- Давай-ка выкладывай, мальчуган. С тобой что-то творится с тех самых пор, как погиб "Васко да Гама". В этом, что ли, дело? Сдают нервишки? Если так, то у доктора Деверо есть в запасе пилюли с синтетической храбростью. Никто не обязан знать, что ты их принимаешь, да и стыдиться тут нечего, так как каждый из нас время от времени обнаруживает, что подхватил медвежью болезнь. Мне даже стыдно сказать тебе, какую острую форму она приобрела в первый раз, когда я оказался в бою.
- Нет. Не думаю, что дело в этом. - Честно говоря, я ведь думал об этом, и очень может быть, что все к тому и сводилось. - Дядя Стив, а что случилось с "Васко"?
Он пожал плечами:
- Или реактор пошел вразнос, или они во что-то врезались.
- Но реактор не может пойти вразнос, правда ведь? И в космосе налететь не на что.
- Что ж! И то и другое верно. Но предположим, что реактор все же взорвался. Тогда в миллионную долю секунды корабль должен был превратиться в маленькую звезду. И я не могу представить себе лучшего конца человеческой жизни. Впрочем, и второй вариант тоже был бы скор, так скор, что ты не заметил бы никакой разницы с первым. Думал ли ты когда-нибудь, сколько кинетической энергии мы запихали в этот корабль при такой-то скорости? Доктор Бэбкок говорит, что когда мы достигнем скорости света, то по сути дела превратимся в волновое излучение, хотя и продолжим с удовольствием лопать картофельное пюре с подливкой, не замечая в их вкусе ровным счетом никакой разницы.
- Но мы же на самом деле такой скорости никогда не достигнем?
- Док сказал то же самое. Мне следовало бы употребить слова "если достигнем". Это тебя и беспокоит, малыш? Боишься, что вдруг раздастся "бух!", как на "Васко да Гаме"? Если так, то разреши тебе сказать, что все способы помереть в собственной постели куда хуже… особенно если ты окажешься таким дураком, что согласишься помереть от старости… Кстати, это та судьба, которой я всеми силами постараюсь избежать.
Мы поговорили еще немножко, но ни до чего не договорились. Он ушел, пригрозив, что вытащит меня из каюты насильно, если я буду продолжать торчать там больше времени, чем нужно для сна и отдыха. Надо думать, именно дядя Стив стукнул на меня доктору Деверо, хотя оба они это впоследствии отрицали.
Как бы там ни было, а доктор Деверо уже на следующий день перехватил меня в коридоре, увел в свою каюту, усадил и открыл толковище. У него была большая, обжитая, удобная, но не так чтобы очень прибранная каюта. В своей хирургической клинике он никого не принимал.
Я немедленно потребовал отчета, на каком основании он пожелал со мной беседовать.
Док широко открыл свои лягушачьи гляделки и принял совершенно невинный вид.
- Случайно наскочил на тебя, Том. - Он взял в руки колоду перфорированных карточек. - Видал, сколько?! Это карточки тех, с кем мне довелось пообщаться на этой неделе. Надо же мне делать вид, будто я недаром ем свой хлеб.
- Ладно, на меня вам нечего зря тратить время. Со мной все в порядке.
- Знаешь, а я как раз люблю терять время зря. Психология - роскошный рэкет. Не надо отмывать руки, готовясь к операции, не надо совать свой нос в вонючие глотки пациентов; сиди себе да слушай, как кто-то заливает тебе насчет того, что когда он был маленьким, то терпеть не мог играть с другими маленькими мальчиками. Вот и ты поговори со мной немножко. Говори, что хочешь, а я пока подремлю. Если будешь болтать достаточно долго, то, может, я успею отдохнуть после той партии в покер, на которой я проторчал почти всю ночь, а вдобавок отмечу в дневнике, будто бы проработал чуть ли не целый день.
Я сделал попытку заговорить о чем-то нейтральном, но из этого ничего путного не вышло. Пока я пыхтел, меня вызвал Пат. Я попросил его выйти на связь попозже - сейчас я занят. Доктор Деверо внимательно наблюдал за выражением моего лица, а затем неожиданно спросил:
- О чем ты сейчас думал?
