Барстоу несколько преувеличил, гость был один. Он походил на мальчишку в маскарадном костюме кролика. Фигура его, с точки зрения Лазаря, была больше схожа с человеческой, нежели фигуры джокайра, однако он, судя по всему, не принадлежал к млекопитающим. Был он ни гол, ни одет - детское тельце покрывала нежная, золотистая шерстка. Яркие глазки светились разумом и глядели весело. Но Кинг был слишком изумлен, чтоб вникать в подробности. В мозгу его зазвучал голос или, вернее, возникла мысль:
- …итак, руководитель здесь - вы. Добро пожаловать в наш мир. Мы ждали вас. Нас предупредили о вашем приходе.
Направленная телепатия.
Цивилизация, настолько развитая, доверчивая, дружелюбная, что позволяет себе такую роскошь - делиться мыслями! Да и не только мыслями. Эти существа так доброжелательны и щедры, что предлагают пристанище на собственной планете! И посланник явился специально для этого!
Кингу все происходящее живо напомнило радушие джокайра; он напряженно думал, пытаясь угадать, в чем тут дело на этот раз.
Но посланец, похоже, читал его мысли:
- …загляни в наши души… мы не держим на вас зла… мы, подобно вам, любим жизнь, пребывающую в вас…
- Спасибо, - громким, официальным голосом ответил Кинг. - Нам следует посоветоваться.
Он повернулся было к Барстоу, но, бросив взгляд назад, увидел, что посланец исчез.
- Лазарь! Куда он делся?
- А-а? Я-то откуда знаю?
- Да ты же прямо перед люком стоишь!
- Я приборы проверял. Если им верить, снаружи никто не причаливал. Я еще удивился, думал - сломались… Как же он к нам пробрался? И на чем прилетел?
- Но куда он ушел?
- Только не мимо меня.
- Заккур! Он ведь пришел через этот люк, так?
- Не знаю…
- Но вышел-то наверняка через него?
- Не-а, - сказал Лазарь. - Этот люк не открывался - все пломбы на месте.
Кинг осмотрел пломбы.
- Но не мог же он сквозь…
- Не смотри так на меня, - сказал Лазарь, - я ни капли не суеверен. Куда пропадает изображение, когда экран выключают?
И он удалился, напевая про себя какую-то песенку; Кинг никак не мог ее вспомнить. А слова, которые Лазарь не стал петь вслух, звучали так:
Прошлым вечером на крышу
Прогуляться гномик вышел…
4
В нежданном радушии хозяев подвоха, как будто, не было. Сами себя эти существа не называли никак, потому что не имели разговорного языка, и люди прозвали малышей Малым Народцем. И Малый Народец, действительно, был рад гостям и помогал им, чем только мог. Туземцам без труда удалось убедить землян в своих добрых намерениях, ведь препятствий в общении, как в предыдущем случае, не было. И даже самые сокровенные мысли Малого Народца стали достоянием людей, но человеческие мысли "гномики" читали только те, что были обращены непосредственно к ним. Казалось, они либо не хотят, либо не могут воспринимать то, что предназначено не для них, а потому телепатическая связь подчинялась контролю не хуже обыкновенной речи. Между собой земляне общались по-прежнему - им телепатические способности не передались.
Эта планета еще больше, чем джокайрианская, была похожа на Землю. Чуть больше по размеру, но гравитация здесь была слабее, видимо удельная плотность ядра была невысока. Это косвенно подтверждалось полным отсутствием в местной культуре металлов.
Ось планеты была перпендикулярна плоскости орбиты, а не наклонена, подобно земной. Сама орбита была почти круговой, и афелий отличался от перигелия меньше, чем на один процент, а значит, не было смены времен года.
Не имела планета и такого громадного, тяжелого спутника, как Луна, который мог бы вызывать приливы и нарушать изостатический баланс поверхности. Холмы здесь были пологи, ветры - мягки, моря - спокойны. Надежды Лазаря на дикий, необузданный нрав стихий не оправдались: погоды здесь, пожалуй, вовсе никакой не было. Имелся лишь климат - причем такой, как в Калифорнии, вернее, в существовании которого пытались убедить все прочее человечество калифорнийцы.
А вот на планете Малого Народца такой климат и вправду был.
"Гномики" указали людям место высадки: широкий песчаный пляж, полого спускающийся к морю. За кромкой невысокого берега начинались луга, тянувшиеся, миля за милей, до самого горизонта. Однообразный пейзаж перемежался лишь купами деревьев да кустарником. Вся местность дышала нарочитой аккуратностью, наводившей на мысль о специально разбитом парке, хоть следов явного разумного вмешательства и не было.
Именно здесь, как объяснил посланник первому разведотряду, им и предстояло жить.
