита, известного также среди племен как "Тылсс", а в цивилизованном мире под англизированной версией того же имени, изобретенной неким бойким беллетристом.
Отец Калибана, донельзя потрясенный содеянным под влиянием эликсира, дал обет искупить смертный грех и второго своего сына растил как смертельное оружие для борьбы со злом. В результате жесточайших физических, интеллектуальных и нравственных упражнений из ребенка вырос настоящий супермен.
Но ничто в природе не достается даром, размышлял Калибан.
Вселенная — своего рода весы, чашами которых являются макрокосм и микрокосм, и сложнейшее ее творение, человек, балансирующий на стрелке этих весов, между атомом и звездой, — отнюдь не исключение из общего правила. Доку тоже пришлось поплатиться. Высокие идеалы и цели, которым он подчинил всю свою жизнь, выковали в его душе чересчур строгий самоконтроль. Железное внутреннее табу. Космическую отстраненность. И, чтобы уж быть до конца честным, чувство превосходства над окружающими, гордыню — неважно, как тщательно удавалось скрывать это от других и, что горше всего, от себя самого. Гордыня, именно она возвела непроходимый барьер между ним и людьми.
Калибан не стремился стать Агасфером в человеческом мире — таким сделал его родной отец.
И главным намерением сурового родителя был именно бунт против засилья Девяти бессмертных — Док ничуть не сомневался в этом. Ведь именно на них отец возлагал вину за собственное помешательство и за ту непомерную цену, которую до сих пор приходится платить человечеству за благополучие тайной ложи. Борьба с криминальным миром занимала в этом плане место подготовительного этапа, служила сыну закалкой. Отец выжидал удобный момент, чтобы вместе с Калибаном объявить открытую войну Девятке. Но до поры держал всю затею в глубокой тайне, скрывая даже от сына.
Тем временем, прежде чем родитель успел приоткрыть перед сыном свои благородные планы, Девятеро предложили юноше отведать эликсир бессмертия. Соблазненный перспективой прожить тысячелетия, Калибан, до тех пор кичившийся своей нравственной чистотой, клюнул на удочку нечистого и ответил безусловным согласием. И не обмолвился отцу ни словом. Оба они ничего не знали о взаимоотношениях другого с Девяткой. Отец скрыл от сына, что является кандидатом. А у Калибана, в то время еще не допущенного на жуткие церемонии в африканских пещерах, и вовсе не имелось веских причин откровенничать с отцом о своей причастности.
Каким-то образом бессмертные все же проведали, что отец Калибана замыслил измену, и убрали его. Никаких прямых доказательств соучастия Девятки в этом убийстве не осталось, но обстоятельства смерти оказались таковы, что Калибан не сомневался, чьих рук это дело.
Выследив непосредственных исполнителей, он сумел вызнать имя заказчика. Но вскоре нашел того мертвым. За века бессмертные неплохо научились прятать концы в воду.
Именно гибель отца, став последней каплей, сподвигла Калибана восстать против зла, против всего того, что творила тайная ложа. И все же страсть по бессмертию не остыла в душе, стала настоящей его манией. Док знал это, понимал ясно, но старательно задвигал свое понимание в самые глухие уголки сознания.
Калибан сколотил команду, собрал вокруг себя группу рисковых парней, обладавших различными профессиональными навыками. К Риверсу и Симмонсу присоединились еще трое: Вильямс, Шортенс и Кидфаст — тоже сослуживцы Калибана по пехотной части. Вгрызаясь в гранит науки в Гарварде и школе Хопкинса, он не растерял боевых друзей и, поддерживая отношения с ними, регулярно обменивался визитами. Однополчане сдружились также и с отцом Калибана, поэтому преступление Девятки обернулось личной бедой и для них. Вот тогда-то и прозвучало предложение Дока о совместном крестовом походе, первым же этапом которого должна была стать месть убийцам отца. А затем…
— Док! Эй, Док! — окликнул Пончо. — Вы что, грезите наяву?
Мигнув, Калибан энергично тряхнул головой.
— Малость замечтался, — признался он.
— Вертолеты уже на подходе! — крикнул снаружи Берни.
