Поскольку каждое "я" существовало во множестве тел, смерть одного тела не влекла за собой смерти всего "я". Воспоминания, опыт, накопленный телом, с его смертью не исчезали. Физические потери возмещались путем приема в группу новых членов, а коллективное "я" оставалось бессмертным - если, конечно, не уничтожить разом все составляющие его тела. Стало быть, существование личности у Малого Народца было непрерывным и фактически вечным.
До "свадьбы" или вступления в сообщество старших молодежь располагала самыми первыми, инстинктивными навыками разумного поведения и, похоже, не осознавала себя вовсе. В отношении умственной деятельности старшие ожидали от нее не больше, чем люди - от зародыша в материнской утробе. И на попечении каждого коллективного "я" всегда находилось множество таких несмышленышей, за которыми присматривали, как за беспомощными младенцами или новорожденными щенками; хотя по земным меркам они зачастую были не менее зрелыми, чем старшие.
Лазарю райская жизнь надоела раньше, чем большинству его собратьев.
- Нет, так больше нельзя, - сказал он однажды валявшемуся рядом на траве Либби.
- Тебя что-то беспокоит?
- Да, в общем-то, ничего…
Лазарь приставил свой нож к локтевому сгибу, крутанул его другой рукой и проследил, как он воткнется в мягкий дерн.
- Только вот - очень уж все это напоминает хороший зоопарк. И будущее у нас такое же, как у зоопарковых зверей. - Горестно крякнув, он добавил: - Какой-то, понимаешь, остров Гдетотам!
- Так что же конкретно тебя беспокоит?
- Говорят же - ничего… Это-то и странно. Если честно, вот ты ничего подозрительного в этом пастбище не находишь?
- У нас дома, в горах, как считают? - застенчиво улыбнулся Либби. - Если дождик не каплет, так и крыша не течет, а коли дождь, то уж ничего не поделаешь. Пока что здесь вполне прилично. Но что тебя так мучает?
- Да вот… - бледно-голубые глаза Лазаря устремились вдаль, на время он прекратил забавляться с ножом. - Однажды, в молодости, занесло меня в южные моря…
- На Гавайи?
- Нет. Гораздо южнее. Понятия не имею, как это место нынче называется. Так вот, тяжеленько мне тогда пришлось, даже секстан продал и вскоре мог за туземца сойти. Я полностью уподобился местным дикарям и был вполне доволен такой жизнью. Но в один прекрасный день попалось мне на глаза зеркало… - Лазарь тяжко вздохнул. - Так я оттуда без памяти бежал и с трудом устроился на шаланду, возившую сырые кожи. Понимаешь, как мне хотелось оттуда выбраться?
Либби молчал.
- Вот ты чем все это время занимаешься? - не отставал от него Лазарь.
- Да все тем же - математикой. Хочу разработать принцип межзвездных перелетов, вроде того, каким нас сюда забросили.
- И как? Продвигается? - навострил уши Лазарь.
- Пока что не очень. Ты подожди… А иногда на облака смотрю. Знаешь, почти во всем можно найти удивительные математические соотношения, если только знать, что ищешь. В кругах на воде, в форме женской груди - кстати, изящнейшие функции пятого порядка.
- Чего-о? Ты, верно, хотел сказать "четвертого порядка"?
- Нет, именно пятого. Не забывай о времени. Люблю уравнения пятого порядка, - мечтательно сказал Либби. - И, кстати, в рыбах они тоже наблюдаются…
- Уф-ф-ф! - Лазарь поднялся. - Интересно все это, только не для меня.
- Ты куда?
- Прогуляюсь малость.
Лазарь пошел к северу. Шел он до самого вечера, а с наступлением темноты улегся спать прямо на землю. На рассвете он поднялся и отправился дальше. За первым днем последовал второй, третий. Идти было легко - поход напоминал скорее прогулку по парку. Даже слишком напоминал, решил про себя Лазарь. За один вид вулкана или стоящего водопада он охотно отдал бы целый доллар! И перочинный нож в придачу…
Деревья иногда казались странными с виду, но встречались во множестве, и на вкус их плоды были очень даже ничего. Довольно часто попадались навстречу "гномики", по одному либо группами, спешившие по неведомым своим делам. Лазаря ни разу не потревожили и не расспрашивали, куда он направляется, просто приветствовали, как добрые, старые друзья. Лазарь принялся гадать, встретился ли ему вообще хоть один незнакомый "гномик". Появилось неприятное ощущение слежки.
