А Андрей уже доставал из мешка подарки всем присутствующим - деревянные резные скульптурки. Никите достался смешной всадник, пузатый, на пузатом коне. Видно было, что он сильный, да трус и хвастун, чистый Фарлаф. Самый сложный вид работы с деревом, когда нужно подобрать корень под замысел или наоборот замысел приспособить к извилистым волокнам вольного дерева. Андрей владел этим искусством виртуозно. И не скажешь, где здесь природная, очищенная от коры, черненая влагой поверхность, а где прошлись нож и раскаленная сталь. Все такое естественное, живущее своей жизнью, имеющее свой характер. Беатрис с Терезой были в восхищении. Никогда раньше не видели они такого лесного искусства. Испанцам больше сродни камень, которого много в их гористой стране. А Никите даже неудобно стало: отдариваться-то нечем. Только сделанное своими руками прилично дарить. И то не осрамись - руками-то всякий может работать. А ты придумай такое, чтоб до тебя не было. Немногие это могут и в двадцать втором веке. Андрей мог и любил, и свои художественные работы, накопленные за год хождений по лесам в должности школьного егеря, раздаривал друзьям на Новый Год. Устрой он выставку - мог бы наверное получить статус профессионального художника. Но ему было на это наплевать. Главное, что его искусство радовало хороших людей. А от профессионального статуса лучше резать он не станет. Есть у него дело жизни, а это так, развлечение для отдыха.
Затем Андрей достал из мешка - Никита не поверил своим глазам, - большую бутыль с прозрачной жидкостью и другую, поменьше, коричневую. Неужели водка?
- Андрей не признает слабых напитков. - сказал подошедший сзади Володя - Пьет только то, что сам настоял. Ты из двадцатого века, так что тебе должно понравиться.
- Странно. В моем веке считали, по крайней мере в фантастике, что в будущем вообще пить не будут.
- Почему это? Вот наркотики и табак вытравили с трудом. Тоже были защитники. А вино кто нам запретит? Врачи тоже выпить любят не меньше прочих. Да и знают, что не вредно, если в меру.
- А мера наша - ведро! - перебил его Угомон, щедро плеснув Никите в бокал.
- Андрей, друг мой, ну хоть Никите объяснил бы, почему изо всех напитков ты пьешь только свой крепкий самогон? - спросил Володя, подставляя бокал под широкое горлышко.
Андрей недоуменно посмотрел на Володю, тяжко вздохнул, раздув свои длинные заиндевелые усы.
- Странный ты какой-то, Володя. Самогон же жидкий, потому я его и пью. Будь он твердым, я бы его не пил, а грыз. А ты не слишком много принял уже, что такие глупые вопросы задаешь? Я же тебя как учил: выпил литр - остановись. Да остановись - значит стой, а не падай!
Теперь настала очередь Володи озадаченно смотреть на Андрея, который тем временем повернулся с бутылью к Сепе.
Это была не водка, по крайней мере на запах. Да и цвет был не белым, как показалось сначала, в свете костра, а слегка желтоватым. И по крепости тоже, судя по тому, как покатилась в тело огненная волна. Напиток оказался исключительным. Здесь было что-то хвойное, но не резкое, как у джина, а мягкое, с привкусом молока и еще чего-то лесного, нежного и ароматного.
- Настойка на выдержанном можжевельнике, разных орехах и семенах. - ответил Андрей на вопрос Терезы, единственной из девушек решившейся попробовать - Но это мужской напиток.
Удивительно, что солидная доза не усилила опьянение, а наоборот придала бодрость, прояснила сознание. Никита почувствовал себя свежим, как после хорошего сна. Теперь ему для полного счастья нужна была только разминка, бурное движение.
- Здорово действует, - заметил Володя - мощнейший стимулирующий эффект.
