Как кульминация перед глазами возникли вечные льды Амальгамы и взрыв "Эстреко" над Гало, завалы из горелых трупов и страшное, похожее на пытку существование уцелевших.
"Вот откуда ноги растут", - подумал Федор. - "Вот где начало этой бесконечной кровавой корриды. А за все это платят такие же простые люди как он, участники и жертвы чудовищного алогичного процесса".
Мысль о том, что его смерть нужна кому-то, чтобы не только вкусно жрать, сладко спать, но и чтобы жить, продлевая этой смертью свое существование, показалась просто невыносимой для Конечникова.
Он почувствовал, насколько ненавистна ему ладная, благостная княжна Александра и ее подельники из клана бессмертных.
Он осознал, что больше никакая сила не заставит его служить этим мерзким паразитам.
Конечников вдруг понял и простил свою смерть и гибель любимой женщины в прошлом одинокому, ненавидимому всеми человеку, заклейменному неблагодарными современниками позорной кличкой "Проклятый", единственному, который сдерживал все лихолетье последующих эпох, жесткими, но такими необходимыми мерами, казавшимися в спокойные, почти райские времена, верхом жестокости.
Конец 16 главы
* * *
Комментарий 11.
Летучие сожаления.
21 Апреля 10564 по н.с. 19 ч.13 мин. Единого времени. Искусственная реальность "Мир небесных грез".
По мере того, как разворачивались события в книге Колывана, Управители погружались в позабытые реалии стертой эпохи. Девушка смягчилась, разогнала туман и выпустила солнце, которое согрело мокрый лес.
Живой Бог потерял большую часть своей показной властности, вспомнив роль веселого и компанейского парня, которую играл долгие века.
Рогнеда, казалось, стала прежней, супругой великого хозяина Обитаемого Пространства. Она снова почувствовала себя первой после величайшего, сияющей, как луна отраженным светом величия, исходящей от Самого Почитаемого и Проклинаемого.
Богатый сильный голос машины давал чувство возврата в прошедшее время.
Словно и не было долгих эпох взаимной грызни за власть, разборок и интриг. Весь груз сожалений и обид снова скрылся в Непроявленном, создав иллюзию того, что все могло бы быть иначе.
Напитки стояли нетронутыми, мороженное растеклось в вазочках. Управители сидели молча, погрузясь каждый в свои воспоминания. Колдовской закатный свет, который так любил Проклятый, разливался вокруг.
Рогнеда увлеклась повествованием так, что почти не замечала, как по ходу чтения непроизвольно создает иллюзорные интерьеры дома Вечности, лица и тела людей тех времен.
Но когда, прозвучали слова, "конец 16 главы", Управители опомнились.
Андрей со вздохом выключил чтеца.
- Все Колыван обосрет, - довольно грубо заметил он.
- Узнаваемый стиль, - усмехнулась Рогнеда.
- Ну его к черту… - подытожил Живой Бог. И мечтательно добавил. - Были времена, приятно вспомнить…
- Да, - с грустной улыбкой, согласилась Ганя. - Мы не ценили того, насколько спокойным и беззаботным было наша жизнь под Князем Князей, в стерильном мире, где возможно было выполнение любых желаний.
- Ты ли это говоришь? - удивленно поинтересовался Пастушонок.
- Да, мы хотели самостоятельности, страсти, значительности, а, получив, не смогли воспользоваться ими так, как нам мечталось, - печально заметила она. - Думалось, что все будет как и раньше, но просто немножко лучше. Острее, более живо, более насыщенно.
- Но ведь именно ты… - начал Управитель. - Ты пришла однажды и предложила сделать с ним это. Лишить его старой формы и снова возродить безо всех ужасных заморочек видевшего смерть мира человека.
- Да, - согласилась Рогнеда. - Ее губы стали подергиваться от сдерживаемых рыданий. - Ты как раз кстати напомнил мне об этом. Это было сразу после этого разговора с Данькой.
- А может все же зря? - продолжил Живой Бог. - Очень скоро мы подвели мир к предколлапсному состоянию и так усилили взаимную ненависть противостоящих сторон, что они готовы были взрывать планеты противника и выпускать кишки всем, кто говорит на ином языке.
Наступил черед Живой Богини с подозрением вглядываться в лицо собеседника.
- Так было надо, - немного подумав, твердо сказала Управительница.
Ее слезы высохли, не успев пролиться.
- Не понимаю.
- Наш мир, всего лишь один из многих ступеней в цепочке развития духа. Он и должен быть таким, иначе его существование теряет всякий смысл. Всплеск эмоций был закономерен. Но потом мы сами поддерживали и усиливали, накал страстей, добывая себе пропитание. Знаешь, отчего Даньку стали называть Проклятым?
