- Вечных истин не бывает. Плановая экономика, точнее экономика с централизованным управлением, действительно уступала кое в чем рыночной в твоем веке и раньше. Только к концу твоего века экономика в развитых странах не была уже по настоящему рыночной. Тенденцию эту заметил еще в начале века руководитель партии большевиков Ленин. Правда в то время это была только тенденция, а не конечный результат развития капитализма, как он считал. Но к концу века в экономике господствовали гигантские корпорации. К этому толкала техника. Если в начале века крупным считалось производство, на котором работали тысячи человек, то к концу века для производства гигантского авиалайнера или ядерного реактора требовалась работа сотен тысяч. При этом выход из строя какого-нибудь транзистора мог привести к катастрофе, в которой гибли сотни людей. Не беда, что гибли - кого это волновало, кроме них самих, а беда, что в результате этого компания-производитель несла убытки. Поэтому приходилось контролировать весь процесс производства, от начала до конца, в единой системе. В результате продукты высоких технологий производили сверхгигантские фирмы, и таких фирм было в мире в каждой отрасли две-три. Фирме приходилось конкурировать с такими же гигантами, как она сама, которые управлялись теми же методами.
И было еще одно обстоятельство: в двадцатом веке плановое управление осуществлялось через бюрократический аппарат, другого способа тогда просто не было. Работал этот аппарат чудовищно медленно, с ошибками. На то, чтобы собрать данные и выработать согласованный план, уходили месяцы, годы. Планы были долгосрочными: пятилетки, семилетки. А за такой срок неизбежно происходили события, требующие срочного изменения планов. Потому долгосрочные планы были всегда ошибочны. Рыночные отношения позволяли реагировать на изменения гораздо быстрее, рыночная экономика тогда была более эффективна. Но гигантские корпорации управлялись тоже бюрократическими структурами, работавшими немногим лучше, чем государственные. В начале двадцать первого века все крупные корпорации стали создавать для себя системы управления на основе компьютерных сетей. Такие системы собирали и обрабатывали информацию за минуты и часы. Появилась возможность составлять план на день и менять его в случае необходимости немедленно. Централизованное управление стало работать быстрее, чем происходили изменения в производстве и торговле. Такая система управления была и у Фирмы. Фирма не представляла из себя чего-то сверхнеобычного для своего времени, просто она оказалась более успешной, чем другие корпорации. К концу века Фирма объединяла под собой большую часть производства в мире. А современный период можно рассматривать как распространение власти Фирмы на весь мир.
Третье событие, которое определило дальнейшее развитие мира, произошло в 2043 году - на этот раз документы сохранились. В этом году было создано Общество - тоже с большой буквы. Руководители Фирмы были хотя и деловые люди, но в то же время романтики и идеалисты. Вообще-то это закономерно: только такие люди и могут сделать что-то великое. Люди, озабоченные лишь тем, чтобы ухватить кусочек и утащить в свою норку, не оставляют следов в истории. Или оставляют следы разрухи и запустения. Руководители Фирмы были идеалистами - государственниками. С помощью Фирмы они вытащили Россию из пропасти, и хотели оставить после себя Фирму в таком состоянии, чтобы никто не смог растащить ее по кусочкам. Поэтому они создали Общество, задачей которого было не так руководство Фирмой, как контроль за руководством. Вступить в Общество было предложено ведущим сотрудникам Фирмы, причем не столько административным руководителям, сколько ведущим ученым и конструкторам. И ведущим не по служебному положению, а по реальному вкладу в науку и разработки. Из администраторов в Общество вошли только те, для кого дело было важнее личной выгоды.
Устав Общества был весьма необычен для того времени. Члены Общества полностью связывали свою жизнь с Фирмой, отказываясь от всякой собственности вне Фирмы. Фирма стала как бы собственностью членов Общества, причем права всех членов общества были абсолютно одинаковы. Они работали на Фирму не получая денег, а жили полностью на обеспечении Фирмы. Надо сказать, что это обеспечение стоило самой высокой зарплаты. Фирма обеспечивала и их семьи, пока они жили вместе, а также платила за образование их детей, причем не считаясь с расходами. Но покинуть Общество было нельзя - это расценивалось как предательство. Наказание - смерть. Приговор всегда приводился в исполнение: Фирма имела свои спецслужбы, да и сотрудничество со спецслужбами государства всегда было самым тесным. Семьи членов Общества не могли рассчитывать ни на какое наследство. Они могли рассчитывать только на пенсию, которую платила Фирма. И эта пенсия стоила крупного наследства, но конечно не для семей предателей. Для членов Общества не было секретов в деятельности Фирмы. Любое указание любого члена Общества было обязательным для руководителей, в Общество не входящих. Если между членами Общества возникали разногласия, решение принималось голосованием. Если обнаруживалось, что кто-то скрывал от членов Общества какую-то информацию, его ждала смерть. При этом члены Общества не составляли административное руководство Фирмы. Обычно они продолжали работать на своих прежних местах, но контролировали администраторов, чтобы они действовали в интересах Фирмы, а не личных капиталов.