Из коричневой бутылки Угомон накапал всем понемногу, в том числе и Беатрис, невзирая на ее протесты. Настой трав был таким густым, что жидкость не легла на дно лужицей, но тончайшими коричневыми змейками медленно поползла вверх по прозрачным стенкам. Аромат спокойный, но дивный, завораживающий. А вкус… Крепости вообще не чувствовалось, хотя она была. Но невозможно было проглотить это одним глотком. Хотелось держать его во рту, пропуская в горло по капельке, чтобы целительная сила трав не пропадала напрасно в желудке, а впитывалась в тело через небо и язык, отдавая лучшие ароматы цветущих лугов, свежесть берегов горных рек, покой лесов.
- Да это же не напиток, а лекарство! Притом с восхитительным вкусом. В моем веке ты стал бы миллионером, если стал бы такой напиток производить.
Угомон расхохотался: - В твоем дурацком веке где бы нашлись эти травы? Вы ж тогда все потравили, потоптали. А до того умели люди и не хуже моего делать. Я ж своего сюда немного внес. Зато сколько старинные рецепты раскапывал!
Снег на верхушках сосен засветился, меняя цвет, становясь из ночного, безразлично серого, густо голубым на востоке и фиолетовым на западе. А небо уже полыхало алым во всю ширь. Последние звезды суетливо бежали на запад, спасаясь от вселенского пламени. Потом снег резко порозовел и засверкал под лучами невидимого пока солнца. Первый восход нового года.
После успеха с Ерболом, работа с Сепе не вызвала никаких трудностей. Он быстро схватил суть и уже со второй попытки перенесся в иномирье полностью одетый. Переходы втроем оказались лишь немногим сложнее. Дисциплина воли и мысли, которыми Ербол и Сепе овладели еще в школе, помогли им скоординировать три сознания так, что Никита легко управлял всем. Здесь ведь важно было довериться лидеру и подавить все мысли и чувства, которые не помогают переносу. А вот с нетелепатами ничего не получилось. Не получилось с Андреем Печковским, хотя и магом-телекинетистом, но не способным к телепатическому слиянию. И тем более с Володей, который вообще не обладал никакими магическими способностями. Аня тоже участвовала в экспериментах - ее не испугала возможность остаться голой в лаборатории, что несколько раз и случилось. Правда при этом никто не пострадал от ее прелестной, но очень сильной ладошки.
Так и не удалось понять окончательно, почему перенос людей идет совсем не так, как перенос вещей. Аня высказала предположение, что дело не в физическом механизме переноса, а в психологии исполнителя: подсознательно он не может относиться к живому человеку как к вещи, что сбивает настройку. Применить гипноз для преодоления этого препятствия не решились. Никита не хотел гипноза, да и неизвестно было, что еще может отключиться в неведомых механизмах психики, управляющих магией. Правда в случае с Аней Никита ощущал себя виноватым. На очень глубоком, почти не осознаваемом уровне он знал, что причина неудачи не в Ане, не в неспособности к телепатии, а в нем самом. Он не пошел бы никогда на полный телепатический контакт с Аней, поскольку при этом мысли и чувства стали бы общими. И он даже не знал, что больше его пугало: открыть свои мысли и чувства Ане, или узнать самому ее мысли и чувства. С другими нетелепатами он такого не испытывал. Он открылся Ерболу и Сепе, легко открылся бы Володе. Он научился им доверять. Но открыться Ане было выше его сил.
В общем, к середине февраля состав экспедиции был определен: Никита, Ербол и Сепе. Другие просто не могли попасть в иномирье. Пока, в холодный период, уходили туда втроем на несколько часов. Ербол в один из выходов отправился на охоту. Ему удалось наловить мышей, точнее мышевидных грызунов, подбить из рогатки несколько мелких птичек. Восторгу биологов предела не было: забирая у Ербола сумку с добычей они порвали ремень и разорвали бы куртку, если бы эта ткань могла рваться. Ербол решил в следующий раз взять с собой егерский импульсник и поохотиться на крупного зверя.