- За шлемоголовых, наверное, - без особой уверенности ответил Андрей.
- Нет, - просто люди почувствовали, что наш мир утратил свое предназначение, стал таким, как его Дом Вечности - изолированным куском реальности, огражденным несокрушимой прозрачной стеной энергополя и лишенным всякой возможности перемен.
- А может - древний герой имел право на место, в котором все было бы, как он хочет? Как любит, как привык. Ведь многих такое скучно - размеренное существование устраивало.
А все остальные нашли бы новую лужайку для игр, где можно ломать ветки и топтать траву, играя в войнушку.
- Мы действительно мало знаем об истинном устройстве Вселенной, - сказала Живая Богиня, покачивая в раздумье головой. А тогда знали гораздо меньше и считали, что от неисполнения кармической задачи, небо непременно обрушится на землю и наступит конец света. Мы были горячими, искренно заблуждающимися людьми, а не теми корыстными, жирными свиньями, которыми стали за последующие тысячелетия.
По мерзости мы превзошли существ Первой Эпохи, которые впервые поставили "общее благо" выше блага каждого.
- Первая Эпоха? - удивился Живой Бог.
- Не знаешь, Пастушонок… - с удовольствием отметила девушка. - Кроме ВИИРа, был ВИИР -2, для которого "шарага джихана" была всего лишь прикрытием.
Успехи в настоящем институте исторической реконструкции были куда более значительными. В своих опытах ученые Князя Князей дошли до начала времен. Колыван об этом не пишет, хотя он читал об этом в книге, которую цитирует.
- Не знаю, - согласился Андрей. - Кто в состоянии одолеть, все, что написали за бездну времени? Так же как и ты не знала про неоконченную рукопись Колывана.
- С моронскими болотами много чего пропустишь, - покривившись, ответила девушка. - Самая первая раса проявленных в этой реальности была цивилизацией тонкоматериальных существ. Они были разумными энергетическими вихрями. Их останки мы воспринимаем как галактики и звезды.
Основной задачей они поставили отделение нашего мира от Непроявленности. Для этого им пришлось придумать иерархию, угнетение, принудительный труд и самопожертвование. Куда там матросовым, камикадзе и исламским террористам - смертникам доисторических эпох.
Они даже пожертвовали своим бессмертием ради этой навязчивой идеи.
До сих пор в глухих уголках Космоса можно натолкнуться на баррикады из эманаций и отрубленных кусков их тел, которыми Первые завалили порталы, соединяющий наш мир с Непроявленным.
Кстати, наша, людская цивилизация собиралась повторить судьбу Первых. У Даниила было мнение, что именно организация и государство, заставляют мельчать существа, высасывая их биологическую энергию.
Он хвалил катастрофу, которая сбросила с планеты непосильный груз двуногих, уверяя, что без нее мы бы благополучно превратились в тварей размером с кошку, с таким же коротким сроком существования и интеллектом, недотягивающим до умственных способностей семилетнего ребенка времен последнего века доисторической эры.
Хоть Князя Князей и называли исчадием ада и тираном, Данькин "имперский клоповник", служил противоположной цели.
- А ты бы хотела вернуть его обратно с той стороны? - пытливо поглядев Рогнеде в глаза, спросил Управитель.
- Там нет опоры живому телу. Там отнимающие разум демоны, бездонные пропасти, огонь и лед. Там нет времени. Если ад и есть, то он там, - ответила Управительница.
- А может там вечное "сейчас" и покой небесной гармонии в лучах Абсолюта? А наши миры, - просто мыльные пузыри, где мы с тупым упорством сохраняем ублюдочные условия жизни? Условия, принятые в начале времен, не слишком понимающими, что они творят душами?
И твой герой лишь поблагодарит за миг вечного блаженства, отдых от условностей не слишком удачного пространственно-временного континуума.
- Мне странно слышать это от тебя, - настороженно ответила Живая Богиня.
- Ладно, давай почитаем, - предложил Управитель.
* * *
продолжение.
Глава 17
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ВНУКА
- Осенний сад всегда печален. Там, где бурлила неугомонная, кипучая жизнь остается лишь ее бледное подобие, - скелеты деревьев и опадающие мертвые листья. Их цвет сравнивают с золотом, но это подлинный цвет траура. Люди обычно по недомыслию относят к траурным только черный или белый. Но это цвета смерти, - отображение размеренного, устойчивого, безжизненного состояния. Печаль бывает там, где пока есть кому плакать. Великолепный, насыщенный, яркий цвет листьев - это зримый знак скорби, плач земли по уходящему лету.
Сказав это, Конечников удивился сам себе.
"Все равно, ни хрена не поймет. Зачем?" - подумал он.
- Так грустно, Федя, - ответила Виктория. - Скоро начнутся осенние долгие ливни, слякоть, выматывающие перемены со снега на дождь и обратно на снег.
