Он включил радароскоп. Поверхность оказалась почти зеркальным отражением неба. Мир островов - очень похоже на Терминус, только островов было гораздо больше. Острова не слишком отличались один от другого по площади и находились не слишком далеко друг от друга. Этакий планетарный архипелаг. Корабль опускался под большим углом к экватору, но никаких признаков наличия полярных шапок не наблюдалось.
Трудно было судить и о какой-либо неравномерности распределения населения, судя по освещенности ночного полушария.
- Мы сядем где-нибудь поблизости от столицы, Блисс? - спросил Тревайз.
Блисс небрежно ответила:
- Гея опустит вас в каком-нибудь удобном месте.
- Я бы предпочел город.
- Вы имеете в виду - большое скопление людей?
- Да.
- Это как Гея решит.
Спуск продолжался. Тревайз решил развлечься и принялся угадывать, на какой именно остров сядет "Далекая Звезда".
Куда бы они ни сели, до посадки оставалось не меньше часа.
73
Корабль опустился тихо, почти как пёрышко. Они вышли друг за другом: Блисс, за ней Пелорат, последним шел Тревайз.
Погода напоминала раннее лето в Терминус-Сити. Дул легкий ветерок, утреннее солнце ярко светило с покрытых легкими облачками небес. Земля под ногами зеленела свежей травой. По правую руку выстроились ряды деревьев - видимо, сад; налево вдалеке виднелась линия морского побережья.
Воздух, казалось, весь гудел, вероятно, жужжали насекомые, доносился трепет птичьих крыльев или крыльев небольших летающих животных. Неподалеку раздавался скрип какого-то инструмента, может быть, садовых ножниц.
Первым заговорил Пелорат, но, как ни странно, не о том, что видел или слышал:
- Ах, как чудесно пахнет! Будто свежий яблочный сок.
Тревайз сказал:
- Вероятно, это - яблоневый сад. Яблочный сок, как известно, делают из яблок.
- А вот у вас на корабле, - фыркнула Блисс, - пахло, как- в общем, ужасно пахло.
- На корабле вы не жаловались, - буркнул Тревайз.
- Я вынуждена была соблюдать вежливость. Я была у вас в гостях.
- Почему бы вам и здесь не оставаться вежливой?
- Теперь я у себя дома. Здесь вы гости. Вот и ведите себя вежливо.
- Наверное, насчёт запаха она права, Голан, - вступился Пелорат. - Можно как-нибудь проветрить корабль?
- Ага, - злорадно ответил Тревайз. - Конечно, можно устроить, если это маленькое создание заверит нас, что на корабле ничего не тронут. Пускай защитит его, если сможет.
Блисс сердито выпрямилась.
- Не такая уж я маленькая. А если уборка вашего корабля производится за счёт неприкосновения к нему, то уверяю вас, неприкосновение будет большой радостью для меня.
- А теперь не будете ли вы так добры проводить нас к тому, кого вы называете Геей?
Блисс искренне удивилась:
- Не знаю, поверите ли вы, но я - Гея.
Тревайз смотрел на неё не мигая. Да, частенько ему приходилось слышать фразу "собраться с мыслями" в смысле переносном. Теперь у него было такое ощущение, будто он занимается этим буквально.
- Вы? - наконец выдавил он.
- Да. И земля тоже. И эти деревья. И вон тот кролик в траве. И тот мужчина, которого вы видите за деревьями. Вся планета и всё на ней - это Гея. Все мы существуем как отдельные организмы, но у каждого есть своя доля в общем сознании. Неодушевленные предметы имеют меньшую долю, различные живые формы - ту или иную, а люди - самую большую. Но мы все участвуем в Гее.
Пелорат кивнул:
- Я думаю, Тревайз, Блисс хочет сказать, что Гея - нечто вроде коллективного разума.
- Я так и понял, - отозвался Тревайз. - Но кто же, в таком случае, правит вашим миром?
- Никто. Он сам собой правит. Деревья растут рядами, выбирая промежутки между собой, которые для них удобны. Они размножаются ровно настолько, насколько необходимо для замены по какой-то причине погибших. Люди собирают яблок столько, сколько нужно, а животные, насекомые и птицы поедают свою долю - и только свою долю.
- Вот как? И насекомые знают, какова их доля? - спросил Тревайз, не скрывая усмешки.
- Да, в некотором смысле знают. Когда нужно - идет дождь, иногда очень сильный, если так нужно, а порой наступает сухой сезон, когда необходимо это.
- И дождь знает, когда ему идти?
- Да, знает, - совершенно серьёзно ответила Блисс. - Разве в вашем собственном организме разные клетки не знают, что им делать? Разве не знают они, когда нужно расти, а когда прекратить рост? Когда выделять соответствующие вещества, а когда нет, и если выделять - в каком количестве - не больше и не меньше? Каждая клетка - это ведь маленькая независимая химическая фабрика, но каждая получает сырье из общего склада, а сырье доставляется к ней по общей транспортной сети, и все клетки-фабрики сбрасывают отходы в общую систему, и таким образом все клетки участвуют в общем сознании.
- Но это же замечательно! - с энтузиазмом подхватил Пелорат. - Вы говорите то есть о том, что планета являет собой суперорганизм, а вы клетка этого организма?
- Не совсем так. Я говорю об аналогии, а не об идентичности. Понимаете? Мы - не тождество клеток, мы - их аналоги.
- И чем же вы отличаетесь от клеток? - спросил Тревайз.
- Если говорить о людях, то мы сами состоим из множества клеток и являемся носителями коллективного сознания. Это коллективное сознание, этот разум отдельного человека - мой, например…
- Ну да, - кивнул Тревайз, - разум и тело, за которое погибают мужчины.
- Вот именно. Мой разум гораздо сильнее развит, чем разум каждой отдельной клетки моего организма, несравненно более развит. И тот факт, что каждый из нас, в свою очередь, является частью огромного коллективного разума, не опускает нас на уровень клеток. Я остаюсь человеком, и каждый человек остаётся человеком, но выше нас существует коллективный разум, более высокий, более могущественный, чем мой, - настолько же, насколько мой собственный разум выше разума каждой из моих клеток.
- Но кто-то отдал приказ о том, чтобы захватить наш корабль?
- Нет, не кто-то! Приказ отдала Гея. Мы все отдали такой приказ.
- И травка, и деревья, и пчелки, Блисс?
- Их участие очень невелико, но оно было. Как бы вам лучше объяснить… ну, скажем, если музыкант сочиняет симфонию, разве вы станете интересоваться, какая именно клетка его организма отдала команду сочинить симфонию, какая прослеживала за её созданием?
- Насколько я понимаю, - задумчиво проговорил Пелорат, - коллективное сознание гораздо сильнее индивидуального, так же как, скажем, мышца сильнее каждой из клеток, её составляющих. Следовательно, несмотря на то, что никто из обитателей Геи в отдельности не смог бы захватить наш корабль, это оказалось подвластно коллективному разуму.
- Совершенно верно, Пел.
- А я не понял, что ли? - огрызнулся Тревайз. - Было бы что понимать. Но что вам от нас нужно? Нападать на вас мы не собирались. Нам нужна была только информация. Зачем вы нас захватили?
- Чтобы поговорить с вами.
- А на корабле нельзя было поговорить?
Блисс грустно покачала головой:
- Я не знаю. Это не моё дело.
- Как? Разве вы - не часть группового разума?
- Да… но я не могу летать, как птичка, жужжать, как насекомое, или вырасти Такой высокой, как дерево. Я делаю то, что лучше для меня, а для меня лучше, чтобы информацию вам передавала не я. Хотя все знания могли бы быть легко переданы мне, а через меня - вам.
- Кто же решил не передавать их вам?
- Все.
- А кто же ответит на наши вопросы?
- Дом.
- Кто такой Дом?
- Ну, - сказала Блисс, - его полное имя - Эндомандиовизамарондейясо… - и так далее. Разные люди называют его разными слогами в то или иное время, но мне он знаком как Дом. Думаю, вам обоим тоже лучше его так называть. Пожалуй, у него самая большая доля участия в Гее, и живёт он на этом острове. Он попросил разрешения встретиться с вами, и ему позволили.
- Кто же, если не секрет? - спросил Тревайз и сам себе ответил: - Ах, ну да, как я забыл, все вы.
Блисс кивнула.
- А когда мы увидим Дома, Блисс? - спросил Пелорат.
- Прямо сейчас. Пойдёмте, я отведу вас к нему, Пел. И вас, конечно, тоже, Трев.
- А потом уйдёте? - с тревогой поинтересовался Пелорат.
- А вы не хотите, чтобы я уходила, Пел?
- Конечно, не хочу!
- Ну вот, - сказала Блисс, как только они тронулись вслед за ней по гладко вымощенной дорожке, что вилась по саду. - Мужчины сходят от меня с ума с первого взгляда. Самые дряхлые старикашки начинают резвиться, словно мальчишки.
Пелорат рассмеялся:
- На мальчишескую резвость я не слишком рассчитываю, но вряд ли бы разрезвился, даже если бы мог, когда бы не вы, Блисс.
- О, не наговаривайте на себя. В вас ещё полно мальчишества. А я умею творить чудеса.
Тревайз нетерпеливо прервал их разговор:
- Когда мы доберёмся туда, куда должны добраться, долго нам придётся ждать этого вашего Дома?
- Он будет ждать вас. Ведь Дом с помощью Геи столько лет трудился, чтобы вы попали сюда.
Тревайз резко остановился, будто ему стукнули под коленки, и послал Пелорату выразительный взгляд. Тот одними губами проговорил:
- Ты был прав.
Блисс, глядя прямо перед собой, спокойно проговорила:
- Я знаю, Трев, вы подозревали, что я (мы) Гея проявляет к вам интерес.
- Я (мы) Гея? - тихо переспросил Пелорат.
Блисс, улыбаясь, обернулась к нему.
- У нас существует много самых разных местоимений, отражающих степень участия и индивидуальности на Гее. Я бы могла объяснить вам оттенки их значения, но пока хватит этого: "Я (мы) Гея". Прошу вас, Трев, пойдёмте. Дом ждет, а мне не хотелось бы заставлять ваши ноги идти быстрее. Это не так приятно, когда к такому не привык.
Тревайз пропустил её вперёд, сопровождая взглядом, полным глубочайшего подозрения.
74
Дом оказался мужчиной почтенных лет. Разговор с гостями он начал с того, что произнес все двести пятьдесят три слога своего имени нараспев, кое-где делая ударения.
- На самом деле, - пояснил он затем, - это моя краткая биография. Моё имя повествует слушателю, читателю или сенситиву, кто я такой, какова моя доля участия в целом, что мне удалось сделать за свою жизнь. Но уже более пятидесяти лет я довольствуюсь одним-единственным слогом своего имени - Дом. Когда рядом находятся другие Домы, меня можно называть Домандио, а когда я занимаюсь чем-либо профессионально, употребляются другие слоги. Лишь один раз в геянском году, в мой день рождения, моё полное имя всеми произносится в уме так, как я произнес его для вас вслух. Это замечательно, хотя для непосвященного немного непривычно.
Дом был высокий, худой - ещё чуть-чуть, и его можно было бы назвать тощим. Глубоко посаженные глаза его искрились нежданной молодостью. Двигался он медленно, плавно. Края ноздрей тонкого, длинного, с горбинкой носа были чуть красноватые. Руки покрывала сеть расширенных вен, однако не было похоже, что он страдал ревматизмом. На нём был длинный, до лодыжек, хитон - серый, серебристый, совсем как седые волосы Дома. Босые ноги были обуты в сандалии.
- Сколько вам лет, сэр? - спросил Тревайз.
- Прошу, зови меня Дом, Трев. На Гее принято называть друг друга на "ты". Всякие другие обращения создают формальность и снижают возможность свободного обмена мыслями. В Стандартных Галактических годах мне исполнилось девяносто три, но настоящий праздник будет ещё через много месяцев, когда мне исполнится девяносто геянских лет.
- Я бы вам… тебе больше семидесяти пяти не дал, Дом, - признался Тревайз.
- По геянским меркам ничего удивительного - ни в том, что я дожил до такого возраста, ни в том, как я выгляжу, Трев. Ну что, мы уже поели?
Пелорат глянул в свою тарелку, где осталось довольно много непрезентабельной на вид еды, - угощали их крайне небрежно приготовленными мясными блюдами - и осторожно обратился к Дому:
- Дом, можно я попробую задать один чудной вопрос? Конечно, если он покажется тебе обидным, я больше никогда о таком спрашивать не буду.
- Спрашивай, - ободряюще улыбнулся Дом. - Я просто горю желанием поведать вам о Гее всё, что вызывает ваше любопытство.
- Почему? - незамедлительно встрял Тревайз.
- Потому, что вы - почетные гости… Позволь, я выслушаю вопрос Пела.
- Если все живущие на Гее, - начал Пелорат, - участники коллективного разума, как же может быть такое, что ты, элемент коллектива, можешь есть вот это, что явно является другим элементом?
- Верно подмечено! Но всё на планете совершает круговорот. Мы должны питаться, и всё, что мы можем употреблять в пищу, - и растения, и животные - являются частями Геи. Но надо учесть, что ничто и никто из того, чем мы питаемся, не убивается ради забавы, из спортивного интереса, никто и ничто не убивается так, чтобы испытывать при этом ненужную боль. Видимо, мы немного переусердствовали сегодня с мясными блюдами - сами геяне не едят мяса больше, чем должны. Тебе не понравилось, Пел? А тебе, Трев? Ну, собственно, еда не для наслаждения предназначена. Вот ещё о чём следует сказать: то, что съедено, в конце концов остаётся частью планетарного разума. Пока я жив, эти частицы включены в моё тело и вместе со мной участвуют в нём. Когда я умру, меня тоже съедят, пускай всего лишь бактерии, питающиеся продуктами распада, но и тогда я тоже буду частью общего разума, хотя доля моя станет несравненно меньше. Но когда-нибудь частицы меня попадут в другого человека или многих людей, и я стану их частями.
- Нечто вроде переселения душ, - кивнул Пелорат.
- Что, Пел?
- Я говорю о древнем веровании, до сих пор распространенном в некоторых мирах.
- А-а-а… Я о таком не слышал. Как-нибудь обязательно расскажи мне.
- Но ведь твоё индивидуальное сознание, - возразил Тревайз, - то, что теперь является Домом, никогда не возродится?
- Конечно, нет. Но разве это имеет значение? Я всё равно буду частью Геи, а это главное. Среди нас есть некоторые мистики, они предлагают попробовать создавать мемуары о предыдущих воплощениях, но Гея чувствует, что это практически неосуществимо, да и пользы от этого никакой. Это просто затуманило бы теперешнее сознание… Конечно, в будущем условия могут измениться и ощущения Геи тоже, но не думаю, что это скоро произойдёт.
- Но зачем тебе умирать, Дом? - спросил Тревайз. - Ты прекрасно выглядишь в девяносто с гаком. Разве не может коллективное сознание…
Впервые за всё время разговора Дом нахмурился.
- Никогда, - сурово отрезал он. - Только так я могу внести свою долю. Каждый новый индивидуум своими генами и молекулами вносит в Гею нечто новое - новые таланты, способности. Мы нуждаемся в них, и единственный способ этого добиться - уходить и давать жить другим. Я сделал больше других, но и у меня есть свой предел, и он приближается. Желание прожить больше положенного ни у кого не сильнее желания умереть до срока.
Тут, решив, видимо, что его тирада придала беседе несколько загробный оттенок, он встал и протянул обоим гостям руки:
- Пойдёмте, Трев и Пел, я отведу вас в свою мастерскую. Я хочу показать вам кое-какие свои безделушки. Мастерю на досуге. Надеюсь, вы не станете смеяться над стариком за это маленькое чудачество.
Он провёл их в другую комнату, где на маленьком круглом столике были разложены предметы, смутно напоминавшие очки, - сдвоенные дымчатые линзы.
- Это, - пояснил Дом, - Партикуляры моего собственного произведения. Не скажу, что я такой уж корифей в этой области, но я специализируюсь на неодушевленных предметах, которыми другие мастера не так увлекаются.
- Можно взять в руки? - спросил Пелорат. - Они не хрупкие?
- Нет-нет, можно даже на пол бросить - ничего не случится. Хотя лучше этого не делать. От сотрясения может ухудшиться острота зрения.
- Как ими пользоваться, Дом?
- Нужно поднести их к глазам, они сами к ним прилипнут. Свет они не пропускают, наоборот, отфильтровывают его, чтобы вы не отвлекались на постороннее, хотя ощущения достигают вашего мозга через оптический нерв. Ваше сознание обостряется и позволяет участвовать в других фасетах Геи. Другими словами, если вы посмотрите вот на эту стену, к примеру, вы как бы станете этой стеной и увидите её так, как она сама себя видит.
- Восхитительно… - пробормотал Пелорат. - Можно попробовать?
- Конечно, Пел. Каждое из этих приспособлений сделано по-разному и по-разному отражает тот или иной аспект сознания стены… и любого другого неодушевленного предмета.
Пелорат осторожно взял странные очки, поднес их к глазам, и они тут же прилегли к векам. Пелорат вздрогнул от прикосновения и замер.
Дом посоветовал:
- Когда закончите наблюдение, коснитесь пальцами внешних краев Партикуляров. Они тут же отпадут.
Через некоторое время Пелорат так и сделал, часто заморгал и протер глаза.
- Что вы пережили? - спросил Дом.
- Это трудно описать. Казалось, стена мерцает, искрится, порой было впечатление, что она испускает какую-то жидкость. Ещё казалось, будто у неё есть какой-то каркас, похожий на ребра. Временами она будто бы меняла симметрию. Мне… очень жаль, Дом, но красивым мне это не показалось.
Дом вздохнул:
- Вы не участвуете в Гее, потому не можете видеть того, что видим мы. Я этого очень боялся. Как жаль! Но уверяю вас, Партикуляры нужны не только для получения эстетического наслаждения, у них есть и практическое применение. Счастливая стена - это крепкая стена, способная простоять много лет, практичная и полезная.
- Счастливая стена? - изумленно переспросил Тревайз, не в силах сдержать улыбки.
Дом объяснил:
- Да, у стены тоже есть чувства, они слабы, туманны, но среди них есть и то, что аналогично нашему с вами понятию "счастье". Стена счастлива тогда, когда она надёжно сложена, прочно закреплена на фундаменте, когда части её уравновешены симметрией, когда она не испытывает нежелательной нагрузки и напряжения. Хороший дизайн может быть достигнут за счёт правильного применения принципов механики, но при использовании нужных Партикуляров можно осуществить тончайшую настройку вплоть до атомного уровня. Ни один из скульпторов здесь, на Гее, не пренебрегает Партикулярами - без них он просто не способен создать истинный шедевр. Мне неплохо удаются эти конструкции - правда, нехорошо хвалить себя…
А вот одушевленные Партикуляры, которые изготовляют другие, - продолжал Дом с воодушевлением человека, говорящего о любимом деле, - позволяют нам аналогичным образом поддерживать экологическое равновесие. Оно на Гее не слишком сложно, как и в других мирах, но, по крайней мере, у нас есть надежда сделать его более сложным и тем самым обогатить общее сознание.
Тревайз предостерегающе взял Пелората за локоть, видя, что тот сейчас разразится уймой вопросов.
- Откуда вам известно, - опередив товарища, спросил Тревайз, - что экологическое равновесие на планетах может быть более сложным, если вы говорите, что сейчас везде равновесие простое?