- Так я велел… Альзо шпрахт Римайер… Наедине с миром…
Мы оглянулись на него.Он говорил высокомерно, но глаза его были закрыты, а лицо в складках дряблой серой кожи казалось жалким. Сволочь, подумал я про Оскара, имеет наглость торчать здесь. У меня вдруг мелькнула дикая мысль, показавшаяся мне в тот момент очень удачной: свалить Оскара толчком в солнечное сплетение,связать и заставить немедленно выложить все,что он знает.Знает он,вероятно, много. А может быть, и все. Он смотрел на меня, и в его бледных глазах были страх и ненависть.
- Хорошо, - сказал я. - Пусть врача вызовет портье.
Он убрал руку,и я позвонил портье.В ожидании врача я сидел возле Римайера, а Оскар ходил из угла в угол, перешагивая через лужу спиртного. Я следил за ним краем глаза. Он вдруг нагнулся и поднял что-то с пола. Что-то маленькое и пестрое.
- Что это там? - спросил я равнодушно.
Он поколебался немного, а затем бросил мне на колени плоскую коробочку с пестрой этикеткой.
- А, - сказал я и поглядел на Оскара. - "Девон".
- "Девон", - отозвался он. - Странно, что здесь, а не в ванной, правда?
Черт,подумал я.Пожалуй,я был слишком зелен,чтобы драться с ним в открытую. Я еще слишком мало знал.
- Ничего странного,- сказал я наобум.- Вы ведь, кажется, распространяете этот репеллент. Наверное, это образец, который вывалился у вас из кармана.
- У меня из кармана?- Он страшно удивился.- А, вы имеете в виду, что я… Но я уже давно выполнил все поручения и теперь просто отдыхаю. - Он помолчал. - Однако, если вы интересуетесь, я мог бы помочь.
- Это очень интересно, - сказал я. - Я посоветуюсь…
Тут, к сожалению, дверь распахнулась, и появился врач в сопровождении двух сестер.
Врач оказался человеком решительным. Он жестом убрал меня с кушетки и отбросил портьеру,которой был накрыт Римайер.Римайер лежал совершенно голый.
- Ну конечно…- сказал врач.- Опять…- Он поднял Римайеру веки, оттянул ему нижнюю губу, пощупал пульс.- Сестра, кордеин… И вызовите горничных, пусть вылижут эту конюшню до блеска… - Он выпрямился и посмотрел на нас. - Родственники?
- Да, - сказал я. Оскар промолчал.
- Вы нашли его уже без сознания?
- Он лежал и бредил, - сказал Оскар.
- Это вы перенесли его сюда?
Оскар помедлил.
- Я только укрыл его портьерой,- сказал он.- Когда я пришел, он лежал, как сейчас. Я боялся, что он простудится.
Врач некоторое время смотрел на него, потом сказал:
- Впрочем, это безразлично. Вы можете идти. Оба. С ним останется сиделка. Вечером можете позвонить. Всего хорошего.
- А что с ним, доктор? - спросил я.
Врач пожал плечами.
- Ничего особенного. Переутомление, нервное истощение… Кроме того, он по-видимому, слишком много курит. Завтра он станет транспортабельным, и тогда увезите его домой.У нас ему оставаться вредно. У нас слишком весело. До свидания.
Мы вышли в коридор.
- Пойдемте выпьем, - предложил я.
- Вы забыли, что я не пью, - заметил Оскар.
- Жаль. Вся эта история меня так расстроила, что хочется выпить. Римайер всегда был таким здоровяком…
- Ну, в последнее время он сильно сдал, - сказал Оскар осторожно.
- Да, я с трудом узнал его, когда вчера увидел…
- Я тоже,- сказал Оскар. Он не верил ни одному моему слову. Я ему тоже.
- Где вы остановились? - спросил я.
- Здесь же,- сказал Оскар. - Этажом ниже, восемьсот семнадцатый номер.
- Жаль, что вы не пьете. Мы бы могли посидеть у вас и хорошо поговорить.
- Да,это было бы неплохо.Но,к сожалению, я очень спешу. - Он помолчал. - Знаете что, дайте мне ваш адрес, завтра утром я вернусь и зайду к вам. Около десяти - вас устроит? Или вы позвоните мне…
- Отчего же… - сказал я и дал ему свой адрес. - Честно говоря, меня очень интересует "Девон".
- Я думаю, мы сумеем договориться,- сказал Оскар.- До завтра.
Он сбежал по лестнице.Он действительно,по-видимому, спешил. А я спустился в лифте и дал телеграмму Марии: "Брату очень плохо чувствую себя одиноким бодрюсь Иван".Я и в самом деле чувствовал себя одиноким.Римайер снова вышел из игры- по крайней мере на сутки.Единственный намек,который он мне дал, это совет насчет рыбарей.Ничего определенного у меня не было.Были рыбари,которые обитают где-то в Старом Метро; был "Девон", который, возможно, каким-то боком касался моего дела, но с тем же успехом мог не иметь к нему никакого отношения; был Оскар, явно связанный с "Девоном" и с Римайером, фигура достаточно неприятная и зловещая, но, несомненно, лишь одна из множества неприятных и зловещих фигур на местных безоблачных горизонтах;был еще какой-то Буба,снабдивший "Девоном" пористый нос…В конце концов я здесь всего сутки, подумал я. Время есть. И на Римайера в конце концов можно еще рассчитывать,и Пека, может быть, удастся найти… Я вдруг вспомнил вчерашнюю ночь и дал телеграмму Зигмунду: "Концерт самодеятельности двадцать восьмого подробности не знаю Иван". Потом я подозвал портье и спросил, как быстрее пройти к Старому Метро.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
- Приходили бы вечером, сейчас слишком рано.
- А мне хочется сейчас.
- Приспичило, значит… А вы, может, адресом ошиблись?
- Да нет, не ошибся.
- И вот именно сейчас вам и надо?
- Именно сейчас. И не позже.
Он поцокал языком и дернул себе нижнюю губу. Он был коренастый, плотный, с круглой,гладко выбритой головой.Говорил он, едва шевеля языком, и утомленно заводил глаза под верхние веки.По-моему,он не выспался.Его приятель,сидевший за барьером в кресле, по-видимому, тоже не выспался. Но он вообще не говорил ни слова и даже не смотрел в мою сторону. Помещение было мрачное, затхлое, с отставшими от стен покоробившимися панелями. С потолка свисала тусклая от пыли лампочка без абажура на грязном шнуре.
- Почему бы вам все-таки не прийти попозже?- промямлил круглоголовый. - Когда все приходят…
- Так уж мне захотелось, - скромно сказал я.
- Захотелось…- Он пошарил на столе.- У меня вот и бланка не осталось… Эль, у тебя есть бланки?
Эль молча нагнулся и вытянул откуда-то из-под барьера мятый лист бумаги. Круглоголовый сказал, зевая:
- Приходите ни свет ни заря… Народу никого нет, девчонок тоже… Спят еще… Веселья никакого…-Он протянул мне бланк.- Заполните и подпишите,- сказал он. - Мы с Элем подпишемся за свидетелей. Деньги сдайте… Не беспокойтесь, у нас честно. Документы у вас есть какие-нибудь?
- Никаких.
- И то хорошо.
Я просмотрел бланк. "Настоящим я,нижеподписавшийся (пропуск),в присутствии свидетелей (большой пропуск) убедительно прошу подвергнуть меня приемным испытаниям на соискание звания члена общества ДОЦ. Подпись соискателя. Подписи свидетелей".
- Что такое ДОЦ? - спросил я.
- Это мы так зарегистрированы,- ответил круглоголовый. Он пересчитывал деньги.
- Но ДОЦ как-то расшифровывается?
- А кто его знает…Это еще до меня было.ДОЦ и ДОЦ… Ты не знаешь, Эль? - Эль лениво помотал головой. - Ну в самом деле, не все ли вам равно…
- Абсолютно все равно,- сказал я, вставил свое имя и подписался.
Круглоголовый посмотрел,тоже вписал свое имя и подписался, и передал бланк Элю.
- Похоже, вы иностранец,- сказал он.
- Да.
- Тогда припишите ваш домашний адрес. У вас родные есть?
- Нет.
- Тогда и не надо. Готово, Эль? Положи в папку… Ну, пойдемте?
Он поднял барьер и подвел меня к массивной квадратной двери, оставшейся, наверное, еще с тех времен, когда метро оборудовали под атомоубежище.
- Выбора-то никакого нет,- сказал он,словно оправдываясь.Он выдвинул засовы и с натугой повернул ржавую рукоять.- Пойдете прямо по коридору, - сказал он, - а там сами увидите.
Мне показалось,что Эль позади хихикнул. Я обернулся. В барьер перед Элем был встроен небольшой экран. На экране что-то двигалось, но я не разглядел что. Круглоголовый,налегая всей тяжестью на рукоять, откатил дверь.За дверью открылся пыльный проход. Несколько секунд круглоголовый прислушивался, затем повторил:
- Прямо по этому коридору.
- А что там будет? - спросил я.
- Чего хотели, то и получите… Или, может, вы раздумали?
Все это было явно не то,что надо,но, как известно, никто ничего не знает, пока сам не попробует. Я перешагнул через высокий порог, и дверь с чмоканьем закрылась за мной. Было слышно, как заскрежетали засовы.
Коридор освещали несколько уцелевших ламп. Было сыро, на цементных стенах цвела плесень. Я постоял, прислушиваясь, но ничего не услышал, кроме редкого стука капель. Я осторожно двинулся вперед. Под ногами скрипела цементная крошка. Коридор скоро кончился, и я очутился в сводчатом бетонном тоннеле, освещенном совсем уже скверно. Когда глаза привыкли к сумраку, я разглядел рельсовый путь. Рельсы были ржавые, между ними темнели лужи неподвижной воды. Под сводом тянулись провисшие провода. Сырость прохватывала до костей, и отвратно пахло - не то падалью, не то испорченной канализацией. Нет, это было совсем не то, что нужно. Мне не хотелось терять времени даром, и я подумал, что, пожалуй, сейчас вернусь и скажу, что приду в другой раз. Но сначала я решил- просто из любопытства- пройти немного по тоннелю. Я пошел направо, на свет далеких ламп. Я перескакивал через лужи, спотыкался о прогнившие шпалы, путался в оборванных кабелях. Дойдя до первой лампы, я снова остановился.
Рельсовый путь бы разобран. Шпалы валялись вдоль стен, а на пустом полотне зияли дыры,наполненные водой.Затем я увидел рельсы. Никогда мне не приходилось видеть рельсы в таком состоянии.Некоторые были скручены штопором. Они были начищены до блеска и напоминали огромные сверла. Другие были с огромной силой вбиты в полотно и в стены тоннеля. А третьи были завязаны в узлы.У меня мороз пошел по коже, когда я увидел это. Простые узлы, узлы с бантом, узлы с двумя бантами, как шнурки на ботинках… Они были сизые от окалины.
Я посмотрел вперед,в глубину тоннеля.Оттуда тянуло гниющей падалью,тусклые желтые огни редких ламп мерно мигали,словно что-то раскачивалось на сквозняке,заслоняя и снова открывая их.Нервы мои не выдержали. Я чувствовал, что это не более чем дурацкая шутка, но я ничего не мог с собой поделать. Я присел на корточки и осмотрелся. Скоро я нашел то, что искал: метровый обломок железного прута. Я взял его под мышку и двинулся дальше. Железо было холодное, влажное и шершавое от ржавчины.
Косой мигающий свет далеких ламп озарял скользкие, блестящие от сырости стены. Я уже давно заметил на них странные круглые потеки, но вначале не обратил на это внимание, а потом заинтересовался и подошел посмотреть. По стене, насколько хватал глаз, тянулись два ряда круглых следов, разделенных метровым интервалами. Это выглядело так, как будто по стене здесь пробежал слон,и пробежал не очень давно- на краю одного такого следа слабо шевелилась раздавленная белая сороконожка. Хватит, подумал я, пора возвращаться. Я посмотрел вдоль тоннеля. Теперь под лампами впереди были отчетливо видны черные качающиеся гирлянды. Я взял прут поудобнее и пошел вперед, держась поближе к стене.
Это тоже впечатляло.Под сводами тоннеля тянулись провисшие кабели, а на них,связанные хвостами и собранные в тяжелые щетинистые гроздья,покачивались на сквозняке сотни и сотни мертвых крыс. В полумраке жутко блестели мелкие оскаленные зубы, торчали во все стороны закостеневшие лапки, и эти гроздья длинными гнусными гирляндами уходили в темноту. Густой тошнотворный смрад опускался из-под свода и растекался по тоннелю, шевелящийся, плотный, как кисель…
Раздался пронзительный визг,и под ноги мне вдруг бросилась огромная крыса. Потом еще одна.И еще.Я попятился. Они мчались оттуда,из темноты, где не было ни одной лампы.И оттуда вдруг толчками пошел воздух.Я нащупал локтем пустоту в стене и вдвинулся в нишу. Под каблуками заверещало и задергалось живое- я не глядя отмахнулся своей железной палкой. Мне было не до крыс, потому что я слышал, как кто-то тяжело и мягко бежит по тоннелю, плюхая по лужам.Зря я ввязался в это дело,подумал я. Железный прут показался мне таким легким и ничтожным по сравнению с завязанными в узлы рельсами.Это не летучая пиявка… И не динозавр из Конго…Только б не гигантопитек, все что угодно, только бы не гигантопитек.У этих ослов хватит ума выловить гигантопитека и запустить в тоннель… Я плохо соображал в эти секунды. И неожиданно ни с того ни с сего подумал о Римайере. Зачем он послал меня сюда? Что он- с ума сошел?… Только бы не гигантопитек…
Он пронесся мимо меня так быстро, что я не успел разобрать, что это такое. Тоннель гудел от его галопа.Затем где-то совсем рядом раздался отчаянный скрежещущий визг пойманной крысы,и наступила тишина.Я осторожно выглянул. Он стоял шагах в десяти, под самой лампой,и ноги подо мной обмякли от огромного облегчения.
- Умники-затейники,- сказал я вслух, чуть не плача. - Остряки-самоучки… Это же надо было додуматься! Таланты доморощенные…
Он услышал мой голос и, задрав кормовые ноги, произнес:
- Температурка у нас будет два метра тринадцать дюймов, влажности нет, чего нет, того нет…
- Доложи свое задание, - сказал я, подходя.
Он со свистом выпустил из присосков сжатый воздух, бессмысленно подрыгал ногами и взбежал на потолок.
- Слезай вниз, - приказал я строго, - и отвечай на вопрос.
Он висел у меня над головой среди заплесневелых проводов, этот давно устаревший кибер,предназначенный для работ на астероидах, жалкий и нелепый, весь в лохмотьях от карбонной коррозии и в кляксах черной подземной грязи.
- Слезай вниз!- рявкнул я.
Он швырнул в меня дохлой крысой и умчался в темноту.
- Базальты! Граниты!…- вопил он на разные голоса.- Псевдоморфические породы!… Я над Берлином! Как слышите? Пора спать!
Я бросил палку и пошел за ним следом.Он добежал до следующей лампы, спустился вниз и стал быстро,по-собачьи, рыть бетон рабочими манипуляторами. Бедняга, у него и в лучшие-то времена мозг был способен к нормальной работе только при тяжести в одну сотую земной,а сейчас он был совершенно невменяем. Я нагнулся над ним и стал шарить под панцирем, отыскивая узел регулировки. "Вот поганцы",- сказал я вслух. Узел регулировки был расплющен, словно но нему ударили кувалдой. Он бросил копать и мягко схватил меня за ногу.
- Стоп! - гаркнул я. - Прекратить!
Он прекратил, лег на бок и сообщил басом:
- Надоел он мне до смерти, Эль. Бренди бы сейчас выпить…
Внутри у него щелкнули контакты, и заиграла музыка. Шипя и посвистывая, он исполнял "Марш охотников". Я смотрел на него и думал, как это глупо и отвратительно,как смешно и страшно одновременно. Если бы я не был межпланетником,если бы я испугался и побежал,он бы почти наверняка убил меня…А ведь здесь никто не мог знать,что я был межпланетником.Никто. Ни один человек. И Римайер тоже не знал, что я был межпланетником…
- Встань, - сказал я.
Он зажужжал и принялся ковырять стену, и тогда я повернулся и пошел обратно. Все время, пока я шел до поворота в коридор, мне было слышно, как он гремит и лязгает в груде исковерканных рельсов, шипит электросваркой и несет околесицу на два голоса.
Противоатомная дверь была уже открыта. Я шагнул через порог и захлопнул ее за собой.
- Ну как? - спросил круглоголовый.
- Глупо,- ответил я.
- Я же не знал, что вы межпланетник. Вы работали в космосе?
- Работал.Все равно глупо. На дураков. На неграмотных экзальтированных дураков.
- На каких?
- Экзальтированных.
- А-а… Ну,это вы зря. Многим нравится.А вообще я вам говорил,что приходили бы вечером.У нас вообще для одиночек развлечений мало… - Он налил виски и добавил содовой из сифона. - Хотите?
Я взял стакан и облокотился на барьер.Эль с сигареткой, прилипшей к губе, угрюмо смотрел на экран.По экрану метались осклизлые стены тоннеля, скрюченные рельсы, черные лужи, летели искры электросварки.
- Это не для меня,- заявил я.- Пусть этим занимаются бухгалтеры и парикмахеры.Я против них, конечно,ничего не имею, но мне-то надо такое, чего я никогда в жизни не видел.
- Сами,значит,не знаете,чего хотите,- сказал круглоголовый. - Это тяжелый случай. Вы, извиняюсь, не интель?
- А в чем дело?
- Нет,вы только не подумайте чего-нибудь,перед костлявой, сами понимаете, все равны.Я только что хочу сказать?Что интели- самые капризные клиенты, вот и все.Верно, Эль? Если приходит, скажем, тот же бухгалтер или парикмахер, он хорошо знает, чего ему надо. Кровь погонять ему надо, чтобы себя показать, собой погордиться, чтобы девчонки визжали, чтобы показывать всем дырки в шкуре… Это парни простые, каждому хочется считать себя мужчиной. Ведь кто он такой, наш клиент? Способностей особенных у него нет, да они ему и не требуются… Вот раньше,я в книге читал,хоть завидовали друг другу,сосед, мол, как сыр в масле катается, а я на холодильник накопить не могу - разве это можно вытерпеть? Цеплялись,конечно, зубами за барахло, за деньги, за место выгодное… Жизнь на это клали! У кого кулак крепче или голова хитрее, тот и наверху… А теперь ведь жизнь стала жирная,тихая,всего в достатке.К чему себя применить? Я же не карась, я же человек все-таки, мне же скучно, а придумать сам ничего не умею. Это ведь надо особые способности иметь - придумывать! Это надо же гору книг прочитать, а попробуй-ка их читать, когда тебя от них тошнит… Прославиться там в мировом масштабе или выдумать чего-нибудь вроде машины- это мне и в голову не сразу придет,а если и придет- что толку? Никому ты в общем-то не нужен, даже жене и детям собственным не нужен, если разобраться,верно,Эль? Да и тебе никого не надо… Теперь, значит, придумывают для тебя умные люди что-нибудь новенькое, то ароматьеры эти, то дрожку, то новую пляску… Питье вот новое придумали… "Хорек" называется… Хотите, я вам собью? Он этого "хорька" хватит- глаза на лоб, он и доволен… А пока глаза у него на месте,жизнь для него все равно что дождевая вода. Вот к нам тут один интель ходит и каждый раз жалуется: жизнь, говорит, пресна, ребята… А отсюда я выхожу- герой! После, скажем, пульки или "один на двенадцать" я же совсем по-другому на себя смотрю. Верно, Эль? Мне все снова сладко делается - бабы, жратва, вино…
- Да,- сказал я сочувственно. - Я вас хорошо понимаю. Но для меня-то все это тоже пресно.
- Слег ему нужен,- сказал вдруг Эль басом.
- Что-что? - спросил я.
- Слег, говорю.
Круглоголовый весь сморщился.
- Ну брось, Эль. Ну что ты сегодня какой-то…
- Кашлять я на него хотел,- сказал Эль.- Не люблю я этих… Все ему пресно, все ему не так…
- Вы его не слушайте, - сказал круглоголовый. - Он ночь не спал, утомился…
- Нет, почему же?- возразил я. - Очень интересно. Что это за слег?
Круглоголовый опять сморщился.
- Неприлично это, понимаете?- сказал он.- Вы Эля не слушайте, он хороший парень, простой, но ему обложить человека ничего не стоит. А слово это нехорошее.Повадились сейчас какие-то на стенах его везде писать. Вот ведь хулиганье, а? Сопляки,толком и не знают,что это такое, а пишут… Вон, видите, мы барьер обстругали… Сволочь какая-то вырезала, поймал бы его - наизнанку бы вывернул… Ведь у нас здесь и женщины бывают.