- В ВИИРе "шлемоголовые" людей не брали, а в лечебнице они страдали так, что быстрая и безболезненная смерть за мыслепреступление стала бы скорее благом. Я вдруг понял, - это не атавизмы, это не болезнь. Это сама система убивает людей.
- А задавал ли ты себе вопрос - зачем?
- Да, и много раз. И отвечал: - Засорение пространства разрушительными мыслеобразами должно пресекаться.
- Да, - согласился император. - А зачем?
- Чтобы не было повторения Большого Голода, - ответил Максим, вдруг почувствовав себя студентом на экзамене.
- Все началось, когда людей на Земле перевалило за шесть миллиардов. Теперь во всем Обитаемом Пространстве живет немногим больше шестидесяти миллионов человек. Может дело не в этом? - подсказал Концепольский.
- Если все время лить в бочку, когда-нибудь она все равно наполнится, - ответил историк, вдруг почувствовав, что действительно не знает правильного ответа на общеизвестный вопрос, который задают на экзаменах по экономике, социологии, психологии, вытягивая нерадивого студента.
- Это хорошо, что ты понимаешь, - сказал император. - Но если у тебя вызывает живой протест судьба Толи Копылова, то, получается, что самого главного ты и не понял. Попробуем вместе восполнить твой пробел в образовании.
- Давай, - неожиданно для себя, назвал Максим императора на "ты".
- На какие группы делятся люди? - спросил император.
- На четыре основных по психике и шесть по табелю о рангах, - озадаченный тем, что Даниил спрашивает его известные всем определения, ответил Максим.
- Хорошо, - сказал император. - А чем они все же различаются?
- При равенстве основных средств данных каждому человеку на жилье, одежду, еду и медицинское обслуживание, имущественные классы отличаются дополнительными суммами кредитования. Кредитование имеет различные для каждого класса сроки действия, от двухмесячных для низшего, шестого класса, до несгораемых у первого и второго. Психическое разграничение на 4 типа, происходит от старинного принципа деления на гуны или как их сейчас принято называть психические полярности.
- Это не самое главное, - император нахмурился, давая понять Максиму, что недоволен его несообразительностью. - Ну а если отбросить все внешние различия? Что в остатке будет?
- В остатке? - историк задумался. - Есть ориентация на мир или на себя. Раньше это неточно называлось экстраверсия или интроверсия.
- В яблочко. Молодец! - сказал император. - Один понимает мир таким, каков он есть, другой изменяет мир под себя. Как правило, люди из первой группы спокойны и рассудительны, их все устраивает. А если что-то не нравится, они обнаруживают причины в себе и добиваются желаемого. Люди из второй - неудовлетворенные действователи. Они верят, что могут изменить мир, только силой своих рук или мозгов, в глубине души считая, что недостойны своей цели. А поскольку сие невозможно по определению, эти несчастные сублимируют свое раздражение во все новые и новые авантюры.
Как правило, эти люди стремятся достигнуть признания других членов группы и через это повысить собственную самооценку. Или добиться чего-то недостижимого и по большей части просто бессмысленного, чтобы ненадолго заглушить предательский внутренний голосок, говорящий о собственной никчемности.
- Даниил Андреевич, ты описываешь пациентов, с которыми я много лет работал. Как будто сам их лечил…
- И кроме них? - подсказал император.
- Толика Копылова, Ирину и им подобных.
- Да, просто ответил джихан. - Особенно Ирину… Не тешь себя надеждой, что индикатор на браслете снова зеленый. Жизнь длинная. В ней все имеет свойство становиться обыденным. И подтверждения требуются постоянно. Готов ли ты принести себя в жертву чужой психической неуравновешенности?
Максим помотал головой, намереваясь сказать, что все, нарисованное Даниилом, к Ирине и к нему лично не относится.
- Не говори ничего сейчас, - посоветовал император. - Просто подумай об этом на досуге.
- Хорошо, - ответил Максим.
- А теперь скажи, чем они так опасны? - с хитрой улыбкой поинтересовался император.
- Рискну предположить, что для размеренной системы, где второе тысячелетие войн, катаклизмов, опасных происшествий и прочих событий, требующих предельного напряжения сил не случается, субъекты, желающие перемен, опасностей, страданий - серьезная проблема, поскольку они в силу своей природы притягивают это к себе.
- Браво, психолог, - восхищенно сказал император. - Раньше их называли экстатиками и даже адептами исступленного экстаза. Я их называю эмоционалями.
- Но зачем такое нужно? Пускай этим, желающим сильных ощущений.
- Дам небольшую подсказку, - продолжил император. - Ты смотрел доисторические кинокартины?
- Да, конечно.
- Внимательно?
- Наверное, насколько это возможно при убогом, скучном сюжете. Особенно в этих, как их там, боевиках.
- Не обращал внимания, как часто герои легко теряют положение в обществе, должность, состояние? Их подставляют и загоняют в угол всеми возможными средствами. На худой конец, если все исчерпано, просто придумывали, что герой потерял память.
А все для того, чтобы снова и снова, герой проходил сквозь, милое зрителю тогдашней поры тупое мочилово. И, в конце - концов, получал то, что имел в самом начале.
Или взять всякие там романтические комедии. Считалось, что хеппи-энд - это пышная свадьба или просто сцена предложения мужчиной руки и сердца и согласие прекрасной дамы.
Но в продолжении мы всегда узнавали, что герои снова расстались. И все по - новой: - напряжение сил и очередное красивое признание в любви до гроба.
- Я понял, - в крайнем волнении сказал Максим. - Им так хочется чего-то, что они готовы это делать, меняя декорации эпох и тела, забывая о прошедшем, чтобы воспоминания не мешали раз за разом повторяться. Этим, как ты их называешь, эмоционалям, не нужна ни долгая жизнь, ни опыт. Лишь возможность вечно наступать на одни и те же грабли.
- А более счастливыми они бы стали, если каждый год из-за обострения маразма их память бы обнулялась, - усмехнулся джихан. - И нет им числа. И эмоционали давно бы взяли верх, если бы большинству не было по-сердцу то, что я предлагаю.
Как бы ни называли это большинство неудавшиеся любители необузданных страстей: стадом свиней, хрюкающим в луже, которым нет дела до высокого, тупыми мещанами, одноклеточными, биомассой, - пока большинство стремится жить сыто, сонно и долго, эмоционалям места в истории нет.
Секс, творчество, научные исследования, саморазвитие и просто удовольствие от разумно устроенной сытой и долгой жизни - вот, что предлагает система вместо подвигов, горения, испытаний, отречений, тяжелой жизни и ранней смерти.
- А нарушители, по этой логике, очевидно, - вставил историк, - потенциальные наполеоны, для которых не нашлось идиотов, чтобы стать марионетками в походных колоннах их армий, денежные воротилы, у которых была отнята сама возможность эксплуатировать чужой труд, демагоги разнообразных видов, которым для счастья нужно проехать по мозгам миллионов.
- Тетки, которые не стали жозефинами этих наполеонов, - с усмешкой поддержал император. - Пахари всех мастей, которые ради значимости своего труда готовы устроить тотальный дефицит.
- А все-таки жаль, что их уму и энергии не нашлось места в нашем мире, - вставил Максим.
- Чего жаль? - удивился Концепольский. - У нас не будет больших чайников, из которых станут поить невкусным чаем сразу 100 000 согнанных людей? Или никогда не распашут Антарктиду и не обводнят пустыню Сахара, чтобы несметные толпы ненужных человеков смогли набивать жрачку не только в рот, но и в анальное отверстие?
Главное - спокойствие и гармония. Стабильность - это правильное решение задачи о втекающей и вытекающей из бассейна воде, а катастрофа - это когда бассейн или пустеет или переполняется.
Был в древности один китаец, который все это красиво обосновал в короткой книге на 5 тысяч слов. Слава Богу, я сто пятьдесят веков удерживаю систему от крайностей.
- А может дать им это, пусть попробуют? - осторожно поинтересовался историк. - Убедятся на собственной шкуре, что они сейчас живут намного лучше.
- Поверь моему опыту, будет только хуже, - печально сказал император и добавил. - Но ведь это не все.
- А что может быть, кроме того? - удивился Максим.
- Не буду тебя больше мучить, - сказал Концепольский. - Если бы ты подумал подольше, то, скорее всего, пришел бы к этому. Все просто. В каждом из нас дремлет желание перевести внутренние битвы и испытания, которыми мы все тут себя развлекаем, в плоскость внешнего мира, и вдобавок заставить других лить воду на собственную мельницу. Но и это не самое главное.
Эмоционализм заразен. Ситуация предельно проста. Кто - кого. В пределе мы все или наслаждаемся собственной вечностью и изобилием, или живем мало, плохо, зато "интересно".
В древности говорили: "все мы одно целое". Они даже сами не понимали, насколько были правы.
Главный грех эмоционалей состоит в том, что они ослабляют действие мантры. Оттого-то я и объявил их мыслепреступниками, противниками сакрального миропорядка. Про мантру я умолчал, чтобы не возникло сомнений в силе ритмических вибраций, дающих вечную жизнь духу и телу.
- О, - только и смог сказать Максим, поняв, насколько прав император.
- А не позвать ли нам девочек? - вдруг предложил Концепольский, круто меняя тему разговора.
Он подошел к огороженному краю террасы, поманил за собой Максима. Тот приблизился.
Внизу плескались амазонки. Молодые, привлекательные воительницы плавали и брызгались в подсвеченной солнцем воде, похожей на янтарную патоку. Их крепкие тела были прикрыты лишь условно, оставляя доступными обозрению гладкую кожу, соблазнительные изгибы и округлости, позволяя глазу домыслить то, что было небрежно скрыто.
Максим узнал в одной из девушек свою провожатую.
- Правда, она хороша? - спросил император.
- Которая из? - уточнил историк.
- Не прикидывайся, - сказал император, внимательно наблюдая за реакцией Максима. Та, к которой твои глаза тянутся помимо воли.
Яна подняла голову, словно услышав джихана. Владыка сделал движение головой, приглашая девушку подняться наверх. Амазонка кивнула в знак согласия.
- Да, благородная лань поразительно отличается от тощей коровы… - прокомментировал император. - У тебя хороший вкус. Девочка выросла на мантре бессмертия. Она слышала эти 12 слов в утробе матери, потом молитву Трехокому владыке много лет транслировали через специальные биоэнергетические генераторы. Изменения наступили даже на генетическом уровне.
- Зачем? - поразился Максим. Ему стало жаль, что такая красивая, юная девушка была объектом каких-то странных экспериментов.
- Зачеркивали результат 900 000 лет инволюции, который превратил человека в краткоживущее смертное существо. Теперь Яне не нужна мантра.
- Ох ты, - вырвалось у историка. - Бессмертие было изначально присуще нашему виду?!
- Да, - довольно улыбаясь, сказал император.
- А причем тут я? - недоверчиво поинтересовался Максим.
- А вот зачем, - сказал император. - Когда-то она была другой. Только сейчас ничего не помнит о том своем воплощении на заре этого мира. Я бы хотел, чтобы ты заставил ее вспомнить и сделал эти воспоминания гармоничной частью теперешней личности.
- А какой в этом смысл? - осторожно поинтересовался Максим.
- Она была моей дочерью в прошлой жизни, - поколебавшись, стоит ли говорить, все же ответил император. - А кроме того, меня интересует твоя Ирина. Пожалуй, только она с ее уникальным опытом, сможет сделать город, который я строю живым, а не картонной декорацией, ненатуральность которой видна за версту.
- Вот в чем дело, - с облегчением сказал Максим.
- А ты что подумал? - не преминул вставить император. - Неужели я похож на дешевого сводника?
Историк смутился.
- Что-то не идет Яна, - наконец выдавил он, что бы заполнить паузу.
В ответ, сзади еле слышно заработал механизм подъемника. По полу зацокали каблучки. Судя по раздающимся звукам, женщин было несколько. Максим повернул голову и обомлел.
Они явились в мокрых купальниках, которые лишь подчеркивали то, что должны скрывать.
Императрица и Ирина, явившиеся незваными, так горели желанием наговорить императору гадостей, что не нашли времени надеть более подходящее одеяние для нервного выяснения отношений.
Они шли решительно, энергично и свободно. Выражение их лиц совершенно не гармонировало с сексуальностью тел, не предвещая ничего хорошего. Вернее, боевой настрой был только у двоих. Яна, двигалась за ними, явно недоумевая, из-за чего поднялась буча.
Княгиня Владимирская, жена императора и подруга Максима, бывшая журналистка, из-за общего выражения лиц, ставшие похожими друг на друга как сестры, летели, чтобы не остыл кипяток язвительных и обидных слов, приготовленных для джихана.
- Здравствуй князь ты мой прекрасный, - иронически приветствовала императрица Даниила, растягивая губы в приторно сладкой улыбке и просверливая его насквозь ненавидящим взглядом.
- Здорово, коли не шутишь, - мгновенно сориентировавшись в настроении жены, ответил император.
- Что ты на этот раз придумываешь мой хороший? - тем же внешне спокойным, но полным убийственной иронии тоном поинтересовалась она. - Может быть, ты размышляешь, как на всех твоих подданных одеть энергошлемы или заставить их слушать мантры по 24 часа в сутки?
- Нет, исключительно о том, как заставить молиться на свое величество как на живого бога, - в той же манере ответил Концепольский. - А кроме того, как всех заставить жить тяжким трудом и приносить каждый день на закате по 1/10 своего заработка только за то, что солнце светит.
- Ты намекаешь, что я именно этого хочу? - вдруг с горькой обидой спросила Рогнеда.
- Нет, - почти нормальным тоном ответил император. - Тебе хочется, чтобы на тебя падал отблеск славы твоего героя, к которому трепетные и восторженные обыватели ползут на коленях и раболепно благодарят за саму возможность жить.
- Вот именно, - с мукой в голосе, сказала девушка. - Славы, а не позора и ненависти.
- Ты хочешь сказать, - я делаю нечто, за что меня ненавидят и презирают? - удивился джихан. - Я думаю, что это не так. Да и время для выяснения отношений ты выбрала не лучшее. Может, избавим посторонних от домашних сцен?
- Это не домашняя сцена, - упрямо сказала Рогнеда. - Ко мне приходят люди и рассказывают о том, как твои шлемоголовые болванчики хватают и убивают людей, вся вина которых состояла в том, что они имели несчастье думать не так, как предписано великим и ужасным Князем Князей.
Даже в самые черные дни, самых страшных деспотий, никто не казнил за потаенные мысли и чувства, которые никогда не станут действием. Ты стал кровавым тираном, Даниил, и я жалею, что когда-то помогла тебе.
- Как трогательно, - иронически сказал император. - Какая прелесть. Жить в построенном на крови дворце. Есть с добытого кровью золота, купаться в крови. Пользоваться добытыми ценой смерти невинных благами. А после этого не отказать себе в маленьком удовольствии - ткнуть все это в нос тому, кто все это дал. Воистину благословен жребий, выпавший тебе, Ганя.
- Мне ничего этого не надо, - решительно сказала она. - Я вернусь к себе во Владимир и установлю в княжестве справедливые, человеческие порядки.
- Вот как? - Концепольский резко поднялся и пошел навстречу Рогнеде. - Ты уже лет пятьсот об этом вспоминаешь, когда мы ссоримся.
- На этот раз я говорю серьезно, - упрямо сказала императрица. - Тебе не удастся меня отговорить на этот раз. Это просто бесполезно. Всему есть предел.
- Хорошо, - с усмешкой сказал Князь Князей. - Если хочешь, устрою я для таких как ты, резервацию. Обнесу колючей проволокой, заградительное поле поставлю, чтобы и не воняло от вас, отключу энергию, транспортные магистрали, заблокирую терминалы распределительной сети.
- Давай, давай, - зло сказала императрица. - Это будет лучше для всех. Наконец-то нормальные люди, которых ты вынуждаешь жить сонными мухами, почувствуют то, зачем появились на свет. Никто не будет давить, вычеркивать, унижать, запрещать. Обойдемся.
- Тогда ты откажешься еще от кое-чего, - зловеще усмехнулся Концепольский, подойдя к жене вплотную. - Ты откажешься от своего бессмертия, раз это дар злобного, кровавого тирана.
Император протянул руку к золотому медальону на ее груди. Рогнеда инстинктивно закрыла драгоценность ладонью.
- Нет, отдай, - настойчиво сказал Концепольский. - Это ведь неправильно - жить вечно. Ненормально с точки зрения тех, кого ты защищаешь. Ведь это их главное правило: короткая, полная лишений жизнь и безвременная смерть. Все ради того, чтобы немного развлечься сильными страстями.
Император сжал цепочку и потянул к себе. Рогнеда схватила его руку, не давая сорвать медальон.
- Ну что же ты? - спокойно и зло, спросил Концепольский. - Будешь читать мантру каждый день часа три подряд или стареть, как обычные люди. Представляешь, каково это, девочка. Что ты там говорила про болванчика без мыслей и желаний, после чтения мантры бессмертия? А какая роскошная альтернатива… Секущиеся тусклые волосы, седина, морщины, тонкая пергаментная кожа с пигментными пятнами, отсутствие желаний, немощь, смерть без надежды вспомнить себя в следующей жизни. Ты этого хочешь?
- Нет, - крикнула она, вырываясь из рук Даниила. - Не дам…
- Как знаешь, - пожал плечами Даниил, потом, выдержав театрально долгую паузу, поинтересовался: - Поорала, - отошло?
Рогнеда ничего не ответила, повернулась и убежала в слезах.
Концепольский проводил императрицу глазами, разглядывая ее ладное тело, вздохнул и предложил:
- Максим, а не треснуть ли нам винца?
- Не против, - ответил тот.
- А кто нас обратно домой повезет? - поинтересовалась Ирина, подпустив в голос скандальных интонаций.
- Мы вас прямо у дома высадим, - заверил ее император.
- Ну, вы пейте, а я пойду, если позволите, - сказала бывшая журналистка.
- Ирина, ну чего ты, останься, - попросил ее Концепольский. - Максим тут пока побудет. Ганю ты не найдешь, а киснуть одной в каюте скучно. Ты ведь со мной не ссорилась.
- Как вам будет угодно, Ваше Величество, - ответила Ирина.
- Яна, будь другом, сообрази, что в таких случаях полагается, - попросил амазонку император. - А я пока с Ириной побеседую. И Максима, если он не против, возьми себе в помощь.
Он бросил девушке связку ключей. Она легко их поймала.
- Пойдем, - Яна легонько потянула историка за собой.
Максим не стал противиться. Прохладные пальцы девушки лишили его речи. Он с удовольствием последовал за амазонкой. Они, молча, прошагали весь путь до подъемника. Историк, перед тем, как механизм пришел в движение, бросил взгляд на свою подругу. Ирина, изогнувшись всем телом, с напряженным вниманием слушала императора, не отрывая от него, подчеркнуто восторженных глаз.
- Не беспокойся, - заметила Яна. - Это наихудший из всех возможных вариантов завлечения императора.
- Я и не беспокоюсь, - с досадой, которую ему так и не удалось скрыть, ответил Максим.