- Ладно, будь по-твоему. Будь хорошей, милой, дряхлой, насквозь пропахшей нафталином старушкой и позови папу. Идет?
- Это не то, чего я ожидала, но, так уж и быть, позову. Но учтите, с вас я глаз не спущу, молодой человек.
Она громко топнула ногой, В холле тут же раздался звук поспешных шагов, и дверь распахнулась настежь.
- Аркадия! - изумленно вскрикнул отец. - Кто вы такой, сэр?
Пеллеас облегченно вскочил на ноги.
- Доктор Торан Дарелл? Я - Пеллеас Антор. Надеюсь, вам сообщили обо мне. По крайней мере… так утверждает ваша дочь.
- Утверждает моя дочь?
Он, нахмурившись, взглянул на Аркадию, но она встретила его испытующий взгляд широко раскрытыми невинными глазами.
Доктор Дарелл вынужден был признаться:
- Да, я вас ждал. Пожалуйста, пройдемте со мной. Он шагнул к двери, но оглянулся и в следующий момент был рядом с принтером. Аркади рванулась за ним. Отец мягко упрекнул ее:
- Ты все время оставляешь его включенным, Аркадия.
- Папа! - обиженно вскрикнула она. - Это возмутительно! Настоящий джентльмен никогда не станет читать чужие письма, особенно если это "говорящее письмо"!
- Ах-ах! - покачал головой отец. - Но "говорящее письмо" написано в присутствии незнакомого мужчины в твоей спальне. Должен же я блюсти твою нравственность.
- Елки-палки, да ничего такого не было!
Пеллеас неожиданно расхохотался:
- Было, было, доктор Дарелл! Юная леди пыталась обвинить меня в самых тяжких грехах, поэтому я настаиваю, чтобы вы все прочитали, чтобы моя совесть была чиста.
- О! - вскричала Аркадия, с трудом сдерживая слезы. Даже собственный отец ей не доверял. А еще этот проклятый принтер! И надо же было этому идиоту влезть в окно - конечно, из-за него она и забыла выключить устройство. А теперь отец наверняка начнет читать ей мораль по поводу того, что можно и чего нельзя делать юным леди. А юной леди только останется, что горько вздохнуть и умереть от горя.
- Аркадия, - начал отец, - меня просто поражает, как юная леди…
Она так и знала, так и знала…
- …может вести себя так бесцеремонно с человеком, который намного старше ее.
- А с какой стати ему понадобилось лезть ко мне в окно? Имею я право защищать свою собственность или нет? Теперь еще придется заново переписывать это треклятое сочинение!
- Во всяком случае, ты не должна была предлагать ему лезть в твое окно. Нужно было сразу позвать меня. В особенности если ты знала, что я его жду.
Она вызывающе сощурилась.
- Вот уж - нашел кого ждать. Если он все время собирается в окна влезать, то любое дело испортит.
- Аркадия, здесь никого не интересует твое мнение по вопросам, в которых ты ничего не понимаешь!
- Я не понимаю? Отлично понимаю! Дело во Второй Академии, вот в чем!
Все молчали. Даже у самой Аркадии противно засосало под ложечкой.
Доктор Дарелл мягко поинтересовался:
- С чего ты взяла?
- Ни с чего. Только неоткуда больше взяться такой таинственности. Можешь не беспокоиться, я не проболтаюсь.
- Мистер Антор, - пробормотал Дарелл, - я вынужден просить у вас прощения за все происходящее.
- О, что вы, не за что, - глухо отозвался Антор. - Не виноваты же вы, в конце кондов, в том, что ваша дочь вступила в общение с темными силами… Вы не будете возражать, если я задам ей один вопрос, прежде чем мы уйдем? Мисс Аркадия…
- Что вам угодно?
- Почему вы считаете, что влезать в окно глупее, чем войти в дверь?
- Да потому что сразу становится ясно, что вы что-то скрываете, глупец! Если у меня есть тайна, я не стану заклеивать себе рот пластырем, чтобы все до одного догадались, что я боюсь проболтаться. Наоборот, я говорю столько же, сколько обычно, но совсем о другом. Вы когда-нибудь читали афоризмы Сальвора Гардина? Надеюсь, вы знаете, что он был нашим первым мэром?
- Да, знаю.
- Ну так вот, он говорил, что только та ложь хороша, за которую не стыдно. А еще он говорил, что не все должно быть правдой, но все должно выглядеть правдиво. Ну так вот: когда вы влезаете в окно, это как раз та самая ложь, за которую стыдно и которая правдиво не выглядит.
- Ну а вы как поступили бы на моем месте?
- Если бы я была на вашем месте и мне нужно было познакомиться с моим отцом или посетить его по крайне секретному делу, я бы познакомилась с ним совершенно открыто и встретилась совершенно легально. И тогда, когда бы все знали, что ваши отношения с моим отцом сами собой разумеются, вы бы сохранили свою тайну в целости и сохранности и никому в голову не пришло бы вас в чем-то заподозрить.
