И Никита тут же подхватил Аню на руки. Чудеса продолжались, твердое бедро с удивительно гладкой кожей лежало на его ладонь - Никита даже дыхание затаил, чтобы не поцарапать его своими грубыми пальцами, а правая рука обнимала гибкий тонкий стан. Прелестнейшая в мире головка уютно легла на его плечо, согревая дыханием ключицу, а изящная рука крепко обняла его шею. Это ведь уже не поход, где многое позволено в дружеской поддержке. Это уже дом, где не требуется уже такая поддержка товарища. Здесь ведь беды не бывает - все человечество поможет во всем, кроме личных проблем. А это уже личное - личнее не бывает. Другая Анина рука слегка поглаживала грудь Никиты. Он готов был стоять так всю ночь. Аня казалась ему одновременно невесомой и тяжелой. Тяжелой не как груз на плечах, не как Анна на шее, а тяжелой от переполнявшей ее энергии, силы, женственности. Настоящая подруга, мать твоих детей, цель и опора мужчины. Такая тяжесть не утомляет, а прибавляет сил, делая их неиссякаемыми. Перед глазами Никиты соблазнительно белели обнаженные колени и захотелось склонить голову, прижаться к ним губами, ловя пьянящий запах кожи. Однако Аня угадала его желание и ее пальчики ласково но непреклонно легли на губы Никиты, останавливая порыв. Все равно счастье.
Вошедший в лифт запоздалый прохожий не нарушил их идиллии. Пожилой мужчина лишь улыбнулся взглянув на парочку и тактично отвернулся к лифту, не нарушая их уединение. Жаль, что все хорошее рано или поздно кончается. Никита не помнил уже, как они оказались у дверей Аниной спальни. Здесь Аня соскользнула с его рук и твердо уперлась ладошками в грудь.
- Спокойной ночи, Никитушка. Спасибо тебе, ты был такой милый. До завтра. - дверь захлопнулась.
Никиту этот финал нисколько не огорчил. Ввалившись в свою комнату, он прислонился к косяку, чтобы унять дрожь в ногах. Ему хотелось орать, прыгать до потолка, ходить колесом. Ни на секунду Никита не поверил, что Аня и вправду могла устать. И у нее не было никакого горя, ей не требовалась поддержка, утешение. Она просто хотела проверить себя, узнать, что она может чувствовать в объятиях Никиты. Она не сказала ничего словами, потому что относилась к словам очень ответственно. И скажет, когда будет уверена во всем до конца. Или даст Никите возможность сказать самому, подведет его к этому, даст понять, что ждет этих слов. А сегодня все было прекрасно, и Никита чувствовал, что не совершил ни одной ошибки, и Аня была довольна им.
Никита обвел глазами комнату: дом, родной дом. Как он соскучился по этому дому, гуляя по чужому миру. А ведь всего год он живет здесь. Но столько уже всего случилось за этот год, столько он испытал здесь и отчаяния и радости. И теперь уверен, что все кончится хорошо, что он будет счастлив. Не когда-то в неопределенном будущем, а здесь и скоро уже. Он понимал, что будет трудно. Ему придется очень много работать, чтобы стать вровень с любимой, быть достойным ее. Сейчас Аня дает ему кредит доверия и любви, но любой кредит можно исчерпать, если не восстанавливать его каждодневно. Аня не будет всю жизнь любить никчемного неудачника. В сущности она девушка, как и все, а девушки в этом веке такие же, как в двадцатом. Им тоже нужен успешный мужчина, как и их предшественницам. Меняется лишь мерило успеха. Когда-то это был успех на охоте, и любимым дарили ожерелья из клыков и когтей опасных хищников. Потом требовалась воинская слава, а еще позже - деньги, богатство. А сейчас мерило успеха - творчество, создание нового, открытие новых горизонтов. Никите повезло - он открыл новый мир случайно, по капризу судьбы. А теперь придется закреплять и поддерживать этот успех уже своим трудом, потом. Учиться и учиться, искать свой путь. Но такой труд стал уже для Никиты радостным, увлекательным. Он выдержит это, друзья ему помогут, и Аня тоже. Никите уже не терпелось приступить вновь к учебе, пробиться наконец через хитрости метаязыка программирования, в котором он не схватил пока что чего-то главного, не мог сам еще составить сентенцию-оператор, меняющий моду работы компьютера в нужную сторону. Сдать завтра отчет и в школу! В последние дни перед экспедицией Никита хорошо сошелся со школьным информатиком - Володиных возможностей уже не хватало, чтобы развивать способности великовозрастного ученика в этом направлении. Пришла пора выходить на специалистов.
