Он вполне допускал, что кому-то взбрело в голову испортить ему репутацию и использовать для этого кого-то из думлян, но ему хотелось понять, кто был этот шантажист. И что означало вторжение думлянина сюда, в общежитие Ораторов? Хитрая ловушка? Что?
И каким образом думлянину удалось проникнуть на территорию Университета? Чем он мог объяснить своё желание попасть сюда? И какова истинная причина этого странного визита?
Гендибаль на миг задумался, не захватить ли оружие, но тут же отказался от этой мысли, решив, что на территории Университета ему совершенно нечего бояться какого-то крестьянина - здесь уж он с ним справится, и вдобавок у того не останется никаких воспоминаний о встрече.
"Вероятно, - решил Гендибаль, - на меня слишком сильно повлияла вчерашняя стычка с Руфирантом. Кстати, может быть, это он самый и пожаловал? Вдруг он уже избавился от постороннего воздействия и явился, чтобы извиниться за вчерашнее, опасаясь наказания? Но откуда Руфиранту знать, куда идти? К кому обратиться?"
Гендибаль решительно покинул свою комнату и прошел по коридору в приёмную… и застыл на месте, поражённый до глубины души. Он резко обернулся и взглянул на дежурного. Тот восседал внутри стеклянной будки и притворялся, будто по уши занят своими делами.
- Дежурный, почему вы не сказали мне, что посетитель - женщина?
Дежурный невозмутимо ответил:
- Оратор, я сказал, что посетитель из думлян, а вы меня больше ни о чём не спрашивали.
- Минимум информации, дежурный? Ну как же, я забыл - это ваш принцип. (Надо проверить, не работает ли дежурный на Деларми. И потом - нельзя игнорировать "низших" сотрудников с высоты положения Оратора.)
- Есть свободная комната для переговоров?
- Только номер четыре, Оратор. Будет свободен три часа, - добавил он, с деланой невинностью поглядев сначала на думлянку, потом на Гендибаля.
- Благодарю, дежурный. Мы воспользуемся номером четыре. А вам впредь советую держать при себе свои мысли.
Гендибаль нанес удар по сознанию дежурного - не очень сильный, но чувствительный. Неблагородно с его стороны, конечно, было воспользоваться правом сильного, но человека, который не способен скрыть неуважение к высшему по рангу, следовало этому научить. Пару часов дежурный будет мучиться головной болью - он это заработал.
28
Имя женщины Гендибаль вспомнить не мог, углубляться в её сознание не хотел. Да в общем-то вряд ли она ожидала, что он запомнил, как её зовут.
Он недовольно начал:
- Ты…
- Я быть Нови, Господин Мученый, - выдохнула она. - Мой другой имя быть Сура, но можно быть звать просто Нови.
- Ну да, Нови. Мы познакомились вчера. Теперь я вспомнил. Я не забыл - ты же моя спасительница. - Переходить на грубый думлянский диалект в стенах Университета Гендибаль не стал. - Но как ты сюда попала?
- Господин, вы сказали, я могла писать письмо. Вы сказали надо так: "Дом Ораторов, квартира 27". Я сама принести письмо и показать, что написать - сама написать, Господин, - с застенчивой гордостью сообщила женщина. - А они спрашивать: "Для кого это письмо быть?" Ну а я-то слышать, как вы себя называть, когда ругаться с этот тупоголовый осел, Руфирант. Я и говорить: "Это быть для Стор Гендибаль, Господин Мученый".
- И тебя пропустили, Нови? Не попросили показать письмо?
- Я быть очень испугаться. Наверно, они пожалеть меня. Я говорить: "Мученый Гендибаль обещать мне показать Мученое Место", а они улыбаться быть. А один там, около ворот, другому говорить: "И не только это он ей быть показать". А потом они говорить мне, куда идти и чтобы я идти только сюда, а если ещё куда пойти, то меня выгонять вон сразу.
Гендибаль залился легким румянцем. О боже, если бы он действительно собирался развлечься с думлянкой, он ни за что на свете не стал бы делать этого так открыто да и выбрал бы кого-нибудь посимпатичнее. Он неприязненно смотрел на гостью.