Калибан, не мешкая более, выскочил за дверь, за ним остальные. Пончо погонял впереди себя Царндирла, все еще квелого от действия препарата. Торопливо пройдя с полсотни шагов по тропинке, они свернули в глухую чащу. Калибан, пропустив всех вперед, выбрал ель повыше и с проворством молодой гориллы вскарабкался по стволу.
Один из вертолетов уже приземлился на лужайке к северу от дома и высаживал людей с винтовками. Вскоре посадку совершил и второй, побольше — бойцы посыпались из него, как горох из стручка. Затем показался человек с ящиком, оператор, а следом за ним из люка выпорхнула стая крупных ястребов. По команде с пульта птицы разлетелись попарно во все стороны; два ястреба летели как раз в верном направлении. Немедленно оставив свой импровизированный наблюдательный пункт, Док буквально ссыпался с елки.
Тем временем его спутники продолжали торить себе путь сквозь чащу вниз по склону. Коббс с Барбарой аж подпрыгнули от неожиданности, когда Калибан вынырнул перед ними из-за кустов, точно чертик из табакерки.
— Пульт! — потребовал Док без всяких объяснений и, получив от вялого Царндирла желаемое, быстро пробежался по тумблерам. Индикатор питания тревожно замигал красным глазком, но запасных батарей у них с собой не было.
Справа за верхушками елей уже мелькали могучие крылья Вся компания опасливо сгрудилась за одним толстенным стволом, но Док прекрасно понимал, что от зорких глаз ястреба им здесь не укрыться. Надеясь, что прибор по-прежнему настроен на нужную частоту, он подрегулировал две крохотные шкалы под шестидюймовым экраном и направил красную метку в верхней части корпуса в сторону птицы.
Управление животными с помощью пульта требовало серьезного навыка, но Калибан, спустя всего минуту после знакомства со шкалами и рукоятками, обращался с ними куда увереннее, чем выпускник специальных курсов. Впрочем, как создатель теории телеконтроля за поведением животных он обладал определенным преимуществом перед любым иным новичком.
Серый цвет экрана внезапно сменился мелькающей черно-бело-зеленой чересполосицей — видом на весенний лес с высоты птичьего полета. И вот уже в фокусе запрокинутые к небу лица беглецов под елью. Картинка быстро наезжала — обнаружив цель, ястреб упал в крутое пике.
— Займись им, Берни! — скомандовал Док, не отрывая глаз от экрана.
Карабин рявкнул трижды, и как минимум две пули попали точно в мишень, превратив пикирующего ястреба в кучку окровавленных перьев и погасив экран монитора.
Док извлек из кармана свой любимый походный ножик — вещицу со всеми наворотами, какие только возможны, — вывинтил из пульта четыре шурупа и, приподняв панель, пробежал по электронным цепям взглядом. Снова сказался авторский приоритет — мигом обнаружив искомые контакты, Док поменял их местами, вернул крышку на место и скомандовал:
— Быстро вниз, к машинам! Я догоню.
Рокот вертолета грозно нарастал. Проскочив всего лишь несколько кустов, вся компания вновь затаилась под деревом, пережидая новую опасность. Неожиданно другой ястреб, напарник первого, летевший над верхушками елей по соседству, метнулся назад — очевидно, обнаружил на земле тело убитого сородича. Птица парила кругами, пока ее не отогнал вертолет, зависнувший над обозначенной точкой.
— Они уже знают, что мы буквально рядом! — крикнул Пончо.
Калибан не отозвался: был занят — нащупывал очередную цель. Поймав ястреба на нулевую отметку, нажал кнопку — птица, выписывая безумные кренделя, понеслась прочь. Но спустя считанные секунды выровнялась и снова легла на прежний курс.
— Быстро вниз, к машинам! Я догоню.
Рокот вертолета грозно нарастал. Проскочив всего лишь несколько кустов, вся компания вновь затаилась под деревом, пережидая новую опасность. Неожиданно другой ястреб, напарник первого, летевший над верхушками елей по соседству, метнулся назад — очевидно, обнаружил на земле тело убитого сородича. Птица парила кругами, пока ее не отогнал вертолет, зависнувший над обозначенной точкой.
— Они уже знают, что мы буквально рядом! — крикнул Пончо.