Эксперимент оказался удачным: коллективный контролер, состоящий из людей, чьи личные амбиции были направлены на работу, а не на богатство, полностью зависящих от благополучия Фирмы, кровно заинтересованных в этом благополучии, не позволил Фирме развалиться или загнить, как это происходило со многими корпорациями, во главе которых стояли небольшие группы наследных владельцев. Общество было достаточно обширно и состояло из умных людей, так что попытки административного руководства отстранить их от власти всякий раз кончались неудачей. По мере того, как Фирма росла и расширялась, росло и Общество. Когда прошли суровые времена, в которые Фирма ожесточенно боролась с конкурентами, правила для членов Общества стали мягче: смертная казнь была отменена. А само Общество стало расширяться быстрее Фирмы. Пока в него не стали вступать все работники Фирмы. Сейчас это конечно уже история, но наше современное общество можно считать результатом распространения того Общества на весь мир. Вот так было построено то, что ты назвал коммунизмом, но без революций и партий пролетариата.
- Я не могу поверить, что все прошло так гладко, как ты рассказываешь.
- Конечно не так гладко. Были и войны, и восстания. Восстания против Общества и восстания за Общество. Но все это каждый раз охватывало лишь небольшую часть мира и людей. Не было резкого переворота, когда сначала полностью рушится старый мир, а потом на его развалинах строится новый. Новый уклад постепенно созревал внутри старого. И когда он приходил, для большинства жизнь не менялась. Или менялась к лучшему, исчезали какие-то ограничения. Меньшинство теряло от этой перемены, пыталось бороться, но проигрывало, поскольку мир уже изменился. Все было так же, как и в предшествующих социальных переворотах, когда новый уклад жизни рождался как бабочка из куколки старого уклада.
- Но получается, что это была какая-то случайность: нашлись такие руководители Фирмы, создали Общество. А если бы не они, мир пошел бы по другому пути.
- Ну, не совсем случайность. Не они, так другие, не Общество, так что-то еще. Просто мир созрел для этого. Собственность, деньги нужны были чтобы заставить людей работать, чтобы организовать разделение труда, как до этого нужно было рабство или феодализм. А в двадцать первом веке те, кто действительно нужен был для жизни человечества, работали ради самой работы, из интереса к науке, к своему делу, а не ради денег. А те, кто работал только ради денег, в действительности стали бесполезным придатком. Мир в их работе уже не нуждался. Нельзя ведь совершить открытие на столько-то долларов. А то, что можно сделать за определенную плату, компьютеры могли делать бесплатно. Уж они-то в деньгах никогда не нуждались. Да и люди в двадцать первом веке уже не ходили с деньгами в карманах, вся оплата осуществлялась внутри компьютерной сети. Люди часто даже не знали, что сколько стоит. Уровень жизни в эпоху роботов стал так высок, что вещи и еда для тех, кто имел работу, ничего не стоили. Вот образование действительно стоило. А безработные все равно получали по норме. Так что Фирма и Общество не так уж выходили за обычный уклад.
Впрочем, ты прав: был другой путь. Во второй половине прошлого века в Америке начали массовое зомбирование людей. Ты знаешь, что такое зомбирование?
- Я понимаю, что это значит. Только не понимаю - зачем? По-моему, это какой-то бред. Ты уверен, что это на самом деле было? Коммунисты еще в мое время историю фальсифицировали.