Я объяснил, что это дело может и подождать - просто со мной хотел поговорить брат.
- Хм… Том, расскажи-ка мне о своем братишке. У меня не было времени познакомиться с ним поближе там, в Цюрихе.
И прежде чем я понял, что делаю, я уже успел выложить ему кучу сведений о нас обоих. С доктором было удивительно легко говорить. Дважды я решал, что он спит, но каждый раз, когда я замолкал, он просыпался и задавал вопрос, который заставлял меня начинать разговор по-новой.
Наконец док произнес:
- Знаешь, Том, однояйцевые близнецы представляют исключительный интерес для психологов, не говоря уж о генетиках, социологах или биохимиках. Вы появились из одного яйца столь сходными, какими только могут быть два органических комплекса. А затем стали превращаться в двух совершенно разных людей. Связаны ли эти расхождения только с окружающей средой? Или действует и нечто совсем другое?
Я прокрутил в уме сказанное.
- Вы имеете в виду душу, сэр?
- М-м-м… спроси у меня об этом в следующую среду… Иногда нам приходится резко отделять свое частное или личное мнение от собственных же социальных или научных взглядов. Впрочем, не обращай внимания. Главное то, что вы, близнецы-мыслечитчики, необычайно интересны. Я надеюсь, что серендипитиозные результаты проекта "Lebensraum" будут, как это нередко случается, куда значительнее ожидаемых.
- Сере… что, доктор?
- А? Серендипитиозные. Это прилагательное от слова "серендипити". А серендипити означает, что ты копаешь землю, надеясь отыскать там червяка, а наталкиваешься на золотую жилу. В науке так бывает сплошь и рядом. И в этом причина того, что "бесполезная" чистая наука всегда практичнее работ, нацеленных на решение практических задач. Но давай поговорим о тебе. Я не могу решить за тебя твои собственные проблемы, это ты должен сделать сам. Давай поваляем дурака и сделаем вид, что я могу помочь… хотя бы в оправдание получаемой мной зарплаты. Видишь ли, два обстоятельства торчат наружу, как забинтованный большой палец. Первое - это то, что тебе не нравится твой брат. - Я начал было протестовать, но он даже слушать меня не стал. - Дай мне говорить. Почему ты так уверен, что ошибаюсь именно я? Ответ: потому, что тебе с колыбели внушали, что ты его любишь. Родные братья всегда "обожают" друг друга: это одна из основ нашей цивилизации, столь же прочная, как мамочкин яблочный пирог по праздникам. Люди обычно верят тому, что им твердят с ранних лет и достаточно часто. Надо думать, что сама по себе вера в братскую "любовь" - прекрасная штука, так как у братьев и сестер куда больше возможностей и причин ненавидеть друг друга, чем у кого бы то ни было.
- Но мне же Пат нравится! Это только…
- "Только". Только что? - настойчиво и спокойно спросил док, когда я бросил фразу неоконченной. Я не ответил, а он закончил ее сам: - Только то, что у тебя есть все основания его не любить. Он помыкал тобой, и изводил тебя, и хватал то, что было особенно желанно для тебя. Когда же он не мог добиться своего в честной драке, он бежал за помощью к вашей матери, чтоб она через отца помогла ему получить желаемое. Ему досталась девушка, о которой мечтал ты. Так почему же такой брат должен тебе нравиться? Если б он был посторонним, а не братом-близнецом, неужели ты бы полюбил его за такие пакости? Или возненавидел бы?
Вкус сказанного мне совсем не понравился.
- Я был к нему несправедлив, доктор. Не думаю, чтобы Пат понимал, что он поступает по-свински… и уверен, что наши родители намеренно никогда не поощряли любимчиков. Возможно, я просто расхныкался от жалости к себе.
