Заключенный Грегор помогал Голику, Боггзу и Рейнзу втискивать специальные сверхплотные осветительные свечи в их огромные рюкзаки. Особые, тщательно подобранные добавки позволяли таким свечам гореть очень долго и при этом не терять форму. Свечи были единственным доступным для заключенных переносным источником света, потому что Эндрюз едва ли разрешил бы им по такой пустяковой надобности брать драгоценные фонари.
Правда, заключенные не очень и возражали, потому что особой разницы в качестве освещения, которое давали примитивные свечи или бесценные аккумуляторные фонари, не было. Свет он и есть свет. А недостатка в восковых свечах не было.
Голик попеременно засовывал то короткие свечи в свой рюкзак, то очередную порцию чего-то съестного в свой рот. Крошки изо рта сыпались прямо в рюкзак. Рейнз с отвращением наблюдал за напарником.
- Ну вот, - сказал Грегор, поднимая один из объемистых рюкзаков, - сюда больше ничего не впихнешь. Голик, не суетись. Куда ты толкаешь эту чертову жратву? Ты ее даже как следует не завернул!
Тот, кому был адресован этот вопрос, лишь смущенно улыбнулся и продолжал заталкивать съестное в рот.
Боггз с омерзением оглянулся:
- А что вообще он делает как следует?
- Жрет, - фыркнул Рейнз. - Это у него здорово получается.
В дверном проеме появились Диллон и Джуниор - еще один заключенный.
- Эй, Голик! - негромко позвал Диллон.
Голик поднял голову и, не переставая жевать, отозвался:
- Что?
- Поставь свечку за упокой души Мерфи, ладно?
Голик согласно кивнул.
- Какой разговор! Поставлю тыщу свечей, - улыбнулся он и вдруг погрустнел. - Мерфи был тот еще парень. Никогда не ругал меня, ни разу. Я любил его. А правда, что его голова разлетелась на тысячи кусочков? Так все говорят.
Диллон помог фуражирам одеть огромные рюкзаки, проверил ремни и, как бы благословляя, похлопал каждого по плечу.
- Внизу будьте повнимательней. Карты у вас хорошие. Не забывайте о них. Если найдете что-нибудь полезное, но для вас слишком тяжелое, обязательно сделайте отметку на карте, чтобы следующей бригаде не пришлось слишком долго искать. Помню, года четыре назад ребята раскопали тайничок, битком набитый консервами. Там было столько, что мы смогли бы месяцами разнообразить наше меню. Так эти олухи не отметили тайничок на карте, и второй раз мы его так и не нашли. Может, вам тоже повезет.
Боггз хмыкнул:
- Это про меня. Мне всегда везет.
Все засмеялись.
- Ну ладно, - сказал Диллон и сделал шаг в сторону. - Идите и не возвращайтесь, пока не найдете что-нибудь хорошее. И не забывайте про те стометровые вертикальные стволы.
Диллон еще долго смотрел вслед фуражирам, пока все трое не скрылись в узком тоннеле и огни их свечей не исчезли за поворотом. Потом он и Джуниор отправились в конференц-зал. У Диллона были свои дела.
* * *
Эндрюз жил в очень просторных, но скудно обставленных апартаментах. Как начальнику колонии ему предоставили квартиру, которую прежде занимал директор рудника. Здесь было множество комнат, но явно не хватало мебели, чтобы их заполнить. Не обладая большим воображением и не склонный к мании величия, Эндрюз опечатал большинство комнат, оставив себе лишь три, одна из которых служила ему спальней, другая ванной, а третья использовалась для приема посетителей.
Сейчас Эндрюз занимался именно последним. Он сидел за скромным письменным столом, а напротив него расположился единственный на планете медик. С Клемензом всегда было непросто. Формально он считался заключенным, и следовательно, с ним нужно было обращаться так же, как с другими заключенными. Вместе с тем никто, включая самого начальника колонии, не оспаривал особого положения Клеменза. Он зарабатывал меньше, чем свободный человек, но гораздо больше любого заключенного. Более того, все заключенные и даже Эндрюз и Эрон зависели от него, ибо никто иной не мог оказать им медицинскую помощь.