- Коммунистов у нас не было, было Общество. А с последствиями этой "фальсификации" психологам до сих пор не удалось покончить. Причина была: терроризм. С развитием техники террористы получили страшные возможности для разрушения. А поводов хватало для терроризма в мире, где люди не равны от рождения. Где одни родятся в богатых семьях, и обречены править, а другие - в бедных. Зависть, желание выбиться в люди, отомстить за случайность рождения, просто отчаяние, желание уходя из мира прихватить с собой других… Чтобы не погибнуть всем в этом огне, нужно было ввести тотальный контроль над людьми, над их мыслями и поведением. Фирма и Общество предлагали один путь. Те, кто не хотел лишаться своих семейных привилегий, нашли другой. Фирма успела раньше, но ее противники могли и победить. Страшно подумать, что тогда представляло бы человечество. И сохранилось бы оно вообще? Ладно, что было, то было. Сейчас большая часть живущих в мире - члены Общества. Только теперь это называется "полноправные граждане", или "занятые полезным для общества трудом".
Тогда Никита не мог понять, почему Общество не развалилось, почему его члены работали не на себя, не на накопление собственных капиталов, а на благо Фирмы. Он вначале считал этих людей такими же, как его отец, тоже крупный администратор в науке. Отец, учивший его стремиться к успеху, под которым он понимал богатство и власть, любой ценой. И огорчавшийся, когда Никита хотел странного, бегал зачем-то по лесам с мечом, пел с друзьями под гитару, вместо того чтобы нацепить уши и врубить дебильник. Теперь до Никиты начало доходить: это были те же люди Игры. Для них представляли ценность не деньги, не власть, а страсть куда более сильная - возможность вырывать у природы тайну за тайной, возможность придумать и увидеть свою мысль воплощенной в металл и пластик, летающей быстрее всех, ныряющей глубже всех, выдающей самую могучую мощь. Сама радость поиска и постепенного прорастания результата давала им такое наслаждение, что они были готовы отказаться и от денег и от власти для того чтобы снова и снова делать это. И эту возможность, практически неограниченную, давала им Фирма. А каждый, кто пытался нанести ущерб Фирме, становился таким образом их личным жесточайшим врагом. Десятилетия разрухи и невозможности работать сделали этих людей злыми, готовыми порвать горло любому покушающемуся на наконец-то воплотившуюся мечту. Они на много поколений запомнили, как смеялись им в глаза те, кто занимался не какой-то ерундой, вроде создания новых лекарств или конструирования космических станций, а делали дела несравненно более нужные, вроде создания собственных капиталов и конструирования собственного благополучия. И потому с полным правом присвоившие себе результаты труда десятков тысяч творцов и десятков миллионов рабочих.
В сущности страсть к творчеству не отличается от страсти к богатству. По настоящему богатые люди стремятся к новым богатствам не ради власти или удобств, которые им дают деньги. И уж тем более не ради покоя. Сам процесс накопления, работа над ним доставляет им величайшее наслаждение. А власть служит лишь инструментом для этого процесса. После ста миллионов накопление капитала становится Игрой. Вот только копящие богатства для себя ничего хорошего не дают людям. И стараются не позволить другим играть в эту игру. Похожая страсть толкает людей карабкаться на обледеневшие безвоздушные вершины или кидаться в бешеную пену горных рек на хрупких суденышках. Игры туристов и альпинистов мало пользы приносит другим, но и не вредят. А вот результаты игр людей, одержимых страстью творчества, полезны всем. И творцы щедры, они не только не мешают, а стараются помочь другим познать счастье своей игры. Потому что чем больше творцов вокруг тебя, тем легче и радостнее работать тебе самому. И чужой успех не огорчает, а радует, поскольку благодаря этому ты сам можешь продвинуться на несколько шагов дальше. В стране лесов и снегов, стране разрушенной и возродившейся, потому что в ней сохранилась часть творцов, родилась совершенно новая цивилизация. Цивилизация, в которой люди начали жить на основе "хочется", когда весь остальной мир жил на основе "надо" и не умел хотеть большего, чем жрачка, секс и безделье. Каким несчастьем было, что в первой попытке страна чуть-чуть не дошла до этой цивилизации, упав за шаг до рубежа, когда мечта могла стать реальностью, когда роботы избавили людей от монотонного, неинтересного труда. Еще бы пару десятилетий тогда, и история мира пошла другим путем, куда быстрее и прямее. Не было бы лишнего века катастроф, войн, голода. И наверное сегодня не только корабли-автоматы рвались бы к звездам, но и отряды исследователей шагали сквозь Звездные Ворота в чужие миры. Какое же это счастье - увидеть первым целый мир, который никто еще до тебя не видел. Никита теперь постигал это счастье.
После уроков, которые становились все более увлекательными, наступали часы занятий боем. Это было трудно, но вместе с болью в мышцах и синяках приходил отдых усталого мозга. Занятия боем были обязательными в школах двадцать второго века, как лучший способ научить подростков контролю за эмоциями. Но группа предполагаемых исследователей иномирья решила заниматься особо, поскольку первый опыт Никиты показал, что аборигены могут быть агрессивными и опасными. Современного оружия решили не брать. По описанию меча в руках эльфийки Аня уверено заключила, что по крайней мере технология вооружений того мира находится на уровне не выше средневековья. Широкое распространение дальнодействующего оружия ведет к тому, что мечи выходят из употребления, заменяются универсальными ножами совершенно другой формы. Комплекс боя двадцать второго века посчитали вполне достаточным, чтобы обеспечить безопасность исследователей и в то же время не вызывать неприязнь иномирцев. Сила рукопашного боя легко понятна, вызывает уважение, тогда как непонятное оружие может вызвать страх и агрессию. Занятия проходили в Володиной школе. На первом занятии Володя познакомил всех с наставником:
- Это Андрей Захаров, но все называют его Угомон. Он инструктор школы по бою. Будет нас учить.
Прозвище как нельзя лучше подходило этому мужику. Андрей был высок, но если бы только высок… Тело его было раздуто во всех направлениях. Андрей был почти как японские борцы сумо, только он не выглядел толстым, несмотря даже на объемистую утробу, на которую можно было поставить кружку пива. Он выглядел просто очень большим, широким, скорее широченным. Андрей протянул Никите свою чудовищную лапищу. После знакомства Никита недоверчиво посмотрел на свою ладонь. Ему не было больно, и рука была цела. Но это говорило только, что Угомон виртуозно владеет своим прессом высокого давления. Седоватая голова, вислые пшеничные усы, лицо спокойного флегматика - Угомон очень походил на Илью Муромца, только без бороды. А была ли борода у настоящего Ильи Муромца? Он ведь служил много лет киевскому князю, а киевляне тогда брили бороды и отращивали длинные усы, как Андрей. Движения Угомона были грациозны, как бег слона. Никита слышал, что слоны могут бегать совершенно бесшумно, но не верил в это, пока не увидел Угомона.
- Кто хочет подраться с Угомоном? Смелее, он еще никого никогда не калечил, - предложил Володя. Желающих не нашлось. - Смелее, давай Никита, он не будет бить, и даже увертываться.
Деваться Никите было некуда. Ободренный тем, что ему не грозит увечье, Никита вступил в бой. Собственно боя не было: несколько ударов в грудь и плечи увязли как в матрасе. Угомон стоял спокойно: для него эти удары были не больше, чем дружеское похлопывание. Разогревшись, Никита вошел в азарт и ударил Угомона в живот ногой, в прыжке с разворота, совершенно как Чак Норрис. Разминки с Аней помогли выполнить этот удар не хуже кумира двадцатого века. Вы когда-нибудь били со всей силы футбольный мяч, прижатый к бетонной стенке? Вот это самое испытал Никита. Только чудом его нога, отскочившая от упругого живота Угомона, не оторвалась и не улетела черте куда. Пока Никита переживал дикую боль в ступне и бедренном суставе, Угомон наклонился, схватил его за уцелевшую ногу и подкинул. Никита все видел, все понимал, но ничего не мог сделать: Угомон двигался так быстро, что Никита осознал, что тот делает, уже летя спиной вперед. От удара о мягкий мат воздух вылетел из груди весь, до молекулы. А брызнувшие из глаз шаровые молнии только чудом не подпалили стены тренировочного манежа. Пока Никита лежал, приходя в себя, Угомон наклонился над ним. Толстенные пальцы раскрыли веки, не причинив ни малейшей боли. Глазное яблоко, непонятно почему, осталось на месте.
- У вас в двадцатом веке все такие хилые были? - пробасил Угомон, - Беда! Как вас отпускать в опасное место с этим хлюпиком?
- Без него нам туда все равно не попасть, - отозвалась Аня, - Для того мы к тебе и пришли, наставник. Сделай с ним что-нибудь.
Подхватив Никиту за шиворот одной рукой, и поставив на ноги, Угомон сказал:
- Ради тебя, красавица, попробую. А сама что умеешь?