Егоров молчал, глядя вперед. Прямой участок шоссе закончился, дорога плавно вильнула вправо и по широкой дуге вылетела на берег реки. Плотный многотонный поток с трудом угадывался под невысоким обрывом, было уже темно, и только кое-где на черной воде лежали двойные огоньки бакенов.
- Выходит, вы у нас отдыхаете, - сказал вдруг Бутов. Не спросил - сказал утвердительно. Егоров усмехнулся.
- В командировке.
- А то у нас многие отдыхают, - сказал Бутов. - Почти из всех стран мира. И нельзя сказать, чтобы я этого не понимал.
Дорога взлетела вверх, темная лента реки осталась позади, и шоссе вновь превратилось в прямой коридор с отвесными стенами на фоне почти черного неба. Бутов включил дальний свет, по шоссе побежали тени, и вне двух световых цилиндров стало совсем темно.
- Что вы собираетесь делать после пуска? - спросил Бутов.
- Еще не знаю.
- Хотите, заглянем ко мне. В моем хозяйстве много интересного. Все время иностранцев возят, в порядке обмена опытом. Только никакого опыта они не перенимают, восхищаются и грустно вздыхают. У нас, говорят, так уже не получится. Слишком поздно спохватились, говорят.
- А это далеко? Впрочем, вам незнаком этот термин. Для вас тысячи километров - по соседству.
- Нет, действительно близко. Недавно поворот был. 150 километров, полчаса ходу. Собственно, все эти леса мои.
- Наверное, здесь и родились? Вы, сибиряки, оседлый народ. Живете на одном месте. Или это наше предвзятое, неверное представление?..
- Не знаю, - сказал Бутов. - Мне до настоящего сибиряка далеко. Приезжий я. Москвич, если вам интересно. Окончил лесной институт, направили сюда по распределению. Жена была недовольна. Глушь, говорит. Три года, говорит, жить в этой глуши. И было это 15 лет назад.
В кабине было еще темнее, чем снаружи, темноту подчеркивали зеленые огоньки на приборной панели, и лица Бутова Егоров не видел. А впереди он видел только прямоугольный вырез звездного неба в отвесных стенах тайги и вдруг понял, что небо подсвечено снизу, будто за горизонтом прячется большой город, к которому они приближаются.
- Посудите сами, какая же здесь глушь? - продолжал Бутов. - Глушь - значит глухое место, тупик, и деться некуда. А если здесь глушь, где же тогда простор?..
Егоров не ответил. Сначала ему показалось, что в голосе Бутова мелькнуло сожаление, но потом это ощущение исчезло. Бутов говорил искренне, и иначе быть не могло.
- И еще дети, - сказал Бутов. - Детишкам здесь больно уж хорошо. Поймите меня правильно. Я никого не осуждаю. Центр есть Центр, и природу там сейчас охраняют. Охраняют и лечат, если можно так выразиться. Но во многих местах лечить-то нечего. Ведь лес - он как лошадь или собака, хорошее обращение любит. А если с кнутом - остается бесплодная земля, прикрытая слоем мусора. Культурный слой, как говорят археологи.
Он надолго замолчал. Егоров тоже молчал, глядя вперед, на слабое зарево в узком проеме дороги. Свечение не усиливалось - скорее наоборот, потому что глайдер вместе с дорогой поднимался сейчас по склону плоского холма, и невидимый источник свечения из-за этого опускался глубже за горизонт. Но через несколько минут глайдер вынес пассажиров на вершину, дорога отсюда полого стремилась вниз, и, если бы был день, перед ними открылась бы вся панорама мира. Но равнина пряталась в темноте, и только громадное здание парило на горизонте, квадратное, белое, озаренное светом прожекторов. Здание, которым кончалась дорога.
Станция.
