Мы всходим на сцену на задних лапах, обутых в туфли-протезы. Позади нас темнеет лес граммофонов, их трубы похожи на цветы из золота и меди. Разумеется, мы применяем кое-какие уловки: музыка аналоговая, и граммофоны настоящие, но дорожки на черных пластинках едва ли больше нанометра в ширину, а на концах иголок - квантовые точки.
Мы кланяемся, и на нас обрушивается буря аплодисментов.
- Благодарю вас, - говорю я, когда шум, наконец, стихает. - Мы умалчивали о цели этого концерта как можно дольше. Но наконец, я получил возможность сообщить вам, что это благотворительное мероприятие.
Я чувствую в зале напряжение, оно пахнет медью и железом.
- Мы потеряли одного человека, - говорю я. - Его звали Шимода Такеши, и теперь его нет с нами.
Кот поднимает дирижерскую палочку и разворачивается к граммофонам. Я следом за ним вступаю с созданный нами мир мелодий, место, где музыка превращается в звуки и запахи.
Наш Хозяин с нами в музыке.
Мне понадобилось пять земных лет, чтобы взобраться наверх. Я научился любить слушателей: я чувствовал ароматы их эмоций и создавал музыкальные композиции на их вкус. И вскоре из гигантской собаки-диджея в мире лилипутов я превратился в маленького терьера в лесу танцующих человеческих ног. Кот некоторое время занимался ремеслом гладиатора, но вскоре присоединился ко мне в качестве исполнителя созданных мною виртуальных драм. Мы выступали для богатых людей, обладающих плотью, в Быстром Городе, Токио и Нью-Йорке. Мне нравилось это. По ночам в Море Спокойствия я выл на Землю.
Но никогда не забывал о том, что это только первая фаза плана.
Мы превратили его в музыку. "Век-Тек" захватил его мозг, его воспоминания, его разум. Но музыка принадлежит нам.
Закон - это код. Миллиард людей слушает голос нашего Хозяина. Миллиард разумов загружают пакеты "Закона Дома", включенные в него, бомбардируют квантовых судей запросами и требованиями, чтобы Хозяина выдали нам.
Это самое прекрасное мое создание. Кот бродит по джунглям генетического алгоритма, где растут музыкальные темы, набрасывается на них, пожирает их. Я же преследую их ради забавы, мне все равно, поймаю я их или нет.
Это наше лучшее шоу.
И только когда оно заканчивается, я понимаю, что никто не слушает. Зрители замерли. Феи и бесплотные люди парят в воздухе, словно мухи, заключенные в куске янтаря. Роботы превратились в безмолвные статуи. Время остановилось.
Затем раздается звук - это хлопает в ладони единственный человек.
- Я горжусь вами, - говорит ложный хозяин.
Я поправляю свой галстук-бабочку; в животе у меня свивается кольцами ледяная змея. До меня доносится запах бога, повелевающий мне упасть на пол, вилять хвостом, подставить шею божественному созданию, стоящему передо мной.
Но я не двигаюсь с места.
- Здорово, Воришка, - продолжает ложный хозяин.
Я проглатываю низкое рычание, зарождающееся у меня в горле, и превращаю его в слова.
- Что ты сделал с ними?
- Мы остановили их. Лазейка в "железе". Нужно правильно использовать цифровые права.
Его лицо цвета красного дерева все такое же гладкое, как прежде; кажется, он не постарел ни на один день, на нем темный костюм и булавка для галстука с эмблемой "Век-Тек". Но глаза у него усталые.
- Я на самом деле восхищаюсь вами. Вы прекрасно замели следы. Мы думали, что вы просто животные. Пока я не понял…
Далекий раскат грома прерывает его.
- Я обещал ему присмотреть за вами. Вот почему вы до сих пор живы. Вам не нужно делать этого. Вы ему ничего не должны. Взгляните на себя: кто бы мог подумать, что вы так далеко пойдете? И вы собираетесь отказаться от всего ради атавистического, животного инстинкта привязанности? Но, разумеется, выбора у вас нет. Ваш план не сработал.
Кот испускает шипение, словно клапан парового котла.
- Ты не понял, - говорю я. - Концерт был отвлекающим маневром.
Кот бросается вперед, словно язык черно-желтого пламени. Щелкают когти, и голова ложного хозяина отделяется от тела. Я скулю, почуяв аромат крови, заглушающий запах бога. Кот облизывается. На его белой рубашке алеет пятно.