А вот Аня после неудачи с переносом утратила всякий интерес к делам экспедиции, стала рассеянной, погрузилась в себя, перестала обращать внимание на Никиту. Никита не понимал, что случилось, пока после очередного сеанса у Эрика, который давно переключился на исследование источника магических способностей и был увлечен новой задачей, не встретил Искандера. Искандер всегда живо интересовался делами лаборатории магии. И Никита подозревал, что дело не только в новых живых существах, что поступают на изучение прежде всего к виробологам, не только в обещании Искандера сделать для экспедиции в иномирье биозащитный вироб, но и в особом интересе к Ане. Искандер видел в Никите не соперника, а товарища по несчастью, что способствовало сближению. Когда Никита рассказал ему, что состав отряда полностью определился - только телепаты, Искандер спросил:
- Так значит вы можете начинать экспедицию прямо сейчас? Чего ждать-то! Вироб для вас готов давно. Да похоже он и не очень нужен.
- Лета мы ждем. Сейчас там холодно, зима. А мы пойдем пешком, что лучше в тепле делать.
- Жаль. Для тебя лучше было бы отправиться сейчас. Приключения и путешествия хорошо лишние мысли из головы выбивают.
- А в чем дело?
- Ты что, не знаешь ничего? И Аня в последнее время ведет себя как обычно? Плутонский гравилаб через неделю прибывает.
- Что прибывает?
- Ну, коллапсолет - лаборатория. Они работают над проблемой звездных врат. Три лаборатории: Плутон, Нептун 1 и Нептун 2. Хотя все они сидят за границей системы для безопасности. Работают там год, потом на год возвращаются на Землю для отдыха и переоснащения. Анин парень - пилот как раз на Плутоне. Так что ей теперь долго будет не до тебя.
Никита надеялся, что лицо его не дрогнуло при этом известии. Да и что, собственно, произошло? Искандер и раньше говорил ему, что у Ани кто-то есть. Просто Никита не думал об этом. Аня ведь нормальная девушка, как все девушки, не хочет жить одна, без сердечного друга. А красота, ум, талант позволяют ей выбирать из лучших. Собственно, у Никиты и так не было никаких надежд. Он же понял это сразу, не такой дурак. Но говорить дальше с Искандером почему-то было неприятно. К счастью Никита уже дошел до компота, можно было распрощаться, сославшись на дела.
А Аня Никиту действительно почти не замечала, и вскоре настал тот день, когда она сказала:
- Я завтра улетаю на Луну, наверное надолго. Ты уже вполне без меня проживешь, не маленький. Если что - не стесняйся, обращайся к Володе. Ербол и Сепе тоже будут рады тебе помочь.
- Он, что же, на Землю не прилетит? - спросил Никита.
Аня посмотрела удивленно, но не стала доискиваться до источника Никитиной осведомленности.
- Нет, сейчас они не надолго. У них не плановое переоснащение, а аварийное. Для Паши сейчас будет самый горячий период - он же отвечает за корабль.
Видимо Никита чем-то выдал себя, поскольку Аня добавила:
- Выше нос, Никита - покоритель вселенных. Придет когда-нибудь и к тебе праздник, не грусти. Мы еще не навсегда прощаемся.
Хлопнула дверь на балкон, где уже причалил вызванный Аней гравикар.
Вот и все. Никита подумал, что когда Аня вернется, нужно будет постепенно отойти от нее, получить свою квартиру. Лучше не здесь, а в Москве, поближе к лаборатории. Нет ничего более жалкого и противного, чем навязываться женщине, влюбленной в другого. Тем более если нет никакой надежды, если для нее Никита как ребенок. Так жить больше нельзя, рано или поздно он себя выдаст. А Аня наверняка не будет над ним смеяться, она же добрая. Скорее пожалеет. И это будет хуже всего. Придется уходить. Может уйти сейчас, пока Аня далеко? Нет! Это значит показать свою слабость. Никита не слабак, он выдержит.
