Эммен рубанул рукой воздух, и остальные байки рванулись вперед. Ослабевший и не слишком ясно соображавший Джесси на секунду запоздал со стартом, но быстро стал догонять. Ребята впереди походили на мух, бодро оседлавших гороховые стручки. Их с двух сторон освещали солнца: одно далекое, красное, другое - желтое, поближе, милях в двухстах. Квадранты неба, не освещенные солнцами, казались черными безднами, уходящими в бесконечность: вверх, вниз, во все стороны.
"Мистелл" превратился в веретенце из дерева и металла, хвостовые дюзы растопырились за ним, как пальцы руки. Большой жук впереди уже вырос так, что его не охватить было взглядом; перед Джесси проплывали разные ландшафты: отвесный бок за кучевым облаком, широкая равнина спины, светившаяся янтарем под дальним солнцем. Воздух между ним и жуком полон был облаками, земляными глыбами и стаями стремительных птиц, почему-то нечувствительных к шуму. Он прибавил скорость. Мимо проносились водяные шары: то величиной с его голову, то в сотню футов в поперечнике. Здесь и там в небе темнели огромные шары жучиного помета.
Байк оглушительно грохотал, но его не слышно было за ревом жука. На Джесси был защитный костюм, в ушах затычки, на глазах толстые защитные очки, но он слышал рев всем телом, чувствовал, как вибрирует его сердце, как сотрясается кровавая каша, в которую превратились его легкие. Вот-вот подступит кашель, а тогда с ним уже не справиться.
"Вот и хорошо, - угрюмо подумал он, - может, выкашляю всю эту дрянь".
Шум стал чистой болью. У него сводило мышцы, трудно было дышать. Перед глазами все расплывалось от вибрации, однако он увидел, как один из парней впереди вдруг скрючился вдвое и свалился со своего байка. Торпеда метнулась прочь и чуть не врезалась в кого-то еще. А вот и кашель…
Слишком силен был шум, он не мог кашлять. Нервные окончания онемели, он совсем перестал дышать. Джесси понял, что жить ему остается несколько секунд. Едва он подумал об этом, как облака, сквозь которые со скоростью в сотни миль проносился байк, раздались, и прямо перед ним выросла башня четвертого рога жука.
Двигатель захлебнулся и встал. Правое стекло защитных очков лопнуло, рулевая стойка готова была сорваться с крепления, перед глазами вставала серая пелена. Справа от него расцвел ракетный выхлоп, и он сообразил, что смотрит прямо в жерло рога. Большим пальцем он ткнул в пусковую кнопку, и на него плеснуло огнем и дымом выхлопа. Прежде, чем потерять сознание, он еще успел выпустить руль байка, чтобы не переломать кости, падая вместе с ним.
Яростный вой смолк. Джесси набрал полную грудь воздуха, и стал кашлять. В воздухе расходилось кровавое облако. Хрипло отдышиваясь, он взглянул вперед и увидел, что его несет к одному из множества бугорков на спине жука. Каждый бугорок был величиной с дом. Обломленные дымящиеся рога торчали, как фантастически выветренные статуи, каждая в сотню футов. Он с испугом заметил, что один рог продолжает трубить, но сам по себе он не имел убойной силы.
Далекий "Мистелл" выпустил облако реактивного выхлопа и начал увеличиваться в размерах. "Я это сделал", - подумал Джесси. Потом серая пелена затянула все мысли и чувства, и он закрыл глаза.
Пена переливалась через край ванны. Под действием гравитации, создаваемой вращением Айтлина, пузыри, мерцая, уплывали вбок, подчиняясь кориолисовой силе, и в то же время плавно опускались. Джесси, как завороженный, следил за ними - не то, чтобы он прежде не видел мыльных пузырей, но он впервые видел, как они падают.
Они оба провинились, и теперь вместе со старшим братом Камроном отстирывали костюмы всей труппы. Джесси был только рад: ему никогда не выпадало случая поговорить с Камроном, если не считать отрывистых команд на репетиции или при выступлении. Брат был десятью годами старше, и держался особняком от семьи.