Дорога стремительно неслась вниз. Здание Станции стояло над горизонтом, выхваченное светом из темноты. Оно плавало над невидимым лесом - белое, как теплоход, громадное, как пирамида, хотя его главные этажи, как подводные части айсберга, уходили далеко в землю. Станция была уже совсем близко, не выдвигалась из-за горизонта, а увеличивалась только за счет приближения. Как стремительный призрак, глайдер мчался вниз над стрелой шоссе, распарывая тьму ножами прожекторов. Стены леса уносились назад, потом впереди под прожекторами сверкнул рыжий комочек, дорога куда-то исчезла, ремни перерезали грудь, а сбоку уже вновь надвигалось шоссе - медленно, страшно. Удар - скрежет металла - мрак.
- Жив?
Егоров открыл глаза. Он лежал на мягкой траве на обочине, по лицу разгуливал ветер, неярко светили звезды. Бутов стоял перед ним на коленях, уже улыбаясь.
- Обошлось, слава богу.
Да, обошлось. Ныло плечо, мысли метались. Рядом на дороге угадывалась темная груда глайдера. Он лежал днищем вверх, распахнув пасть кабины. В кронах невидимых деревьев шелестел ветер.
- Лисица, - сказал Бутов. - Выскочила на дорогу, машина пошла в прыжок, но…
Бутов махнул рукой. Егоров помнил. Мрак - скрежет металла - удар. Опрокинутое шоссе, рыжее пятно под ножами прожекторов. Но что-то было и раньше.
Он приподнял голову и посмотрел вниз вдоль шоссе. Белый освещенный квадрат отгораживал половину неба. Раньше, из кабины глайдера, Станция казалась ближе. Там, где дорога упиралась в ее основание, все было усеяно разноцветными точками. Люди.
- Потеряла устойчивость, - сказал Бутов. - Скорость, вы понимаете?..
Егоров смотрел вдоль дороги. Что-то произошло. Кажется, свечение вокруг Станции неуловимо изменилось. Нет, там все осталось как было. Что-то произошло, но не там.
Егоров по-прежнему лежал на земле, но одновременно ощущал, как сильный восходящий поток как бы приподнимает его в воздух и уносит высоко вверх - вверх в пространстве и времени, вверх над эпохами и просторами, над людьми, событиями и судьбами - вверх, помогая окинуть взглядом мир, над которым он поднимался. Он поднимался все выше, и все менялось, становясь неоднозначным, туманным, таинственным, и многоликая жизнь текла в каждой клеточке пространства, раскинувшегося вокруг на тысячи километров.
В лесах горели костры. И лес изменился, стал совершенно другим. Вернее, он оставался прежним, но одновременно был первобытным дремучим лесом, древней тайгой, по которой бродили саблезубые тигры и мамонты трубным гласом сотрясали предутренний воздух. И там горели костры.
У костров сидели люди. Одетые в тяжелые шкуры, с каменными топорами на коленях. Красные блики пламени лежали на их волосатых лицах, обращенных туда, где высоко над землей поднималось белое здание Станции. В их глазах была не тревога. Другое, новое чувство.
А немного поодаль по вольной бурливой воде плыли на север казацкие струги под белыми парусами в манящую неизвестность. Казаки гребли, пели песни и одобрительно усмехались, глядя туда, где в ночи вдруг вспыхнуло невиданное доселе сияние.
И уже совсем в другом месте геологи XX века устало смотрели на странный свет, разлитый над горизонтом. А по чистому небу полуночи проносились диковинные летательные аппараты, и прекрасные дети грядущего невесомыми мотыльками стремились к призрачному сиянию, исходившему от работающей Станции.
Так было всюду, по всей территории необъятного края. Станция заработала, и концентрированный поток энергии изменил свойства пространства, сломал время, соединил будущее и прошлое. И люди этой земли - нефтяники и лесорубы, сплавщики и золотоискатели, водители поездов и автомобилей, землепроходцы, охотники, строители - со всех сторон и из всех эпох одобрительно смотрели на дело рук своих потомков, предков и современников.
