Анин стиль основан на великолепной гибкости, акробатических трюках, которые были обычны для фильмов двадцатого века, но в настоящих боях не используются. Но в исполнении Ани служат настоящим оружием. И на ее врожденной или выработанной танцами способности видеть рисунок движений на десять шагов вперед. Обмануть ее невозможно, а она готовит ответ на твое нападение еще до того, как ты его задумал, чувствует, что ты будешь делать это именно так, а не иначе. Отсюда впечатление необычайной быстроты. Никита вспомнил, как лихо отплясывал он с Аней в новогоднюю ночь. Лихо? Подвыпивши он был. Это у Ани действительно лихо получалось. Она ведь не только сама танцевала и Никиту направляла, но и успевала предугадать его ошибки, неуклюжесть, парировать их, чтобы создавалось впечатление, что так и задумано было. А в бою Аня могла не только Никиту разделать как младенца, но и Ербола с Сепе. Только у Володи получалось с ней на равных. Учителю положено быть лучше всех в таких вещах, вот он и старался. А Аня и не старалась вовсе - талант! Да еще Угомон - ему Аня просто не могла ничего сделать. Ошибки и она совершала порой, а Угомон глазами не хлопал и ошибок не прощал, если не хотел, конечно. Вот так с синяками и шишками шло обучение Никиты. А порой и с переломами. Не двадцатый век - рядом с залом комната с медицинским терминалом. Любые травмы лечит, кроме повреждения мозга. Потому на тренировках особое внимание и осторожность с ударами в голову. Все остальное не смертельно и требует лишь большего или меньшего времени на починку. Простые переломы, скажем, восстанавливаются за три-четыре часа полностью.
Еще Аня стала серьезно заниматься с Никитой танцами. Он догадывался: не в том дело, чтобы танцевать научить, а развить то самое чувство движения и равновесия. Видно для танцев были у Ани свои методы, которые она считала более эффективными в обучении. Каждое утро таскала Никиту не в общий зал, где хоть и простор, но много народу глазеет, а в небольшой, специально заказанный ею, танцевальный, с экранами-зеркалами по стенам. И видеозапись. Очень удобно: во время танца смотреть на себя недосуг. А тут запись пустил и видишь себя со стороны, со всех сторон, в натуральную величину и в объеме. Занятия эти были приятны, куда приятнее чем бой. Хотя и в отличие от боя ругала Аня Никиту нещадно за тупость, невнимательность, плохую координацию. Но что-то получалось. Потом танцы усложнились, Аня ровный пол стала заставлять предметами: кубами, лестницами, пандусами. Получалось что-то похожее на американские мюзиклы пятидесятых. Американской кинозвездой Никита может и не стал бы, но скоро так насобачился, что вполне мог бы танцевать в двадцатом веке в каком-нибудь кабаре. А потом пошло уже совсем сложное: танцы-импровизации. Где Аня сама задавала рисунок, которому Никита должен был следовать, но уже не прощала ошибок. Слава богу, хоть падать Никита научился без последствий. Аня-то не падала. Но прогресс был - помогали занятия боем, те навыки. А танцы привели к такому прогрессу в боевом искусстве, что даже Угомон был удивлен. Все дело в том, объяснила Аня, что танцевать с ней Никите приятно и он очень хочет научиться этому, не замечает трудности. А для боя у него такой эмоциональной подпитки нет.
Как обычно, Аня была совершенно права. В своем двадцатом веке Никита занимался карате с увлечением. А сейчас ходил на тренировки через силу, понимая, что иначе не стоит соваться в небезопасное иномирье. Так ведь в его веке умение хорошо драться было не столь уж и частым, вызывало уважение окружающих, поднимало уверенность в себе. Да и в жизни порой оказывалось не лишним. А здесь никому не придет в голову выяснять таким образом отношения или самоутверждаться. По крайней мере, в недетском возрасте. В мире, где боевые навыки имеют все, искусство это обесценилось. А отсутствие его не унижает, поскольку нет практической необходимости. И выделиться в нем можно только чем-то совсем уж особенным, вроде непобедимости Угомона. Да и Угомона, как догадывался Никита, любят и уважают совсем не за бойцовские способности. А так просто жаль время терять. Вот с Володей он занимается теорией гравитации, например.
Первые гравитационные двигатели были созданы в конце третьей четверти двадцать первого века. Поскольку они создавали тягу, строго параллельную вектору напряженности гравитационного поля, то построенные на их основе гравилифты могли лишь поднимать за пределы атмосферы космические корабли с реактивным ионным двигателем. Однако и это означало революцию в освоении космоса, поскольку отпали экологические ограничения, связанные с работой реактивных двигателей в атмосфере Земли. Следующий шаг - гравитационный двигатель, создающий не только вертикальную, но и боковую тягу, появился в начале этого века. Он означал революцию в транспорте: орбитальные челноки, суборбитальные баллисты и атмосферные гравикары используют только бесшумные, экологически безопасные и очень надежные гравитационные двигатели. Однако межпланетные полеты по-прежнему требуют реактивных ионных или термоядерных двигателей. Гравитационный двигатель ведь не является безопорным, но передает свою отдачу непосредственно источнику гравитационного поля, и потому может работать только вблизи планет.
В 2151-м году был создан первый микроколлапсар - линзовидная область пространства с измененной структурой. Микроколлапсар был назван по аналогии с предсказанными теоретически в двадцатом веке коллапсарами, или черными дырами - погасшими звездами, сжатыми гравитацией до разрыва пространства. Однако физически микроколлапсар не имеет ничего общего с теоретической черной дырой. Как установили еще в середине прошлого века, при высокой напряженности поведение гравитационного поля отличается от закона гравитации Ньютона, лежавшего в основе теорий двадцатого века, что делает невозможным появление природных коллапсаров. Микроколлапсар создается встречными гравитационными импульсами, имеет очень малую массу покоя и стабилен лишь в полях гравитационного сжатия. Чудовищный градиент поля на поверхности микроколлапсара разрушает любую попадающую на него материю, превращая ее в поток квантов. Микроколлапсар является идеальным двигателем фотонного звездолета, а также реактором энергостанции, топливом для которого может служить любое вещество. Однако применение коллапсарных реакторов на планетах запрещено, и коллапсолетам также запрещено генерировать микроколлапсары вблизи планет. Это связано с тем, что микроколлапсар мгновенно распадается при отключении полей сжатия только в вакууме. Если на его поверхность падает поток вещества, то время жизни микроколлапсара пропорционально квадрату плотности потока и может достигать секунд, даже минут. А трансформация вещества в кванты создает мощную фотонную тягу при ничтожной массе коллапсара. Так что вышедший из-под контроля коллапсар может пронзить насквозь корабль или планету, распавшись уже за их пределами, в космическом пространстве. А выделившаяся при этом энергия вызовет чудовищную катастрофу. Вероятность такого отказа техники достаточно невелика, чтобы использовать корабли-коллапсолеты, но для населенной планеты чрезмерна. В 2158-м Михил Гончарский из Московского Университета показал теоретически, что если совпадают характеристические числа двух коллапсаров и их главные оси, то центральные плоскости коллапсаров оказываются совмещенными в надпространстве. То есть, если пустить поток вещества на поверхность одного такого коллапсара, то поток квантов выйдет с поверхности другого. Причем задержка времени будет нулевой независимо от расстояния. Это было названо эффектом звездных врат. Считалось однако, что этот эффект не имеет практической ценности, поскольку невозможно выровнять характеристические числа и установить оси с нужной точностью. Однако в 2167-м группа Алана Костли открыла эффект самонаведения. Оказалось, что между микроколлапсарами существует надпространственный обмен энергией, импульсом и моментом импульса, величина которого обратно экспоненциальна разности характеристических чисел и углов главных осей, и вызывает сближение этих параметров. То есть, если сделать характеристические числа и оси достаточно близкими, причем уже с реально достижимой точностью, то коллапсары сами через некоторое время придут к точному соответствию и превратятся в абсолютно жестко связанную пару. В принципе любая пара коллапсаров должна сближаться, просто процесс этот при больших расхождениях столь медленный, что может занять миллиарды лет. У связанной пары коллапсаров любое воздействие на один коллапсар передается и на другой, так что разорвать эту связь уже невозможно. И уничтожить связанную пару можно только одновременным выключением сдерживающих полей в вакууме. Такая пара может служить средством мгновенной связи. Связь корабля с планетой таким образом невозможна, поскольку вектор скорости является одним из характеристических чисел, то есть оба коллапсара должны двигаться с одинаковой скоростью. Временные задержки сигнала в пределах Солнечной системы не столь велики, чтобы использовать такое капризное и опасное средство связи. Однако на межзвездных расстояниях такая связь была бы полезна. В 2173-м молодой теоретик из школы Гончарского Владимир Пустовитов показал, что можно создать микроколлапсар тороидальной формы, обладающий теми же свойствами, что и линзовидный коллапсар. Но в центре тороидального коллапсара появляется область, лишенная гравитационных полей, через которую может передаваться по надпространственному каналу не только энергия, но и не разрушенное вещество.
Самое интересное, что Никита оказался вполне способен освоить математику теории гравитационных двигателей. Вот на теории коллапсаров он споткнулся. Но Володя утешил его, сказав, что эта теория в школе и не изучается. Это удел лишь студентов-физиков на втором, уже институтском, цикле образования. А теория Пустовитова вообще доступна лишь физикам-теоретикам, причем специализирующимся на гравитации…
Резкий удар под дых согнул Никиту пополам. А когда удалось разогнуться, он услышал сердитый голос Ани:
- Опять заснул, тетеря. О чем ты только думаешь во время боя! Внимательнее, сосредоточься.
Нет, не интересно теперь Никите учиться драться. Здесь учиться этому начинают рано, когда все дети проходят драчливый период. А потом, когда интересы уходят в другое, накопленное мастерство может само себя поддерживать. Приятно делать то, что уже умеешь. Но не для Никиты. Права Аня со своими танцами. Там Никита прогрессирует хотя бы потому, что ему очень приятно быть рядом с Аней, держать ее в своих объятиях и чувствовать, что ей это тоже нравится. И небольшая часть этого прогресса дает вклад в обучение бою.
Потому ли, по другому, но настал тот момент, когда в схватке Никита достал Аню по-настоящему. Это потом он догадался, что Аня поддалась. Но тогда он смотрел с остановившимся сердцем, как она согнулась, прижав руки к животу. И было ему наверное не менее больно. Однако Аня справилась, выпрямилась с бледным лицом, улыбнулась окровавленными губами и сказала: - Молодец!
Пришлось и Ане в этот день воспользоваться медицинским терминалом, да еще на пару часов. Но она была довольна успехом ученика. А вечером, во время занятий, Володя вдруг сказал:
- Пенек ты все-таки с глазами еще, а не настоящий человек. Смотри, не смей мне Аню обижать.
Никита был поражен: - Но я… Да ведь она сама поддалась. Она же меня может как хочет…
- Да разве я о том? Я сказал: Аню береги, не смей обижать. Таких, как она, в этом мире мало. Сколько было умных, красивых, талантливых, ради ее улыбки на все готовых. А вишь ты, как обернулось! Оказалась, ее судьба - двухвековое ископаемое. Так что смотри! Если что - я тебя в порошок смелю и в кислоте растворю.
Никита понял наконец, что хочет ему Володя сказать. И не обиделся. Похоже Володя ревновал. И еще был уверен в том, на что Никита только надеялся.
- Да я люблю ее больше жизни. Она сама приказала, чтобы между нами была только дружба. Ты думаешь, она может относиться ко мне иначе?
Володя внезапно улыбнулся:
- Может. Как учитель, я тебе точно говорю, что любим мы не того, кто нам что-то хорошее сделал, а того, кому мы сами помогли, в кого душу вложили. Самые трудные ученики потом милее всех становятся. А ее стараниями, да на наших глазах, ты из пенька человеком делаешься. Раз приказала только другом, так и будь ей другом. Слова лишнего не скажи. Нужно будет - сама все тебе скажет. Помни, что на самом деле она не такая холодная, какой всегда хотела казаться. Просто с детства у нее было слишком много поклонников, приходилось отваживать.
- Володя, а ты тоже…
- Нет, я-то всегда был только другом. Я же моложе и вообще… Я перед ней благоговел! В общем, помни, кто она и кто ты. Не обижайся, это я так, для профилактики. Пока ты ничего плохого не сделал. Но уж теперь ты просто обязан человеком стать.
Так в трудах и заботах подходил к концу первый год пребывания Никиты в новом мире. Весны он практически не заметил - вздохнуть некогда было. Только и заметил, что в иномирье тоже наступила весна - как-то резко потеплело, лес на какой-то миг покрылся цветами, потом распустились листья. Однако и это его не сильно затронуло, поскольку с приближением весны вылазки в иномирье становились реже. Просто нечего было изучать больше в коротких экспедициях. А на Земле как-то неожиданно подступил май и Никита вдруг обнаружил, что подготовка к экспедиции подошла к концу. То, чему он еще не успел научиться у Угомона и Ани, потребует многих лет тренировок. То, чем он занимался с Володей, можно было прервать на время, и очень кстати: даже ожившим ископаемым нужны каникулы. А начались эти каникулы еще здесь, на Земле. Дело в том, что в своей первой жизни Никита не занимался водным туризмом, а экспедиции, возможно, придется ходить по рекам в мире эльфов. Во всяком случае лодки войдут в комплект снаряжения. Потому водный поход был запланирован на начало мая, чтобы научить чему-то Никиту, да и остальные участники освоились с новыми для себя надувными экспедиционными байдарками. Но кажется Аня с Володей опять решили превратить этап подготовки в праздник - во всяком случае они что-то темнили по этому поводу.
Гравикары опустились в Бологом - чуть больше полчаса лета по нынешним временам. Разобрались по рюкзакам и пошли. А потом… Никита просто не поверил своим глазам: та самая, из его века. Которая длинная, зеленая, колбасой пахнет, но не колбаса. Электричка, то есть. И рельсы, на которых она стояла, тоже самые настоящие. Единственный путь, вообще-то, там, где раньше должно было быть много путей, где должны были стоять грязные товарняки и пролетать изящные скоростные. Сейчас ничего этого нет. Кругом лес, несколько заброшенных домишек, здание вокзала в стороне выглядит ухоженным, но каким-то мертвым. Видно, что оставлено как архитектурный памятник. Как покойник после смерти выглядит более чистым, ухоженным, чем был при жизни. И среди этой глуши совершенно живая, настоящая электричка. Правда уже через минуту Никита сообразил, что проводов сверху нет и токосъемники опущены. Ну да, со сверхконденсаторами провода и не нужны, энергию на себе можно возить. Но все остальное в точности, внутри тоже, как убедился Никита, влезая в электричку с низкой платформы. Впрочем, не совсем уж в точности: электричка сияла чистотой, какой никогда не было у настоящих поездов. В ней не было сломанных скамеек, оторванных полок, открученных винтов и гаек, исчерканных стен. Так она могла бы выглядеть, когда только с завода ее выпустили. Так что все же музей. Но живой, постепенно наполняющийся людьми с рюкзаками. Людьми, одетыми тоже совершенно необычно для века двадцать второго. Одетыми как туристы в двадцатом веке. В брезентовые штормовки, джинсы, вибрамы. Не в моделях дело, а в том, что все это было… не новым. Штормовки облезлые, выгоревшие, кое где грубо зашитые байдарочным швом, штаны пузырящиеся на коленях, с оттянутыми карманами, ботинки исцарапанные, скукожившиеся по ноге. Это в веке, когда и одежду-то не стирали, а просто брали новую из линии доставки. Как объясняла Аня, по каким-то эколого-технологическим причинам дешевле новую сделать, чем стирать старую и потом воду очищать. Но это в городе. А тут все в старье, и видно, что долго старались, чтобы такой вид придать. Просто маскарад какой-то.
- Аня, куда мы едем? Я думал, что на реку, а тут то ли музей, то ли карнавал.
- Традиционный фестиваль истории туризма. Никитка, многие мечтают на него попасть, но немногим из них удается. Так что цени и скажи потом спасибо Угомону - это его стараниями мы здесь. Ну и еще река с порогами, как раз тебе для обучения. Так что два в одном, как в твоем веке любили говорить.
- Конечно спасибо Угомону, но честно говоря я не понимаю этих ваших пристрастий к играм в старину. Ну ладно, мы в двадцатом веке, как ты говорила, играли в старину пытаясь бежать от действительности. А вы тоже бежите от действительности? А ведь современная жизнь выглядит вроде бы счастливой, беспроблемной. И почему в двадцатый век? Что в нем-то было такого хорошего?
- Столько вопросов сразу! Давай по порядку. Да, мы тоже в каком-то смысле бежим от действительности. Только не всей жизни, а работы. Такова особенность мозга, что он не может постоянно оставаться в напряжении. Даже если работа очень нравится, даже если доставляет удовольствие. От всего нужен отдых, в том числе и от удовольствия. А лучший отдых - резкая смена обстановки. Отсюда туризм и прочее. В сущности все искусство в каком-то смысле бегство от действительности. Потому то искусство, что очень хорошо отражает эту самую действительность, не слишком привлекает. Портрет, нарисованный художником, лучше фотографии. Почему игры в старину? Ну, это просто. Дают самую резкую смену обстановки, заставляют играть роль. Так что происходит не просто смена внешнего окружения, но и внутреннего облика. И еще позволяют не утратить связь времен, ощутить себя звеном в цепочке, проследить эту цепочку. Почему двадцатый век? А чем он хуже других? В двадцатом веке разыгрывали Бородинскую битву в старинных мундирах, а в двадцать втором туристы и барды двадцатого - такая же экзотика старины, как в двадцатом гренадеры и дамы в кринолинах. Не заводись, Никитка, мы такие же, как и вы были. Люди не очень изменились.
- Ну ладно. Но ты не находишь, что для этого искусственно мять и пачкать одежду - это несколько…
- ВЫПЕНДРИВАЮТСЯ
Аня произнесла это на языке двадцатого века. В двадцать втором тот же смысл передавался другим словом. А Никита вспомнил разрывы, искусственно и искусно нанесенные на новенькие левисы и ли, тщательно растрепанную бахрому и свои усилия на создание потертостей. И ему стало смешно.