Калибан не отозвался: был занят — нащупывал очередную цель. Поймав ястреба на нулевую отметку, нажал кнопку — птица, выписывая безумные кренделя, понеслась прочь. Но спустя считанные секунды выровнялась и снова легла на прежний курс.
— Я настроил прибор на возбуждение страха, — поделился он первым успехом. — Пришлось чуток переделать.
Ястреб, снова под контролем луча противника, описывал обширный круг над вековыми елями. Вертолет, ощетинившийся стволами из всех окошек и люков, приближался к цели медленно, но верно. Док снова надавил клавишу — закружив волчком, ястреба бросило на незримые лопасти. Брызнули перья, и колючие еловые лапы приняли кровавые птичьи ошметки в свои неласковые объятия.
Калибан, не отрывая взгляд от экрана в поисках очередной жертвы, бросил Берни:
— Не дергайся! И дай гранату, только очень плавно.
Пошарив в бездонном кармане, тот, не отрывая взгляда от неба, на ощупь вложил пластиковый шар Калибану в ладонь. Док опустил пульт на землю, медленно выпрямился и стал выжидать подходящий момент. Пончо и Берни оба клацнули затворами карабинов.
— Приберегите патроны на случай, если я промахнусь, — посоветовал Док. — Если следом за этим прилетят и другие, они понадобятся вам все до последнего.
Но вертолет, в самый последний момент сменив курс, полетел к западу. Отряд Калибана немедленно возобновил прерванный спуск к автостраде. Вертолет еще разок-другой пролетел в опасной близости, затем по елям ударил мощный порыв ветра. Начиналась долгожданная гроза.
Ослепительные молнии раздирали темную ткань небес. Оглушительно хохотнул близкий гром. С первыми громовыми раскатами вертолет нырнул вниз, к дороге, прошел над автомобилями, покружил над долиной и, спасаясь от шквалов, заторопился вверх по склону в укрытие.
Ели на ветру отчаянно размахивали мохнатыми лапами, точно люди в трескучий мороз.
— Как же нам пофартило с этой грозой, Док! — радостно заорал Пончо под раскаты грома и завывание ветра. — Если бы они по радио проверили автомобильные номера, то уж дождались бы нас непременно!
— Снова наш вечный тормоз пытается выказать себя изобретателем колеса! — выкрикнул Берни в ответ.
И они оба, обрадованные неожиданной поддержкой стихий, подмигнули друг другу и ухмыльнулись довольно.
Калибан предпочел обождать в кустах за обочиной до наступления темноты или начала дождя. Хотя все три вертолета уже приземлились, движение автомобиля по дороге — дело в эту пору года не слишком частое — мог бы заметить наблюдатель с любого высокого дерева. Тогда — гроза, не гроза — следом обязательно вышлют погоню.
Хляби небесные разверзлись, не заставляя себя долго ждать. С неба повалил густой мокрый снег, видимость ухудшилась, дорога мгновенно побелела и покрылась противной вязкой кашей. Отряд живо расселся по машинам. Калибан решил возвратиться в Грамздорф — последнее место, где стали бы их искать. К тому же комнаты в гостинице все еще оставались за ними.
С полдороги Док молча крутил баранку собственного "мерседеса" с Коббсом и Вильерс на заднем сиденье. Затем вдруг поинтересовался:
— Пойдете с нами сегодня вечером?
— Куда? — спросил Коббс.
— В замок. Собираюсь попытать счастья с обнаруженной вами лазейкой. Будет куда быстрее, если покажете нам место раскопок.
— С удовольствием составлю компанию! — сказал Коббс, раскуривая американскую сигарету. — Тем более что у меня остался неоплаченный счетец к этому полоумному гному. И все же мне невдомек, почему бы просто не обратиться к властям?
— Потому что они сунут в замок нос, повертятся там денек и уберутся несолоно хлебавши, — отвечал Калибан. — Потому что у нас на руках нет никаких доказательств. Потому что Ивольди уже прибрался в замке, а трупы схоронил в подземелье. Потому что он может нажать кнопки на самом верху и приструнить наиболее ретивых копов. И так далее, и тому подобное. В общем, все, что предстоит сделать, придется делать самим.
— А может, с помощью этих, из организации, к которой относится фон Царндирл?
— Они также вправе предпринять новую попытку, невзирая на ветер и дождь, — согласился Док. — Однако сами, без нас.
