ГЛАВА 4
Джим Планк, главный звукооператор ЭМЭ, с изумлением наблюдал, как Нат Флайджер тащит к вертолету свою "Ампек Ф-а2".
- Ты собираешься записывать его с помощью этого хлама? - простонал Планк. - Боже мой, модель "Ф-а2" считалась устаревшей еще в прошлом году!
- Ну, если ты не способен обращаться с нею… - начал Нат.
- Да способен я, способен! - оборвал его Планк. - Я когда-то пользовался этими червячками. - Он принялся взволнованно жестикулировать. - Просто у меня такое ощущение, что ты в придачу к этой системе используешь еще и древний угольный микрофон.
- Едва ли, - произнес Нат и добродушно похлопал Планка по спине. Он знал оператора уже много лет и привык к нему. - Не беспокойся. Мы прекрасно управимся.
- Послушай, - сказал Планк, озираясь по сторонам, - действительно ли вместе с нами в эту поездку отправляется дочь Лео?
- Да, действительно.
- С этой Молли Дондольдо всегда возникают осложнения… Ты понимаешь, что я имею в виду? Нет, вряд ли. Нат, я не имею ни малейшего представления, в каких ты сейчас отношениях с Молли, но…
- Лучше побеспокойся о том, чтобы качественно записать Ричарда Конгросяна, - отрезал Нат.
- Да, конечно… - Планк пожал плечами. - Это твоя жизнь, твоя работа и твой проект, Нат. Я - что? Всего лишь раб, который делает дело, за которое ему платят. - Он нервно провел слегка трясущейся рукой по своим редеющим, с проблесками седины, волосам. - Мы можем отправляться?
Молли уже забралась в кабину вертолета и расположилась там, читая книгу и не обращая внимания на мужчин. На ней была цветастая хлопчатобумажная блузка и шорты, и Нат подумал, насколько не подходил этот наряд для залитых дождями лесов, куда они направлялись. Интересно, бывала ли Молли вообще когда-нибудь на севере? Пространства Орегона и Северной Калифорнии практически обезлюдели после катастрофы 1980 года. Они очень пострадали от ракет Красного Китая и, разумеется, от радиоактивных осадков, выпадавших там в течение следующего десятилетия. По сути, радиация в тех местах наблюдалась и по сей день, однако специалисты НАС А утверждали, что теперь фон уже в безопасных пределах.
Пышная тропическая растительность, буйство всевозможных форм, обусловленное радиоактивными осадками… Заросли лесов, которые теперь превратились едва ли не в тропики… И почти никогда не прекращающиеся дожди; частыми и обильными они были до 1990 года, таковыми оставались и теперь.
- Да, мы можем отправляться, - сказал Нат.
- Тогда летим, - отозвался Планк, зажав в зубах незажженную сигару "Альта Камина". - И мы, и твой червяк. Летим записывать величайшего в нынешнем столетии безрукого пианиста. Послушай, Нат, вот что пришло мне в голову… В один прекрасный день Ричард Конгросян попадает в аварию. Он весь в переломах и ушибах. А когда через некоторое время с него снимают бинты и гипс, выясняется, что у него отрасли руки! - Планк хихикнул. - И он уже больше не сможет играть.
Молли опустила книгу и холодно спросила:
- Разве мы собрались во время этого перелета развлекаться?
Планк покраснел и склонился над своей аппаратурой, проверяя ее работоспособность.
- Виноват, мисс Дондольдо, - сказал он, но голос его звучал не виновато, а скорей обиженно.
- Вот и поднимайте вертолет в воздух, - заметила Молли и вернулась к своей книге.
Нат присмотрелся.
Это была запрещенная книга социолога двадцатого столетия Чарлза Райта Миллза. Молли Дондольдо была не в большей степени гехтом, чем Нат или Джим Планк, однако совершенно спокойно у них на глазах читала книгу, запрещенную для их класса.
"Замечательная женщина, - восхищенно подумал Нат. - Во многих отношениях замечательная".
- Не будь такой строгой, Молли, - улыбнулся он.
- Терпеть не могу остроумия простых бефтов! - заметила Молли, не поднимая глаз.
Двигатель вертолета заработал. Опытный Джим Планк быстро и умело поднял его в воздух. Они миновали прибрежное шоссе и отправились к северу, летя над Имперской Долиной, с ее густо переплетенной сетью каналов, простиравшихся насколько хватало взгляда.
- Судя по всему, полет будет прекрасным, - сказал Нат. - Я это чувствую.
- Ты бы лучше побрызгал водой своего червяка, - пробурчала Молли. - Или как там его еще называют… Откровенно говоря, я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое. Если не возражаешь.
- Что тебе известно о личной трагедии в жизни Конгросяна?
Некоторое время Молли молчала, потом сказала:
- Трагедия вроде бы связана с выпадением радиоактивных осадков в конце девяностых годов. Думаю, речь идет о его сыне. Но никто не знает ничего определенного. Я не располагаю какой-либо закрытой информацией, Нат. Просто ходят слухи, будто сын его - настоящий монстр.
Нат еще раз ощутил тревожный холодок, который он уже испытал при мысли о необходимости посетить дом Конгросяна.
- Пусть это тебя не расстраивает, - сказала Молли. - В конце концов, со времени выпадения осадков отмечено очень много случаев рождения специалов. Неужели ты их не замечал? Я - так даже очень часто. Хотя, может быть, ты просто предпочитаешь не видеть таких детей. - Она загнула уголок страницы и закрыла книгу. - Это цена, которую мы платим за нашу во всех иных отношениях незапятнанную жизнь…. Боже мой, Нат, - вдруг поморщилась она, - неужели ты смог привыкнуть к этой твари в "Ампеке"?.. У меня так мурашки по коже пробегают от всего этого мерцания!… - Она опять помолчала. И продолжила: - Возможно, уродство ребенка определено факторами, связанными с парапсихическими способностями его отца. Может, сам Конгросян винит в этом себя, а не радиацию. Можно спросить у него, когда доберемся туда.
- Можно спросить у него… - повторил Нат, словно эхо, и ужаснулся от одной мысли об этом.
- Разумеется. А почему бы и нет?
- Дьявольская идея! - сказал Нат.
И, как уже часто у него бывало во взаимоотношениях с Молли, ему опять показалось что она слишком резка и агрессивна. Этакая омужиченная баба… Имелась в ней какая-то грубость, и это Нату совершенно не нравилось. Молли слишком заносило в интеллектуальность, ей не доставало эмоциональной контактности ее отца.
- Почему ты решила принять участие в этой поездке? - спросил Нат.
Конечно же, не для того, чтобы послушать, как играет Конгросян; это было очевидно. Возможно, причиной был сын пианиста, этот ребенок-специал - Молли всегда влекло к чему-то необычному. Нат же испытывал к подобным вещам отвращение. Впрочем, внешне он ничем этого не показал. Ему даже удалось улыбнуться ей.
- Я просто обожаю Конгросяна, - спокойно сказала Молли. - Для меня будет особым удовольствием повстречаться с ним $ично и послушать его игру.
- Но ведь я сам слышал, как ты говорила, что психокинетические версии Брамса и Шумана сейчас расходятся плохо.
- Неужели ты не способен отделить личную жизнь от дел фирмы? Мне очень по вкусу стиль Конгросяна, но это вовсе не означает, что его будут бойко раскупать. Видишь ли, Нат, в последние годы у нас очень хорошо расходятся жанры народной музыки. Я бы даже осмелилась сказать, что такие исполнители, как Конгросян, сколь бы популярными они ни были в Белом доме, стали анахронизмами, и мы должны быть очень бдительными, чтобы нас из-за них не постиг экономический крах. - Она слегка улыбнулась, лениво ожидая, какой будет его реакция. - Я открою тебе еще одну причину, по которой мне захотелось лететь. Мы с тобой сможем провести очень много времени вместе, мучая друг друга. Только ты и я, в течении всей поездки… Мы можем остановиться в мотеле в Дженнере. Тебе это не приходило в голову?
Нат шумно вздохнул.
И лицо Молли просто расплылось в улыбке. Ему показалось, будто она потешается над ним. Впрочем, Молли могла заставить его сделать все, что только ей пожелается. Они оба знали это, и она получала от этого знания настоящее удовольствие.
- Ты хочешь на мне жениться? - спросила Молли, переходя на доверительный тон. - Благородны ли твои побуждения в старомодном смысле, характерном для двадцатого столетия?
- А твои?
Молли пожала плечами:
- Может быть, мне нравятся монстры. Ведь мне нравишься ты, Нат, и твой звукозаписывающий червь, которого ты лелеешь и балуешь, будто это жена или любимое домашнее животное.
- Я бы точно так же относился и к тебе, - сказал Нат.
Тут он почувствовал, что за ними наблюдает Джим Планк, и принялся изучать проносящуюся внизу местность.
Их с Молли разговор явно смутил Джима. Планк был инженером - простым бефтом, как выразилась Молли, - но человеком очень неплохим, и при нем не стоило вести подобные разговоры.
"И при мне - тоже, - подумал Нат. - Единственный из нас, кто наслаждается такими разговорами, - это Молли. Но в ней нет никакого притворства".
* * *
Автобан, с его централизованно управляемыми автомобилями и другими транспортными средствами, которые едва различимыми ручьями вливались в широкий основной поток, утомил Чика Страйкрока. Находясь в кабине своего персонального автомобиля, он чувствовал себя участником некоего ритуала черной магии, словно он, как и все остальные жители пригородной зоны, доверили свои жизни силе, о которой лучше и не рассуждать. Фактически же это был простой гомеостатический радар, который корректировал положение его машины, соотнося с положением других транспортных средств и придорожных ограждений, но Чик этому не удивлялся. Он сидел в машине и читал утренний выпуск "Нью-Йорк Тайме". Внимание его было полностью отдано газете, и вместо того, чтобы разглядывать проносящиеся мимо пейзажи, он размышлял над статьей, речь в которой шла о дальнейшей судьбе открытия на Ганимеде одноклеточных окаменел остей.
"Древняя цивилизация, - думал Чик. - Следующий, более глубокий слой вот-вот будет раскопан автоматическими экскаваторами, действующими в безвоздушной среде с малой силой тяжести, характерной для спутников планет-гигантов… Мы - как рудокопы-хищники на богатой жиле. В следующем слое могут обнаружиться комиксы, противозачаточные средства и пустые бутылки из-под кока-колы. Но власти не станут сообщать нам об этом. Кому захочется выяснить, что Солнечная система была освоена производителями кока-колы еще два миллиона лет назад? Невозможно даже вообразить себе цивилизацию, построенную формой жизни, которая не придумала кока-колу. Можно ли в таком случае называть ее цивилизацией?"
Однако тут он понял, что позволил горечи одержать над собой победу.
"Такое Мори не понравится, - решил он. - Надо взять себя в руки прежде, чем я доберусь до конторы. Плохое настроение пагубно для бизнеса. Ведь бизнес должен продолжаться. Таков лозунг дня, если не всего столетия… Вот чем я отличаюсь от младшего брата - умением столкнуться с основными принципами и не потеряться в лабиринте внешних ритуалов. Если бы Винс мог делать это, он был бы мной. И тогда бы жена не ушла от него. А самого Винса привлекли бы к участию в программе, придуманной Мори Фрауэнциммером и изложенной им самому Зеппу фон Лессингеру на конференции специалистов по изготовлению эрзац-продукции в Нью-Йорке в 2023 году. Программой предполагалось, воспользовавшись результатами экспериментов фон Лессингера по перемещениям во времени, послать психиатра в 1925 год с целью вылечить Фюрера Гитлера от паранойи. Судя по всему, фон Лессингер предпринял попытку действовать в этом направлении, но гехты засекретили ее. В интересах защиты своего привилегированного статуса, разумеется. А сам фон Лессингер теперь уже умер…"
Что-то зашипело справа от него. Рекламыш, порождение фирмы Теодора Нитца, плотно прилип к боковому стеклу машины.
- Убирайся! - рявкнул Чик.
Однако рекламыш, преодолевая упругий поток встречного воздуха, пополз к щели между дверцей и кузовом. Еще немного - и он протиснется внутрь кабины и вывалит на Чика свою информацию в самой наглой манере, характерной для всей продукции Нитца.
Правда, рекламыша, если он протиснется через щель, можно убить. Он был существом смертным и величиной не больше мухи. Поэтому рекламные агентства, подобно самой природе, насылали на потенциальных клиентов целые орды таких созданий.
Наконец, рекламышу удалось проникнуть в кабину, и он тут же загундосил:
- Послушайте! Держу пари, что порой, сидя в ресторане, вы говорили себе, что другие посетители только на вас и смотрят. И вы давно озадачены этой проблемой, которая стала очень серьезной и заметной другим, особенно…
Чик раздавил рекламыша каблуком.
* * *
Визитка подсказала Николь Тибодо, что премьер-министр Израиля прибыл в Белый дом и теперь дожидается ее в гостиной с камелиями. Эмиль Старк был стройным и высоким и всегда имел в запасе еврейский анекдот ("Однажды Бог встретил Иисуса, одетого в…" - дальше она вспомнить не могла, поскольку толком еще не проснулась). Во всяком случае, сегодня у Николь есть анекдот для него, позаимствованный из доклада комиссии Вольфа.
Позже, уже в халате и шлепанцах, она выпила кофе и просмотрела утренний выпуск "Тайме", затем отшвырнула газету и взялась за документ, представленный комиссией Вольфа. Кого они выбрали? Германа Геринга. Николь пролистала доклад и очень пожалела, что не уволила генерала Вольфа. Армейское руководство выбрало в эре Варварства совсем не того человека, с которым можно иметь дело. Она понимала это, а вот власти в Вашингтоне согласились следовать рекомендациям Вольфа, до них еще не дошло, насколько типичным солдафоном тот был. С другой стороны, это показывало силу армейского генштаба даже в чисто политических сферах.
Она вызвала Леонору, своего секретаря.
- Скажи Эмилю Старку, чтобы вошел.
Откладывать встречу дальше было бессмысленно. В любом случае, Старк, скорее всего, будет доволен. Подобно многим другим, премьер-министр Израиля, несомненно, воображал, что Геринг был простым клоуном. Николь рассмеялась. Они так и не переварили материалы Нюрнбергского процесса, прошедшего после второй мировой войны, если верят в это.
- Здравствуйте, миссис Тибодо! - улыбнулся появившийся на пороге Старк.
- Это Геринг, - сказала Николь.
- Конечно! - Старк продолжал улыбаться.
- Вы просто глупец… Он слишком ловок - для любого из нас, понимаете? Если мы попробуем привлечь его к делу…
- Но к концу войны Геринг перестал быть фаворитом, - вежливо заметил Старк, усаживаясь за столик напротив Николь. - Он был частью проигрываемой военной кампании, в то время как гестапо и ближайшее окружение Гитлера только упрочили свою власть. Борман, Гиммлер, Эйхман, чернорубашечники… Геринг понял бы… вернее, понимал, что означает для военных поражение в войне.
Николь промолчала. В ней нарастало раздражение.
- Вас это беспокоит? - продолжал Старк. - Я тоже вижу тут трудности. Но ведь предложение, которое мы хотим сделать рейхсмаршалу, достаточно простое, верно? Его можно выразить одной незамысловатой фразой, и он поймет.
- О да, - согласилась Николь. - Геринг поймет. А еще он поймет, что если отвергнуть наше предложение, мы согласимся на меньшее, затем удовлетворимся еще меньшим, и в конце концов… - Она помолчала. - Да, это меня беспокоит. Я думаю, фон Лессингер был прав - надо держаться подальше от Третьего рейха. Когда имеешь дело с психами, трудно не заразиться от них. Пообщавшись с ними, и сам станешь душевнобольным.
- Есть шесть миллионов евреев, чьи жизни нужно спасти, миссис Тибодо, - тихо сказал Старк.
Николь тяжело вздохнула:
- Хорошо!
Глаза ее полыхнули гневом, но израильский премьер спокойно выдержал взгляд: он не боялся ее. Не в его привычках было отступать перед кем бы то ни было - он прошел долгим путем к своей должности, и, кабы вел себя иначе, не добрался бы до премьер-министра. Трусу не выжить в его положении. Израиль всегда был - и остается - небольшой страной, существовавшей между могущественными блоками, которые способны в любой момент, когда им заблагорассудится, стереть ее в порошок. Старк даже чуть улыбнулся в ответ на гнев Николь… Или ей это показалось? Тем не менее ее охватила еще большая ярость - от ощущения собственного бессилия.
- Мы вовсе не обязаны улаживать это дело прямо сейчас, - сказал Старк. - Я уверен, миссис Тибодо, что вы заняты сейчас и другими, не менее важными проблемами. К примеру, программой вечернего концерта в Белом доме. Я получил приглашение, - он похлопал по карману пиджака, - о чем, я уверен, вас поставили в известность. Нас ждет прекрасный парад талантов, верно? Ведь концерты в Белом доме всегда бывают такими. - Голос Старка стал мягким и успокаивающим. - Не возражаете, если я закурю? - Премьер-министр достал из кармана небольшую плоскую золотую коробку, извлек из нее сигару. - Эти я пробую впервые. Филиппинские сигары из листьев табака сорта "Изабелла". Кстати сказать, ручной работы.
- Валяйте, - раздраженно бросила Николь.
- Разве герр Кальбфляйш не курит? - удивился Старк.
- Нет, - ответила Николь.
- А еще он не обращает внимания на ваши музыкальные вечера, верно? Это недобрый знак. Помните Шекспира, "Юлия Цезаря"?.. По-моему, так: "Насквозь он видит дела людские; он не любит игр и музыки". Помните? "Он не любит игр и музыки"… Разве это не точная характеристика нынешнего Дер Альте? Я, к сожалению, никогда с ним не встречался. Зато нет большего удовольствия, чем иметь дело с вами, миссис Тибодо! Уж поверьте…
У Эмиля Старка были серые и чрезвычайно умные глаза.
- Благодарю вас! - простонала Николь, отчаянно желая, чтобы он поскорее убрался. Она чувствовала, что он завладел всеми нитями разговора, и это делало ее усталой и беспокойной.
- Видите ли, миссис Тибодо, - продолжал он, - ^ля нас, израильтян, очень затруднительно вести какие-либо дела с немцами, поэтому я не сомневаюсь в том, что испытывал бы определенную неловкость и во взаимоотношениях с герром Кальбфляйшем.
Старк выдохнул густое облако сигарного дыма, и запах его был настолько отвратителен, что Николь сморщила нос.
- Он напоминает самого первого Дер Альте, герра Аденауэра… Кажется, так его звали… Я еще мальчишкой насмотрелся учебных исторических фильмов. Интересно, что он правил куда дольше, чем продолжался период существования Третьего рейха… А Третий рейх должен был просуществовать тысячу лет.
- Да, - тупо сказала Николь.
- И если мы поможем ему, прибегнув к использованию аппарата фон Лессингера, то так оно и будет. - Глаза Старка смотрели куда-то мимо нее.
- Вы так думаете? Вы считаете…