Отчет будет под трувером. Когда-то Никита панически боялся этого наркотика, того, что он будет полностью открыт и беспомощен в руках комиссии или психолога. Ему казалось тогда, что он может утратить свою личность, что-то сокровенное. Или что выставленные на всеобщее обозрение мысли покроют его позором в глазах окружающих. Потому что человек должен скрывать свою внутреннюю мерзость мысли, как когда-то скрывали считающиеся мерзкими и неприличными участки тела. Сейчас же Никите было все равно, он не боялся. Отчет будут принимать его друзья - те, с кем он был вместе. И он сам будет принимать их отчеты, задавать им вопросы. И они не будут копаться в его душе в поисках темных пятен. Отчет - не исповедь, а он не совершил ничего позорного, преступного. Их будет интересовать лишь экспедиция, его наблюдения, выводы, мотивы поступков. А в экспедиции, хоть Никита и не проявил себя героем, но стыдиться ему тоже нечего. Его будут спрашивать не из-за прошлого, а для будущего, чтобы впредь совершать меньше ошибок.
Здесь можно доверять людям, здесь у Никиты нет конкурентов, недоброжелателей. Здесь тоже есть конкуренция, но методы ее настолько другие, что ее даже нельзя назвать этим словом. Никто не хочет отнять что-то у Никиты или унизить его. Ведь чужой талант, ум не присвоить. Даже в старом мире унизивший соперника не становился от этого сам ни талантливее, ни умнее. Чужие деньги можно забрать себе, чужую славу можно отнять, но себе не заберешь. Разве спортсмен, укравший или отсудивший чужую медаль, станет от этого бегать быстрее или прыгать выше? Да, славу-то он приобретет и таким способом, вот только цвет этой славы будет совсем не таким, как у настоящего победителя. А в этом мире все соревнования честные, потому что победители в приз не деньги получают. Потому и счет везде только Гамбургский. Сейчас Никита знал это точно, поскольку уже открывался друзьям в телепатическом контакте, а они открывались ему. Может быть эти контакты во время прыжков и стали последней пушинкой, склонившей Аню к решению? Слившись с Никитой, Аня тогда узнала его до конца, убедилась в его искренности, поняла, что он уже изменился, стал своим в двадцать втором веке.
Возбуждение постепенно покидало Никиту, оставляя приятную усталость хорошо и успешно поработавшего человека. Что-то глаза слипаются и прилечь тянет. Все-же прыгать из мира в мир, да еще с грузом - не мешки таскать. Потяжелее, однако, будет. А сон - лучший способ скоротать время до будущего, которое, Никита знал это, будет для него прекрасным.
Часть последняя. Антиутопия
Моховая шкурка болота чуть в стороне от заплывающей грязной лужи вдруг вздулась пузырем и прорвалась. Из болота поднялась страшная голова, облепленная грязью так, что невозможно было определить, принадлежит она человеку, или зверю, или совсем уж невероятному чудищу. Грязь резко раздалась в середине головы, открыв черный провал рта, судорожно втянувший в себя воздух. Потом голова опять ушла в болото, оставив за собой еще одну грязную лужу. А под поверхностью наметилось какое-то движение, слегка приподнимающее зелень. Потом мох опять раздался, и показалась та же голова, опять вдохнувшая воздух, но уже не ушедшая вниз. Болотное чудище медленно, трудно, но упорно ползло к широкой кочке.
Харадора спасла небольшая осинка, вывернутая ветром из ненадежной размокшей почвы. Потеряв ветви, верхушка стволика погрузилась косо в болото. Но часть корней пока держалась за землю, не желая расставаться с надеждой, а под отваливающимися лохмотьями коры древесина сопротивлялась гниению, оставаясь еще прочной. Погрузившись в болото, Харадор случайно нащупал эту спасительную соломинку, и стал ползти по ней к жизни. Дыхания хватило еле-еле, до зеленых кругов в глазах, но хватило, чтобы продвинуться и суметь опять вдохнуть, опираясь на деревце. И теперь болото нехотя отпускало свою добычу.