- Так и наш мир, знаешь ли, - небрежно бросил Камрон. Джесси озадаченно уставился на него. - Пузырь, - пояснил Камрон, кивая на переливчатые шары. - Весь мир - пузырь, вроде этих.
- А вот и не-ет!
Камрон вздохнул.
- Может, отец и пожалел денег на твое образование, Джесси, но меня-то он посылал в школу. Три раза. Мир Вирги - полый воздушный пузырь пяти тысяч миль в диаметре.
Один большой пузырь почти коснулся пола. Солнечный свет косо падал в окно: золотой луч далекого Кандеса, застывшего в небе над вращающимся деревянным колесом городка. Через несколько секунд луч ушел в сторону, оставив комнату в жемчужном сиянии облачных отблесков.
- Весь мир - пузырь, - повторил Камрон, - и все наши солнца сделаны людьми.
Джесси знал, что малые солнца, освещавшие сферы в несколько сотен миль, были искусственными: они как-то полетали мимо одного ночью, и он видел, что это механизм из стекла и металла. Отец назвал его "термоядерным генератором". Но величайшее из солнц, такое горячее и яркое, что ни один корабль не мог к нему приблизиться, конечно же…
- Только не Кандес, - сказал Джесси. - Только не солнце солнц.
Камрон самоуверенно кивнул.
- Даже Кандес. Только для Кандеса те, кто его построил, сделали сколько-то ключей - а мы их все потеряли. - Новый столб ослепительного сияния ворвался в прачечную. - Кандес сделали люди, но выключить его никто не может.
Пузырь в нескольких дюймах над полом вспыхивал пурпуром, зеленью, золотом.
- Глупости, - фыркнул Джесси. - Если бы весь мир был просто пузырем, получалось бы, что он…
Пузырь коснулся пола и исчез.
- Смертен, - закончил Камрон. Он встретил взгляд Джесси, и в глазах его не было смеха.
Джесси вздрогнул и вытер рот. На губах запеклась кровь. В груди все болело, сердце колотилось, он чувствовал такую слабость и тошноту, что вряд ли устоял бы на ногах, существуй здесь гравитация.
Он невесомо висел в странном лесу, словно порожденном горячечным бредом. Бледно-розовые древесные стволы разворачивали не листья, а сливались в единую плоскость, в которой здесь и там открывались большие круглые или овальные отверстия. В них виднелось небо. Деревья не коренились в комьях почвы или в камнях, как обычные рощи невесомости. Их переплетенные корни сами образовывали сплошную равнину в сотне ярдов от крон.
Свет, косо падавший сквозь дыры, освещал самую странную коллекцию живых существ, какую Джесси приходилось видеть. Мохнатые твари, похожие формой на пышки, медленно ползали вверх и вниз по стволам "деревьев", зеркальные птицы вспыхивали, попадая в солнечный луч. То, что он принял за недалекое облако, оказалось стайкой медуз. Медузы часто встречались в воздухе Вирги, но здесь они были гигантские.
Все здесь воняло, острый запах напомнил Джесси банки с консервированными органами животных, которые он видел в школе, где проучился несколько дней.
Он находился прямо под кожей большого жука. Вызвавшиеся в команду добровольцев по очереди разглядывали его в телескоп "Мистелла", дивясь на те части громадного тела, какие попадали в их поле зрения. Джесси вспомнился удивительный спинной панцирь: в нем были дыры.
Сквозь эти дыры они и разглядели нечто, что приняли за корпус потерпевшего крушение корабля. Пелена боли и слабости отступила, и Джесси, собравшись с мыслями, догадался, что корабль должен быть где-то рядом. Но где же остальные?
Он извернулся в воздухе и ухватился за какой-то корешок или лиану. Подтягиваясь вдоль тонкого жгута (под ладонями ощущалось что-то, неуютно похожее на кожу) он добрался до одного из стволов. Впрочем, на гигантском теле большого жука они были, скорее, ворсинками. Оттолкнувшись ногами от ствола, он долетел до следующего, и тем же способом стал пробираться между деревьями в сторону светлого пятна. Он так сосредоточился на движении, что не услышал пронзительного треска байка, пока тот не оказался совсем рядом.
