- Какая надежда? Уж кого-кого, а меня Ватута не выпустит. Он знает: среди своих я значил побольше, чем министр у рангунов! В моем нынешнем жалком облике ты не разглядишь того, кем я был в своей стране, - сперва самого выдающегося из Различников, потом самым глубокого из Стирателей. Я получил ранг Отца Стирателя Различий, когда по возрасту еще во Внуки не годился. Великий Гуннар Гунна объявил, что передаст мне звание Старейшины Старейшин, вот каким я был! Подлые хавроны похитили меня сразу после его заявления. Ватута знал, что на таком посту я не потерпел бы их вечных нападений. Он презирает пользу, но опасается вреда - помни об этом!
- Никакой надежды на освобождение!..
- Никакой! Вечный пленник.
- Тяжело тебе жить, Кун Канна!
- Зато у меня есть одно животворящее чувство, одна одушевляющая мысль. Ненавижу рангунов! Ненавижу их бессмысленное бессмертие! Ненавижу их бездельную хлопотню! Ненавижу за отсутствие целей, желаний, просто мыслей, наконец! И особо ненавижу за то, что они заставили меня творить зло моей стране. Сколько бед я причинил собратьям! Сколько несчастий и бед!
Он помолчал, взволнованный. Помолчал и Бах, потом спросил:
- Ты считаешь их всех глупцами?
- О нет! Они не глупцы! Но их ум - пустота! Мысль ничего не стремится постичь. Воля не жаждет свершений. Страсть не требует удовлетворения. Да и нет у них страсти - ни к чему, ни к кому! Какое пустое существование! Какая чудовищная кража бытия у тех, кому так не хватает жизни!
Бах сказал задумчиво:
- У людей слово и дело, чувство и поступок неразделимы. А у вас? Почему при такой ненависти к рангунам ты верно служишь им? Разве ты не мог бы сам воспользоваться резонатором? У тебя, ты сказал, нет надежды, но есть ненависть. Но если ненависть не порождает поступков, она бесцельна. Твоя живая ненависть столь же пуста, как неживое бессмертие рангунов.
Министр Прогнозов и Ведовства опустил голову. Визги звучали надрывно.
- Иновременник, я боюсь хавронов. Я никогда не подниму руку на моих мучителей. Я боюсь!
8
Кун Канна удалился, и тотчас вошли трое стражей. Они стояли у двери высокие, лохматые, молчаливые. Бах обошел вдоль стены все помещение, присмотрелся к красочным камням на пьедесталах, приблизился к хавронам они не шевелились, только не спускали с него глаз. Бах нерадостно засмеялся, ему вдруг вообразилось, что он пытается вырваться наружу. Что они будут говорить? В нормальном мире беглецов ругают, грозят: убью, разорву на куски, не смей убегать! А эти, хватая шерстистыми лапами, наверно, вежливо отрекомендуются: Бедла! Кадла! Рудла! Вышколили лакеев!
Соблазн испытать вежливость охраны был велик, но Бах не стал искушать судьбу. Погрузившись в похожее на трон кресло, он задумался. Оружие у него теперь есть, это хорошо, но зачем ему оружие? Уничтожать других, чтобы вызволить себя, - нет, это не путь! Разве для того они впятером пустились в иные миры, чтобы размахивать оружием? Познавать, а не завоевывать - вот их задача. Ученые, а не конкистадоры! Миссия познания не отменяется, даже если наталкивается на вооруженный отпор. Но и умирать не хотелось.
И Бах стал думать - далека ли цель великого познания? Продвинулись ли они к ней? Что важного узнали? Не густо, с грустью думал Бах. Углубились в миры с другим течением времени, услышали о хронобоях и хроноворотах астрофизики обрадуются, им будет интересно. Познакомились с сообществом мыслителей-дилонов - странных мыслителей, радующихся мысли просто как мысли, а не как средству добыть что-то практическое. С каким воодушевлением несчастный Рина Ронна доказывал, что познание природы состоит из двух стадий: сперва открыть закон природы, потом опровергнуть его. Размышление о природе, а не овладение ей - в эту сторону направлена глубокая мысль дилонов. Переплетение противоборствующих рассуждений, ожесточенные бури на интеллектуальном мелководье - где Высший Разум, открытие которого запрограммировано в рейсовом задании хронолета "Гермес"? А ведь дилоны считают себя воплотителями Высшего Разума! Интеллектуальная мельтешня - вот что такое, вот их Высший Разум! Разум грызет сам себя, он самоедствует, у него отныне одна задача - возиться с собой, как иные возились с писаными торбами. Какое жалкое зрелище!
Но, может, дилонов превзошли их вечные враги рангуны? Черта с два, а то - и с три! Один важный признак чего-то высшего у рангунов, правда, есть - биологическое бессмертие. Но какое оно бессмысленное и уродливое! И оно не полное, оно одностороннее. Не умирают по внутренней потребности организма, либо, скажем так, по внутренней необходимости. Их организм так же разрушаем, как и любой другой, но только под напором внешних сил смерть всегда грозит им извне. Стало быть, они, приобретя бессмертие, внесмертия не приобрели. Они не только просто смертны, как мы, они смертны хуже нас, смертны трагично, вот формула их бессмертия. Ведь вдуматься! Для смертного смерть - это неизбежность самой жизни. Ее можно отдалить, но нельзя отринуть. А для бессмертного рангуна смерть - чудовищная случайность, роковая неудача. Нет, как же они должны страшиться смерти, эти Бессмертные! "И не от этого ли бессмысленность их бессмертной жизни? размышлял Бах. - Они восхваляют одно бесполезное, никакой пользы нам не нужно, надменно провозглашает Ватута. Я было подумал - словоблудие, глупое хвастовство. Нет, Ватута прав - все полезное им не только не нужно, оно опасно. Ибо что такое польза? Приобретение того, чего нет, но что нужно. Польза, без нужды в ней, - не польза. Но если что-то нужно - значит, чего-то не хватает, значит, нет полноты существования. А неполнота требует восполнения - выход дальше первичного бытия. Но всякий выход из границ закосневшего бессмертия грозит случайностями, случайности грозят бессмертию. Внесмертия нет, любое углубление во "вне" опасно - а что новое не лежит во "вне"?"
А жажда действия - величайшее свойство живого - остается. И у бессмертного, освобожденного от "подножного корма, от морды, опущенной вниз", эта жажда стократ усилена. Так возникает энергичное переливание из пустого в порожнее, недаром эта хлесткая формулировочка так восхитила Ватуту. Строить - чтобы тут же разрушать; разрушать - чтобы тут же строить. Воевать с дилонами, ни в коей мере не стремясь к победе, ибо победа создает новую ситуацию, а новизна опасна. И войну не прекращать, ибо война - деятельность, а без деятельности не пробессмертствовать все бытие. Война без желания победить, бесполезная война - как раз то, что нужно! Ах черт, опять парадокс - нужно то, что не нужно. Не выбраться из железного круга понятий и дел, очерченных великим настоянием: надо!
- Что же делать? - вслух спросил себя Бах. - Каким волшебным доказательством пронять их души, чтобы не умертвили мое тело?
Трое сторожей, услышав голос, пошли к Баху. Он понял, что сейчас они будут кланяться и отрекомендовываться.
- Кыш! Я вас не звал! - Бах с досадой замахал на них.
Сообразив, что они не нужны, хавроны, пятясь спинами, воротились к двери. Но церемонии избежать не удалось.
- Хаврон. Бедла, - доверительно сообщил один, низко кланяясь.
- Хаврон. Рудла, - радушно добавил второй и склонился еще ниже.
- Хаврон. Кадла, - угодливо проговорил третий и, опустив голову в поклоне, не поднял ее, пока не уперся спиной в запертую дверь.
Баху явилась новая мысль - и показалась спасительной. Он не будет беседовать с рангунами на языке физических понятий и социальных категорий. Строй их жизни не изменить, психологию не переделать. Он поговорит с Ватутой на языке морали, самом общепонятном языке всех народов Вселенной. Не может же того быть, чтобы рангунам были вовсе чужды концепции добра и зла!
9
Баха разбудил веселый призыв Бессмертного No 29.
- Археолог по имени Академик, чина Бах, по ученой степени человек, вставай, нас ждут. Ужасно вы, Бахи и человеки, медлительны. Рангуны не переносят медлительных, не переносят…
Кагула так забавно путал имена и звания, что Бах не удержался от смеха, хотя ситуация не веселила. В зале, кроме Баха, Кагулы и трех хавронов, истово вытянувшихся у двери, никого не было. Радостный Кагула разъяснил, что все уже в Главной пещере, только их двоих не хватает, чтобы приступить к восхитительной операции приговора. Он так и сказал: "восхитительной операции". Бах сердито заметил, что для приговоров, какие бы они ни были, люди применяют совсем иные оценки, чем восхищение, и вообще - чем собирается восхищаться Кагула? Бессмертный No 29 сперва вытаращил шарообразные глаза, потом, подумав, сказал:
- Разве тебя не восхищает, что услышишь великого Ватуту?
- Послушаю, что он скажет, тогда решу - стоит ли восхищаться.
В третий раз Бах шел по улице, оглушаемый грохотом и удушаемый пылью. Теперь он заметил известный порядок в лихорадочной деятельности рангунов. Дома строились и разрушались по системе: справа строились, слева разрушались. На правой стороне не было той пыли, что неслась слева, зато грохота у строителей было больше, чем у разрушителей. Бах сказал об этом Кагуле, тот с уважением посмотрел на археолога.
- Ты нашел наше слабое место. Разрушители ломают быстрей, чем строители возводят. Строители не успевают вовремя сдать свои здания на разрушение, у разрушителей частые простои, у разрушителей… Боремся за ритмичную работу, но разрушители постоянно опережают. Как по-твоему, это не от того, что в разрушители стремятся лучшие работники?
- Именно поэтому. У людей раньше говорили: ломать - не строить, душа не болит. И вообще - дурное дело не хитрое. К вам подходит.
После хорошо освещенного зала и улицы, залитой сиянием двух светил, пещера, как и в прошлый раз, показалась сумрачной. В дальнем углу возвышались два самосветящихся валуна. На одном стоял Кун Канна, обвив себя в полный обхват гибкими руками, на другой возвели Баха. Стоять было неудобно, валун был покатый и скользкий - Бах потоптался и сел, свесив ноги вниз. "В ногах правды нет", - хладнокровно разъяснил он Бессмертному No 29. Тот беспомощно оглянулся на Ватуту, сидевшего на камешке перед валуном. Ватута махнул рукой: добродушный жест, видимо, означал - ладно, пусть сидит. Кагула мигом успокоился и встал рядом с валуном. Позади выстроилась охрана пленника - Бедла, Кадла и Рудла.
Пещера мерно гудела от перешептываний Бессмертных - каждый маленький звук усиливался отражением стен. Ватута милостиво изрек - громкий голос гулко разнесся по подземелью:
- Пришелец! Доказывай, что жизнь, изображенная в твоих воспоминаниях, абсолютно бесполезна для рангунов и что общение с людьми не принесет нам ни пользы, ни вреда.
Бах сразу отметил, что Ватута говорит не только о пользе, но и о вреде. Раньше он требовал одной бесполезности, теперь добавил и безвредность. Новые условия не обеспокоили - скорей порадовали. Бесполезность общения с людьми все же трудней доказывать, чем то, что от людей не будет вреда. И Бах перечислил цели хронавтов: узнать законы природы в мирах с иным течением физического времени, познакомиться с народами иномиров, познакомить их с собой; добраться до разумной сверхцивилизации, есть некоторые надежды, что и такая существует где-то во Вселенной, - с ней бы хорошо завязать дружбу. Вот, собственно, и все. Какая от этого может быть польза рангунам? Да никакой! А какой вред? Тот же самый - никакой!
- Кун Канна, - промолвил Ватута. - Ты когда-то был нашим злым врагом, а не верным помощником, каким стал теперь, и в те свои позорные времена свободы считался у дилонов великим Конструктором Различий и - одновременно - крупнейшим Опровергателем. Докажи, что та твоя слава верна. Опровергни пришельца!
Бах с надеждой посмотрел на Кун Канну. Неужели и вправду дилон, так страстно убеждавший его защищать свою жизнь, с опасностью для себя вручивший ему оружие, будет ныне безжалостно губить его? Дилоны не умеют лгать, но ведь можно и не лгать, только кое-что опустить, кое-что затушевать, что-то, наоборот, акцентировать. Человеческая, слишком человеческая, с унынием думал Бах об этой своей надежде, - а ведь дилоны не люди.
И Кун Канна еще не начал своего опровержения, как Бах понял, что пощады не ждать. Кун Канна нервно шевелил чересчур подвижными руками с целой бороной пальцев на ладонях, он дергался, двигал хвостом по гладкому валуну. Его охватил азарт опровержения, восторг от убедительности мысли. Он забыл о Бахе, видел сомнительные утверждения и вдохновенно уничтожал их.
Как нет пользы от того, что мы встретились с пришельцем из иных миров? Огромная польза, бесспорная польза! Мы думали, что время всегда раздвоено, что два его течения всегда под углом одно к другому, как времена наших Гарун. Но вот оказывается, что существует и однонаправленное время; и в том времени нет ни хронобоев, ни хроноворотов, ни рассинхронизации, ни попеременного постарения и омоложения, а оно всегда идет вперед, только вперед - от прошлого к будущему. Такое однонаправленное время можно ввести и у себя - дилоны поразмышляют и найдут средства, рангуны сделают. Польза очевидна!
- Потеряете тогда бессмертие, - кинул Бах реплику. Ватута кивнул головой, он ее услышал. И Бах понял, что реплика опрометчива, - он хотел показать бесполезность для рангунов однонаправленного времени, но доказал его вредность: в нем циклического бессмертия не сохранить.
Кун Канна продолжал нанизывать в убийственную цепочку возражение за возражением. И дойдя до Высшего Разума, с восторгом живописал, сколько бесценного можно получить от настоящего Высшего Разума, если он существует. Дилоны всегда считали себя воплотителями Высшего Разума, но это не тот разум, которого ждут пришельцы. У того Разума, наряду с всепроницательностью, есть еще и всемогущество. Дилоны одарены озарением и провидением, но всемогущества у них нет. Именно поэтому сам он, знаменитый Кун Канна, попал в позорный плен… Он хотел, конечно, сказать, в почетный плен! Нет, какая польза, какая великая польза будет от знакомства со всемогущим Высшим Разумом - хоть бы немного перенять от того всемогущества.
И Кун Канна с воодушевлением громко провизжал:
- Я кончил, Властитель!
Ватута наморщил лоб, сжал губы. В пещере установилась густая тишина. Ватута заговорил:
- Итак, пришелец, доказать безвредность и бесполезность твоего прилета тебе не удалось. Доказано, что общение с людьми способно принести рангунам одновременно и пользу, и вред. Ты уяснил, чем это грозит тебе?
- Уверен, что твое решение будет милостивым.
- Самым милостивым, пришелец. Предоставлю тебе самому выбрать способ своей казни. Наиболее простой - распад тела под действием резонатора. Быстро, но мучительно, и казнь тебе не по рангу - так мы расправляемся с провинившимися хавронами, в этой казни нет почета. Гораздо возвышенней замуровывание с похоронами.
- Замуровывание с похоронами? - Бах не мог отделаться от чувства, что путается в дурном сне - хотелось разобраться в жутковатых подробностях видения.
- Да, замуровывание с последующими похоронами. Отличная казнь, только для особо чтимых. Тебя сперва закладывают в строящееся здание, возводят на твоем теле стены и даже колонны - это уже высшее отличие, но ты можешь просить и о нем, мы тебе не откажем в красивой колонне. Оконченное здание быстро разбивают, тело извлекают и с почетом хоронят. Все Бессмертные при похоронах говорят хорошие речи о прекрасном казненном. Но, может, тебе хочется еще большего отличия? Есть и такое. Казнь, которую совершают не рабочие и не воины, а одни Бессмертные. Тебя приводят в тот зал, где мы любовались твоими воспоминаниями, каждый Бессмертный берет с пьедестала один из священных камней, говорит в твою честь похвальную речь и бьет тебя священным камнем. Обычно пятидесяти ударов хватает. Бессмертных около ста, так что не тревожься - смерть обеспечена. Какую ты выбираешь форму преодоления жизни?
- Никакой! Считаю смерть абсолютно излишней.
- В принципе - правильно, - одобрил Ватута. - Мы тоже не признаем смерти. Но мы Бессмертные. А ты? Разве тебе даровано бессмертие?
- Послушайте меня, Ватута, и вы, Бессмертные, - с волнением сказал Бах. - Во всех мирах, где мы побывали, все разумные существа различают категории добра и зла. И если они воистину разумны, они защищают добро против зла.
- Добро и зло? - спросил Ватута. - Никогда не слыхал! Расскажи подробней, что такое добро и что такое зло.
Меньше всего Бах думал, что способен объяснить кому-нибудь природу добра и зла. Он всю жизнь пребывал в убежденности, что каждому и добро и зло понятны без объяснений и обоснований. Но Ватута не издевался, а спрашивал серьезно. Бах с сокрушением подумал, сколько обидных слов о неточности формулировок накидал бы ему университетский профессор философии. И утешив себя мыслью, что сейчас нужна не точность тысячекратно проверенных определений, а самое грубое толкование, он с отчаянной решимостью бросился в омут этических оценок.
Он начал с того, что добро и зло - одновременно и самые общие категории жизни, ибо вбирают в себя все ее муки и успехи, и самые конкретные, ибо сопровождают любого со дня его рождения до дня смерти. И всю историю человечества эти два понятия - добро и зло - противоборствуют. Но побеждает добро, оно главная двигательная сила истории. Когда человек жил одной собственной семьей, добрым было все, что шло на укрепление, на расцвет семьи, злом было все, что мешало ее благополучию: самые примитивные формы добра и зла. А когда человек объединился в роды, племена, в общество, добро стало шире и благородней, а зло коварней и опасней. Главной целью добра стала охрана благополучия и совершенствования человеческих обществ, а зло, наоборот, превратилось в силу, вредящую обществу. И добро для себя уступило место более высокому понятию - добра для всех. Взаимная дружба и уважение, взаимная поддержка - вот простые выражения общего добра. Не сделай другому того, чего не хотел бы, чтобы сделали тебе! Но шло время, и наступила эпоха еще более высокого обобщения. Человек понял, что живет среди других существ - на Земле и во внеземных мирах, что он - часть природы. И злом стало все, что вредит и человечеству, и иным формам жизни, и благополучию самой природы. Человек стал другом всего живого и разумного, он не ищет себе добра в создании кому-то зла. И если вы, рангуны, явитесь когда-нибудь на наши планеты, вы будете там дорогими гостями, а не пленниками. И никто вам не причинит зла, ибо это означало бы отступить от великих принципов добра. И я уверен, что во имя высочайших требований морали вы и мне не причините губительного зла.
Ватута задумался. Баху показалось, что он убедил Властителя.
Ватута сказал:
- Я понял тебя, человек: добро у вас - это то, что приносит пользу, а от зла ждут вреда. Техника безопасности - вот ваше добро и зло. Но к чему это нам? Никакая польза не продлит нашего бесконечного существования. Для вашей короткой жизни добро важно, оно удлиняет жизнь, делает ее прочней. Но ваша мораль не для нас. Мы не знаем ни добра, ни зла. Все эти выдуманные смертными понятия годятся лишь для смертных. Ты меня не убедил. Скажи теперь, какой способ смерти тебе приятней?
- Они все омерзительны! - с отвращением воскликнул Бах.
- Решаю за тебя. Тебя казнят с почетом. Начинается закладка нового строения. Твое тело станет опорой главной колонны. Бедла, Кадла и Рудла, связать пленника!