"Гномики" неизменно оказывались там, где требовалась помощь, и при этом не стремились, подобно джокайра, быть полезными во всем. Они скорее напоминали старых друзей, всегда готовых протянуть руку помощи. "Гномик", сопровождавший первый отряд, огорошил Лазаря и Барстоу упоминанием о встрече с ними на корабле. Мех его был темно-лиловым, и Барстоу решил, что здесь либо недоразумение, либо "гномики" могут менять окраску. Лазарь, тот не сказал вслух ничего.
Барстоу спросил проводника, что думает Малый Народец о строительстве зданий - этот вопрос его очень волновал: ведь нигде не было видно никаких построек. Казалось, туземцы живут под землей, а в данном случае Барстоу хотел избежать действий, которые могли быть негативно восприняты местным правительством. Он говорил вслух, обращаясь к проводнику, чтобы тот наверняка воспринял адресованную ему мысль.
В ответе "гномика" чувствовалось удивление:
- …чего вам должно нарушать прекрасный вид?.. для каких целей формировать строения?
- Для многих целей, - объяснил Барстоу. - Для того, чтобы укрываться от непогоды днем, для того, чтобы спать по ночам, для того, чтобы выращивать злаки и разводить скот и затем готовить из них пищу. - Он хотел объяснить, что такое гидропонная ферма, склад, кухня и прочее, но понадеялся на телепатическое восприятие собеседника. - А также для многого другого: лабораторий, мастерских, для тех аппаратов, с помощью которых мы связываемся друг с другом, то есть, другими словами, чтобы жить в этих зданиях!
- …не сердитесь… - пришел ответ, - …я так мало знаком с вашими обычаями… но скажите… неужели вам больше нравится спать вот в таких?.. - Он указал на космические шлюпки, возвышавшиеся над низким берегом. Мысль, использованная им для определения шлюпок, была эмоциональна. Лазарь тут же представил себе какое-то мертвое, удушающе-тесное пространство, что-то вроде тесной, вонючей будки видеофона или тюремной камеры, куда его однажды посадили.
- Таков наш обычай.
Наклонившись, "гномик" коснулся травы:
- …разве плохо спать на этом?..
Лазарь мысленно согласился с ним. Земля была покрыта мягким, упругим ковром из нежной, ровной, густой травы. Сняв сандалии, он дал ступням окунуться в ее прохладу. Какой там газон - это настоящий ковер, решил Лазарь.
- …что же до пищи… - продолжал "гномик", - …для чего трудиться, если добрая земля дает все сама?.. идемте…
Он провел землян через луг к купе невысоких деревьев, склоненных к журчащему ручью. "Листья" на них оказались непривычной формы плодами, размером с ладонь человека и в дюйм толщиной. Сорвав один, "гномик" принялся его с удовольствием есть.
Лазарь тоже сорвал плод и внимательно его рассмотрел. Он легко крошился, совсем как песочный бисквит, а внутри была маслянисто-желтая мякоть, рассыпчатая и одновременно упругая. Плод издавал сильный, приятный запах, напоминающий манговый.
- Лазарь, не ешь! - предупредил Барстоу. - Он еще не исследован.
- …это гармонично вашему телу…
Лазарь еще раз понюхал плод.
- Зак, я его на себе испытаю.
- Что ж, - Барстоу пожал плечами. - Я предупреждал… Вольному воля.
Лазарь откусил. Вкус был удивительно нежным, а мякоть - достаточно упругой, чтобы задать работу зубам. Проглоченный кусок без проблем улегся в желудке.
Остальным Барстоу запретил пробовать плоды, пока не будет окончательной уверенности, что с Лазарем все благополучно. Самоотверженный экспериментатор немедленно воспользовался привилегированным положением и поел всласть, решив, что так хорошо он не закусывал уже много лет.
- …расскажите мне, чем вы обычно питаетесь?.. - поинтересовался их маленький друг. Барстоу принялся объяснять, но его перебила следующая мысль:
- …пусть все… об этом думают…
На какое-то время он умолк, а затем пришла еще одна мысль:
- …вполне достаточно… мои жены об этом позаботятся…
Лазарь не был уверен, что в виду имелись именно жены, но, во всяком случае, понятие подразумевало некие родственные связи. Двуполы "гномики" или нет - до сих пор не было выяснено.
В эту ночь Лазарь спал под открытым небом. Умиротворяющий свет звезд изгонял из него остатки корабельной клаустрофобии. Отсюда найти знакомые созвездия было нелегко, однако ему показалось, что он видит холодно-голубую Вегу и оранжевый зрачок Антареса. Только Млечный путь оставался неизменным и пересекал небосвод такой же величественной аркой. Лазарь знал, что Солнца отсюда не видно - по крайней мере, невооруженным глазом, - даже если знать, в какой стороне искать; его абсолютная звездная величина мала, а расстояние до него - многие светогоды. Надо бы, сонно подумал он, настропалить Энди - пусть посчитает координаты, а потом поглядим на Солнце в телескоп - однако тут же заснул, не успев даже подумать, для чего, собственно, ему это нужно.