Клеменз намного превосходил всех жителей Фиорины и по уровню интеллекта. Это его качество Эндрюз ценил не меньше, чем медицинские познания, потому что на Фиорине остро ощущался дефицит разумных, блещущих умом собеседников. Беседы с Эроном радовали начальника колонии примерно так же, как разговор со стенкой.
Но все же Эндрюзу следовало быть поосмотрительней. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы любой заключенный, а тем более Клеменз, утвердился в слишком высоком мнении о себе. При личных встречах Эндрюз и Клеменз неизменно осторожничали, плели хитрую и тонкую паутину слов, которой старались не столько выразить, сколько замаскировать свои истинные мысли. Клеменз постоянно демонстрировал свою независимость, а Эндрюз с завидным упорством ставил его на место.
Начальник колонии налил фельдшеру чай.
- Сахар?
- Да, благодарю вас, - ответил Клеменз.
Эндрюз передал пластиковую сахарницу и молча наблюдал, как его гость кладет в чашку ложечку белых кристалликов.
- Молоко?
- Да, пожалуйста.
Эндрюз протянул Клемензу молочник и, не сводя с него глаз, подался вперед. Клеменз не спеша добавил в темный чай молоко.
- А теперь послушайте меня, мистер Собачье Дерьмо, - по-дружески обратился Эндрюз к гостю. - Если вы еще хоть раз попытаетесь обвести меня вокруг пальца, я оставлю от вас мокрое место.
Клеменз отодвинул молочник и принялся тщательно размешивать чай. В воцарившейся на время могильной тишине методичное позвякивание ложки о керамическую чашку производило не меньший эффект, чем грохот молота о наковальню.
- Боюсь, я чего-то недопонимаю, - сказал наконец Клеменз.
По-прежнему испепеляя фельдшера взглядом, Эндрюз откинулся на спинку кресла.
- В семь ноль-ноль я получил ответ на свой рапорт. Между прочим, насколько мне известно, это вообще первое совершенно секретное сообщение приоритета высшего уровня, полученное на Фиорине. Эта планета не удостаивалась такой чести даже тогда, когда здесь работали шахты и обогатительные фабрики. И знаете почему?
Клеменз отпил глоток.
- Чтобы избежать запаздывания во времени, сообщения приоритета высшего уровня посылают через субпространство. Это стоит недешево.
Эндрюз кивнул.
- Больше, чем мы с вами видели за всю свою жизнь.
- А при чем здесь я?
- Все дело в этой женщине, - не скрывая беспокойства, объяснил Эндрюз. - Нам приказано смотреть за ней. Нет, не просто смотреть. Мне совершенно недвусмысленно дали понять, что во всей Вселенной нет ничего важнее. У меня создалось такое впечатление, что никто не будет возражать, если весь наш комплекс провалится в черную дыру, только бы к моменту прибытия спасательной бригады эта женщина была жива и здорова.
- Почему?
- Я надеялся, что вы ответите на этот вопрос.
Начальник колонии внимательно следил за каждым жестом Клеменза, а тот медленно опустил чашку на стол.
- Сэр, полагаю, настало время, когда мне нужно быть абсолютно откровенным. - Эндрюз нетерпеливо подался вперед, а Клеменз извиняющимся тоном продолжал: - Так вот, совершенно честно заявляю, что я ни черта не знаю.
На минуту снова воцарилось молчание. Эндрюз заметно помрачнел.
- Хорошо, что вы находите нашу беседу смешной, Клеменз. Я рад, что смог немного развлечь вас. К сожалению, не могу того же сказать о себе. Вы представляете последствия такого сообщения?
- Вас скрутят в бараний рог? - вежливо осведомился Клеменз.
- Всех скрутят в бараний рог. Если с этой женщиной что-то случится, всем нам оторвут головы, все мы узнаем, что такое настоящий ад.
- В таком случае нам не о чем волноваться. Мы даже не заметим наказания, потому что уже живем в аду.
- Можете упражняться в остроумии, сколько вам заблагорассудится. Впрочем, думаю, у вас поубавится красноречия, если случится что-то непредвиденное и кое-кому увеличат срок.
Клеменз заметно посерьезнел.
- Даже так?
- Я бы показал вам текст сообщения, если бы имел на это право. Поверьте мне на слово.
- Не понимаю, из-за чего разгорелся сыр-бор, - откровенно признался Клеменз. - Конечно, Рипли пережила многое, но в дальнем космосе трагедии случались и раньше. Почему Компания проявляет такой интерес именно к ней?
- Понятия не имею. - Сцепив пальцы, Эндрюз положил руки на стол. - Почему вы разрешили ей покинуть лазарет? Готов биться об заклад, все это каким-то образом связано с несчастным случаем с Мерфи. - Он хлопнул по крышке стола. - Вот что получается, когда такой сукин сын разгуливает по воздуховодам, размечтавшись о бабах. Почему вы не держали женщину взаперти, чтобы ее никто не видел?
- Для этого у меня не было ни малейших оснований. Рипли уже вполне оправилась и не хотела лежать. У меня не было ни причин, ни власти, чтобы удерживать ее силой. - Клеменз начинал понемногу терять свое обычное самообладание. - Я врач, а не тюремщик.
Лицо Эндрюза исказила гримаса.
- Не рассказывайте мне сказки. Мы оба отлично знаем, что вы собой представляете.
Клеменз встал и направился к выходу. На этот раз Эндрюз с размаху грохнул кулаком по столу.
- Сядьте! Я вас не отпускал.
Не оборачиваясь и стараясь держать себя в руках, Клеменз сказал:
- У меня поначалу создалось такое впечатление, что меня пригласили, а не приказали явиться. Поэтому я и подумал, что мне лучше уйти. Сейчас мне крайне неприятно видеть вас. Если я останусь, то могу сказать или сделать что-нибудь такое, о чем потом буду сожалеть.
- Сожалеть? - с наигранным удивлением переспросил Эндрюз. - Это уже интересно. Но пораскиньте мозгами, мистер Клеменз. А как вам понравится, если я предам гласности некоторые детали вашей биографии? Пока что на Фиорине они никому не известны, но на другой планете о них не раз сообщалось публично. Так сказать, до сих пор вы обладали своеобразной привилегией, которая облегчала вашу работу с заключенными и даже способствовала созданию пусть и неофициального, но тем не менее вполне реального статуса. Такое положение нетрудно изменить; в таком случае, мне кажется, ваше существование станет намного менее безоблачным. - Эндрюз немного помедлил, чтобы смысл его слов лучше дошел до Клеменза, и продолжал: - Что, язык проглотили? Крыть нечем? Должен ли я понимать ваше молчание так, что вы и дальше предпочли бы не превращать свое грязное прошлое в предмет всеобщего обсуждения? Конечно, не обязательно останавливаться на этом. Возможно, вы хотите, чтобы я рассказал о некоторых нюансах вашей биографии вашей пациентке и подруге лейтенанту Рипли? Разумеется, только для ее же пользы. Исключительно для того, чтобы помочь ей провести оставшееся время на планете соответствующим образом. Нет? Тогда садитесь, черт вас побери!
Клеменз молча вернулся и снова сел на стул. Казалось, он вдруг постарел. Так на глазах стареет человек, только что понесший безвозвратную потерю. Эндрюз внимательно следил за гостем.
- С вами я всегда был предельно откровенен. Думаю, я поступал правильно, особенно если учесть специфику нашего положения. Поэтому мне кажется, что вы не будете особенно удивлены или огорчены, если я признаюсь, что не испытываю к вам ни малейшей симпатии.
- Да, - очень тихо и невыразительным тоном пробормотал Клеменз. - Это меня не удивляет.
- Я не испытываю к вам никакой симпатии, - повторил начальник колонии, - потому что вы непредсказуемы в своих поступках и суждениях, дерзки и, возможно, даже опасны. Вы получили известное образование и, без сомнения, от природы наделены немалым интеллектом, что делает вас намного опаснее обычного заключенного. Вы ставите под сомнение буквально все и слишком много времени проводите в одиночестве, а это плохой признак. Я много лет работаю с заключенными и накопил немалый опыт, так что знаю, о чем говорю и чего мне следует опасаться. Обычный заключенный способен взбунтоваться, иногда даже может убить товарища, но самые серьезные проблемы создают внешне тихие, но умные враги. - Эндрюз с минуту помолчал, размышляя. - Как бы то ни было, вас назначили на этот пост, и мне приходится с вами мириться. Я лишь хотел бы, чтобы вы знали: будь моя воля и не нуждайся я в медике, ни за что не допустил бы вас к колонии ближе, чем на несколько световых лет.
- Я вам очень признателен.
- Клеменз, вы не могли бы придумать что-нибудь более оригинальное? Что-нибудь совсем новенькое? Попробуйте, например, направить вашу язвительность против самого себя. - Эндрюз поудобней устроился в кресле. - А теперь я хотел бы еще раз задать вам все тот же вопрос. Как человек, равный вам по интеллекту. Как человек, который вам не нравится, но которого вы уважаете. Как официальное лицо, которое в конечном счете отвечает за безопасность и спокойствие каждого жителя планеты, в том числе и ваше. Известно ли вам что-либо, что не мешало бы знать и мне?
- О чем?
Эндрюз про себя досчитал до пяти, потом заставил себя улыбнуться.
- Об этой женщине. Перестаньте играть со мной в кошки-мышки. Кажется, я достаточно четко обрисовал свою позицию, как личную, так и официальную - как начальника колонии.
- Почему вы полагаете, что мне известно о Рипли больше, чем вам?
- Потому что вы проводите с ней все свободное время. Я подозреваю, что при этом вами руководит не только долг врача. Уж слишком много внимания вы ей уделяете, а это не очень-то вяжется с вашими личными качествами. Вы сами говорили, что она вполне здорова и не нуждается во врачебной помощи. Или вы считаете, что я слеп? Я бы давно лишился этого поста, если бы не умел замечать малейшие отклонения от нормы, не правда ли? - И Эндрюз пробормотал вполголоса: - Отклонения от нормы у ненормальных.
Клеменз тяжело вздохнул.
- Так что же вы хотите знать?
- Вот так-то лучше, - одобрительно кивнул Эндрюз. - Не рассказывала ли она вам что-либо любопытное? Не о себе, конечно. На нее лично мне наплевать. Предавайтесь вдвоем воспоминаниям, сколько вам будет угодно, меня это совершенно не интересует. Я имею в виду, не рассказывала ли она что-либо о своих странствиях? Например, откуда она прилетела? Какое задание выполнила или выполняет? А больше всего меня интересует, какие черти занесли на спасательный корабль ее, истерзанного андроида, утонувшую шестилетнюю девочку и мертвого капрала и в какую преисподнюю провалился весь экипаж их космического лайнера? Если уж на то пошло, то куда подевался сам корабль?
- Она говорила, что входила в состав подразделения космических десантников. Их операция закончилась трагически. Последнее, что она помнит, как все они перешли в гиперсон. В тот момент капрал был жив, а капсула девочки функционировала нормально. Я с самого начала был уверен, что девочка захлебнулась, а капрал был убит во время крушения корабля.
Кроме того, я полагал, что операция была секретной, и поэтому не расспрашивал Рипли слишком настойчиво. Сами знаете, она носит звание лейтенанта космических десантных войск.
- И это все? - не успокаивался Эндрюз.
- Все, - коротко ответил Клеменз, внимательно изучая пустую чашку.
- И больше ничего?
- Ничего.
- Вы уверены?
Клеменз поднял голову и без тени замешательства встретил взгляд начальника колонии.
- Совершенно уверен.
Эндрюз перевел взгляд на свои руки. Он ни секунды не сомневался, что Клеменз сказал ему далеко не все, что ему известно гораздо больше, и подумал, что неплохо было бы применить к фельдшеру меры физического воздействия. С другой стороны, от таких людей, как Клеменз, и физическим воздействием ничего не добьешься. Упрямство не позволяет ему признать, что у него давно не осталось человеческого достоинства, которое стоило бы защищать.
- Убирайтесь вон, - сквозь зубы проговорил Эндрюз.
Клеменз молча поднялся и второй раз направился к двери.
- Да, еще кое-что, - остановил его Эндрюз.
Клеменз оглянулся. Начальник колонии не сводил с него взгляда.
- Меня устраивает заведенный у нас порядок. Вас тоже. Однообразие вселяет в человека спокойствие и уверенность. Ежедневное выполнение одних и тех же обязанностей является самым мощным и самым безопасным наркотиком. Я не могу допустить, чтобы вверенное мне стадо взбесилось из-за женщины или каких-то происшествий. Или из-за вас.
- Как скажете, - не стал возражать Клеменз.
- Не забивайте себе голову фантастическими идеями. На Фиорине любая самодеятельность бесполезна и даже вредна. Не размышляйте слишком много. Это может повредить вашему положению в нашем крохотном обществе, особенно отношениям со мной, и ничего не принесет, кроме неприятностей. Ваши далекоидущие планы лучше держите при себе. Вы должны доказывать преданность нашей колонии и руководству Компании, а не постороннему человеку. И не впадайте в заблуждения, которые могут появиться у вас от скуки. Женщина скоро покинет Фиорину, а мы останемся. И вы, и я, и Диллон, и Эрон, и все остальные. Скоро снова все будет так же, как было до крушения спасательного корабля. Не рискуйте своим завидным положением ради преходящего увлечения. Вы меня поняли?
- Да. Ваша позиция ясна. Даже такому тупице, как я.
- Я не хочу, чтобы у нас возникли недоразумения с руководством Компании или с правительством, - продолжал озабоченно рассуждать Эндрюз. - Я не хочу никаких недоразумений. В конце концов, мне платят именно за то, чтобы здесь не было никаких чрезвычайных происшествий. Некоторые социальные группы на Земле… неодобрительно смотрят на наше пребывание на Фиорине. С того самого момента, как мы взяли на себя функции смотрителей имущества Компании, у нас не было ни одного случая насильственной или преждевременной смерти. Понимаю, мы никак не могли предотвратить несчастный случай, но он испортит показатели в наших отчетах. А мне, мистер Клеменз, не нравится, когда что-то портит мои показатели. - По-прежнему не сводя взгляда с фельдшера, Эндрюз прищурился. - Вы поняли, что я хочу сказать?
- Очень хорошо понял, сэр.
- Скоро сюда прибудет бригада спасателей; они же будут заниматься расследованием обстоятельств крушения. Тот же корабль пополнит наши запасы. До прибытия корабля не сводите с лейтенанта глаз. Если заметите что-либо э-э-э… подозрительное, немедленно сообщите мне. Я ведь могу положиться на вас, не так ли?
- Так точно, - коротко ответил Клеменз.
На самом деле Эндрюз был далеко не уверен, что может положиться на Клеменза, просто ему нечего было больше сказать.
- Тогда хорошо. Мы поняли друг друга. Спокойной ночи, мистер Клеменз.
- Спокойной ночи, сэр.
Клеменз осторожно закрыл за собой дверь.