Дирижабль вздрагивает, его броня из псевдоматерии искрится. Темное небо вокруг "Маркиза" кишит жуками, изрыгающими пламя. Мы пробегаем мимо человеческих статуй в концертном зале и несемся в лабораторию.
Кот делает грязную работу, позволяя мне ненадолго перейти в виртуальную реальность. Я не знаю, как это удалось хозяину много лет назад - взломать водяные знаки "Век-Тек", запрещающие копирование. Я не могу сделать того же, несмотря на все уроки Маленького Животного. Поэтому мне нужно сжульничать, раздобыть недостающие части у кого-то другого.
Из мозга ложного хозяина.
Мое второе "я", рожденное на острове Маленького Животного, берет верх и совмещает два шаблона, словно фрагменты головоломки. Они подходят друг к другу, и на мгновение в моем мозгу звучит голос хозяина, на этот раз - реальный.
Кот ждет, облачившись в свой боевой панцирь с когтями, и я надеваю свой. "Маркиз Карабас" гибнет. Чтобы отправить хозяина на Землю, мы должны отключить защитное поле.
Кот издает слабое мяуканье и подает мне красный предмет. Старый пластиковый мяч со следами зубов, пахнущий солнцем и морем, внутри которого шуршит несколько песчинок.
- Спасибо, - говорю я. Кот не отвечает, просто открывает дверь в оболочке дирижабля. Я шепчу команду, и хозяин отправляется прочь в потоке нейтрино, нацеленном на остров в голубом море. Туда, где боги и большие собаки живут вечно.
Мы с Котом ныряем в дверь, вниз, в свет и пламя.
Чарльз Коулмен Финли
ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ
(Пер. Ольги Ратниковой)
Ради всеобщего удобства площадь для казней в столице планеты Иисусалим располагалась рядом с кладбищем. Кладбище было самым большим общественным садом в этой гигантской пустыне: семьи жертвовали часть выделяемой им почвы, чтобы посадить на могилах многолетники или цветущие вечнозеленые растения, а также выращивали на камнях петрушку и прочую зелень. Возвращаясь на планету, Максим Никомедес обычно испытывал при виде этого сада приятное чувство, даже если ему удавалось лишь мельком взглянуть на цветы из окна лимузина.
На этот раз все было иначе. На площади происходила казнь какого-то адарейца, и собравшаяся толпа загораживала вид на могилы. А кроме того, Макс сидел не в лимузине, а в бронированном фургоне для перевозки заключенных.
Он старался хоть что-нибудь разглядеть через тонированное стекло, но видел лишь свое отражение. На него смотрел невысокий человек примерно сорока лет, с угреватым лицом, бледным после долгих лет, проведенных на различных космических кораблях в качестве комиссара. Из униформы в тех местах, с которых были содраны знаки отличия, торчали нитки. Он поднял руки, чтобы почесать нос, и в зеркале мелькнули блестящие серебристые наручники.
Он посмотрел сквозь свое отражение.
Люди, одетые в тускло-коричневые субботние одежды, толкались и кричали, напирая на алтарь. Солдаты из министерства юстиции оттеснили их назад, и толпа, хлынувшая на проезжую часть, загородила фургону дорогу. На алтаре священник, выполнявший обряд крещения, лил воду на лысую зеленую голову адарейца.
Зрители разразились бешеными воплями.
- Хотите, остановимся, посмотрим, как сворачивают шею этому свиночеловеку? - спросил Макса охранник.
Макс все это время делал вид, что не замечает охранника, сидевшего напротив него. Но на этот раз офицер с невозмутимым видом повернул к солдату голову и поднял скованные руки, давая понять, что сейчас у него другие заботы. Весьма вероятно, что скоро ему самому придется совершить официальный визит на эшафот. Ну, по крайней мере, тогда он сможет хорошенько разглядеть цветы на могилах.
Отвернувшись от окна, Макс ответил:
- Мне нет дела до того, умрет какой-то там адареец или будет жить.
Охранник, вытянув шею, принялся болтать с водителем.
- Вот я одного не понимаю, - сказал он, указывая прикладом в сторону эшафота. - Они же вроде как инопланетяне. Адарейцы - животные, души у них нет, так какой смысл крестить этих свинолюдей?