Тяжелые шквалы заметно раскачивали автомобиль. Дворники едва справлялись с кашей на лобовом стекле. Калибан с черепашьей скоростью вел машину по скользкому серпантину.
— А спросить женщину вы, джентльмены, не позабыли? — съязвила Барбара.
— Мое предложение касалось обоих. Калибан зажег фары, едва ли всерьез улучшавшие видимость перед капотом.
Девушка, звучно хлопнув Дока по плечу, игриво хихикнула:
— А мне импонирует ваше отношение к слабому полу!
Калибан, покосившись на нее, ничего не ответил. Он хорошо помнил, что в недавнем бою Барбара не выказывала никаких признаков паники либо малодушия. Напротив, подобрав с земли бесхозный карабин, передернула затвор, как самый заправский солдат.
Еще несколько миль прокатили в полном молчании. Калибана смущало, что пассажиры задают подозрительно мало вопросов. Похоже, он снова искушает судьбу, собираясь тащить за собой в опасное предприятие тайных агентов Девятки — там они запросто смогут, улучив момент, дать ему подножку. Но ведь если оставить парочку в деревне, за ними и вовсе некому будет приглядывать.
С момента прибытия в гостиницу и до конца грозы прошло еще несколько часов. Коббс и Вильерс сразу по возвращении разошлись по своим номерам. Берни немедленно скрылся в ванной, чтобы провести очередной сеанс радиопереговоров. Парижский связной докладывал, что новых сообщений от леди Грандрит пока не поступало, зато есть свежее послание от ее супруга, переданное вражеским радистом, одним из подручных Девятки, под дулом приставленного к уху пистолета.
Сообщение Грандрита, как всегда, по лаконизму напоминало похоронную телеграмму. Ни слова лишнего. "Пришлось уклониться от участия в церемонии встречи. Как и планировалось, дальше иду пешком". Сомнительно, чтобы в ближайшие месяцы от него поступили какие-то новые известия. Мог бы и чуток поподробнее. Калибан мягко улыбнулся — сводный брат, как и он сам, не страдал словесной диареей. Оба они не тратили слов понапрасну. Но если сдержанность брата объяснялась суровым детством в джунглях, где даже те, кто обладает даром речи, больше действуют, чем треплются, а потому носила характер как бы вполне естественный, то свою замкнутость Калибану приходилось считать искусственной и даже невротической — результатом особых методов воспитания. В его жизни уже не раз случалось так, что он не смог развязать язык явно себе же во вред. Однако в перепалки между Пончо и Берни, как прежде бывало и с их отцами, он обычно встревал запросто. Хотя приятели в оскорблениях переходили порой всякие разумные границы, что Дока ужасно раздражало, тем не менее без них ему пришлось бы куда как худо.
Царндирл, получивший еще одну инъекцию, на сей раз снотворного, безмятежно дрыхнул на постели Калибана. Пончо притащил с кухни еще один здоровенный короб с едой, предварительно пронаблюдав за ее приготовлением. Похохатывая и ни на миг не переставая жевать, он живо описывал в лицах чудаковатые взгляды, которыми обменивались повара, не забыв упомянуть также и о солидных чаевых, заткнувших рот ошарашенному официанту.
— Там нас считают полными психами и, естественно, до сих пор перемывают нам косточки. Можете не сомневаться, завтра мы станем главной темой деревенских сплетен.
— Выходим ровно в девять, — объявил Калибан. — По словам Коббса, лаз в катакомбы всего лишь в двух милях отсюда, на северном склоне горы, на добрых две тысячи футов ниже замка.
За час до намеченного срока развиднелось. Об ушедшей грозе напоминали лишь студеный ветер да редкие измочаленные облака, проплывающие под луной степенно, как потрепанные в битвах ветераны на юбилейном параде.
Фон Царндирл, спеленутый по рукам и ногам, занял укромный уголок на полу в ванной. Остальные, облаченные по-походному, с альпенштоками и прочим горным снаряжением покинули гостиницу через боковой выход. По слякотным тротуарам добрались до автостоянки. Проверив машины на предмет сюрпризов, захватили с собой оставленные в них винтовки, а затем, оснастив глаза приборами ночного видения, двинулись в горы. Коббс шагал впереди.