Выглядела она довольно молодо - тяжелая работа ещё не успела состарить её. Вряд ли она была старше двадцати пяти - в этом возрасте думлянки, как правило, уже были замужем. Чёрные волосы её были заплетены в косы, а это означало, что она не замужем, девственница. Надо сказать, Гендибаль не удивился. Её вчерашнее поведение со всей наглядностью продемонстрировало, что в обиду она себя не даст, и Гендибаль сильно сомневался, что отыщется думлянин, который добровольно согласится на пытку - соединить свою жизнь с такой языкастой и задиристой особой. Да и внешность у неё была не слишком привлекательная. Правда, сегодня она явно поработала над собой, но всё равно - лицо простое, угловатое, руки красные, шершавые, грубые. Фигура её, казалось, была создана для нагрузок, а не для грации.
Она чувствовала, как и почему он разглядывает её, и нижняя губа её задрожала… Гендибаль почувствовал, что она вконец растерялась, что ей больно и страшно, и пожалел девушку. В конце концов, она здорово помогла ему вчера и заслуживала благодарности как минимум.
Он сказал, старательно разыгрывая благородство и снисходительность:
- Ну что же, всё понятно, в общем, ты решила прийти взглянуть на… "Мученое Место"?
Она широко распахнула тёмные глаза (правду сказать, довольно красивые) и сказала:
- Господин, вы только не сердиться на меня, но я прийти стать мученая сама.
- Ты хочешь стать ученой?
Гендибаль был потрясен.
- Но, милая женщина…
Он оборвал фразу, не закончив. Господи, как мог он объяснить неотесанной крестьянке, каков уровень интеллекта, обучения ментальных талантов и тренировки, необходимый для того, чтобы стать тем, кого тренториане называли "мучеными"?
Но Сура Нови не отступалась:
- Я быть читатель и писатель. Я читать быть целые книжки от начала до конца, вот как. И я сильно хотеть стать мученая. Я не желать быть жена крестьянина. Я не пойти замуж за крестьянина и рожать крестьянские дети.
Она вскинула голову и гордо проговорила:
- Меня звать, просить. Много раз. Я всегда говорить: "Не". Не грубить, но всегда говорить: "Не".
Гендибаль прекрасно видел, что она лжет. Нет, конечно, никто её не звал замуж, но он решил не затрагивать этого вопроса.
- Но как же ты будешь жить, если не выйдешь замуж?
Нови тяжело опустила руку на стол ладонью вниз.
- Я быть мученая. Не быть крестьянка.
- Ну а если я не смогу сделать из тебя ученую?
- Тогда пусть я быть никто и так умирать. Никто не быть в жизни, если не мученая.
У Гендибаля мелькнула мысль исследовать её сознание, дабы понять мотивы этого непреодолимого желания. Но делать этого не следовало. Оратор не имел права забавляться, врываясь в беспомощное сознание другого человека. В менталике, как и в других профессиях, существовал свой кодекс. По крайней мере, должен был существовать. Тут Гендибалю стало стыдно за тот удар, что он нанес портье. Он сказал:
- Но почему ты не хочешь быть крестьянкой, Нови?
Слегка поработав над её сознанием, он мог запросто изменить её отношение к браку, внушить какому-нибудь думлянскому мужлану желание жениться на ней, а ей - желание выйти за него. Ничего дурного не случилось бы. Это было бы доброе дело. Но - противозаконное, и нечего было думать об этом.
Она ответила:
- Не хотеть, и всё тут. Крестьянин грубый быть. Вся жизнь работать на земля, ворочать куски земля и сам становиться всё равно что кусок земля. Если я стать крестьянка, я тоже быть кусок земля. У меня не хватать время, чтобы читать и писать, и я всё забывать быть. А мой голова, - она приложила ладони ко лбу, - стать тупая, как пробка. Нет! Мученые - другой люди совсем. Мученые быть задумчивые. (Скорее всего, решил Гендибаль, она имела в виду "умные", а не "сосредоточенные".)
- Мученый человек, - продолжала Нови, - читать книжки и ещё работать с эти… с эти… я забывать, как это называть.
Она сделала руками какие-то манипуляции, которые ничего не сказали бы Гендибалю, если бы он не имел возможности проследить за мыслями девушки.
- Микропленки, - кивнул он. - Откуда ты знаешь про микропленки?
- В книжки, - гордо объявила она, - я читать быть много разные умные вещи.
Гендибаль больше не мог бороться с искушением узнать о ней больше. Какая необычная думлянка! Такая местная жительница встретилась ему впервые. Думлян никогда не вербовали, но если бы Нови была помоложе, было бы ей лет десять…
Какая досада! Нет-нет, он не причинит ей вреда, не побеспокоит её, но грош ему цена как Оратору, если он откажется от исследования необычного сознания и ничего о нём не узнает!
Он сказал:
- Нови, я прошу тебя минуточку посидеть спокойно. Не волнуйся. Ничего не говори. Ни о чём не думай. Постарайся уснуть. Думай, что засыпаешь. Понимаешь?
Страх снова объял её:
- Это зачем всё делать, Господин?
- Затем, что я хочу посмотреть, как сделать тебя ученой.
В конце концов, неважно, что она там вычитала в книжках, - важно было понять, знает ли она, что такое на самом деле быть "мученой".
Очень осторожно, почти с ювелирной тонкостью он коснулся её сознания, как будто прикоснулся ладонью к полированной металлической поверхности, даже не оставив на ней отпечатков пальцев. Так… Учёный для неё был тем человеком, который только и делает, что читает книжки. Зачем, для чего он их читает - ни малейшего представления. А для неё самой быть ученой означало… Образы в её сознании показывали ту работу, к которой она привыкла, - принести, унести, приготовить еду, убрать, помыть посуду, выполнить приказ. Но где, вот что главное! Здесь, в Университете, где было так много книжек, где у неё будет время читать их и чему-то - неважно и непонятно чёму - научиться. Следовательно, она хотела стать… служанкой. Его служанкой.
Гендибаль нахмурился. Взять себе в служанки думлянку - неотесанную, безграмотную, грубую. Нет, немыслимо.
Нужно было взять и отказать ей. Очень просто - отказать, поработать немножко над её сознанием, дабы она отказалась от своих глупых намерений и удовлетворилась судьбой крестьянки, сделать это так, чтобы она и не ощутила никакого воздействия, словом, так, чтобы Деларми не подкопалась. И дело с концом.
А вдруг сама Деларми её и подослала? Может быть, её хитрый план в том и состоит, чтобы Гендибаль запятнал себя вмешательством в сознание думлянки, был пойман за руку и подвергнут импичменту?
Смешно. Похоже на параноидальный бред. Кто заметит? Совсем ничтожное вмешательство, чуть-чуть видоизменить направление мыслей - и все…
Да, против буквы закона, но вреда-то ведь никакого, да и не заметит никто.
Он помедлил.
Назад. Ещё. Ещё…
Боже! А он чуть было не пропустил!
Что же это такое - самообман?
Нет! Теперь он всё видел яснее. Крошечная мысленная связка дезориентирована - дезориентирована искусственно. Да как тонко, только одна связочка задета!
Гендибаль вынырнул из сознания думлянки. Тихо окликнул её:
- Нови.
- Да, Господин, - проговорила она, открыв глаза.
- Ты сможешь работать со мной. Я сделаю тебя ученой…
- Господин! - вне себя от радости воскликнула она.
Он сразу заметил: она была готова пасть к его ногам. Гендибаль крепко взял её за плечи:
- Нет, Нови, не надо. Сиди на месте, слышишь, сиди! - Он говорил с ней как с полуприрученным животным. Как только понял, что она уяснила приказ, отпустил её. Мышцы у неё были - о-го-го! Он сказал: - Если хочешь стать ученой, и вести себя надо соответственно. Это значит: ты всегда должна быть спокойна, говорить тихо, вежливо и делать только то, что я тебе буду говорить. И ещё: ты должна научиться говорить так, как разговариваю я. Тебе придётся встретиться с другими учёными. Боишься?
- Я не быть бояться, я не забоюсь, Господин… если вы быть со мной.
- Я буду с тобой. Но сейчас, во-первых, я должен найти для тебя комнату, договориться, чтобы тебе выделили помещение с ванной и туалетом, место в столовой и одежду. Тебе придётся носить одежду, более подходящую для ученой, Нови.
- Только у меня не быть больше!.. - отчаянно воскликнула она, оглядев себя с ног до головы.
- Мы найдём что-нибудь, не волнуйся.
Ясно - нужна женщина, которая бы позаботилась об одежде для Нови. Она же научит её элементарным правилам гигиены. Конечно, она напялила на себя свои лучшие тряпки, но запах пота остался.
Кроме того, этой женщине нужно будет объяснить природу их отношений с Нови. Ни для кого не было секретом (хотя все изображали хорошую мину при плохой игре), что мужчины (да и женщины, если уж на то пошло) из Второй Академии время от времени наведывались к думлянам с целями, далекими от чистой науки. Если при этом они не касались сознания крестьян - ради бога, никто из таких похождений событий не делал. Гендибаль таких вылазок никогда не делал - ему нравилось думать, что причиной тому было то, что он не питал склонности к более грубым формам секса, чем те, что были доступны в стенах Университета. Университетские дамочки, конечно, были бескровны и бледны по сравнению с думлянками, но зато чистенькие и гладкокожие.
Но даже в том случае, если его поведение будет истолковано неверно и над ним начнут посмеиваться, как над Оратором, который не только связался с думлянкой, но и приволок её к себе, - ничего, он переживёт. Переживёт, потому что эта крестьянка, Сура Нови, была его ключом к победе в предстоящей неизбежной дуэли с Оратором Деларми и всеми остальными за Столом Ораторов.
Гендибаль снова увидел Нови только после обеда. Её привела женщина, которой пришлось долго и нудно втолковывать, в чём, собственно, дело, дабы она уяснила, что никаких интимных глупостей у него нет и в помине. В конце концов она всё поняла, по крайней мере, сделала вид, что поняла, и слава богу.
Теперь Нови стояла перед ним смущенная, гордая и удивленная одновременно.
- Ты превосходно выглядишь, Нови, - сказал Гендибаль.
Подобранная для Нови одежда сидела на ней удивительно хорошо, и ничего отталкивающего Гендибаль в её внешности не мог найти, как ни старался. Не то талию подчеркнули, не то грудь приподняли, или просто всё это было незаметно под неряшливой крестьянской робой?
Бедра у неё были широкие, но не слишком. Лицо, конечно, особой тонкостью не отличалось, но это ничего: освоится немного, научится следить за кожей и пользоваться косметикой, и будет совсем неплохо.
Чёрт подери, он готов был поклясться, что женщина подумала-таки, что Нови - его любовница. Изо всех сил постаралась сделать из неё красавицу.
"А почему бы и нет?" - подумал он.
Нови должна предстать перед Столом Ораторов, и чем привлекательней она будет на вид, тем легче будет осуществить задуманное.
Как раз за этими размышлениями и застал его вызов Первого Оратора - совершенно особенная форма общения, принятая в ментальном сообществе. Более или менее официально называлось это "Эффектом Совпадения". Стоило хоть бы слегка задуматься о том, кто в это же самое время подумал о тебе, и немедленно происходила обоюдная ментальная стимуляция, эскалация импульсов. Пара секунд на концентрацию мыслей, и связь налажена.
Даже для тех, кто умом понимал принцип такой коммуникации, она оставалась удивительной, в особенности в тех случаях, когда поначалу мысли о будущем собеседнике были настолько туманны и расплывчаты с одной стороны, а то и с обеих, что сознательно их можно было просто не отследить.
- К сожалению, вечер у меня занят, Нови, - сказал Гендибаль. - Мне нужно заняться научной работой. Я отведу тебя в твою комнату. Там много книг - можешь поупражняться в чтении. Я покажу тебе, как пользоваться сигнализацией, - вдруг тебе понадобится какая-то помощь. А завтра увидимся.
30
- Первый Оратор? - вежливо спросил Гендибаль.
Шендесс только кивнул в ответ. Выглядел он осунувшимся и постаревшим. Гендибаль точно знал, что Шендесс не пьёт, но сейчас было полное впечатление, что старик только что глотнул чего-то крепкого.
- Получили мою записку?
- Нет, Первый Оратор. Записки мне никакой не приносили. Я явился на ваш зов. Понял, что дело важное.
- Верно. Этот человек из Первой Академии - Тревайз…
- Да?
- Он не прилетит на Трентор.
Гендибаль удивления не выразил.
- А почему, собственно, он должен сюда лететь? Судя по имеющейся у нас информации, он покинул Терминус вместе с Профессором, цель которого найти Землю.
- Да-да, легендарную планету - прародину человечества. И поэтому он должен был лететь именно на Трентор. В конце концов, разве Профессор знает, где Земля? Вы знаете? А я? Можем мы быть уверены, что она существует вообще или существовала когда-либо? Безусловно, они должны были прибыть сюда и искать недостающую информацию в Библиотеке, если такую информацию вообще можно добыть где бы то ни было. До сих пор я полагал, что ситуация не носит столь кризисного характера, я думал, что люди из Первой Академии прибудут сюда и через них мы узнаем то, что хотим узнать.
- А именно это является причиной, почему ему не дадут сюда попасть.
- Но куда в таком случае они направляются?
- Не знаю. Вероятно, это никому не известно.
- Похоже, вас это не слишком волнует?
Гендибаль пожал плечами:
- Я думаю, не лучше ли, что всё складывается так? Вы хотели, чтобы Тревайз, целый и невредимый, попал на Трентор, и мы смогли бы использовать его как источник информации. Но не станет ли он ещё более ценным источником информации, если полетит туда, куда хочет лететь, не поможет ли он нам обнаружить кого-то, более важного, чем он сам, если только, конечно, мы не потеряем его из виду?
- Это ещё не всё! - воскликнул Первый Оратор. - Вы ухитрились так убедить меня в существовании этого нашего нового врага, что теперь я просто места себе не нахожу. Теперь я просто уверен, что мы обязаны захватить Тревайза, иначе всё потеряем, проиграем окончательно. Не могу избавиться от ощущения, что ключ ко всему - он один.
- Что бы ни случилось, мы не проиграем, - твёрдо, убеждённо сказал Гендибаль. - Другое дело, что эти Анти-Мулы, как вы их назвали, скрываются здесь, среди нас. Но теперь мы знаем, что они здесь, и не будем больше действовать вслепую. На следующем же Заседании Стола, если нам удастся достичь согласия, мы начнем контратаку.
- Не только из-за Тревайза я позвал вас, Оратор. Это мучило меня как моё личное поражение. Я виноват в том, что поставил личное дело выше общего. Есть ещё кое-что, более важное.
- Более важное, Первый Оратор?
- Более важное, Оратор Гендибаль. - Шендесс глубоко вздохнул и застучал кончиками пальцев по крышке стола. Гендибаль спокойно стоял и ждал продолжения. Наконец Первый Оратор сказал - тихо, как будто старался облегчить удар: - На экстренном Заседании Стола Ораторов, созванном Оратором Деларми…
- Без вашей санкции, Первый Оратор?
- Для того, что ей было нужно, ей хватало согласия лишь троих Ораторов, не включая меня. Так вот, на этом экстренном Заседании вы были подвергнуты импичменту, Оратор Гендибаль. Вас объявили недостойным поста Оратора, и вы должны будете предстать перед судом. Билль по импичменту впервые за три столетия будет предъявлен Оратору…
Всеми силами стараясь подавить охвативший его гнев, Гендибаль спросил:
- Не сомневаюсь, что лично вы не голосовали за импичмент?