- Может быть, и так. Может быть, во всей этой истории нет ни слова правды, и ты в силу особенностей своего характера просто не способен отличить правду от лжи, поскольку сам замешан в этом деле… И все же суть его заключается в том, что ты именно так оцениваешь ваши отношения… Тебе такой человек был бы отвратителен, но беда в том, что этот человек - твой брат-близнец и ты "обязан" его любить. Оба чувства борются между собой. И ты не обретешь внутреннего мира, пока не поймешь, какое из этих чувств фальшивка, и не отделаешься от него. А уж это зависит только от тебя самого.
- Но, черт возьми, доктор, я же действительно люблю Пата!
- В самом деле? Тогда тебе лучше выкинуть из головы представление, что все эти годы он пытался всучить тебе грязный конец палки. Сильно сомневаюсь, чтобы тебе это удалось. Ты просто привык к нему; нам всем приятны вещи, к которым мы привыкли, - старые туфли, старые трубки; даже дьявол, которого мы знаем давно, для нас лучше, чем совсем незнакомый. Ты лоялен по отношению к брату; он тебе необходим, а ты - ему. Но любить его? Мне это представляется в высшей степени маловероятным. С другой стороны, если тебе удастся вбить в свою голову мысль, что у тебя больше нет нужды, чтоб он нравился тебе, то, может быть, ты в конце концов и полюбишь его немного за то, каков он есть в действительности. И, уж конечно, станешь более терпимым к Пату, хотя я и сомневаюсь, что когда-нибудь ты сумеешь полюбить его по-настоящему. Ведь он довольно неприятный тип.
- Это неправда! Пат всегда всем нравился.
- Только не мне… М-м-м… Том, я ведь немного сжульничал. Я знаю твоего брата гораздо лучше, чем сказал тебе. Ни один из вас, по правде говоря, особого восторга не вызывает, но вы с ним действительно очень похожи. Ты уж не обижайся. Я-то терпеть не могу "милых" людей, их "приятная легкость" выворачивает мне кишки. Я люблю импульсивных ребят с прочной сердцевиной, замешанной на здоровом эгоизме; с точки зрения моей профессии, такие люди находка. Ты и твой братишка примерно одинаково эгоистичны, но он умудряется извлекать из этого больше прибыли. Кстати, он тебя любит.
- Э-э…
- Да. Ну, как он любил бы собаку, которая послушно бежит на его свист. Он ощущает себя как бы покровителем, особенно когда это не противоречит его собственным интересам. Одновременно он тебя презирает; считает слабаком, а, по его мнению, смиренники недостойны наследовать Землю; право на это имеют лишь такие крутые ребята, как он сам. - Я обдумал сказанное и разозлился. Я и не сомневался, что Пат именно так и относится ко мне - снисходительно-покровительственно - и с готовностью позаботится, чтобы я получил свой кусочек пирога… при условии, что он получит больший. - Вторая вещь, которая совершенно очевидна, - продолжал док Деверо, - заключается в том, что ни ты, ни твой брат не хотели отправляться в полет.
Это было столь чудовищно несправедливо и ложно, что я разинул рот, да так и позабыл его закрыть. Доктор Деверо поглядел на меня.
- Да? Что ты хотел сказать?
- Господи, да это самая большая глупость из всех, что мне приходилось слышать, доктор! Единственный настоящий разлад между мной и Патом возник именно потому, что мы оба хотели лететь, но в полет мог уйти только один.
Док покачал головой:
- Все обстоит как раз наоборот. Вы оба хотели остаться дома, но сделать это мог только один. Просто твой брат, как всегда, выиграл.
- Да ничего подобного! Да, Пат выиграл, но выиграл лишь шанс на полет: а это вовсе не то, что говорите вы! И он полетел бы, если б не тот несчастный случай!
- "Тот несчастный случай!"… М-м-м… Да! - Доктор Деверо сидел неподвижно, голова опущена на грудь, ручки сложены на животе, сидел так долго, что я было подумал, уж часом не заснул ли он? - Том, я собираюсь сказать тебе нечто, что тебе не положено знать; скажу лишь потому, что считаю необходимым для твоего спокойствия. Только прошу, чтоб ты никогда не обсуждал этого вопроса с братом… Если ты это сделаешь, я… я выставлю тебя перед всем белым светом жалким лгунишкой. Потому что для Пата это было бы гибельно. Ты меня понял?
- Тогда незачем мне и говорить, - ответил я грубо.
- А ты заткнись и слушай. - Док взял со стола какую-то папку. - Здесь доклад об операции, сделанной твоему брату, написанный на том жаргоне, которым мы пользуемся, чтобы пациенты ничего не поняли. Ты тоже не поймешь, да к тому же доклад был послан не прямо к нам, а через "Санта-Марию" и закодирован. Хочешь знать, что они обнаружили, распотрошив твоего братишку?
- Хм… не особенно.
- Его позвоночник не был поврежден.
- Как?! Вы хотите сказать, что Пат симулировал паралич? Я вам не верю.
- Легче, легче, сынок. Конечно, не симулировал. Ноги были парализованы. Он и не смог бы симулировать паралич так, чтобы нейрохирург не определил бы этого. Я сам его осматривал; твой брат был парализован. Но не из-за повреждения позвоночника - это знал и я, и те хирурги, которые его оперировали.
- Но… - Я потряс головой. - Видимо, я совсем отупел…
- Успокойся, мы тут все такие. Том, человеческий мозг вовсе не простое устройство; это ужасно сложная штуковина. Где-то на его верхушке находится сознание, у которого имеются собственные мысли и стремления, частично порожденные самим мозгом, частично внушенные ему пропагандой, образованием, желанием производить хорошее впечатление и стремлением казаться в глазах других людей привлекательным. А ниже лежит подсознание - слепое, глухое, тупое и коварное, обладающее, как правило, совсем другим набором стремлений и другими мотивациями действий. Оно стремится получить свое… и когда ему это не удается, оно поднимает бучу, пока не будет удовлетворено полученным результатом. Если ты хочешь обрести легкую жизнь, то фокус заключается в том, чтобы, узнав, чего именно хочет твое подсознание, предоставить ему это на льготных условиях, прежде чем оно доведет тебя до эмоционального банкротства, добиваясь получения того, чего жаждет. Ты знаешь, что такое психопат?
- Хм… сумасшедший.
- "Сумасшедший" - тот термин, от которого мы стремимся избавиться. Психопат - это бедняга, которому пришлось продать свою лавочку и отправиться в мир голышом, чтобы удовлетворить требования своего подсознания. Он достиг с ним соглашения, но оно разорило его. Моя работа заключается в том, чтобы помогать людям достигать соглашений, которые не разоряли бы их. В общем, я исполняю роль хорошего адвоката. Мы никогда не советуем своим клиентам избегать всякого соглашения, а просто добиваемся, чтобы оно было заключено на наиболее выгодных для них условиях. Так вот - к чему я веду: твоему брату удалось заключить соглашение со своим подсознанием на весьма приемлемых условиях, даже на очень хороших, учитывая, что он сделал это без квалифицированной помощи специалиста. Его сознание подписало контракт с ФППИ, а его подсознание решительно заявило, что он ни в коем случае не должен этот контракт выполнять. Конфликт был так глубок, что другого человека он мог и погубить. Но не твоего брата. Поэтому его подсознание предпочло устроить несчастный случай, такой, который мог бы вызвать паралич, и в самом деле вызвал его - настоящий паралич, заметь: не какую-нибудь пошлую подделку. Просто твой брат с честью избавился от обязательства, которого он выполнить не мог. Затем, когда отправиться в полет было уже физически невозможно, он подвергся операции. Хирургия просто-напросто устранила крохотный дефект на кости, но ему внушили, что паралич будет излечен… Так оно и произошло.
Деверо пожал плечами.
Я обдумывал сказанное, пока у меня в голове не наступил полнейший сумбур. Эти сознания, подсознания… я же учил про них и даже сдавал зачеты… но я так и не разобрался, не обнаружил их глубинного смысла. Док Деверо мог ими пользоваться как своего рода "образами", пока не посинеет, но все равно они не смогут опровергнуть тот факт, что и Пат и я стремились к полету, и единственной причиной того, что Пат остался на Земле, был несчастный случай, превративший его в калеку. Может быть, паралич и был проявлением истерии, может быть, Пат сам запугал себя и внушил себе, что покалечен сильнее, чем это было на самом деле. Вот и все. И ничего больше.
Однако доктор Деверо говорил так, будто этот несчастный случай вовсе не был несчастным случаем. Ну и что? Может быть, Пат позеленел от страха, а гордость не позволяла ему это показать? Но я все равно не допускал даже мысли, что по горному склону он скатился нарочно.
В любом случае док глубоко заблуждался в одном: я хотел лететь. О, может быть, я где-то в глубине души и трусил, а кроме того, я помнил, как ужасно тосковал вначале по дому… но ведь это же совершенно естественно.
"Но тогда почему же ты так распустил нюни, дурень?"
Нет, это не Пат сказал. Это я сам разговаривал с собой. Черт, а может быть, это было мое подсознание, на этот раз заговорившее в полный голос?
- Док?
- Да, Том?
- Вы сказали, что подсознание всегда побеждает? Значит, вы не правы или в первом случае, или во втором.
Он вздохнул.
- Ну, это не совсем то, что я сказал. Тебя сюда загнали прямо на рысях. Подсознание - оно тупое и часто действует с опозданием, так что у твоего не было времени выработать что-нибудь простенькое, типа несчастного случая с лыжами. Но оно упорное. Оно требует, чтобы ты вернулся домой, а ты этого сделать не можешь. Оно, однако, не желает слышать твоих аргументов. Оно требует от тебя невозможного, подобно ребенку, который плачет из-за того, что ему не дают луну.
Я передернул плечами.
- Послушать вас, так я попал в отвратительную кашу.
- Нечего тебе предаваться такому отчаянью. Гигиена мышления - процесс коррекции того, что может быть скорректировано в адаптации к неизбежному. Перед тобой открыты три пути.
- А мне кажется, ни одного.
- Три. Ты можешь продолжать входить в штопор, пока твой мозг не выработает фантазию, приемлемую для подсознания… Психопатическая приспособляемость или то, что ты назвал "сумасшествием". Или ты будешь продолжать слоняться таким же, каков ты сейчас - несчастный, лишний как для себя, так и для товарищей по работе. При этом ты постоянно будешь пребывать в опасности свалиться за грань безумия. Наконец, ты можешь пошарить в своем мозгу, познакомиться с ним поближе, выявить, чего он действительно хочет, и показать ему, что и почему он получить не может, после чего заключить с ним достаточно здравый союз, основанный на том, что возможно. Если у тебя хватит мужества и стойкости, ты попробуешь этот путь.
Доктор ждал ответа, пристально вглядываясь в мои глаза.
- Хм… Пожалуй, лучше попробовать. Только как это сделать?
- Уж никак не валяньем на своей койке и скулежом насчет того, что могло бы случиться да не случилось; это уж точно.
- Мой дядя Стив… я говорю о майоре Лукасе… - проговорил я задумчиво, - уже дал мне понять, что этого делать не следует. Он хочет, чтоб я действовал, чтоб побольше общался с людьми. Полагаю, это полезно.
- Конечно, конечно. Только этого мало. Ты не можешь вытащить себя из беды, в которой оказался, только притворяясь, будто стал душой общества на вечеринках. Тебе надо приспособиться к самому себе.
- Да, сэр. Но как?
- Что ж, мы этого вряд ли добьемся, если ты будешь ежедневно являться ко мне, рассказывать о себе всякие байки, а я в это время буду держать тебя за ручку. М-м-м… могу посоветовать попытаться письменно изложить свои мысли о том, кто ты такой, где ты был и как оттуда попал сюда. Если изложишь это во всех подробностях, может быть, и поймешь "почему", а также и "как". Копни себя поглубже и, возможно, выяснишь, кто ты такой, чего хочешь и какую часть того, что хочешь, можешь получить.
Наверняка я выглядел здорово ошарашенным, так как док добавил:
- Ты ведешь дневник?
- Время от времени веду. Я захватил его с собой.