Оставляя за собой грязный след, Харадор выполз на мягкий влажный мох, показавшийся после ледяной воды болота теплым, как песок солнечного пляжа. Спасен! Опять жив… а все, что с ним произошло в стране никогда? В мире будущего? Всего лишь бредовые видения задыхающегося мозга! Кто-то вспоминает в последние мгновения всю жизнь, кто-то видит ангелов и райские врата, а Харадор вообразил мир двадцать второго века, и себя в нем. И от осознания этого Харадору стало почему-то грустно, спасение больше не радовало его. Поскольку, что впереди? Зачем жить? Впереди годы неинтересной работы. Пусть и денежной, но не интересной, потому как, кто же платит за интересную работу больше, чем нужно, чтобы не умереть с голода? А порой и этого не платят, за интерес ведь и так дураки работают. Друзья… пока интересы бизнеса не противоречат. А если противоречат? Какие же это друзья? Так, собутыльники. Или нужные люди. Но с этими ни на секунду нельзя расслабляться: затопчут, сожрут, почувствовав слабину. Жена - по расчету, из нужной семьи. А иначе как разбогатеть своим трудом, не имея папиных или маминых капиталов на раскрутку? По правде сказать, дура набитая, интересы которой ограничены показами мод, дешевыми сериалами и рекламой косметики по телевизору. Ну, любовница, в качестве отдушины, к которой раз в неделю, тайком, на часок. И в качестве награды за все это возможность ездить на автомобиле чуть пошикарнее среднего. Ну и радоваться за себя, глядя на тех, которые ходят пешком, а то и вовсе роются в мусорных ящиках в поисках еды. В мусульманском раю главная радость вовсе не гурии, осточертеют ведь за вечность, а окошечко такое, в которое можно поглядеть на муки в аду тех, кто не удостоился попасть в рай. Не избранных, не устроившихся. Только вот Харадору-то не слишком близки эти мусульманские радости за свое благополучие среди чужой беды. Да, самое главное: возможность съездить ТУДА, пожить в раю воплощенном, рекламу которого каждый день показывают по телеку. А то и вовсе уехать жить в ТОМ раю. Который наверняка так же отличается от рекламы, как очередное средство для похудания - обещают двадцать килограм в две недели, а потом оказывается, что зря потрачена куча баксов. А всего этого, что увидел Харадор в своем бредовом видении: мира лесов и домов-гор, самостоятельных машин, прыжков в другую вселенную, друзей, любви - всего этого нет, и никогда не будет. Так зачем же жить? Тому, кто мог бы запросто слетать на пол-дня в другой конец земли, искупаться в океане, а на работе шагал среди звезд и миров? Кого полюбила наконец-то чудесная девушка, лучше которой нет, и не может быть в этом мире, где девушки - такой же товар, как и их прокладки.
И от этих страшных мыслей Харадор заорал в дикой тоске…
…и проснулся. Лунный свет сквозь стену-окно заливал комнату голубизной. Никита лежал в постели, постепенно успокаиваясь, усилием воли тормозя бешеное биение сердца. Это был всего лишь кошмарный сон. К счастью, на самом деле он не выплыл, а утонул в том благословенном болоте и был оживлен через два века. Утонул и попал в Утопию. И будет жить здесь еще долго-долго. А может быть и всегда, если за следующие десятилетия будет решена проблема Звездных Врат. Впереди годы увлекательной работы, бескорыстные друзья, любовь…
Никита поднялся и вышел на балкон. Вдали мягко светились трапеции домов-городов. Далеко внизу раскинулась серо-пятнистая в лунном свете щетина этих бесконечных лесов, в которой то там, то тут мерцали оранжевые светлячки костров. А надо всем этим черное небо с далекими, холодными звездами. В горле у Никиты пересохло. Он бросил, обернувшись к двери в комнату:
- Компьютер, подай соку, томатного, охлажденного, обычного. Четверть литра.
Через пол-минуты к нему бесшумно подкатил сервировочный столик с высоким бокалом. Потягивая густую, кисловато-солоноватую жидкость, Никита поглядел на звезды другим взглядом, оценивающим. Далекие? Холодные? Ну ладно, посмотрим, какие вы там недоступные. Никита чувствовал, что Аня права, что ему вполне по силам перенестись к этим далеким огонькам. Если уж он смог открыть дверь в несуществующий мир, созданный лишь его фантазией, да еще и друзей туда провести, то найти дорогу к реально существующим, пусть далеким, но видимым с Земли звездам он сумеет. И других проведет, Звездные Врата там установит, только бы их сделали. Чтобы далекие миры стали продолжением Земли. Никита стал уже прикидывать, каким должно быть волевое усилие, которое бросит его не сквозь границу мира, а внутри своего мира сквозь пространство. Не так все это просто: проблема ориентации… В мир эльфов Никита попал вслепую, брошенный туда лишь своей мечтой о необычном. Но здесь придется искать точные ориентиры. На планету сразу, пожалуй, не попасть: неизвестно, есть ли там планеты… Сначала в околозвездное пространство, в скафандре, разведка из космоса… продумать стратегию. Автоматический зонд для поиска? Потом последовательными шагами к планете, на поверхность… как контролировать движение? Придется все отрабатывать сначала в космосе здесь. Сложное, оказывается, дело. Прекрасно: чем сложнее, тем интереснее. Тем выше награда: не достижение цели, а сам поиск, которому отдаешь все силы. И чувствуешь, как природа сдает свои линии обороны одну за другой, уступая натиску твоего разума, воли, упорства. Завтра… Завтра же сдадим отчеты, и начнем. Начнем ставить новую задачу. А сейчас спать.
Хэппилог (хэппиэнд-эпилог)
Десять лет спустя
Створки шлюза медленно открывали черно-сверкающие небеса. Никита оттолкнулся от стены и выплыл наружу, держа перед собой тяжелый шар автоматического зонда. Как всегда, от представшего глазам Космоса захватило дух. Солнце за спиной, перед глазами только невероятная россыпь бесчисленных звезд, лишь слегка разделяемых черной бездной. Толчок в поясницу - заработал ионный двигатель. На орбите между Сатурном и Юпитером гравитационники не слишком эффективны. Никита двинулся прочь от станции, на ходу ориентируясь. Цифры дальномера быстро менялись перед глазами. Покачивая руками зонд, Никита контролировал направление движения. Вскоре цифры дошли до нуля. Можно трогаться.
Услужливый комп скафандра окружил звезду-цель красным кружком на лицевом щитке. Напрасно - идеальная, спасибо виробам, когда-то оживившим его тело, память в подсказках не нуждалась. Не нужна была ему и звездная панорама цели, которую высветил комп. Никита и так вызубрил ее наизусть. Сосредоточиться, представить себе это, себя в этом… Привычное мысленное усилие бросило Никиту в очередной межзвездный прыжок. Короткий миг противной размазанности в пространстве, когда ощущаешь себя сразу везде и нигде, и вот она - новая звездная система. Перед глазами уже не алмазная чернота космоса, а слегка голубоватое далекое солнце. Чужое солнце. И чувствуется, что за спиной уже нет давно ставшей привычным домом космической станции.
Зонд проснулся, задвигался, превратился в ежа, выдвинувшего не иголки - всевозможные ощущала. На дисплей лицевого щитка пошла информация. Так, система соответствует назначенной цели. Ну, по панораме звездного неба Никита это и так знал. Так, до звезды пять астрономических единиц - похоже, по яркости и видимому диаметру. Так, опасности для жизни Никиты и существования зонда в этом месте не ожидается в ближайшие пять минут - час - сутки - несколько месяцев. Тоже удивил! Метеориты в космосе встречаются несравненно реже, чем в фантастических романах, которые когда-то читал Никита. Есть, конечно, мизерная вероятность вынырнуть вблизи планеты и упасть на нее. Но планету в опасной близости Никита заметил бы и своими глазами раньше, чем зонд сообщил бы об этом. А зонд уже вырастил из поверхности трубки и кольца телескопа. В просвете дальнего кольца звездная пыль смазалась и расплылась - заработала гравитационная линза. Ладно, все, первый этап закончен. Теперь зонд справится сам, без него. Можно возвращаться.
Никита оглянулся вокруг, впитывая новый вид сверкающей звездной россыпи всем сердцем. Как все-таки здорово первым входить в новые миры. Жаль только, что другие пока не могут разделить с ним эту радость. Вот оно, родное Солнце. Компьютер мог бы и не обозначать его зеленым кружком - Никита все равно бы узнал. Там Земля, Родина, станция…
Никита оказался сразу в шлюзе. Возвращаться в хорошо знакомое место куда легче, чем прыгать к новой звезде. Пара минут на закрытие створок, напуск воздуха. Снять скафандр, спуск по спице огромного колеса, когда возвращающаяся тяжесть прижимает тебя к полу. И снова дома. За прошедшие годы космическая станция, специально для него построенная, стала для Никиты почти таким же домом, как квартира в Шатуре. Никита идет по коридору, почти такому же, как тот, в который он вышел когда-то из лаборатории виробики. Только пол впереди ощутимо для глаз уходит вверх. И навстречу идут все знакомые люди - Никита приветствует их как обычно, словно и не побывал только что во многих парсеках отсюда. Свой уютный мир, своя каюта. После двух переходов подряд усталость чувствуется - клонит в сон.
Едва Никита вошел, раздалась мелодичная трель вызова. Никита подошел к экрану, и тот сразу потемнел и углубился, превратившись в окно на Землю. Волшебные кристаллы Шурика Талалая давно вытеснили радио и гравиволны из космической связи. Так что поговорить с Землей в реальном времени не представляло проблемы. К сожалению, для межзвездной связи эти кристаллы пока еще были бы слишком громоздкими - использовать мгновенную связь для своих экспедиций Никита не мог. Через несколько секунд к экрану подошла Аня с Ксюшкой на руках.
- Привет, Никитка. Слушай, тут с тобой хочет встретиться член Совета Науки по отделению физики - Владимир Пустовитов. Тот самый. Что ему передать? Ты с ним по дальнему поговоришь, или сам сюда наведаешься?