Раз уж на первых порах можно было обойтись без укрытий от непогоды и помещений для сна, Семьи переправились на планету в кратчайшие сроки. До оборудования колонии люди расположились на траве, будто во время пикника. Поначалу стол их ограничивался продуктами, привезенными с корабля, однако Лазарь после своих экспериментов с местными продуктами был в полном здравии, и колонисты постепенно полностью перешли на местную пищу, изредка разнообразя меню земными деликатесами.
Вскоре после выгрузки Лазарь, прогуливаясь неподалеку от лагеря, встретил одного из "гномиков". Туземец приветствовал его. Как и прочие "гномики", он говорил с оттенком доверительности, будто старый знакомый. Приведя Лазаря к роще чуть в стороне от лагеря, он предложил отведать плоды, росшие на деревьях.
Лазарь не был голоден, однако решил не отказываться. Сорвав плод и надкусив его, он чуть не подавился. Картофельное пюре с томатным соусом!
- …мы правильно уловили?.. - услышал он мысленный вопрос.
- Да-а… - восхитился Лазарь. - Не знаю, что вы имели в виду, но вышло здорово!
В мозгу его удовлетворенно прозвучало:
- …попробуй с другого дерева…
Осторожно, однако охотно Лазарь последовал совету. Запах плода напоминал свежий ржаной хлеб со сливочным маслом, но к нему примешивался привкус мороженого. Он не удивился, когда плод третьего дерева оказался жареным мясом с грибами.
- …мы, в основном, пользовались твоими мыслями… - пояснил провожатый, - …они были гораздо сильнее, чем мысли твоих жен…
Лазарь не стал растолковывать, что не женат. "Гномик" добавил:
- …не было времени воплощать цвет и форму, бывшие в твоих мыслях. Это важно для вас?..
Лазарь поспешил заверить, что это вовсе ни к чему.
Вернувшись в лагерь, он рассказал о своей прогулке, а после долго убеждал родичей, что не валяет дурака.
Одним из тех, кому сказочная жизнь в стране пошла на пользу, был Слэйтон Форд. Он вышел из анабиоза вполне оправившимся от пережитого потрясения, остался лишь один болезненный симптом: он никак не мог вспомнить, что же произошло с ним в храме джокайра. Ральф Шульц счел это нормальной реакцией здорового организма на перегрузку и признал пациента полностью излеченным.
Теперь Форд казался куда моложе и счастливей, чем до болезни. Он не стал претендовать на официальные должности - да и осталось их, по чести сказать, немного. Семьи пребывали в анархической умиротворенности и пользовались всем, что в изобилии предоставила им великолепная планета, однако, обращаясь к Форду, по-прежнему прибавляли к его имени уважительный титул и относились к нему, как к одному из старейшин. С ним часто советовались, к его мнению прислушивались так же, как к мнению Заккура Барстоу, Лазаря или капитана Кинга. Возрасту родичи не придавали большого значения - между близкими друзьями могла быть и столетняя разница в возрасте. В течение долгих лет они наблюдали Администратора в работе и ныне все так же признавали его за старшего, хоть большинству родичей он годился в сыновья.
Бесконечный пикник затянулся на недели, затем - на месяцы. После долгого, монотонного корабельного затворничества, где сон чередовался с работой, никто не смог устоять перед возможностью беззаботного отдыха - ничто не мешало здесь наслаждаться долгожданным покоем. Пищи было вдоволь, и доставалась она без труда, ее даже не нужно было готовить. В ручьях была прохладная и чистая вода, а что касается одежды, ее имелось сколько угодно, однако потребность в ней оказалась скорее эстетического, чем утилитарного плана: райский климат делал одежду ради защиты от непогоды совершенно бесполезной. Ею пользовались только те, кто упорно не желал расставаться с привычкой носить костюм. Прочим же вполне хватало браслетов, ожерелий и цветов в волосах - тем более что перед купанием в море не нужно было ничего этого снимать.
Лазарь по-прежнему носил килт.
Уровень культуры и степень развития Малого Народца трудно было оценить сразу, их образ жизни вызывал у людей недоумение. Из-за отсутствия внешних признаков высокого развития технологии: высотных зданий, механических транспортных средств, крупных энергостанций - их легко можно было счесть детьми природы, без забот живущих средь райских кущ.
Однако над водой видна лишь осьмушка всего айсберга.
Их знания в области физики были гораздо обширнее, чем знания людей. "Гномики" с вежливым интересом осмотрели шлюпки, то и дело сбивая своих провожатых с толку вопросами, почему то или это сделано так, а не этак. Предлагаемые ими решения были куда проще и оригинальнее.
Малый Народец прекрасно разбирался в машинах и механизмах, хотя сам ими не пользовался. Понятно, для связи "гномикам" не нужна была электроника, для передвижения тоже (хотя причина этого вначале была землянам не ясна). Вообще их потребность в технике практически сводилась к нулю. А если они никак не могли обойтись без какого-либо устройства, то легко изобретали его, претворяли идею в жизнь, использовали устройство по назначению и тут же уничтожали, действуя с поразительной оперативностью и согласованностью.
Но самым удивительным была их биология. "Гномики" манипулировали формами жизни совсем по-хозяйски. Им ничего не стоило вывести растения с плодами, дублирующими не только вкусовые, но и питательные свойства земной пищи, и все это в считанные дни. И решение такой задачи было для них делом самым заурядным. Это давалось им легче, чем земным цветоводам выведение цветов новой формы и расцветки. Методы работы Малого Народца коренным образом отличались от методов земных селекционеров. Если кто-нибудь спрашивал, как они это проделывают - а такие вопросы задавались не раз, - они говорили, что просто думают, каким растение должно стать. Что бы они ни подразумевали под этим, результат был налицо: взяв молодой росток, не прикасаясь к нему, не воздействуя на него каким-либо доступным человеческому глазу способом, за несколько часов они превращали его в цветущее, взрослое дерево, причем растение получалось совсем не таким, каким было вначале. И потомство этого растения сохраняло новые свойства…
Однако самое разительное отличие состояло вовсе не в уровне научных достижений. Отличие это было принципиальным. "Гномики" не были индивидуумами.
Ни один туземец не являлся носителем отдельной индивидуальности. Их индивиды состояли из нескольких тел. У них были коллективные "души". Основное звено общества представляли телепатически единые группы со множеством членов: количество тел и интеллектов, составляющих индивидуальность, никогда не было меньше тридцати, а порой доходило до девяноста и более.
Колонисты начали понимать то, что казалось необъяснимым, только уяснив себе реальное положение дел в жизнеустройстве Малого Народца. Имелись все основания думать, что туземцы, в свою очередь, находили землян весьма странными и непонятными. Они ведь наверняка считали, что все остальные носители разума устроены так же, как и они сами. Внезапное осознание своей несхожести с людьми повергло их в ужас - на несколько дней "гномики" оставили колонистов.
А после в лагерь пришел посланец, пожелавший встретиться с Заккуром Барстоу.
- …мы сожалеем о том, что избегали вас… мы поторопились, приняв ваше горе за ненормальность… мы хотим помочь вам… мы предлагаем научить вас быть, как мы…
Барстоу не знал, что ответить на такое щедрое предложение.
- Мы благодарны вам за желание помочь, - сказал он. - Но то, какие мы есть, не беда наша, а образ жизни. Наши пути - это наши пути, и, я думаю, других нам никогда не постичь.
Мысль, пришедшая в ответ, была печальной:
- …мы уже помогли многим обитателям земли и неба избавиться от их вечной борьбы… но если вы не хотите помощи, мы не станем навязывать ее.
Посланник удалился, оставив Заккура Барстоу в глубокой задумчивости. Кто знает, размышлял он, может, не стоило так торопиться с ответом, не посоветовавшись с остальными старейшинами? Ведь, например, телепатия - не из тех вещей, которыми можно пренебрегать. Быть может, Малый Народец смог бы обучить людей читать мысли, не теряя при этом своей человеческой индивидуальности. Но то, что он знал о телепатах из числа своих родичей, оставляло мало надежд на это. Среди них не было ни одного умственно полноценного, а многие были законченными идиотами, следовательно, овладение телепатией не было безобидным для людей делом. Так что с решением торопиться не стоит.
Это стало девизом колонистов: "куда торопиться?" Трудностей больше не существовало, круг необходимых дел сузился, а неотложные дела исчезли полностью. Солнце приятно пригревало, дни сменяли друг друга спокойно и размеренно. Благодаря своему наследственному долголетию, родичи всегда имели склонность загадывать на будущее, теперь же они загадывали на вечность. Время утратило свое значение. Даже исследования продолжительности жизни, безостановочно ведущиеся в течение всей истории Семей, постепенно заглохли. Гордон Харди забросил свои эксперименты ради значительно более плодотворного занятия: он старался вызнать у Малого Народца, что ему известно о природе жизни. Овладение этими новыми сведениями оказалось делом нелегким, Харди тратил многие часы на то, чтобы осмыслить узнанное. Он и сам уже не замечал, что все больше времени тратит на размышления, и все меньше активно работает.
То, что он узнал, дало ему новую пищу для мучительных раздумий: "гномики" в некотором роде победили смерть.