- Да ладно, у вас тут мягкая зима, - возразил Конечников.
- Это-то и плохо, - сплошная, нудная, нескончаемая осень.
- Зато - прекрасное длинное лето. Всего через 3 месяца, природа снова соберется с духом.
- Без тебя, мой милый, - грустно сказала она. - Тебя тогда здесь не будет.
- Да, - согласился Федор.
- Будешь ли ты меня вспоминать? - спросила Виктория, делая усилия, чтобы не заплакать.
- Да, - ответил Конечников. - Ты вернула мне желание жить. Я всегда буду вспоминать тебя с любовью и благодарностью.
- Возьми меня с собой, - давя растущий в ней крик отчаяния, попросила она.
- Ты знаешь, что это невозможно, - строго сказал Федор.
Виктория тихо, беззвучно заплакала. Конечникову стало стыдно за свою черствость. Он прижал ее к груди, стал гладить по волосам, шепча, что-то ласковое и успокоительное.
Со стороны, наверное, это выглядело очень красиво - высокий молодой офицер и юная медсестра, чьи волосы соперничают с золотом листвы, а открытые колени слепят как полуденное летнее Солнце.
Федор подумал, что совсем ничего не чувствует к этой девушке. Вспомнились ночи, ласковая, настойчивая решимость Виктории доставить удовольствие своему господину. Он просто пользовался ей, как пользуются бритвой или полотенцем.
"Как можно так жить", - подумал он. - "Как нужно было все вывернуть наизнанку, чтобы красивые девушки, которые могли подарить счастье любому нормальному мужчине, помимо своей воли служили безотказным мастурбатором и спермоприемником для зажравшихся самозваных богов?"
Конечников вспомнил, что таков порядок, установленный в православном Отечестве. Все, было основано на этом. "До какой степени следовало было поглупеть людям, чтобы позволить другим так легко забирать плоды их труда и саму жизнь?"
- Тебе хорошо было со мной? - спросила Виктория.
- Надеюсь тебе тоже, - ответил он.
- Что ты такое говоришь Федечка? - тревожно спросила девушка.
- Я ни в чем тебя не обвиняю, - мягко ответил Конечников. - У каждого своя работа.
- Я так и знала, что этим все кончится, - с отчаянием заглядывая ему в глаза, произнесла Виктория. - Но неужели ты думаешь, что я не могла полюбить по-настоящему?
- Могла, - согласился Федор. - Но я знаю, что тебе на самом деле надо. Знаю, отчего ты так хочешь уехать со мной. Ты надеешься на то, что…
- Да, - не отрываясь от него, произнесла девушка. - Ты дерево, на котором каждый год вырастают листья, а я лист трепещущий, который весной свеж, к середине лета пылен и тверд, как кора, а осенью валится на землю и гниет в куче себе подобных, пока его не сожгут.
- Ты очень хочешь быть деревом? Зачем тебе это? - удивился Конечников.
Девушка подняла голову, и в заплаканных глазах появилось твердое, непреклонное выражение.
- Хорошо рассуждать бессмертному, - горько сказала Виктория. - Я служила тебе, как могла, в надежде, что твое сердце дрогнет. Я и сейчас готова… Назови цену.
- Какая цена того, что ты и через 300, и через 500, и 1000 лет останешься сияющей и свежей, будто майская роза? А по какой таксе рассчитать возможность прожить столько, сколько захочешь, оставаясь молодой, полной сил? Что ты можешь предложить взамен? Да и для чего тебе это? Каково будет пережить всех, кого любишь?
- Дай мне эти 12 слов, Федор. Я сделаю все, что ты захочешь. А на все остальное мне наплевать.
- Кто для тебя Борис Николаевич? - поинтересовался он.
- В смысле? - удивилась девушка.
- Слышал я, - усмехнулся Конечников. - Никогда не говори о таких вещах рядом с объектом. Не услышит, так догадается. Люди не дураки.
- Что ты придумал, Федя, - досадливо сказала девушка. - Полковник зашел, чтобы справиться о твоем здоровье.
- "Но у меня к тебе будет просьба…Я закрою на все глаза, на нарушении инструкций, нарушения лечебного режима, нарушения секретности… Окажу любую помощь с моей стороны. Только с одним условием. Ты скажешь эти 12 слов и мне", - повторил по памяти Конечников. - Ах, какая была сцена. А если учесть, как мило ты его не стесняешься…
- Так ты ревнуешь, Федечка? - попыталась отшутиться она, но в глазах стал расти смертный ужас от понимания того, что так глупо прокололась.
- Если ты врешь по мелочам, то, как я могу тебе доверять в серьезном деле?