Антор оторопело смотрел на девочку. Потом отвел взгляд в сторону. Откашлявшись, он сказал Дареллу:
- Пойдемте, доктор. Мне нужно подобрать в саду свой портфель. Нет, еще одну минутку. Только один вопрос. Аркадия, у тебя ведь нет под кроватью бейсбольной биты, правда?
- Нет, конечно!
- Ха! Я так и думал!
Доктор Дарелл остановился на пороге.
- Кстати, Аркадия, когда будешь переписывать сочинение, постарайся избежать этих туманных намеков на свою бабушку. Я считаю, что вполне можно выпустить эту часть.
Он и Пеллеас молча спускались по лестнице. Гость осторожно поинтересовался:
- Извините, сэр… Сколько ей лет?
- Позавчера исполнилось четырнадцать.
- Четырнадцать? Боже милосердный… Скажите, она вам говорила когда-нибудь, что в один прекрасный день выйдет замуж?
- Нет, пока не говорила.
- Знаете, когда она об этом объявит, лучше сразу пристрелите жениха.
Молодой человек без тени юмора смотрел в глаза хозяина.
- Я говорю совершенно серьезно. С ней и сейчас-то страшно, а когда ей будет двадцать… нет, не завидую я ее жениху. Ради бога, только не обижайтесь.
- Я и не обижаюсь. Я понимаю, о чем вы говорите.
А наверху объект столь тонкого психоанализа - усталая, обиженная Аркадия - сжала в руке микрофон и продиктовала полусонным голосом: "Будущеепланаселдона". Принтер невозмутимо снабдил эту абракадабру соответствующим количеством изящных заглавных букв, и на бледно-сиреневом листе появилось название:
"Будущее Плана Селдона".
Глава восьмая
План Селдона
Представьте себе комнату!
Где конкретно она находилась, сейчас неважно. Достаточно будет сказать, что в этой комнате - больше, чем где бы то ни было - существовала Вторая Академия.
Эта комната на протяжении столетий была колыбелью чистой науки, но в ней не было ни одного из тех приспособлений, которые мы привыкли видеть в лабораториях ученых. Здесь обитала наука, оперирующая только математическими понятиями, - так работали древние мыслители в доисторические времена, когда человек еще не шагнул за пределы своего собственного знакомого мира.
Итак, во-первых, в комнате находился защищенный силой психоисторической науки, которую до сих пор не смогла победить вся объединенная физическая мощь Галактики, Главный Радиант - вся суть, вся полнота Плана Селдона.
Во-вторых, в комнате находился человек - Первый Оратор.
Он был двенадцатым в череде главных хранителей Плана, а титул его означал единственное: на встречах руководителей Второй Академии за ним было первое слово.
Его предшественник победил Мула, но ошибка, допущенная во время этой чудовищной схватки, до сих пор сказывалась - прямая линия была искривлена…
Уже двадцать пять лет он и его сотрудники пытались вернуть Галактику, населенную упрямыми, глупыми людьми, назад, на верную дорогу. Это было чудовищно трудно.
Первый Оратор взглянул на робко открывшуюся дверь. Все время, пока он в одиночестве вспоминал о напряженнейшей борьбе, которая медленно и неизбежно шла к развязке, - все это время он не забывал о том, кто должен был прийти к нему. О юноше, Студенте, одном из тех, кому суждено было когда-то победить в этой борьбе.
Молодой человек неуверенно остановился на пороге. Первый Оратор встал, подошел к нему и провел его в комнату, мягко положив руку на его плечо.
Студент смущенно улыбнулся, и Первый Оратор улыбнулся ему в ответ.
- Во-первых, я должен объяснить тебе, почему ты здесь.
Они сидели друг против друга за письменным столом и разговаривали так, как принято разговаривать только во Второй Академии.
Речь - изначально - была средством, которое человек разработал для передачи своих мыслей и эмоций. Средство это далеко от совершенства. Решив, что определенные звуки и комбинации звуков должны выражать определенные нюансы мышления, человек создал метод коммуникации, который, однако, за счет своей громоздкости свел на нет всю тонкость мозговой деятельности, превратив ее в грубые голосовые сигналы.
Назад в прошлое… Назад… Вспомним все радости и страдания, которые когда-либо знало человечество, и мы сможем увидеть и понять, что ни один человек до Гэри Селдона и нескольких его последователей не был способен по-настоящему понимать другого человека. Каждое человеческое существо жило за непроницаемой перегородкой душного тумана, внутри которой существовал только он, и никто другой. Порой человек улавливал сигналы из глубины пещеры, в которой жил другой человек, - может, звал на помощь, может - хотел что-то сказать. Но потому что они не знали друг друга, и не могли понимать друг друга, и не осмеливались доверять друг другу, но при этом с детства ощущали страх и опасность полной изоляции - возникла предательская ненависть человека к человеку.
Тысячелетия схоронили под грудами земли и пепла умы, которые все это время не утрачивали способности общаться со звездами.
На ощупь, неумело, инстинктивно человек искал, как выбраться из темницы обычной речи. Семантика, математическая логика, психоанализ - лишь средства, с помощью которых люди либо пытались формализовать, очистить речь, либо вовсе избавиться от нее.
Психоистория стала достижением психологической науки, вернее - ее конечной математизацией, что в конце концов и стало залогом успеха. За счет развития математики, необходимого для понимания фактической стороны нейрофизиологических процессов, электрохимической основы высшей деятельности, которые сами по себе должны были быть прослежены до атомного уровня, стало впервые возможно развить истинную психоисторию. А за счет экстраполяции знаний об индивидуальной психологии на большие массы населения была разработана математическая основа социологии.
Более крупные группы людей - миллиарды, населявшие планеты, триллионы, населявшие Секторы Галактики, квадриллионы, населявшие всю Галактику, стали рассматриваться не просто как огромные массы человеческих существ, а как грандиозные силы, действие которых можно подвергнуть статистической обработке. Для Гэри Селдона, таким образом, будущее стало зримым и неизбежным, и появилась возможность разработать План.
Те самые достижения психологической науки, которые привели к разработке Плана Селдона, и были причиной того, что Первому Оратору не было нужды пользоваться словами в разговоре со Студентом.
Любая реакция на стимул, даже самый слабый, четко указывала на мельчайшие изменения в течении мыслей в сознании собеседника. Первый Оратор не мог почувствовать эмоциональное состояние Студента инстинктивно, как это мог бы сделать Мул, - поскольку Мул был мутантом, психические способности которого невозможно сравнить со способностями обычного человека, будь этот человек даже из Второй Академии. Он скорее дедуктивно исследовал его. Эту способность обретали в результате интенсивного обучения.
Однако поскольку совершенно невозможно хотя бы приблизительно передать человеку, выросшему в обществе, в среде, где общение основано исключительно на речи, тонкости манеры коммуникации, которой пользовались люди из Второй Академии, общаясь друг с другом, этот вопрос мы впредь опустим. Представим себе, что они говорят совершенно обычно, как мы с вами, и, если перевод не всегда будет адекватным, все равно лучше не передашь.
Итак, представим себе, что Первый Оратор на самом деле сказал:
- Во-первых, я должен объяснить тебе, почему ты здесь.
Хотя в действительности он просто улыбнулся и поднял вверх указательный палец. И добавил:
- Ты упорно и успешно всю сознательную жизнь изучал науку о мышлении. Ты впитывал все знания, которые тебе могли дать твои учителя. Теперь пришло время тебе и еще нескольким твоим товарищам начать обучение Ораторскому искусству.
С другого края стола ответом ему было безмолвное волнение.
- Нет. Волноваться не нужно. Ты думал, что тебе предстоит испытание. Ты боялся, что не выдержишь. На самом деле - и надежда, и страх - проявления слабости. Ты знал, что тебя будут оценивать, и боишься в этом признаться, потому что знание такого рода может показать тебя слишком самоуверенным и, следовательно, негодным. Чепуха! Самый безнадежный тупица - как раз тот, кто не знает, что он мудр. Часть оценки твоей квалификации как раз и состоит в том, что ты знал, что тебя будут оценивать.
С другого края стола ответом ему было молчаливое облегчение.
- Ну вот. Теперь тебе легче, и опасениям твоим конец. Теперь тебе будет легче сконцентрироваться и понять меня. Помни, для достижения наилучшего эффекта нет необходимости держать сознание за прочным, контролирующим барьером - для тонкого собеседника такой барьер столь же информативен, как обнаженное сознание. Наоборот, следует развивать, культивировать наивность, сознание собственной стеснительности, которая не позволяет ничего скрывать от собеседника. Мой разум открыт для тебя. Пусть и твой откроется тоже. Он продолжал:
- Быть Оратором нелегко. Во-первых, нелегко быть психоисториком, и даже лучшие психоисторики не всегда выдерживают экзамен на звание Оратора. Тут есть различие. Оратор должен не только знать все математические сложности Плана Селдона - он должен любить План. План должен стать его жизнью, его дыханием, чем-то вроде живого, осязаемого друга. Знаешь ли ты, что это такое?
Рука Первого Оратора мягко легла на поверхность черного блестящего куба, стоявшего в центре стола. Ничего особенного в нем не было. Куб как куб.
- Нет, Оратор, не знаю.
- Ты слыхал когда-нибудь о Главном Радианте?
- Это… он? (Неподдельное удивление.)
- Ты ожидал увидеть нечто более таинственное, вызывающее благоговение? Ну что ж, это естественно. Радиант был создан во времена Империи соратниками Селдона. Почти четыреста лет он верой и правдой служит нам и нашим целям, не требуя ни ремонта, ни наладки. И это отрадно, поскольку никто во Второй Академии не имеет понятия, как с ним обращаться с технической точки зрения.
Он мягко улыбнулся.
- Знай о нем люди из Первой Академии, они, пожалуй, смогли бы изготовить копии, но они никогда о нем не узнают.
Он нажал рычажок на краю стола, и комната погрузилась в темноту. Ио только на мгновение, потому что постепенно стали загораться и оживать две противоположные стены. Вначале их поверхность мерцала жемчужно-белым светом, потом туг и там стали появляться темные пятнышки и черточки, которые в конце концов превратились в четко, ярко выписанные уравнения, кое-где подчеркнутые или обведенные тонкими красными линиями, похожими на полосы охотничьих флажков в густом темном лесу.
- Подойди, мой мальчик, стань вот здесь, у стены. Не волнуйся, ты не отбрасываешь тени. Этот свет идет от Радианта не так, как обычный свет. Правду сказать, я и сам не знаю точно, как именно он образуется, но тени ты не отбрасываешь. Это я знаю точно.
Они стояли рядом в лучах света. Длина каждой стены составляла тридцать, а высота - десять футов. Цифры были написаны мелко и покрывали каждый квадратный дюйм поверхности стен.
- Здесь - не весь План, - объяснил Первый Оратор. - Чтобы он весь поместился на обеих стенах, нужно было бы уменьшить цифры до микроскопического размера - но это не нужно. То, что ты видишь сейчас, представляет собой главную часть Плана на сегодняшний день. Тебя учили этому, так ведь?
- Да, Оратор, я это изучал.
- Узнаешь какой-нибудь фрагмент?
Долгое молчание. Наконец Студент робко указал пальцем, и как только он это сделал, строчка уравнений опустилась вниз по стене на уровень глаз. Трудно себе представить, как быстро перед ним оказалась именно та группа функций, о которой он думал.
Первый Оратор тихо рассмеялся:
- Ты скоро поймешь, что Главный Радиант настроен на твое сознание. В этом маленьком устройстве множество сюрпризов. Так что ты хотел сказать о тех уравнениях, которые избрал?
- Это, - робко начал Студент, - интеграл Ригеля, с использованием планетарного распределения диагонали, указывающей на наличие двух главных экономических классов на планете, а может быть - в Секторе, плюс неустойчивая картина эмоциональных настроений.
- А что он обозначает?
- Он обозначает предел напряженности, поскольку вот здесь, - он указал пальцем, и уравнение опустилось еще ниже, - серия конвергенции.
- Хорошо, - похвалил его Первый Оратор. - А теперь скажи мне, что ты об этом думаешь. Совершенное произведение искусства, не правда ли?
- Потрясающе!
- А вот и неправда. Нет! И резко добавил:
- Это - первый урок, который ты должен выучить. План Селдона неполон и не до конца верен. Просто он - лучшее, что могло быть в то время. Десяток поколений людей корпел над этими уравнениями. Их разрабатывали, уточняли до последней цифры после запятой и снова собирали вместе. Наши предшественники сделали еще больше. Четыреста лет они сверяли все прогнозы и уравнения с реальностью и кое-что поняли.
Они узнали больше, чем когда-либо знал Селдон, и теперь, обогащенные знаниями, накопленными за века, мы можем сделать больше и лучше. Тебе понятно, о чем я говорю?
Студент был явно обескуражен.
- До того как ты получишь звание Оратора, - продолжал Первый Оратор, - ты должен будешь внести свою лепту в выполнение Плана. И не думай, что это такое уж страшное святотатство. Каждая красная пометка, которую ты здесь видишь, - это вклад наших соратников, живших и трудившихся над Планом со времен Селдона. Так… Так… - он поднял голову. - Вот здесь!
Казалось, полстены мигом упало к его ногам.
- Вот здесь, - сообщил он, - моя работа.
Тонкой красной линией, образованной двумя квадратными скобками, было обведено шесть квадратных футов уравнений. Свободное пространство между скобками заполняла серия уравнений, написанных красным.
- Как видишь, немного, - сказал Первый Оратор. - Это, - пояснил он, - та точка Плана, которой мы не достигнем даже за то время, что прошло с начала его выполнения. Это период коалесценции, когда будущая Вторая Империя будет находиться в руках соперников. В случае равной борьбы они разорвут ее на части, а если силы будут неравны, сожмут в комок. Здесь учтены и прослежены обе вероятности и показан способ, с помощью которого можно избежать обеих крайностей.