Водитель и охранник начали обсуждать плюсы и минусы крещения перед казнью, а Макс нахмурился. Свиночеловек. Странно, как иногда твое порождение начинает жить собственной жизнью. Макс вспомнил давно прошедшее время войны с Адаресом, когда он придумал этот пропагандистский термин. Люди его планеты, считавшие себя Избранными, эмигрировали с Земли в более чистое место, где собирались вести святую жизнь. Затем возник конфликт с жителями Адареса, якобы находившимися на следующей ступени эволюции, на которую они добровольно перешли с помощью достижений науки. Чтобы подвигнуть людей вступить в войну с противником, превосходящим их в военной силе, Макс выдвинул лозунг: "Нет эволюции, есть только скверна людская". Затем он покопался в древней истории Земли и выудил оттуда кое-какие факты относительно использования биоматериала свиней при пересадке сердца. Это был первый шаг к осквернению человеческого тела, превращения в нечто иное, чем образ и подобие Божие. Макс приписал подобные эксперименты адарейцам, существам с модифицированными телами, без разбора заимствовавшим гены у самых разных видов, и окрестил их "свинолюдьми". Это поспешно изобретенное слово давно прижилось и за годы войны стало привычным. Никому не было дела до того, что насыщенные хлорофиллом зеленые волосы и кожу адарейцы получили от растений, а вовсе не от свиней. Религиозные фанатики Иисусалима, считавшие свиней нечистыми животными, с готовностью взяли на вооружение это оскорбление.
Это было много лет назад, когда Макс был совсем другим человеком, с другим именем и другой биографией. Он был достаточно тщеславен, чтобы гордиться делом рук своих, но вместе с тем достаточно долго прожил на свете, чтобы стыдиться его. Но он любил свою родину и всегда старался служить ей наилучшим образом.
Палач закрепил стальной трос, обвивавший шею адарейца. Традиция требовала пеньковой веревки, но на планете, несмотря на многолетние усилия по ее освоению, все еще ощущался недостаток натуральных волокон, и всё, кроме одежды, изготовлялось из металла или камня. Священник начал читать покаянную молитву, а палач, человек могучего телосложения, заставил осужденного встать на колени и опустить голову. Толпа затихла, слушая молитву, и водителю удалось протиснуться сквозь нее.
Макс снова уставился в окно. Они катили по пыльным немощеным улицам, поднимая тучи песка и гравия. Наконец, водитель затормозил у ворот огромного бетонного здания, выстроенного в форме буквы П. Здание Департамента Политического Образования.
Охранник выскочил из машины, держа руку на кобуре, и открыл Максу дверь.
- Должно быть, приятно вернуться домой, а?
Макс оглядел его, пытаясь понять, действительно ли он настолько глуп. Простое, открытое лицо выражало искреннюю радость. Макс быстро поднялся и вместо ответа выставил вперед скованные руки.
- Да никто не верит этому обвинению в предательстве! - неопределенно махнул рукой солдат.
Услышав это слово, Макс вздрогнул. В былые дни даже подозрение в предательстве означало немедленную смерть. Он быстро пошел вперед, словно желая убежать от обвинения, пересек двор и оказался у дверей. Охранники в черных мундирах - к счастью, эти держали языки за зубами, - впустили его. В вестибюле коричневые скамьи окружали небольшой голубой ковер, словно оазис пальм у озера.
С одной из них вскочил бледно-зеленый адареец и преградил Максу путь.
- Прошу вас! - воскликнул он. - Я должен увидеть директора Мэллоува, пока казнь еще не совершилась.
Служба могла продолжаться несколько часов или несколько минут, так что, скорее всего, было уже поздно.
- Ничем не могу помочь, - сказал Макс, в третий раз демонстрируя свои наручники.
Охранник, стараясь держаться подальше от адарейца, повел Макса прочь. Когда дверь на лестничную площадку со скрипом закрылась за ними, солдат пробормотал:
- Зеленоволосые.
- Никогда не смогу привыкнуть к траве на голове, - ответил Макс. Он сомневался, что адарейцы получали много энергии из своих волос, несмотря на все разговоры о "потоках калорий".
Он начал подниматься по лестнице, и ноги у него заныли; он еще не привык к силе тяжести. На этой планете лифтами не пользовались; но чем старше становился Макс, тем меньше он верил в дьявольское происхождение новейших технологий. Во время посещения Земли он побывал в музее амишей, секты, которая упрямо отвергала достижения современности, пока современность стремительно неслась мимо них. Гид подумал, что гость найдет религиозные параллели интересными. Но уже тогда Макс начал понимать жителей других галактик, которые считали его народ чем-то чудным, вроде этих амишей.
Очень жаль, что его соплеменники никогда не были пацифистами.
Они достигли верхнего этажа, и охранник провел Макса мимо секретаря, Анатолия, человека с глазами хищной птицы, который бесстрастно посмотрела на арестованного. Они оказались у дверей кабинета директора Департамента, Виллема Мэллоува. Босса Макса.