Дни шли за днями, такие же серые, как погода за окнами. Никита вставал, на разминку не ходил - не было настроения. Наскоро бросал кусок в рот, вскакивал в гравикар и мчался в лабораторию или на тренировку к Андрею. Потом занятия с Володей, самостоятельная учеба, иногда слетать к Эрику на очередное обследование, и назад в Клязьминскую школу учиться допоздна, до упада. Поздно вечером, с одеревеневшими мозгами, Никита вываливался из гравикара, не включая свет, наощупь, шел мимо темных Аниных окон в столовую. Что-то запихивал в себя, что подсовывал ему услужливый домашний комп, мылся и валился в постель. Дурацкая робслуга каждый день убирала ее в отсутствие Никиты, так что каждый вечер приходилось стелить заново. Надо бы перепрограммировать, но Никита не знал, как это сделать. Хотел спросить Володю, но днем каждый раз забывал. Вспоминал только вечером. А тащить Володю из постели поздним вызовом было неудобно. Да и своя голова уже ничего не соображала, проще было застелить вручную, чем выслушивать объяснения. Такая вот жизнь.
В этот вечер, выползая из гравикара, Никита услышал какой-то звук. Анины окна были как всегда темны. Кто-то залез в квартиру? Никита пошел туда и увидел на фоне едва сереющего неба силуэт. Аню он узнал сразу. Он узнал бы ее, даже если бы ему выкололи глаза, отрезали пальцы, залили уши свинцом. Аня стояла у парапета, прижавшись лицом к стеклу, какая-то очень маленькая и беззащитная. Потом плечи ее вздрогнули слегка - другой бы не заметил, но зрение Никиты сейчас стало вдруг лучше кошачьего, и послышался тот самый звук, который привлек внимание Никиты. Аня плакала.
- Аня, ты… Что случилось?
Аня не ответила. Казалось, она не слышала Никиту. Нет, всхлипы стали реже, почти беззвучные - Аня старалась сдерживаться. Никита неожиданно для себя сделал то, на что, как ему казалось, не имел права: подошел к Ане, положил руки на ее плечи, прижал к себе, отрывая от холодного стекла. Аня не возмутилась, не оттолкнула, а повернулась, уткнулась лицом в грудь Никиты и зарыдала уже не сдерживаясь. Никита долго стоял так, гладя Аню по голове, пытаясь согреть ее, закрыть от темного холодного мира вокруг. Наконец Анины плечи стали вздрагивать реже, рубашка Никиты почти высохла. Аня справилась с собой.
- Что случилось, Аня? Что-то плохое с… ним?
Аня вдруг резко отстранилась, затвердела. Потом опять обмякла, прижалась к Никите.
- Спасибо, Никитушка. Ты такой милый. С ним ничего не случилось, все в порядке. Это со мной случилось, что я дура! - Аня опять резко отодвинулась - Никитушка, а я правда глупая? Ну почему я такая дура, не могу удержать того, кого хочу? А кто в меня влюблен, к тому я не стремлюсь. Ну скажи, Никитка, ты меня тоже дурой считаешь?
- Аня, для меня ты самая лучшая, самая умная, самая красивая - ответил Никита, чувствуя, как сердце бьется о гортань, перебивает дыхание, заставляя запинаться - Ты лучше всех! Я его совсем не понимаю. Думаю, что это он дурак. А может это просто ссора? Помиритесь, не надо так переживать.
- Нет - Аня опять прижалась к Никите - Если бы это была ссора! Мы не ссорились. Он настолько равнодушен, что даже поссориться мы не смогли. Это навсегда! - Аня опять всхлипнула.
- Спасибо тебе, Никита. Хоть ты меня понимаешь. А ты совсем не такой, как я думала. Ты гораздо лучше. А я все-таки дура!
- Ты самая лучшая. А я тебя понимаю, потому что я сам… - Никита остановился, этого говорить не следовало. Но Аня поняла и опять резко отстранилась.
- Что ты сам? Договаривай: ты в меня влюблен?
- Да! - это слово продралось сквозь горло Никиты как напильник сквозь ржавую железку.
- Бедный мой! - рука Ани неожиданно ласково погладила Никиту по щеке - Вот теперь я тебя тоже понимаю. А раньше ведь догадывалась, но была такая эгоистичная дура, что не обращала внимания. И поделом мне, правильно меня бросают! Сама виновата: надо быть внимательнее, добрее.
- Я никогда ни на что не рассчитывал - попытался оправдаться Никита.
Аня опять ласково погладила его по щеке: - Не оправдывайся, это я перед тобой должна оправдываться. Не ты мне боль причинял.
Аня вдруг обняла Никиту, притянула к себе:
- А ты действительно этого хочешь? Не будешь потом жалеть?
- Аня, о чем ты? Я не понимаю.
- Пусть сегодня хоть кому-то будет хорошо! Приятней дарить, чем принимать подарки. Ну же, иди сюда. Только пожалуйста не торопись, будь со мной нежен.
Никита знал Аню стремительной и грациозной в танце, знал сильной и твердой, как статуя Командора, надежной как тяжелый гравикар. А сейчас узнал еще одну Аню: маленькую и хрупкую, такую податливую, уютно уткнувшуюся носом в его шею. Лицо Никиты утонуло в ее волосах, невероятно пушистых и густых. Целый мир, пахнущий чем-то мягким и домашним, а на губах такая нежность, удивительный вкус счастья. Никита и не подозревал, что волосы любимой женщины могут быть такими вкусными. Губы Ани коснулись шеи Никиты там, где бился пульс, и стали делать что-то такое, от чего в жилы Никиты потекло ошеломляющее блаженство. Вампирша наоборот - не отбирает, а отдает. Теплые пальчики сцепились на его затылке, ласково зарылись в волосы, а потом стали все сильнее и настойчивее тянуть голову вниз. Лицо Ани запрокинулось и Никита коснулся губами ее глаз, почувствовал щекочущий трепет соленых и мокрых ресниц на своем языке. Никита осушил эту влагу, убрал эту соль, и ресницы затрепетали совсем по другому, радостно и нетерпеливо. Маленький точеный носик, округлая бархатистая щека и наконец губы - горячие, тающие, страстные. Тело Ани опять стало твердым. Твердым и обжигающим, как раскаленная сталь. Но Никита и сам уже изменился. Если Аня стала сталью, то он стал молотом, способным подчинить себе раскаленную сталь. Никита подхватил Аню на руки и бросился к двери ее комнаты.
Проснувшись, Никита не сразу сообразил, где он находится. Потом вспомнил все: это же Анина комната, Анина постель. Но только Ани рядом нет. Небо за окном серое, тусклый день конца зимы. Но на душе Никиты по весеннему солнечно и легко. Он быстро оделся и вышел в столовую. Аня была там, у терминала. Она повернулась к Никите и ласково улыбнулась. Никита бросился к ней, хотел обнять, но был внезапно остановлен резким жестом.
- Мы должны объясниться, Никита. Я прошу тебя никогда не вспоминать о том, что было этой ночью. Я прошу тебя считать, что этого не было. Иначе мы расстанемся навсегда.
Аня смотрела на Никиту неожиданно холодно и строго. Никита был ошарашен, ничего не мог понять. Почему она так вдруг переменилась?
- Аня, я… Но что случилось? Чем я провинился перед тобой? Вчера я совсем потерял голову, наверное я не должен был тебе ничего говорить. Но ведь ты сама захотела этого. Аня, прости!
Аня опять остановила Никиту взмахом руки.
- Не надо. Ты ни в чем не виноват. И тебе не за что просить прощения. Это мне нужно просить прощения у тебя. Это было мое решение, и я ни о чем не жалею. Все было хорошо. Мне было плохо вчера, а ты мне помог это преодолеть. И я тебе очень благодарна. Но пойми, я так не могу. Сейчас я успокоилась, мне больше не нужна твоя жалость, твоя поддержка. И я могу быть тебе только другом, не больше. Так что выбирай: или только дружба, или мы расстанемся.
Никита смотрел на бесконечно милое прекрасное лицо и за внешним спокойствием, в дрожи ресниц, в напряжении губ, чувствовал скрытое волнение. Нет, Аня не лишает его всей надежды. Она не любит его. Сейчас не любит. Но уже принимает как равного, даже как близкого друга. Это меньше того, что он хочет, но куда больше, чем он мог бы надеяться несколько месяцев назад. Тогда и надежды не было, а сейчас есть. Ради этого стоит жить и терпеть, притворяться холодным, как бы ни было это трудно.
- Я согласен! Я согласен на все, лишь бы не расставаться.