- Джесси! Ты живой! - смех оборвался, когда размытая фигура пронеслась мимо.
Это была Чирк, ее канареечный жилет бросался в глаза среди приглушенных тонов жука. Она развернулась назад, и тогда Джесси осознал, что все равно почти не слышит ее байка: слух еще не вернулся к нему.
Чирк была на добрых десять лет старше Джесси, и оказалась единственной женщиной в команде стрелков. Может быть, дело было в том, что Джесси казался ей еще более неприспособленным, чем она сама, но, так или иначе, она привязалась к нему с первого его дня на корабле. Он ее терпел - а месяца три назад был бы польщен и радовался бы новой дружбе. Но кровь после кашля приходилось скрывать даже от нее - и их отношения оставались в официальных рамках.
- Ну как? - она зависла в воздухе в десяти футов от него и протянула руку. - Позволишь даме тебя подвезти?
Джесси замялся.
- Они нашли корабль?
- Да! - чуть ли не заорала она. - Ну, давай же! Они нас обгонят: чертов "Мистелл" тоже пробивает дыру в жучиной спине, чтобы встать рядом.
Джесси смотрел на нее и кусал губы.
- Мне не то нужно.
Он откинулся назад, покрепче прицепившись к стеблю, за который держался. Жук медлительно разворачивался, и луч дальнего солнца скользил по изумленному лицу Чирк. Она все протягивала ему руку.
- Что ты мелешь? Это же оно! Сокровище! Богатство на всю жизнь - только не тяни!
- Мне не сокровище нужно. - Чувствуя, что придется объясняться, Джесси разозлился. - Ты ступай, Чирк, ты его заслужила. Бери и мою долю, если хочешь.
Она опустила руку, заморгала.
- Что такое? Джесси, ты в порядке?
У него на глазах выступили слезы.
- Нет, я не в порядке, Чирк. Я умираю. - Он сунул палец в рот и вынул, показав ей покрасневшую подушечку. - Это уже не первый месяц. Началось еще до того, как я завербовался к Эммену. Так что, сама видишь, сокровище мне ни к чему.
Она с ужасом уставилась на него. Джесси вымученно улыбнулся.
- Вот хорошо бы, ты нашла мой байк, если видела, куда он подевался.
Она снова молча потянулась к нему. На этот раз Джесси принял ее руку. Она включила двигатель, и они рванулись в ту сторону, откуда пришел Джесси.
Когда они вырвались на простор, она повернулась в седле и хмуро взглянула на него.
- Ты пришел сюда умирать, да?
Джесси замотал головой.
- Нет еще. Надеюсь, что нет. - Он потер грудь, ощутил боль в глубине, нарастающую слабость. - Мне здесь надо кое с кем поговорить.
Чирк чуть не врезалась в один из розовых стволов.
- Кое с кем здесь?! Джесс, ты же сейчас был с нами. Ты слышал эту… песню. Ты знаешь, что здесь никто не может выжить. Потому никто и не добрался до разбитого корабля.
Он покивал.
- Не… - он кашлянул. - Не с человеком, не… - Кашель прервал его. Он переждал, сплюнул кровь. Теперь боль стояла и за глазами. Когда ему полегчало, он увидел, что они уже висят рядом с его байком, выбившим вмятину в огромной шершавой стене, перегородившей розовый лес.
Он с трудом дотянулся до рукояти руля. Прежде чем перебраться в седло, оглянулся. Чирк огромными глазами смотрела на него и явно не знала, что делать.
Он сдержал смешок, боясь снова закашляться.
- Здесь глубинный крылан. Я случайно узнал, когда моя семья выступала в Батеране. Там это попало в газеты: "Замечен крылан, проникший в большого жука!".
- Глубин… глубинный крылан? - Она словно пробовала слова на вкус. - Подожди-подожди, ты о тех, из глубин миров? О тех драконах, что таятся у края мира, подстерегая путников?
Он покачал головой, поудобней устроился на байке.
- Защитник мира. Не человек. Может, тот, что в прошлом году взорвал королевский дворец в Слипстриме. Уж об этом-то ты слышала?
- Я слышала о монстре. Это был крылан? - Обычно до нее доходило быстрее, но Джесси, учитывая обстоятельства, готов был ее простить.
Она, как видно, не спешила к честно заработанному сокровищу, поэтому Джесси рассказал ей то, что слышал сам: как адмирал Чайсон Фаннинг уничтожил флот вторжения силой в сотни крейсеров, сам потеряв всего семь кораблей. Фалконцы захватили его и пытали, выведывая, как ему это удалось, но он бежал и вернулся в Слипстрим, где сверг Пайлота, наследного монарха Слипстрима.
- Никто не знает, как он остановил флот вторжения, - сказала Чирк. - Это было невозможно.
- Верно, - кивнул Джесси, - но я узнал.
Теперь она просто должна была услышать рассказ, но Джесси не хотелось рассказывать. Он никому не рассказывал, потому что никому не доверял: не настолько, чтобы открыть величайшую тайну мира. Чирк он доверял - у нее теперь есть собственное сокровище - но рассказывать все же не хотел, потому что пришлось бы признаться, что он плакал, забившись в темный уголок Амфитеатра Райнсока, когда в него вдруг начали сходиться люди.
Джесси не один месяц слышал разговоры о Райнсоке: братьев так радовала перспектива выступать там. Джесси был младшим, и не слишком хорошим акробатом - он каждый раз видел это в глазах отца, когда промахивался мимо подхвата и уплывал в невесомом воздухе, чтобы постыдно запутаться в страховочной сетке. Джесси уже и не надеялся угодить родным, и ему, оторванному от труппы и ее интересов, становилось все более одиноко. Когда появился кашель, он пытался скрыть его, но в маленьком передвижном доме невозможно было что-нибудь утаить.
Отец, узнав, был разочарован - только и всего. Разочарован, что младший сын вздумал заболеть, а может и умереть. И Джесси изгнали из труппы - и, хотя вслух об этом никто не говорил, из труппы значило - из семьи.
Вот он и плакал в амфитеатре, где ему не суждено выступать, когда туда стали собираться одетые в черное мужчины и женщины. Открыв рот, чтобы озвучить отказ, Джесси неожиданно для себя выплеснул все, что было, как бы это ни было унизительно для него.
- Эти люди, они были ужасные, Чирк. Как съезд убийц, каждый из таких, с которыми не захочешь встретиться темной ночью. А потом самый страшный вылетел на середину и заговорил.
Мир под угрозой - вот что он сказал. Только он, и его братья и сестры, могли бы спасти его, затем и назначена эта встреча Внутренней Стражи Вирги. Джесси всегда учили, что эта стража - миф. И он всю жизнь слышал рассказы о них, о том, как они охраняют стены мира от ужасающих чудовищ и чужаков, пытающихся прокрасться извне.
- Но они были на самом деле, - рассказывал он Чирк. - И их главный напомнил, что нечто и сейчас стремится пробраться внутрь, и единственное, что сдерживает его - это Кандес. Солнце солнц излучает… он сказал "поле", которое не впускает чудовищ. Но то же поле не позволяет нам создать мощное технологическое оружие для борьбы с монстрами, если они попадут внутрь. Такое, как радар. И, имей в виду:
- Это радар позволил адмиралу Чайсону Фаннингу прорвать кольца вокруг флота формации Фалкон. Потому что Фаннинг нашел ключ к Кандесу и проник в него, чтобы на один день отключить поле.
Чирк скрестила руки на груди и недоверчиво улыбнулась.
- Верится с трудом, - сказала она.
Джесси пожал плечами.
- Верь не верь, - сказал он, - а это правда. Он отдал ключ глубинному крылану, который помог ему свергнуть Пайлота, и тот улетел… внутренняя стража не знала, куда. А я знаю.
- А! - усмехнулась она. - Вот мы и добрались до газетной статьи.