Потом видение померкло, растаяло, растворилось. Егоров снова лежал на земле, рядом стоял "На коленях Бутов, их окружали ночь и тайга, а издалека несся многоголосый ликующий крик.
- Все, пустили вашу Станцию, - сказал Бутов.
Вверху шелестел ветер.
НА ПОПУТНОЙ РАКЕТЕ
Десятикратная перегрузка все так же вдавливала испытателя Юрия Воронцова в окаменевшее кресло, а небо впереди оставалось холодным и черным, лишенным звезд, слабый свет которых терялся в лучах маленького отсюда Солнца, вмороженного в экран курсового телевизора.
Да, оно так и висело там, неподвижное, неприближающееся, хотя, если бы все шло как следует, корабль на своей скорости давно вонзился бы в него или прошел рядом, скользнув по краю хромосферы, и находился бы уже на противоположной границе системы. Нет, уже оставив систему, шел бы сейчас в холодном пустом пространстве, направляя свой бег в ставшее звездным небо, а Солнце превратилось бы в обыкновенную звезду позади.
Однако Солнце не приближалось. Несмотря на то, что Юрий Воронцов вел корабль на немыслимой скорости, расстояние между ним и Солнцем оставалось неизменным, будто оно само обрело фотонный двигатель и удирало вместе со своими планетами, двигаясь по той же программе, что и корабль Юрия Воронцова. Не только Солнце, не только Солнечная система - и звезды, даже ближайшие, оставались на своих местах, а это означало, что вся Вселенная уходит от Юрия Воронцова на десятикратном ускорении, проваливаясь в какую-то гиперпространственную дыру. И угнаться за ней он не мог, не мог увеличивать и без того предельное ускорение, потому что существовал барьер, переступать который было опасно.
А начиналось не так, все началось как следует, и, когда испытатель Юрий Воронцов, выйдя из внешнего кометного пояса, положил корабль на обратный курс, он не ждал никаких неожиданностей, потому что полет заканчивался - программа была выполнена полностью.
Все было подтверждено - все предварительные теоретические и экспериментальные результаты. Испытания показали, что системы управления и жизнеобеспечения нового звездолета безупречны, энергетические ресурсы неисчерпаемы, что метеоритная защита обеспечивает безопасность субсветового полета даже в таких тяжелых районах, как пояс астероидов и внешняя кометная зона, что тяга легко регулируется, двигатели быстро выходят на нужный режим, а вся система очень перспективна и корабль уже в теперешнем виде вполне пригоден для полета к звездам.
К сожалению, об этом знал пока только один человек - испытатель Юрий Воронцов, и, выходя из внешней кометной зоны, он рассчитывал доставить вскоре на Землю впечатанную в магнитные ленты бортовых ЗУ информацию, чтобы конструкторы корабля смогли порадоваться за свое творение.
Да и сам он с удовольствием отдохнул бы на Земле, вдали от небесных пространств, потому что не такое уж большое удовольствие носиться на субсвете по границам Солнечной системы, где ничего особенного произойти не может. Перемены обстановки нет, все, вплоть до самого ничтожного маневра, идет строго по программе, а если уж случается что-нибудь неожиданное, то это всегда ЧП.
Потому что вот она, неожиданность, - когда до финиша остаются считанные часы, цель вдруг начинает удирать. И ты помимо своей воли оказываешься вовлеченным в дикую игру в пятнашки и понимаешь в происходящем только то, что оно совершенно бессмысленно.
И смысла в этом ты не найдешь, как ни ломай себе голову, и нельзя искать причину даже в возможной поломке телевизионных систем, потому что случай, когда испорченный телевизор начинает показывать то, чего нет и чего никогда не было, еще менее вероятен, чем внезапное бегство Вселенной куда-то в тартарары.
И остается лишь мысль, что все это просто галлюцинация.
- Теперь вы можете выключить двигатель, - произнес голос из-за спины Юрия Воронцова. - Двигатель больше не нужен. Он поработал достаточно.
Вот так подтверждаются гипотезы. Можно только пожалеть докторов, не слишком тщательно обследовавших Юрия Воронцова перед ответственным рейсом.
- Этого делать нельзя, - спокойно сказал Юрий Воронцов. - Солнце уйдет еще дальше, и тогда я его точно не догоню.
- Нет, - возразил голос. - Никуда оно не денется.
Голос был безусловной реальностью, он звучал откуда-то из-за спинки кресла, но Юрий Воронцов не оглянулся. На него давил пресс десятикратного ускорения, и даже шевелить языком было нелегко. Кроме того, Юрий Воронцов был скован сложной системой привязных ремней, на распутывание которых даже в невесомости полагалось не менее часа. Но даже если бы ничего этого не было, оборачиваться не стоило. Свободное место за креслом отсутствовало. Его спинка смыкалась с задней стенкой кабины, образуя сплошной монолит.
- Прошу вас, не волнуйтесь, - мягко произнес голос. - Ничему не удивляйтесь и не стройте необдуманных предположений. Это сбережет вас от тяжелого нервного потрясения.
Голос был хорошо поставлен, он звучал вежливо и корректно. Когда-то Юрий Воронцов неоднократно слышал похожие голоса, оставалось только вспомнить, где он их слышал. И все перевернулось, и его наполнило сознание горькой обиды.
Юрия Воронцова просто обманули. Он никуда не летал, не испытывал никакого звездолета и не играл с Солнцем в пятнашки. Вместо этого несколько месяцев он сидел в обыкновенном тренажере на обыкновенной космической станции, а весь этот полет был подделка, фальшивка, обман. Просто кому-то захотелось исследовать влияние фактора неожиданности на человеческую психику. Кому-то это понадобилось. Вот этому самому товарищу с хорошо поставленным голосом. Теперь эксперимент закончен, товарищ собрал материал. Правда, испытателю Юрию Воронцову от этого вовсе не легче.
Бесспорно, такие эксперименты нужны. Но зачем понадобилось на полгода отрывать от работы одного из лучших испытателей Земли? Неужели только затем, чтобы исследовать влияние неожиданности не на человеческую психику вообще, а на психику конкретного человека - испытателя Юрия Воронцова? Отлично, но что же они выяснили в результате своего эксперимента? Только то, что испытатель Юрий Воронцов готов к любым неожиданностям. Но это и так всегда всем было известно.
Правда, разве совсем недавно знаменитый испытатель Юрий Воронцов не сетовал на врачей, недостаточно тщательно обследовавших его перед стартом? Так зачем же судить кого-то, если сам во всем виноват? А-двигатель действительно стоит выключить. Хотя какой это теперь двигатель - так, привод от центрифуги.
Юрий Воронцов надавил кнопку, и перегрузка стала ослабевать. Послушный сигнал побежал по проводам к исполнительному реле злосчастной центрифуги, и она выключилась, и заработали магнитные тормоза, и вращение начало замедляться, а здесь, в кабине тренажера, это ощущалось так, будто тяга постепенно ослабевает. И исчезает совсем.
- Вскоре мне предстоит пересадка, - произнес человек за его спиной, - и я вынужден вас покинуть.
- Буду очень рад, - сказал Юрий Воронцов.
- Понимаю ваше состояние. Тем не менее я оставлю вас только после того, как все объясню.
- Зачем?
- Я считаю это своим долгом.
- Можете не стараться, - сказал Юрий Воронцов. - Я и так все понял.
- Но я хотя бы должен объяснить, как отсюда выбраться.
- Можете не стараться, - повторил Юрий Воронцов. - Я и сам найду выход.
- И как же вы отсюда выберетесь?
- Так же, как и вы, - сказал Юрий Воронцов. - Через дверь.
За его спиной послышался смех.
- Наконец-то я понял, - сказал человек. - Я понял, что вы ничего не поняли, хотя и утверждаете обратное. Посмотрите на экраны.