- Борис дрючит весь наш отдел. Ему можно - это его вотчина, гарем за государственный счет, - объяснила медсестра. - Он полагает, что сам заслуживает услуг не меньше, чем наши высокопоставленные клиенты. Оттого-то не проходит дня, чтобы он не покормил какую-нибудь из подчиненных своим вонючим отростком. Полномочия у него широкие. При случае может и в печку отправить. А так… Дает копеечку "на трусы". Его любимое выражение. Он выбрал меня, рассказал про тебя, намекнул, что надо. Он такой ловкий, запутывать и уговаривать.
- А как ты думаешь, долго ты проживешь, если дашь ему настоящую, работающую мантру бессмертия? Ведь тогда между ним и его вечностью будешь только ты. Жить в страхе, что девчонка проговорится, наш господин вряд ли захочет. Его бессмертие станет твоей безвременной и тайной смертью. Кто всерьез станет искать пропавшую медсестру?
- Если я не дам, то тоже долго не проживу, - со вздохом сказала девушка. - Сначала переведут санитаркой в общее отделение, слушать, что говорят раненые. Сорок рублей жалования и по рублю за рапорт. Потом вообще выгонят из госпиталя…
- Ты и про меня писала? - поинтересовался Федор.
- Конечно, - горько сказала девушка, отступая от Конечникова.
- И где они? - осторожно поинтересовался Федор.
- Бог их знает, - ответила медсестра. - Из соображений секретности, о работе Бориса ничего не известно толком даже капитану Застенкеру, его заместителю. Ничего кроме официальных документов: циркуляров, инструкций, рапортов и всякого рода отписок.
- А саморегистрирующимися удостоверениями этот капитан занимается? - поинтересовался Федор.
- Нет, что ты, - удивленно ответила Виктория. - Разве Борис отдаст свою кормушку?
- Ну-ну, - с усмешкой сказал Федор. - Интересно, как он их списывает. - Вика, ты знаешь, что это такое?
Конечников вынул из удостоверения клочок бумаги и показал ей. Она сразу догадалась и сделала попытку взять текст мантры.
- Не так быстро, девочка, - с усмешкой сказал он, убирая обратно неказистый на вид ключик к бессмертию.
- Федя, дай, - почти простонала Виктория, повисая на его руке.
Конечников оттолкнул ее, и она упала на ковер из желтых и багряных листьев. Поняв, что с почти здоровым мужчиной ей не совладать, медсестра расплакалась от обиды и разочарования. Она плакала долго.
- Что я тебе плохого сделала? Зачем ты надо мной издеваешься? - обратив к нему заплаканное лицо с дорожками от растекшейся туши с ресниц, наконец, спросила она.
- Назови хоть одну причину, по которой я должен отдать тебе это? Чтобы ты заложила меня? Ведь первая покажешь пальцем. А кстати, ты знаешь, что делают с теми, которые всеми правдами и неправдами добились вечной жизни?
- Нет, - ответила девушка, но плакать на всякий случай перестала.
- Убивают, - коротко ответил Конечников. - Без суда и следствия. Сначала, конечно, помучают всласть, выведают все, что нужно. Тебя устраивает такая перспектива?
- Пусть поймают сначала, - упрямо ответила она.
- Все твои близкие умрут. Все то, что тебе дорого, станет смешным анахронизмом. Ты сама окажешься осколком давно прошедших дней, в лучшем случае вызывающим легкую усмешку.
- Но ты ведь с этим справился, значит, и я смогу, - сказала Виктория с упрямой надеждой.
- А кто сказал, что у тебя будет такая возможность? - оборвал ее Конечников.
Виктория снова заплакала.
- У тебя есть повод быть благодарной своему начальнику? - поинтересовался он.
- За минеты в наручниках? - зло спросила она. - За жирных, старых боровов, к которым меня подкладывали?
Федор долго изучал лицо медсестры. Он подошел к Виктории, вытащил платок, вытер ей слезы.
- Скажи, только честно, а меня ты любила?
- Нет, Федя. Но я так привязалась к тебе… Ты жалел меня, хоть и не любил. Ты добрый…
- Ладно, - сказал он. - Будем считать, что проверку на вшивость ты прошла.
- Что я должна сделать? - спросила она.
- Я тебе дам мантру. Ты ее передашь полковнику. И упаси тебя Бог читать или переписывать ее. У меня найдется способ проверить, как все было на самом деле. Сделаешь?
- А как же я? - удивленно и обиженно спросил медсестра.
- Я вроде все сказал, - отрезал Федор.
- Я согласна, - со вздохом ответила медсестра.
Когда она ушла, Конечников вернулся к креслу, - далеких прогулок ноги пока не выдерживали. Смахнул с сиденья и спинки желтые осенние листья, устроился удобней и включил антигравитаторы, поднимая тележку в воздух.