- Туда, где его никто бы не потревожил, - горячо закончил Джесси.
- И как ты собираешься… Что, сразишься с ним за ключ? - хмыкнула она. - Сдается мне, ты не в той форме, чтобы убивать драконов, Джесси. Идем со мной. По крайней мере, постараемся разбогатеть, прежде чем… - она отвела взгляд. - Ты сможешь заплатить лучшим врачам, знаешь, они…
Он покачал головой и крутанул педаль стартера.
- Этот крылан не знает о том, что я подслушал в амфитеатре. Что стены мира уже не защищают его. Что щита Кандеса не достаточно. Нам нужен ключ, чтобы отключить поле и разработать средства, способные остановить то, что рвется извне. Этот крылан прячется здесь, но он не знает, Чирк.
Байк взревел, заводясь.
- Я не могу убить дракона, Чирк! - прокричал Джесси. - Но я хотя бы передам ему известие.
Он открыл дроссель и умчался, не дав ей ответить.
Они одевались героями. Отец был в коже и золоте, ребята в огненно-красном. Мама становилась самым сказочным созданием, какое случалось видеть Джесси, он каждый раз заново влюблялся в нее. Она надевала наряд из прозрачной голубой кисеи, с перьями в четыре фута длиной, и при подходящей гравитации могла по-настоящему летать. Ее захватывали в плен дети - алые дьяволята - а отец спасал. Они выступали по всем княжествам, на фоне огромных стен вращающихся колес городов, зеленых шаров-парков и мельтешащей в воздухе толпы. В сотнях миль от них пейзаж изгибался, обходя пылающий Кандес. Чтобы затмить такое зрелище, нужно было ослеплять. И они ослепляли.
Но, сколько Джесси себя помнил, бывали часы тишины. Вечера, когда дети знали, что шуметь нельзя. Они сидели над книжками с картинками, или играли возле дома, или просто уходили на время. Молчание расходилось от мамы с папой, и понять это было невозможно. Джесси не замечал, как оно нарастало, но пришло время, когда музыка в их жизни звучала только во время выступления. Даже репетиции стали напряженными. А потом, однажды, мамы не стало.
Они перебирались из цирка в цирк, из княжеств в отдаленные владения, где от солнца до солнца были сотни миль, а ледяная тьма между ним называлась "зимой".
Джесси запомнил ночь, освещенную далекими молниями шаровидного грозового облака. Они остановились в поселке-колесе. Он даже название его забыл - просто вращающийся деревянный обруч в сорок футов шириной и в милю в поперечнике, спицы из натянутых канатов и дома для сотни-другой фермерских семей. Мамы не было уже четыре дня. Джесси вышел из гостиницы, где они остановились, и увидел, как папа, щурясь против потока встречного ветра, держась за растяжку сильной рукой, бормочет:
- Куда же она ушла?
Больше он ни слова не сказал по этому поводу, да и тогда обращался не к сыновьям.
После этого они не бывали героями. С того дня они одевались солдатами, и номер их представлял сражение.
Большой жук был полым. Это понятно само собой, такой большой предмет не мог бы двигаться собственной силой, не будь он полым. Удивило Джесси другое: как мало было у него внутри. Продырявленная спина жука пропускала солнечный свет, и в его лучах он увидел огромное округлое пространство, больше всех стадионов, на каких ему приходилось жонглировать. Бока и дно овального зала выстилал ковер деревьев, а еще пять или шесть деревьев висели в невесомости в центре, сплетясь корнями и разбросав в стороны стволы и ветви. Между ними шныряли стайки блестящих как зеркало рыбок с длинными плавниками, и на них охотились безногие алые и желтые птицы. На глазах у Джесси стайка рыб сумела пробиться в тридцатифутовый водяной шар. Миг спустя погнавшиеся за ними птицы разбили вздрогнувший шар на маленькие круглые капли. Все это происходило в полной тишине, не слышалось ни звука, хотя в воздухе, кроме крупных живых существ, полно было насекомых.
Понятно, ничто не может своим голосом заглушить рев большого жука. Потому, решил Джесси, никто и не пытается.