Одного из его боссов. Корни этой запутанной истории уходили в его прошлую жизнь. Для Макса это была одна из вещей, о которых "слишком опасно думать сейчас".
Мэллоув сидел неподвижно, подперев подбородок ладонью, и смотрел в окно. У него было лицо актера, красивое, притягательное, с одним-единственным необходимым недостатком - небольшим шрамом, отчего верхняя губа постоянно была приподнята, словно в усмешке. Из-за своей внешности он даже решил когда-то сниматься в кино - это было много лет назад, еще до революции, когда он учился на Адаресе. Ходили слухи, что актерской карьере помешала присущая Мэллоуву лживость - адарейцы очень чувствительны к малейшим оттенкам эмоций.
Просторное помещение украшали драпировки, несколько антикварных деревянных стульев и знаменитый стол с витражом, изображавшим святых мучеников - наследство предшественников, сидевших за ним еще до революции.
- Можешь идти, Василий, - обратился Мэллоув к честному глупому охраннику, не отрывая подбородка от руки.
- Но сэр…
- Ты свободен.
Прекрасно - что бы сейчас ни произошло, Мэллоуву не нужны свидетели. Дверь, щелкнув, закрылась у Макса за спиной. Ему захотелось стать "вольно", руки за спиной - как и все правительственные учреждения, Департамент политического образования подчинялся военному министерству - но ему помешали наручники.
- Сэр, нельзя ли снять это? - Макс поднял скованные руки.
Мэллоув, скрипнув креслом, развернулся. Вместо ответа он открыл ящик стола, вытащил пистолет и прицелился Максу в голову.
- В Департаменте есть предатель, - сказал он. - Мне нужно знать одно: это ты, Макс?
Макс пристально взглянул в глаза Мэллоуву поверх дула пистолета.
- Сэр, если вы хотите, чтобы я стал предателем, я им стану.
Если намечается спектакль, решил Макс, то он сыграет свою роль.
Они некоторое время смотрели друг на друга, затем Мэллоув с преувеличенной небрежностью бросил на стол заряженный пистолет, все еще нацеленный на Макса, и откинулся на спинку кресла.
- Грядут большие перемены, Макс. И прежде чем они наступят, я должен выявить предателей…
Сердце Макса словно сжала ледяная рука страха, и волосы зашевелились у него на затылке.
- Дрожин мертв?
Мэллоув помолчал и нахмурился, недовольный тем, что его прервали.
- Генерала Дрожина считают человеком, который готов глотать кинжалы только ради того, чтобы убивать врагов, гадя на них. И все же он смертен, подобно всем нам.
- Поэтому я и спрашиваю. Он мертв?
Мэллоув скрестил руки и отвел взгляд.
- Нет. Пока нет.
У Макса перехватило дыхание. Дмитрий Дрожин был его вторым боссом. Дрожин, последний великий патриарх революции, директор Разведывательного упрравления, глава шпионов, сотрудников тайной полиции и наемных убийц. Макс у него на службе совмещал эти три роли, а также, действуя под глубоким прикрытием, шпионил за Мэллоувом. Последняя миссия Макса в космосе, на борту разведывательного корабля "Гефсимания", провалилась потому, что приказы Дрожина противоречили приказам Мэллоува.
И вот теперь он в наручниках. Весьма вероятно, что его, наконец, арестовали как двойного агента. Может быть, Мередит, на которой он женился давным-давно и под другим именем, скоро придется воспользоваться их порцией почвы, чтобы посадить цветы на его могиле.
- Очень плохо, - сказал он в ответ на новость о Дрожине.
Мэллоув наклонился вперед, положив руку на пистолет.
- Что произошло на "Гефсимании"? Я имею в виду Лукинова.
Намек был ясен - ему что-то известно. Отвечай правильно, или он пристрелит тебя. В первый раз Максу пришло в голову, что начальник не играет. Что можно сказать, не выдавая себя? Что знает Мэллоув и о чем лишь догадывается? Макс развел руками - металлические ободки врезались ему в запястья, цепь натянулась. Он ошибся: если он хочет жить, нужно говорить не то, что знает Мэллоув, а то, что он хочет услышать. Но что именно?
- По-видимому, - начал Макс, повторяя официальную версию, - Лукинов попытался повредить корабельный реактор и, потерпев неудачу, покончил с собой.
Мэллоув свободной рукой нарисовал в воздухе спираль, выражая свое мнение об официальной версии.
- Да, но что случилось там на самом деле?