Юрий Воронцов послушался и впервые за время разговора взглянул на телевизионные экраны.
Картинка там изменилась. Она походила на прежнюю, но некоторые звезды сдвинулись со своих мест, и рисунок созвездий был немного другой. Солнца с большой буквы на экранах не было видно, а вместо него по правому борту горели сразу два - голубые, яркие. Видимо, это было небо одной из ближайших планетных систем.
- У вас хорошая техника, - сказал Юрий Воронцов. - Это что за небо?
- Система звезды Сириус.
- Что ж, качество изображения неплохое, - сказал Юрий Воронцов. - Вот только цвета немного неестественные.
- У меня мало времени, - нетерпеливо проговорил голос из-за его спины, - но я заставлю вас понять, что мы находимся в системе Сириуса, а вы впервые в истории человечества совершили межзвездный полет.
Самое удивительное, что Юрий Воронцов поверил в это сразу и безоговорочно. Не мог он не поверить этим словам, и снова все перевернулось, он опять находился в кабине своего корабля вместе с неизвестно как поместившимся здесь представителем чужой высокоразвитой цивилизации.
Теперь надо было что-то говорить, потому что упускать такой случай было нельзя, но в голове у Юрия Воронцова все смешалось, и он задал поэтому первый вопрос, который пришел ему в голову.
- Вы говорили о пересадке. Куда вы собираетесь пересаживаться?
- На попутную ракету, - сказал представитель другой цивилизации.
- Куда?
- Я все объясню, только не перебивайте. Сейчас мы находимся в системе Сириуса, а через четверть часа я должен пересесть на попутную ракету, которая довезет меня до Проциона, где я смогу сделать еще одну пересадку на корабль, идущий к центру Галактики. За четверть часа я должен объяснить, как добраться до вашей системы.
Не раз уже Юрий Воронцов опережал человечество. Через его руки прошло большинство современных планетолетов, он первым достиг субсветовых скоростей, первым сел за пульт фотонного корабля. Правда, все это была его работа. А теперь он стал первым человеком, встретившим чужое разумное существо. В этой области он не был специалистом и вряд ли мог принести людям много пользы. Но он не имел права упускать такой случай.
- Вы видите яркую звезду на экранах левого борта? Это и есть ваше Солнце. В принципе вы могли бы нацелиться прямо туда и идти на максимальной тяге, особенно если торопитесь. Трудность здесь в том, что на трассе есть несколько метеоритных полей, и вам придется их обходить. Сейчас я объясню, как это сделать.
- Не надо о метеоритах, - сказал Юрий Воронцов. - С ними я как-нибудь справлюсь. Скажите лучше, как вы попали на мой корабль?
За его спиной представитель высокоразвитой цивилизации засмеялся.
- Так же, как и вы, - сказал он. - Через дверь.
- А где ваш собственный корабль?
- У меня его нет.
- Как же вы добрались до Солнечной системы?
- На попутной ракете.
- Я не понимаю, что это значит, - сказал Юрий Воронцов.
- Это значит, что маршрут одной экспедиции пролегал вблизи вашей системы и я прибыл к вам на ракете этой экспедиции.
- Понятно, - сказал Юрий Воронцов. - Вас оставили исследовать Солнечную систему, а экспедиция отправилась дальше.
- Приблизительно так.
- А что потом случилось с экспедицией?
- Почему вы думаете, что с ней что-нибудь случилось?
- Они же за вами не вернулись!
- Ну и что?
- Но вы были участником экспедиции. Не могли же они бросить вас на произвол судьбы!
- Откуда вы взяли, что я был участником экспедиции? Просто они меня немного подбросили. Какое им до меня дело?
- Ладно, - сказал Юрий Воронцов. - Но почему же те, кто послал вас к нам, не выделили специальной ракеты?
- Меня никто не посылал.
- Зачем же вы у нас появились?
Представитель другой цивилизации помедлил.