Постепенно ночи становились холоднее, да и дни тоже. Малый Народец встречался все реже, и однажды, не встретив за день ни одного "гномика", Лазарь остановился. Он провел на этом месте весь следующий день, посвятив его исследованию своего душевного состояния.
Пришлось признать, что никакой серьезной причины для неприязни к планете и ее обитателям нет. Тем не менее он был абсолютно уверен: ему это место не по вкусу. Ни одно известное Лазарю философское учение ничего не разъясняло толком насчет смысла человеческой жизни или того, как нужно жить. Возможно, кому-нибудь нравится греться на солнышке - только не ему; это Лазарь знал точно, хоть и не мог объяснить почему.
Решение, предопределившее участь Семей, сейчас казалось ему неисправимой ошибкой, гораздо достойнее было бы остаться и отстаивать свои права, даже если бы Семьям суждено было погибнуть. Но вместо этого они пролетели полвселенной, чтобы отыскать себе тихий уголок, а он оказался занят существами, слишком уж превосходящими людей, для того чтобы с ними можно было сосуществовать. К тому же существа так были уверены в своем превосходстве, что даже не истребили незваных гостей, а просто вышвырнули на эту ухоженную поляну для гольфа.
Такие действия сами по себе являются не чем иным, как издевательством! "Нью-Фронтирс" являлся высшим достижением технической мысли человека, а его перенесли через пространство так же легко, как пушинку!
Малый Народец, кажется, не собирался гнать людей с планеты, но по-своему деморализовал их не меньше, чем боги джокайра. Отдельно взятый туземец был равен сознанием младенцу, но коллективный их интеллект оставлял далеко позади лучшие умы человечества, в том числе и Энди. Людям даже не приходилось надеяться достигнуть когда-нибудь такого уровня. Скорее кустарная мастерская выдержит конкуренцию с автоматизированной киберфабрикой. Если люди, будь это осуществимо, и согласятся на подобную ассимиляцию - в чем Лазарь очень сомневался, - то утратят право называться людьми - в чем Лазарь был абсолютно уверен.
Естественно, сам он при любом раскладе предпочел бы остаться человеком. Но он и был человек!
Дни шли, а Лазарь все спорил с самим собой. Его терзали противоречия, не дающие людям покоя с тех пор, когда первая обезьяна осознала себя как личность. Эти противоречия не решались ни с помощью набитого желудка, ни с помощью хитроумных машин. Итог бесконечных размышлений Лазаря ничем не отличался от того, к которому сводились все духовные искания его далеких предков: зачем все это? для чего живет человек? Ответа не было. Росла только подсознательная уверенность: для праздного времяпрепровождения человек не предназначен.
Тревожные раздумья неожиданно прервал один из "гномиков":
- …привет тебе, старый друг… твоя жена Кинг желает твоего возвращения и твоего совета…
- Что там стряслось? - спросил Лазарь.
На этот вопрос "гномик" то ли не мог, то ли не хотел отвечать. Затянув потуже пояс, Лазарь двинулся на юг.
- …идти медленно нет надобности… - раздалось в его голове.
"Гномик" привел Лазаря на поляну за небольшой купой деревьев. Там стояло яйцевидное сооружение высотой около шести футов. Оно было совершенно гладким, если не считать дверцы сбоку. Туземец вошел внутрь, а за ним с трудом протиснулся Лазарь. Дверь закрылась… и почти тут же отворилась вновь. Лазарь обнаружил, что находится на пляже, неподалеку от земной колонии. Ничего себе!
Он поспешил к шлюпке, отведенной Кингом и Барстоу под административный центр.
- Посылали за мной, капитан? Что случилось?
Лицо Кинга было суровым.
- Это касается Мэри Сперлинг.
Лазарь почувствовал холодок меж лопаток.
- Умерла?
- Н… не совсем. Она ушла к Малому Народцу. "Вышла замуж" в одну из групп.
- Что-о?! Быть не может!
Лазарь оказался неправ. Конечно, о смешении людей с "гномиками" и речи быть не могло, но при наличии симпатии и обоюдного желания человеку ничто не мешало присоединиться к одному из коллективных "я", растворив в нем свою индивидуальность.
Мэри Сперлинг, постоянно терзаемая мыслями о неизбежной смерти, нашла выход в бессмертии коллективного "я". Встав перед извечной проблемой жизни и смерти, она не отдала предпочтения ни той, ни другой. Она просто потеряла себя, отыскав группу, которая ее приняла.
- Это порождает массу новых проблем, - подытожил Кинг. - Слэйтон, Заккур и я сам решили, что тебе лучше быть рядом.
- Ну конечно… Но где Мэри? - в ужасе воскликнул Лазарь и, не дожидаясь ответа, бросился наружу. Промчавшись через лагерь и не реагируя на попытки остановить его, он наткнулся на одного из туземцев. Остановившись, Лазарь спросил:
- Где Мэри Сперлинг?
- …я - мэри сперлинг…
- О, Господи… Ты же не можешь ею быть!
- …я - мэри сперлинг, а мэри сперлинг - я… ты не знаешь меня, Лазарь?.. я тебя знаю…
Лазарь замахал руками:
- Нет! Я хочу видеть ту Мэри Сперлинг, что выглядит по-человечески - как и я сам!
- Идем, если так… - поколебавшись, отвечал "гномик".
Лазарь увидел Мэри в отдалении от лагеря. Ясно было: она избегает остальных землян.
- Мэри!
Она ответила ему мысленно:
- …жаль видеть тебя в беспокойстве… мэри сперлинг больше нет… теперь она - лишь часть нас…
- Ох, Мэри, брось ты это дело! Не валяй дурака! Ты что, не узнаешь меня?
- …узнаю… Лазарь, это ты не знаешь меня… не терзай свою душу видом стоящего перед тобой тела… я - не одна из вас… я принадлежу этому миру…
- Мэри, - настаивал он, - ты должна отказаться от этого! Ты должна выйти оттуда!
Она покачала головой - совсем по-человечески, хотя в лице ее ничего человеческого больше не было: оно превратилось в маску, скрывающую под собой нечто совершенно другое.
- …невозможно… мэри сперлинг нет… говорящий с тобой часть нерасторжимого "я"…
Существо, бывшее когда-то Мэри Сперлинг, повернулось и пошло прочь.
- Мэри! - отчаянно закричал Лазарь. Так плохо ему было только однажды, двести лет назад, в ту ночь, когда умерла его мать. Закрыв лицо руками, Лазарь по-детски безутешно зарыдал.
5
Вернувшись в лагерь, Лазарь увидел, что Кинг с Барстоу ждут его. Кинг заглянул в его глаза:
- Я бы тебе и сам все рассказал, но ты не дождался.
- Ладно, забыли, - коротко ответил Лазарь. - А дальше-то что?
- Лазарь, - сказал Барстоу, - тебе следует увидеть еще кое-что, прежде чем мы приступим к решению этого вопроса.
- Ну ладно. А что именно?
- Идем.
Они привели Лазаря к одной из кают "административной" шлюпки. Вопреки установившимся в лагере обычаям, дверь была на замке. Кинг повернул ключ, и они вошли. Внутри находилась женщина. Увидев их, она тихо вышла, прикрыв за собой дверь.
- Вот погляди, - кивнул Барстоу. Он указывал на небольшой инкубатор. В инкубаторе лежал ребенок - но подобных детей никто до сих пор не видел. Лазарь изумленно уставился на него, а затем спросил:
- Что за черт…
- Смотри сам. Хочешь, на руки возьми, ему не повредит.
Лазарь поднял ребенка, вначале с брезгливым страхом, который вскоре сменился любопытством. Он не мог понять, что же это такое. Ребенок не мог родиться от человека. На отпрыска "гномиков" он тоже не был похож. Неужели планета, как и предыдущая, служит домом еще одной расе, о существовании которой земляне до сих пор ничего не знают?
Без всяких сомнений, Лазарь держал на руках ребенка, но не человеческого. Ни крошечного детского носика, ни ушных раковин - на их месте находились некие органы, не выступавшие над черепом и защищенные костяными пластинками. На ручках ребенка было слишком много пальчиков, а у запястий - еще по одному пальцу, увенчанному пучком розовых червеобразных отростков. Тельце ребенка тоже было каким-то странным, но Лазарь не мог понять, почему. Сразу в глаза бросалось только то, что ноги оканчивались не ступнями, а беспалыми, роговыми копытцами, и еще поражала взгляд ярко выраженная двуполость. Существо было самым настоящим андрогином.
- Где вы его откопали? - спросил Лазарь, хотя в мозгу его уже зрела ужасная догадка.
- Это Марион Шмидт, - ответил Заккур. - Родилась три дня назад.
- Это… Это как же?..
- А вот так. Похоже, "гномики" умеют проделывать фокусы не только с растениями.
- Так ведь они клялись, что не будут лезть в наши дела!
- Погоди, не торопись их ругать. Мы сами согласились. Поначалу речь шла только о некоторых улучшениях.
- Это называется "улучшения"?! Да на него тошно смотреть!
- Меня тоже выворачивает при одном взгляде на это, но на самом деле он - что-то вроде сверхчеловека. Строение его тела изменено, чтобы служить владельцу наилучшим образом; все, доставшееся в наследство от обезьян, убрано, а органы расположены более рационально. То есть нельзя сказать, что оно не является человеком - это просто… улучшенная модель. Взять хоть дополнительные пальцы у запястий - это же, фактически, две дополнительные руки, только маленькие. А у основания каждой из них маленький глаз. Сам понимаешь, какие тут открываются возможности, к нему нужно только привыкнуть. - Барстоу снова посмотрел на младенца. - И все же, на мой взгляд, существо совершенно омерзительное.
- Оно на чей угодно взгляд ужасно, - Лазаря передернуло. - Модель там, может, и улучшенная, но если оно - человек, то я тогда… уж и не знаю кто!
- В любом случае это существо создает для нас проблемы.
- Еще бы! - Лазарь опять взглянул на предмет беседы. - Значит, возле этих маленьких ручонок еще и пара глаз? Это же ни в какие ворота!..
Барстоу пожал плечами.
- Я не биолог, но, насколько мне известно, каждая клетка тела содержит полный набор хромосом. Думаю, можно вырастить хоть глаз, хоть кость, хоть черт знает что - если только знать, как манипулировать генами. А Малый Народец это знает…
- Но я не желаю, чтобы мной… манипулировали!
- Я тоже.
Лазарь стоял на берегу и разглядывал толпящихся в ожидании собрания людей.
- Я… - начал он, как полагалось, но затем озадаченно смолк. - Погодите-ка! Энди, поди сюда на минутку!
Они пошептались о чем-то. Похоже, слова Либби вызвали у Лазаря досаду, однако он выпрямился и спокойно продолжал:
- Мне по крайней мере двести сорок один год. Есть здесь кто-нибудь старше?
Все это было пустой формальностью. Он знал, что является самым старшим, и прожитые годы давили на него сейчас вдвое сильней.
- Открываю Совет, - объявил Лазарь. Его зычный голос разносился по берегу, усиленный громкоговорителями со шлюпки. - Кого в председатели?
- Продолжай сам! - крикнули из толпы.
- Хорошо. Заккур Барстоу! Вам слово.
Стоявший позади Лазаря техник навел на Барстоу направленный микрофон.
- Заккур Барстоу, - загремели динамики, - от собственного имени. Некоторые из нас полагают, что эта планета, несмотря на все ее достоинства, людям не подходит. Вы знаете, что случилось с Мэри Сперлинг. Вы видели стереоснимки Марион Шмидт. И многое другое - не стану перечислять, чтобы не тратить драгоценное время. Однако если снова отправляться в полет, возникает вопрос: куда? Лазарь Лонг предлагает вернуться на Землю. При этом…
Шум толпы заглушил его слова. Лазарь, урезонивая крикунов, объявил:
- Никто никого никуда силком не тянет! Однако если такое решение примет достаточное количество людей, чтобы оправдать использование звездолета, попробовать можно. Я предлагаю лететь на Землю! Другие склоняются к поискам новой планеты. Надо решить: что же делать? Для начала: кто согласен с тем, что эта планета человеку не подходит?
- Я!!!
Крик был подхвачен множеством голосов. Лазарь попробовал отыскать взглядом первого, но не найдя, крикнул в толпу:
- Выходи, старина! А остальные, заткнитесь пока что!
- Я - Оливер Шмидт, я уже несколько месяцев жду, что кто-нибудь предложит лететь отсюда прочь! Я-то думал, одного меня все это беспокоит. То есть особых причин улетать у меня нет; то, что случилось с Мэри Сперлинг и Марион Шмидт, меня не пугает. Но здешние края у меня в печенках сидят! И жутко хочется снова увидеть Цинциннати… Нет, если кому-то тут нравится, так за ради бога! А я, дьявол меня дери, хочу сам зарабатывать себе на жизнь, а не жевать черт знает что с деревьев! Если верить нашим генетикам, я еще добрую сотню лет протяну, и не представляю, как не подохну со скуки, ковыряя в носу да валяясь на песочке!
Когда он закончил, на помост пожелали забраться по крайней мере еще с тысячу человек.
- Эй, легче! - заорал Лазарь. - Осади назад! Если всем сразу приспичило, так пусть говорят представители Семей! А пока что дадим слово одному или двум.
Он указал на человека, стоящего поблизости.
- Я много времени не займу, - сказал новый оратор, - так как с Оливером Шмидтом полностью согласен. Только хочу изложить мои собственные причины. Как вы, вообще, можете без нашей Луны? На Земле, бывало, сиживал я теплым летним вечерком, покуривал себе, да глядел на Луну. Черт побери, я и думать не думал, что мне это так нужно! В общем, я не могу без Луны…
Следующий оратор сказал только:
- Случай с Мэри Сперлинг меня сильно встревожил. Не поверите, кошмары по ночам начались! Все время снится, будто со мной произошло то же самое…
Споры затянулись. Кто-то заметил, что если с Земли пришлось бежать, то где уверенность, что их обязательно пустят обратно?
На это ответил сам Лазарь:
- Мы много чему научились у джокайра, еще больше узнали от Малого Народца. О таких знаниях земные ученые и слыхом не слыхали! Так что не с пустыми руками возвращаемся. Вернемся и потребуем соблюдения наших прав. И сил у нас теперь хватит, чтобы их, если что, отстоять!
- Лазарь Лонг… - раздался голос откуда-то из толпы.
- Да, - отозвался Лазарь. - Ты там продолжай пока, продолжай…
- Я слишком стар, чтобы носиться от звезды к звезде. Да и для войны тоже. Что бы ни решили остальные, я остаюсь здесь.
- В таком разе, - ответил Лазарь, - тут нечего и обсуждать.
- Но ведь я имею право высказаться.
- Да, имеешь - уже высказался. Теперь дай другим.
Солнце закатилось, на небе появились звезды, а спор не прекращался. Лазарь понял, что если вовремя не употребить власть, это может длиться до бесконечности.
- Ладно, ладно, - гаркнул он, не обращая внимания на тех, кто просил слова. - Вероятно, вопрос придется передать на рассмотрение Семейного Совета, а теперь предлагаю голосовать. Кто хочет вернуться на Землю, пусть соберутся справа. Кто хочет остаться - слева. А передо мной пусть встанут те, кто хочет искать новую планету! - Отступив назад, он шепнул технику: - Заведи-ка какую-нибудь музыку, чтобы двигались поживей.
Тот понимающе кивнул, и над пляжем зазвучали до боли знакомые и родные звуки "Печального вальса", за ним последовали "Зеленые холмы Земли". Заккур Барстоу обратился к Лазарю: