Что мог бы сделать Тревайз? Знаний Компору явно недоставало. Порой ему казалось, что он почти ухватил конец ниточки, которая выведет его на верное решение, но ниточка ускользала. Всего лишь интуитивная догадка: Тревайз потенциально мог быть личностью, от которой многое зависело.
Компор не мог отбросить в сторону вероятность того, что это так и есть, и решил рискнуть. В конце концов, если он окажется прав…
Теперь, вспоминая о пережитом, он просто удивлялся, как ему хватило мужества, самообладания продолжать свои попытки. Он не мог проникнуть за административные барьеры, которыми, как колючей проволокой, был окружен Стол Ораторов. Ему грозила полная потеря репутации. Он отчаянно пытался пробиться хотя бы к самому младшему из членов Стола, и наконец на его призыв ответил Гендибаль.
Гендибаль терпеливо выслушал Компора, и с той поры между ними установились совершенно особые отношения. Следуя указаниям Гендибаля, Компор сохранил отношения с Тревайзом; повинуясь Гендибалю, Компор выстроил цепочку событий, которые в конце концов привели к ссылке Тревайза. Именно благодаря Гендибалю к Компору вернулись слабые надежды на повышение в должности на Тренторе.
Однако все приготовления были рассчитаны на то, чтобы заманить Тревайза на Трентор. Отказ его от этого маршрута застал Компора врасплох. Видимо, думал он, это не было предусмотрено и Гендибалем.
Как бы то ни было, теперь Гендибаль торопился к месту событий. Компор понимал, что кризис углубляется.
Сигнал Компора понесся через гиперпространство.
48
Прикосновение к сознанию разбудило Гендибаля. Никакого раздражения он не ощутил - сигнал воздействовал непосредственно на центр сна головного мозга.
Проснулся, сел в кровати. Упавшая простыня обнажила его тренированный, с мягкими очертаниями мускулов торс. Гендибаль сразу узнал, кто его вызывает, - различия в менталике столь же выразительны, как различия в звучании голосов для тех, кто привык общаться звуками.
Гендибаль ответил на сигнал и спросил, можно ли выйти на связь чуть позже. Ответ был: "Срочности нет".
Затем размеренно, не спеша он принялся за обычные утренние дела. Гендибаль ещё стоял под душем, когда решил, что пора возобновить связь.
- Компор?
- Да, Оратор.
- Вы говорили с Тревайзом и его спутником?
- Пелоратом. Его зовут Джен Пелорат. Да, Оратор.
- Хорошо. Подождите ещё пять минут, я настрою визуальную связь.
По пути в отсек управления Гендибаль столкнулся с Сурой Нови. Она смотрела на него вопросительно и готова была заговорить, но он прижал палец к губам, и она немедленно повиновалась. Гендибаль всё ещё чувствовал себя неловко рядом с ней - чересчур сильно её сознание излучало преклонение перед ним, обожание. Он надеялся со временем к этому привыкнуть.
Тонкая нить соединяла их сознания постоянно, и теперь никто не смог бы принести вреда сознанию Гендибаля, не оставив для начала следа в сознании Нови. Гендибаль испытывал поистине эстетическое наслаждение, любуясь время от времени удивительной красотой и симметрией сознания этой простой женщины. Он был благодарен судьбе за тот благородный порыв, что овладел им, когда они стояли вдвоем у стен Университета, за то, что случай привел Нови к нему именно тогда, когда это было так нужно.
- Компор, - сказал Гендибаль.
- Да, Оратор.
- Расслабьтесь, пожалуйста. Я должен изучить ваше сознание. Прошу не обижаться на меня.
- Как вам будет угодно, Оратор. Могу я поинтересоваться, с какой целью?
- Чтобы убедиться, что ваше сознание не затронуто.
- Я знаю, Оратор, что у вас за Столом, - сказал Компор, - есть политические противники, но, конечно же, никто из них…
- Не размышляйте, Компор. Расслабьтесь… Так… Нет, с вами всё в порядке. А теперь, если вы мне немного поможете, мы наладим визуальный контакт.
То, что произошло затем, в общем и целом можно было счесть иллюзией, обманом зрения, поскольку никто, кроме обладающего ментальной тренировкой сотрудника Второй Академии, не смог бы увидеть ровным счётом ничего как глазами, так и выявить что-либо с помощью какого-то физического прибора.
Происходило конструирование внешности собеседника по контурам сознания. Даже лучшим менталистам удавалось создавать туманные, размытые очертания. Лицо Компора появилось перед Гендибалем, окутанное легкой дымкой. Он знал, что Компор видит сейчас его точно так же.
Добавление к ментальному контакту физической силы гиперволн создавало у собеседников иллюзию беседы с глазу на глаз, в то время как их разделяли тысячи парсеков. Корабль Гендибаля был оборудован соответствующим устройством.
Видеоменталика имела свои преимущества. Главное состояло в том, что никакими имеющимися в распоряжении Первой Академии приборами её нельзя было выявить. Кроме того, визуальное созерцание собеседника сообщало ментальной связи законченность, отточенность.
Что же касается Анти-Мулов - ну что ж, для того чтобы удостовериться, что никто не вмешивается в разговор, достаточно было самого чувствительного прибора - чистого сознания Нови.
- Передайте мне дословно, Компор, - потребовал Гендибаль, - ваш разговор с Тревайзом и этим… Пелоратом. Всё в точности, до уровня сознания.
- Хорошо, Оратор.
Пересказ не занял много времени. Комбинирование звуков, мимики и менталики значительно сокращало время беседы, и объём информации передавался гораздо больший, чем при обычном разговоре.
Гендибаль был весь внимание. В ментовидении не было мелочей, ничего нельзя было упустить. При общении вблизи, даже при физическом гипервидении на расстоянии многих парсеков, можно было позволить себе роскошь что-то упустить из избыточных битов информации, не пропустив самого главного.
Дымка ментовидения создавала абсолютную безопасность общения ценой утраты этой роскоши.
От инструкторов к студентам из поколения в поколение на Тренторе переходили ужасные истории, сочинявшиеся специально для того, чтобы вселить в души юных, начинающих понятие сверхважности концентрации внимания. История, которую рассказывали чаще остальных, была, конечно, наименее реальной. Повествовала она о том времени, когда Мул добился самых первых успехов - ещё до захвата им Калгана. Тогда якобы один младший сотрудник Второй Академии получил сообщение, и в сознании у него не отразилось ничего, кроме фразы "похожее на лошадь животное", поскольку он упустил тончайший оттенок значения в сообщении, где говорилось о том, что это - кличка. Этот сотрудник, ничтоже сумняшеся, решил, что сообщению такому не стоит придавать особого значения, и не стал передавать его на Трентор. К тому времени, когда поступило следующее сообщение, было уже слишком поздно действовать немедленно, и пришлось пережить пять горьких лет.
На самом деле, конечно, ничего такого и в помине не было, но это было неважно. История производила убийственное впечатление и служила своей цели: убедить любого студента в важности интенсивной концентрации.
Гендибаль до сих пор не забыл, как в студенческие годы совершил ошибку при ментальном приёме и сам счел её незначительной и допустимой. Его учитель - старик Кендест, тиран до самой глубины серого вещества мозга - ехидно хихикнул тогда и поинтересовался: "Животное, похожее на лошадь, студент Гендибаль?" Гендибаль был готов сквозь землю провалиться от стыда.
Компор закончил пересказ разговора.
Гендибаль попросил:
- Оцените, пожалуйста, реакцию Тревайза. Вы знаете его лучше, чем я или кто-либо другой.
Компор ответил:
- Тут всё просто. Ментальные причины налицо. Он думает, что мои слова и действия отражают моё непреодолимое желание отправить его на Трентор, в Сирианский Сектор - куда угодно, только не туда, куда он собрался отправиться. По моему мнению, это означает, что он из одного упрямства останется там, где находится, и полетит туда, куда хочет. Поскольку он считает, что его интересы диаметрально противоположны моим, он поступит именно так.
- Вы уверены в этом?
- Абсолютно уверен.
Подумав, Гендибаль решил, что Компор прав.
- Я доволен вами, - сказал он. - Вы хорошо поработали. Ваша история о радиоактивной гибели Земли была выдумана исключительно удачно - это вызвало в сознании собеседников адекватную реакцию без необходимости прямой манипуляции. Похвально.
Компор некоторое время боролся сам с собой. Наконец он сказал:
- Оратор, я недостоин вашей похвалы. Я не придумывал эту историю. Это правда. Планета под названием Земля действительно находится в Сирианском Секторе, и её действительно считают прародиной человечества. Она радиоактивна - либо с самого начала была такой, либо стала такой впоследствии, и радиоактивность там нарастала. В конце концов планета погибла. На самом деле там было изобретено устройство для усиления активности мозговой деятельности, но это ни к чему не привело. У меня на родине эта информация считается достоверной.
- Вот как? Забавно, - откликнулся Гендибаль, не слишком веря истинности сказанного Компором. - Что ж, тем лучше, если это правда. Солгать с той же долей искренности невозможно. Однажды Прим Пальвер сказал: "Чем больше ложь похожа на правду, тем лучше, и лучшая ложь - правда!"
- Я ещё кое-что должен сообщить вам, Оратор, - сказал Компор. - Действуя в соответствии с распоряжениями удержать Тревайза в Сейшельском Секторе любой ценой, я, видимо, зашел слишком далеко, и теперь он подозревает, что я - агент Второй Академии.
Гендибаль кивнул:
- Полагаю, в данных обстоятельствах это неизбежно. Вторая Академия - его мономания, и он склонен видеть её даже там, где её нет. Нужно просто учесть это.
- Оратор, если так необходимо удержать Тревайза здесь, пока вы сюда доберётесь, дело бы значительно упростилось, если бы я вылетел вам навстречу, принял вас на борт моего корабля и доставил сюда. Это займет не более одного дня…
- Нет, Наблюдатель, - резко оборвал его Гендибаль. - Этого делать не следует. Люди на Терминусе знают, где вы находитесь. На вашем корабле находится гиперреле, которое вам не удалось уничтожить. Так?
- Так, Оратор.
- Если на Терминусе знают, что вы приземлились на Сейшелле, значит, об этом знает посол Академии. Знает он также, что на Сейшелле находится Тревайз. Ваше гиперреле сообщит на Терминус о том, что вы вылетели с Сейшелла в определённую точку на сотни парсеков от планеты и вернулись обратно. Сообщив об этом на Терминус, посол не преминет, однако, указать, что Тревайз остался в пределах Сейшельского Сектора. Сколько догадок промелькнет из-за этого у людей с Терминуса! Мэр Терминуса - жестокая женщина, и меньше всего нам хотелось бы задавать ей странные загадки. Мы не хотим, чтобы она выслала сюда бригаду Флота. Рисковать не стоит, Компор.
- Со всем уважением, Оратор, - почтительно обратился к Гендибалю Компор. - Но какие причины у нас бояться Флота, если мы можем воздействовать на сознание командующего?
- Как бы мало ни было причин, всё равно гораздо безопаснее, если Флота тут не будет. Оставайтесь на месте, Наблюдатель. Когда я доберусь, я перейду в ваш корабль, и тогда…
- И тогда, Оратор?
- Тогда я всё возьму на себя.
49
Ментовизионная связь с Компором прекратилась, а Гендибаль всё сидел неподвижно, погруженный в раздумья. Шли минуты за минутами.
Долог оказался этот путь к Сейшеллу, ох как долог и в буквальном смысле, поскольку его корабль по техническим характеристикам не шел ни в какое сравнение с кораблем Компора, и в переносном - сообщения о Тревайзе шли уже целых десять лет.
Да, в свете последних событий у Гендибаля не было никаких сомнений в том, сколь ценным приобретением для Второй Академии мог бы стать этот человек, если бы со времен Прима Пальвера не практиковалась политика жесткой неприкосновенности Терминуса.
Трудно сосчитать, скольких потенциальных сотрудников лишилась за последнее столетие Вторая Академия. Возможности оценивать ментальные способности каждого из квадриллионов людей, живущих в Галактике, не было. Но ни один из этих людей не шел ни в какое сравнение с Тревайзом - он, и только он мог оказаться в такое время в таком месте…
Гендибаль с горечью покачал головой. Нет, нельзя, нельзя было упускать Тревайза, списывать его со счетов, где бы он ни родился, хотя бы даже на Терминусе. Честь и хвала Наблюдателю Компору за то, что вовремя заметил Тревайза, хотя тот уже тогда по возрасту не годился для вербовки.
Теперь Тревайз не годился ни по какой статье - для обучения, тренировки он был слишком стар, но по-прежнему обладал колоссальной интуицией, талантом принимать решения, делать выводы на основании предельного минимума информации и чего-то ещё… чего-то ещё…
Старик Шендесс заметил это; несмотря на всю свою усталость и апатию, он был-таки неплохим Оратором - он разглядел нечто необычное в Тревайзе, не располагая всеми теми сведениями, что накопились у Гендибаля за долгое время. Шендесс решил, что ключ к разрешению кризиса - в руках Тревайза.
Почему Тревайз на Сейшелле? Какие у него намерения? Чем он занимается?
А трогать его было нельзя! В этом у Гендибаля не было сомнений. До тех пор пока роль Тревайза не будет выяснена окончательно, к сознанию его нельзя прикасаться никоим образом. Кто бы ни были, что бы собой ни представляли Анти-Мулы, один неверный шаг, одно неловкое движение в сторону Тревайза могли погубить всё дело.
В раздумья Гендибаля вмешалось прикосновение чьего-то сознания, и он раздражённо отмахнулся от него, как будто пытался отогнать надоедливую тренторианскую мошку - разумом, конечно, а не рукой. Но тут же почувствовал, что этому сознанию больно, встрепенулся и поднял глаза.
Сура Нови стояла перед ним, прижав руку ко лбу.
- Простить меня, Господин, мой голова сильно заболеть вдруг.
Гендибалю стало стыдно.
- Прости, Нови. Я не думал… то есть, наоборот, я слишком сильно задумался.
И он нежно, ласково разгладил складки тревоги и боли на ткани её сознания.
Нови просияла:
- Уже всё пройти. Добрый звук ваших слов, Господин, мне хорошо очень помогает.
- Ну и хорошо, - улыбнулся Гендибаль. - Что-нибудь случилось? Зачем ты пришла? - спросил он, отказавшись выяснять причину сам. Всё меньше хотелось ему переступать эту грань.
Нови растерялась и слегка склонила голову.
- Я быть не понимать. Вы быть смотреть никуда, делать звуки, и ваше лицо так дёргаться… И я стоять тут и думать, может, вы заболеть, и я не знать, что мне делать.
Страх, озабоченность или какие-то ещё эмоции снова исказили симметрию сознания Нови. Гендибалю так нравилось зрелище безмятежности и спокойствия разума Нови, но ему опять стало неловко вмешиваться извне; она сказала, что сами его слова, сам звук его голоса успокаивают её - пусть так и будет.
- Нови, - спросил он, - почему мне нельзя звать тебя Сурой?
Лицо её озарилось ужасом, глаза сверкнули.
- О Господин, не быть так делать!
- Но Руфирант звал тебя так в тот день, когда мы познакомились. Теперь мы с тобой хорошо знакомы, и…
- Я быть хорошо знать, как он называть меня, Господин. Так быть мужчина звать женщина, у которой не быть мужчина, которая не иметь жениха, на которую никто не смотреть. Тогда такая женщина называть первый имя. Мне быть лучше, если меня вы называть "Нови", и я быть гордый, когда вы звать меня так. Пусть у меня не быть никакой мужчина сейчас, зато у меня быть Господин, и я очень довольная быть. Я надеяться, вам не быть сильно трудно звать меня Нови.
- Не трудно, Нови, конечно.
Сознание её стало гладким, бархатистым, и Гендибаль обрадовался. Слишком обрадовался. А следовало ли?
Несколько стыдливо он вспомнил о том, что простая женщина из Первой Академии, Байта Дарелл, в своё время жутко уязвила Мула, затронув тему его бесплодия…
Тут, конечно, дело совсем другое… Эта думлянка нужна была ему как защита от вмешательства чужеродного сознания, и Гендибаль хотел, чтобы она служила этой цели как можно лучше.
О нет, нельзя врать самому себе… Какой же он Оратор, если перестанет честно отвечать на вопросы собственного сознания? Правда состояла в том, что его радовало, когда Нови спокойна и счастлива сама по себе, без его помощи и вмешательства, и нравилось ему это потому, что ему нравилась она, и ничего дурного в этом нет, мелькнула у него дерзкая мысль.
- Садись, Нови, - сказал Гендибаль.
Она осторожно присела на краешек кресла - так далеко от Гендибаля, насколько позволяли размеры отсека. Сознание её светилось почтительным уважением.
- Нови, - принялся пояснять Гендибаль, - видишь ли… когда ты видела, что я произвожу странные звуки, я говорил с другим человеком на большом расстоянии. Так разговаривают учёные.
Нови смущенно опустила взгляд.
- Я видеть, Господин, что очень много быть такое, что делать и знать учёные, чего мне никак не понять быть. Это быть такой трудный наука, всё равно как высокий-превысокий гора. Мне стыдно быть, что я прийти к вам и думать, что я уметь стать ученая. Не знаю, как это вы, Господин, не смеяться на меня?
Гендибаль улыбнулся:
- Нови, но вовсе не стыдно стремиться к чему-то, чего ты не понимаешь. Ты, конечно, слишком взрослая уже для того, чтобы стать ученой, - я начал учиться, когда был совсем маленьким. Но учиться никогда не поздно, всегда можно узнать больше, чем знаешь, и научиться делать больше, чем умеешь. Пока мы здесь, на корабле, я постараюсь научить тебя чему-нибудь. И к тому времени, когда мы доберёмся до цели, ты будешь знать гораздо больше.
Гендибаль был окрылен. Почему бы и нет? Почему не отказаться от стереотипного отношения к думлянам, принятого во Второй Академии? И какое, собственно, право имела гетерогенная группа сотрудников Академии ввести этот стереотип? В конце концов, рожденные сотрудниками дети сами достигали больших высот не так уж часто. Дети Ораторов получали такую же квалификацию в исключительных случаях. Вроде бы три столетия назад в династии Лингвесторов насчитывалось три поколения, но было не исключено, что второе колено по чистоте кровных уз явно подкачало. Если так, то какое право имели люди из Университета возводить себя на столь высокий пьедестал?
Гендибаль смотрел в сияющие радостью глаза Нови и радовался. Она сказала:
- Я постараться хорошо учить, Господин, всё, чему вы мне научите.
- Конечно, Нови, я уверен, что ты способная ученица, - кивнул Гендибаль и на мгновение растерялся: он вспомнил, что в разговоре с Компором ни словом не обмолвился о том, что не один на корабле. Да, о своей спутнице он ни слова не сказал.
Возможно, самому факту присутствия женщины Компор и не удивится, примет его как данность. Но… думлянка?..
На краткий миг привычный стереотип завладел сознанием Гендибаля, и он, спохватившись, обрадовался: вряд ли Компор распознает в Нови думлянку - ведь он не бывал на Тренторе.
И тут же отмахнулся от этой мысли. Абсолютно неважно, узнает Компор в Нови думлянку или нет. Гендибаль - Оратор Второй Академии и волен поступать как ему заблагорассудится. В конце концов, главное его дело - сберечь План Селдона, и какое ему дело до того, кто что подумает? Никто не смел мешать ему и не посмеет.
- Господин… - робко спросила Нови, - а когда мы добраться, куда вы хотеть добраться; мы потом расстаться, да?
Гендибаль пристально посмотрел на неё и ответил, пожалуй, чуть более уверенно, чем было нужно: