Экран вскоре тускло замерцал, правда, еле-еле. Но Тревайз слегка повернул регулятор мощности нейрохлыста, и экран засветился ярче. Из-за разреженности воздуха в местах, куда не попадали лучи солнца, стоял полумрак, и свет от экрана на темном фоне казался сильнее.
Экран продолжал мерцать. По нему проплывали бесформенные тени.
- Нужно отладить изображение, - сказал Тревайз.
- Знаю, - ответил Пелорат, - но это максимум, чего я смог добиться. Сама пленка, должно быть, испорчена.
Тени задвигались быстрее. Периодически на экране появлялось что-то, смутно напоминающее печатный текст. На мгновение возникло резкое изображение и тут же исчезло.
А Пелорат и сам уже занялся этим. Он прогнал запись назад, затем вперёд и наконец нашёл и остановил кадр.
Тревайз мучительно пытался прочесть текст, но вскоре в отчаянии спросил у Пелората:
- А ты понимаешь, что здесь написано, Джен?
- Не совсем, - не спуская глаз с экрана, ответил Пелорат. - Что-то об Авроре. Это точно. Похоже, тут речь идет о первой гиперпространственной экспедиции - как тут сказано, "о первом броске".
Он пустил пленку дальше, и экран вновь замигал.
- Во всех кусках, - сказал Пелорат немного погодя, - которые я смог разобрать, упоминаются только Внешние миры, Голан. О Земле - ни слова.
- И быть не может, - с горечью констатировал Тревайз. - На этой планете все сведения уничтожены, как и на Тренторе. Выключи эту штуку.
- Но это не имеет значения… - начал Пелорат, выключая прибор.
- Потому что мы можем попытать счастья в другой библиотеке? Там тоже всё окажется уничтоженным. Везде одно и то же.
Знаешь… - сказал он и, в ужасе глядя на Пелората, оборвал начатую фразу.
- Что у тебя со шлемом, Джен? - наконец выдавил Тревайз.
67
Пелорат машинально коснулся рукой в перчатке лицевого стекла скафандра, затем отдернул её и посмотрел на пальцы.
- Что это? - удивился он. Затем взглянул на Тревайза и пронзительным от волнения голосом проговорил: - У тебя со шлемом, Голан, тоже что-то странное.
Тревайз растерянно огляделся по сторонам, ища, нет ли где зеркала. Зеркала не было, да и будь оно тут, без дополнительного освещения рассмотреть себя в нём было бы всё равно невозможно.
- Пошли к свету, - буркнул Тревайз.
Он полувывел-полувытолкнул Пелората на солнце, бьющее из ближайшего окна. Несмотря на изолирующее действие скафандра, Тревайз уже ощущал, как жарко греют лучи.
- Повернись лицом к солнцу, - приказал он. - Закрой глаза.
Теперь стало ясно, что случилось с лицевым стеклом шлема Пелората: там, где оно соединялось с металлизированной тканью самого скафандра, вырос пышный мох. Лицевое стекло окантовал зеленый пух. Тревайз понял, что сам выглядит точно так же.
Он провёл пальцем по мху на шлеме Пелората. Часть этого мха легко стерлась. Раздавленная зелень осталась на перчатке. Даже теперь она влажно блестела на солнце, однако уже казалась жестче и суше. Тревайз потёр её, и на этот раз мох рассыпался, стал коричневым и сухим. Протер края лицевого стекла Пелората, нажимая пальцами как можно сильнее.
- Теперь ты меня почисти, Джен, - попросил он… - Всё? Хорошо, спасибо. Пошли. Я думаю, нам здесь больше нечего делать.
Солнце в небе над мертвым городом палило нещадно. Стены зданий блестели ярко, до рези в глазах. Тревайз, щурясь, старался двигаться по теневой стороне улиц. Остановившись около трещины в фасаде одного из зданий, достаточно широкой, чтобы просунуть в неё палец, Тревайз так и сделал - вытащил палец, взглянул на него, пробормотал "мох", неторопливо подошел к границе тени и некоторое время подержал палец на солнце.
- Углекислота, - сказал он, - вот слабое место. Повсюду, где найдётся углекислота - разрушающийся камень, - везде он будет расти. Мы, кстати, прекрасный источник углекислого газа, вероятно, более богатый, чем что-либо ещё на этой почти мертвой планете, и, видимо, часть этого газа просачивается по краям лицевых стекол.
- И поэтому там вырастает мох?
- Да.
Обратный путь к кораблю казался нестерпимо долгим, и, конечно, теперь было намного жарче, чем на заре. Корабль, на счастье, всё ещё оставался в тени, когда они добрались до него; Тревайз на это рассчитывал и не ошибся.
- Смотри! - воскликнул Пелорат.
Тревайз увидел, что по всему периметру шлюзового люка идет кайма зеленого мха.
- Ещё большая утечка углекислоты? - спросил Пелорат.
- Конечно. Но количество газа незначительно. Этот мох, похоже, является лучшим индикатором следов двуокиси углерода из всех, что я видел. Его споры, должно быть, рассеяны повсюду, и где бы ни обнаружилось хотя бы несколько молекул углекислоты, они прорастают. - Тревайз настроил своё радио на волну корабля и произнес: - Блисс, ты слышишь меня?
- Да, - прозвучал в его наушниках голос Блисс. - Вы готовы войти? Нашли что-нибудь?
- Мы снаружи. Но не открывай люка. Мы откроем его отсюда. Повторяю, не открывай люка.
- Почему?
- Блисс, делай только то, что я прошу, хорошо? Всё объясним потом.
Тревайз вынул свой бластер, осторожно уменьшил его мощность до минимума и неуверенно посмотрел на оружие. Ему ещё никогда не приходилось использовать бластер на минимальной мощности. Огляделся. Кругом, как назло, не валялось никакого подходящего обломка камня, на котором можно было бы испробовать бластер.
В полном отчаянии он повернулся и направил бластер на каменистый склон холма, в тени которого стояла "Далекая звезда". Мишень не раскалилась докрасна под действием теплового луча. Тревайз подошел и пощупал пятно от выстрела. Нагрелся камень или нет, сказать точно было трудно - мешала теплоизоляция скафандра.
Тревайз немного подумал и решил, что обшивка корабля должна быть не менее устойчива к действию тепла, чем камень. Он направил бластер на край люка и, затаив дыхание, резко нажал спуск.
Несколько сантиметров мохоподобной растительности мгновенно побурело. Он махнул рукой около этого участка, и даже малейшего дуновения, возникшего в почти безвоздушном пространстве, хватило для того, чтобы легкий бурый порошок рассеялся без следа.
- Сработало? - озабоченно спросил Пелорат.
- Вроде получается.
Тревайз обработал всю окружность люка - зелень немедленно побурела. Тогда он постучал по люку, и бурый порошок осыпался на грунт - пыль была настолько мелкой, что даже повисла в разреженном мельпоменском воздухе.
- Пожалуй, теперь можно открыть люк, - сказал Тревайз и, нажав несколько кнопок на запястье, набрал комбинацию радиоволн, активировавшую механизмы шлюза. Появилась щель, и не успел люк и наполовину открыться, как Тревайз подтолкнул Пелората: - Не стой столбом, Джен, входи. Не жди трапа. Влезай, быстро!
Тревайз последовал за другом, не переставая обрабатывать лучом края люка. Он также тщательно прожарил трап, как только тот опустился. Затем Тревайз дал сигнал закрытия люка и продолжал прогревать крышку, пока та не захлопнулась полностью.
- Мы в шлюзе, Блисс, - сообщил Тревайз по радио. - Пробудем здесь ещё несколько минут. Не волнуйся и ничего не делай!
- Ну скажи хоть словечко! - умоляюще проговорила Блисс. - С вами всё в порядке? Как там Пел?
- Я здесь, Блисс. Всё нормально, - отозвался Пелорат. - Не волнуйся, милая!
- Я верю, Пел, раз ты так говоришь. Но потом обязательно всё объясните. Объяснить придётся.
- Обещаю, - ответил Тревайз и включил свет.
Двое в скафандрах стояли лицом к лицу в тесном шлюзе.
- Мы должны выкачать весь воздух, по возможности, так что придётся подождать, - объяснил Тревайз.
- А корабельный воздух? Мы напустим его сюда?
- Не сразу. Мне точно так же невтерпёж избавиться от скафандра, как и тебе, Джен. Я просто хочу убедиться, что мы избавились от всех спор, которые проникли сюда вместе с нами - или на нас.
В шлюзе было не только тесно, но и не очень светло, к тому же Тревайз с бластером повернулся к внутренней стороне люка и нажал на спуск. Старательно прогрел пол, стены и ещё раз пол.
- Теперь твоя очередь, Джен. - Пелорат засуетился, но Тревайз успокоил его: - Ты только почувствуешь тепло. Больше ничего. Если станет неприятно, сразу скажи. - Он провёл невидимым лучом по лицевому стеклу шлема Пелората, особенно тщательно - по краям, затем постепенно по всей остальной поверхности скафандра. - Подними левую руку, Джен, - бормотал он. - Теперь правую. Обопрись на мои плечи и подними ногу - я должен обработать подошвы, теперь другую. Тебе не слишком жарко?
- Не сказал бы, что меня обдувает прохладный ветерок, Голан.
- Ну, теперь дай и мне испробовать моё собственное средство на себе. Поработай надо мной.
- Я никогда не держал в руках бластера.
- Придётся подержать. Вот так. Большим пальцем нажми на эту кнопку и крепко сожми рукоятку. Правильно. Теперь прогрей лицевое стекло. Двигай бластером, Джен, не целься долго в одно место. Давай. Ещё по шлему немного, а потом вниз по всему скафандру.
Тревайз показывал Пелорату, куда направлять бластер, и только когда основательно вспотел, забрал оружие и проверил заряд батарей.
- Больше половины израсходовано, - отметил он и вновь тщательно прогрел стены, пол и потолок шлюзовой камеры, пока не кончился заряд.
Оружие и само здорово нагрелось. Тревайз наконец засунул бластер в кобуру и только тогда подал сигнал для входа в корабль. Обрадовался свисту воздуха, устремившегося в шлюзовую камеру, как только открылся внутренний люк. Теперь его прохладные струи быстро остудят скафандр - гораздо быстрее, чем он остыл бы снаружи. Наверное, это была иллюзия, но Тревайз почти мгновенно почувствовал охлаждающий эффект. Пусть это был плод воображения, всё равно приятно.
- Сними скафандр, Джен, и оставь его здесь, в шлюзе.
- Если ты не против, я хотел бы прежде всего принять душ.
- Не прежде всего. До этого и даже раньше, чем ты сможешь опорожнить свой исстрадавшийся мочевой пузырь, ты должен поговорить с Блисс.
Блисс, конечно, ждала их с нетерпением. Позади неё, выглядывая сбоку, стояла Фаллом, крепко вцепившись пальцами в левую руку Блисс.
- Что случилось? - строго спросила Блисс. - Что произошло?
- Предохранительные меры против инфекции, - сухо ответил Тревайз. - А ещё я включу ультрафиолетовые лампы. Наденьте тёмные очки. Быстрее, пожалуйста. - В ультрафиолетовом свете, добавившемся к обычному свечению стенных панелей, Тревайз стащил с себя влажную от пота одежду, встряхнул и повертел, внимательно осматривая. - Из чистой предосторожности, - сказал он. - Советую то же самое сделать и тебе, Джен. И ещё… Блисс, я должен раздеться догола. Если тебе это неприятно, пройди в свою каюту.
- Мне ни неприятно, ни неудобно. Я достаточно хорошо представляю, как ты выглядишь, думаю, что ничего нового не увижу. А что за инфекция?
- Да так, мелочь, - стараясь говорить равнодушно, произнес Тревайз. - Однако, если этой пакости дать волю, она может причинить большой вред человечеству.
68
Официально, согласно содержанию комплекса фильмов с информацией и инструкциями, которые имелись на "Далекой звезде" и которые Тревайз обнаружил ещё тогда, когда впервые ступил на борт этого корабля, ультрафиолет предназначался именно для дезинфекции. Тревайз предполагал, правда, что этот свет является и источником великого искушения, и временами этому искушению уступали, используя ультрафиолет для получения загара, уроженцы планет, где в моде была смуглая кожа. Но для чего бы им ни пользовались, он всё равно дезинфицировал помещения корабля.
Корабль покинул планету, и Тревайз занялся манёврами вблизи солнца Мельпомены, делая всё, что мог, чтобы не причинить неприятностей и не доставить лишних неудобств экипажу за счёт непрерывных поворотов. Тревайз хотел на все сто увериться, что вся обшивка корабля омыта ультрафиолетовым излучением звезды.
Напоследок из шлюза извлекли скафандры и осматривали их до тех пор, пока Тревайз не удовлетворился их состоянием.
- И всё это, - сказала наконец Блисс, - из-за мха? Ты же так сказал, Тревайз? Мох?
- Я назвал эту дрянь мхом, потому что она мне его напоминала. В конце концов, я не ботаник. Всё, что я могу сказать, так это то, что это - ярко-зеленая растительность, и, вероятно, она может существовать при очень слабом освещении.
- Почему?
- Мох чувствителен к ультрафиолету, и он не может расти или сохранять жизнеспособность под прямыми солнечными лучами. Его споры - повсюду, и он растет в укромных уголках, в трещинах статуй, на нижних сторонах различных предметов, питаясь энергией рассеянных фотонов везде, где есть источники двуокиси углерода.
- Я поняла так, что ты считаешь его опасным.
- Это не исключено. Если бы хоть несколько спор проникли с нами, когда мы вошли, они бы нашли на корабле вполне подходящее освещение, без примеси вредного ультрафиолета, воду и неиссякаемый источник углекислого газа.
- Только три сотых процента в нашей атмосфере, - заметила Блисс.
- Им хватит за глаза. Добавь ещё четыре процента в выдыхаемом нами воздухе. Что, если споры мха проросли бы у нас в ноздрях и на коже? Что, если бы они съели и испортили пищевые запасы? Что, если они производят токсины, способные нас убить? Даже если бы мы бросили все силы на уничтожение этих спор, но всё же оставили хоть несколько, этих оставшихся могло бы оказаться достаточно, когда они вместе с нами попадут на другие планеты, чтобы заразить их, а оттуда перенестись на следующие. Кто знает, какой вред они могут причинить?
- Жизнь не обязательно опасна только потому, что она отличается от обычной, - покачала головой Блисс. - Как же ты любишь убивать.
- Это слова Геи, - буркнул Тревайз.
- Конечно. Но я надеюсь, они не лишены смысла. Мох привык к условиям этого мира. Поэтому он использует свет в небольших количествах, но гибнет при его избытке; поэтому он использует малейшие дозы двуокиси углерода, но может погибнуть при больших его концентрациях. Он может оказаться безопасным на любой другой планете, кроме Мельпомены.
- Ты хочешь, чтобы я дал мху шанс попытать счастья? - с возмущением сказал Тревайз.
- Да нет, - пожала плечами Блисс. - Не кипятись. Я тебя понимаю. Ты изолят, и у тебя, видимо, не было другого выбора, кроме как поступить так, как ты поступил.
Тревайз хотел было что-то ответить, но его прервал чистый, пронзительный голосок Фаллом. Она что-то сказала на своём языке.
- Что она говорит? - спросил Тревайз у Пелората.
- Она говорит, что… - начал Пелорат, но не договорил.
Фаллом, видимо, решив, что её язык понять нелегко, начала снова:
- Был ли там Джемби, там, где вы были?
Фаллом произнесла слова так старательно, что Блисс просияла:
- Разве не прекрасно она говорит на галактическом? И как быстро выучилась!
- Я всё перепутаю, - тихо сказал Тревайз, - если попытаюсь объяснять сам, но ты скажи ей, Блисс, что мы не нашли роботов на этой планете.
- Я сам, - вмешался Пелорат. - Послушай, Фаллом, - он нежно положил руку на плечо подростка, - пойдём в нашу каюту, и я дам тебе почитать ещё одну книгу.
- Книгу? О Джемби?
- Не совсем… - улыбнулся Пелорат, уводя Фаллом, и дверь за ними закрылась.
- Знаешь, - сказал Тревайз, проводив их недовольным взглядом, - мы тратим время зря, играя в нянек этого ребенка.
- Зря? Разве это мешает тебе в поисках Земли, Тревайз? Нет. То, что ты называешь "игрой в нянек", на самом деле укрепляет наши отношения, снимает страх, создаёт любовь. Разве это такая уж чепуха?
- Ты вновь говоришь устами Геи.
- Да, - согласилась Блисс. - А теперь о деле. Мы посетили три из древних космонитских планет и ничего не добились.
- Всё правильно, - кивнул Тревайз.
- Фактически мы обнаружили, что все они по-своему опасны, верно? На Авроре - дикие собаки; на Солярии - странные, агрессивные люди; на Мельпомене - несущий угрозу всем обитаемым планетам мох. Очевидно, когда планета остаётся предоставленной самой себе, заселена она людьми или нет, она всё равно становится опасной для межзвёздного сообщества.
- Это нельзя возводить в ранг всеобщего закона.
- Три из трёх - это впечатляет.
- И как же это впечатляет тебя, Блисс?
- Я скажу тебе. Только, пожалуйста, выслушай меня без предубеждений. Если в Галактике существуют миллионы взаимодействующих планет - так оно и есть на самом деле, - и если каждая из них населена исключительно изолятами, что тоже так и есть, то на каждой планете доминируют люди, и они могут навязать свою волю другим формам жизни, неживым геологическим образованиям и даже себе подобным. Галактика, следовательно, на сегодняшний день является вполне примитивным, некоординированным и плохо функционирующим миром. Начатком, зародышем объединения. Ты понимаешь, что я имею в виду?
- Я понял, к чему ты клонишь, но это не означает, что я должен с тобой соглашаться.
- А ты послушай. Соглашаться или нет, дело твоё, но выслушай меня. Галаксия может родиться только из прото-Галаксии, и чем меньше будет "прото", чем больше "Галаксии", тем лучше. Галактическая Империя была попыткой создать сильную прото-Галаксию. Когда она раскололась, сразу настали плохие времена, и возникло стремление усилить концепцию прото-Галаксии. Конфедерация Академии является воплощением этого стремления. Таким же воплощением была и Империя Мула. Такова и планируемая Второй Академией Новая Империя. Но даже если бы не было таких империй или конфедераций, но, будь вся Галактика сумасшедшим домом, это был бы взаимосвязанный сумасшедший дом, в котором между собой общались бы отдельные миры, пусть даже только враждебно. Это было бы всё равно некое единение, и не самое худшее.
- Куда уж хуже?
- Ты знаешь ответ, Тревайз. Ты видел его своими глазами. Если населённая людьми планета будет брошена на произвол судьбы, становясь истинным изолятом, если она теряет все связи с другими населёнными мирами, она развивается, но развивается злокачественно.
- Наподобие раковой клетки?
- Да. Не такова ли Солярия? Она противостоит всем мирам. Там каждый против всех остальных. Ты видел это. А если люди исчезают совсем, испаряются последние следы дисциплины. Каждый-против-каждого - этот принцип становится инстинктивным, как у собак, или просто законом природы, как в мире мхов Мельпомены. Понимаешь, я думаю, что чём ближе мы к Галаксии, тем совершеннее сообщество. Тогда зачем останавливаться за несколько шагов до цели?
Тревайз некоторое время молча смотрел на Блисс.