Скрупулезно изучая тектонические карты, геологи пытались выявить в структурных элементах литосферы скрытые закономерности, ставшие причиной дифференциации био - и некроценоза. Но материки и тектонические плиты, включая разделяющие их подвижные пояса - геосинклинали, орогены и рифтовые зоны - ничем не различались. В структурах мегарельефа отсутствовала даже характерная для Земли ассимметрия в расположении континентов и океанов в направлении север-юг и восток-запад. А установленная приуроченность наиболее крупных широтных сдвигов к экваториальной зоне, создающая впечатление, что северное полушарие как бы провернуто относительно южного, тоже ничего не объясняла, пожалуй лишь кроме того, что именно диагональное расположение материковых масс уравновесило планету и обеспечило ей в отсутствии луны стабильное вращение вокруг оси, а значит и малую нутацию. Случись по другому, из-за резких перепадов температур жизнь здесь вряд ли бы зародилась. Не удалось найти различий и в продуктах выделений в регматической сетке разломов, которая делила планету на относительно равные сегменты. Геологические разрезы (кора, мантия, ядро) и литосферные геотоки тоже в целом оказались идентичными. Отсутствовали и какие-либо особо ядовитые соединения в продуктах вулканической деятельности, в подземных источниках, морях и поверхностных водотоках. Ссылка же на то, что будто бы когда-то, сотни миллионов лет назад, на планете существовали некие активные зоны, определившие различия между "севером" и "югом" и впоследствии бесследно исчезнувшие (хотя бы в ходе погружения и переплавления горных массивов), не выдерживали критики. Если бы так было, то с исчезновением причины, пусть даже не сразу, давно бы сошло на нет и следствие. К тому же, палеонтологическая летопись Каскадены такое развитие событий не подтверждала. Что же касается различий в петро-геохимической и металлогенической специализации южной и северной полусфер, то этот факт легко и просто объяснялся естественными геологическими процессами, что характерно для всех без исключения планет. Геофизические поля тоже оказались сходными. Планета являла собой образец классического развития. Последнее подтверждалось и тем, что магнитные полюса Каскадены (данные замеров остаточного магнетизма), также как и ось ее вращения, не меняли своего положения в течение последних ста миллионов лет, а периоды тектонической активности были единовременны для обеих полусфер. Это свидетельствовало о равенстве условий и планетарном единстве тектогенеза, магматизма и метаморфизма. Что же касается самих полюсов, то они были совершенно идентичными с той лишь разницей, что один из них был северным, а другой южным. Не удалось обнаружить отличий и в составе снегов, ледовых чехлов, осадков, облаков. Если что действительно и отличалось, так это вода. Как ни удивительно, но на мертвой Эстерии из-за отсутствия активной органики вода в замкнутых водоемах была в полном смысле "живая". Исключительно чистая, необычайно вкусная и, как посчитали специалисты абсолютно безвредная, она выдерживалась в таком состоянии тысячи и миллионы лет. То же касалось и атмосферы. Условия "юга" стерилизовали воздух от всех видов микроорганизмов, переносимых из северных широт. Поэтому если на планете и была какая инфекция, она полностью нейтрализовывалась "s-фактором". Что же касается местных микроформ, то, как и прочие виды некритов, которые кстати никаких вредных соединений в себе не содержали, они для террастиан тоже были безвредны. Климатологи выступили с предложением окутать с помощью метеотронов южное небо сплошным облачным покровом. Но предложение не прошло. И не потому что не было уверенности в возможности исполнения этой акции. Просто у тех, кто занимался проблемой Эстерии, не имелось никаких аргументов в пользу космического происхождения "s-фактора". И правда, спектр достигающего поверхность солнечного излучения для обоих полушарий был одинаков. Поблизости отсутствовали короны, остатки сверхновых и других источников жесткого, губительного для жизни излучения. Космический фон и среднестатистический уровень метеоритного потока соответствовал усредненным для этой части инфинитума значениям. Скорость расширения пространства во все стороны одинакова. И все-таки, может быть Даир излучает еще что-то, и над Эстерией нет защитной оболочки? Но что?.. Какая "дыра" может быть над южной половиной планеты, если в строении атмосферы нет различий?.. Те же типы звезд, галактик. Никаких следов экзотической межзвездной материи. Везде одинаковое соотношение изотопов водорода, гелия, других элементов. Разный вакуум?.. Но на этот счет тоже не было никаких свидетельств. Не было отличий и в геофизических полях, радиационной обстановке, скорости распространения всех видов волн и радиационного распада, физсвойствах среды. Те же принципы симметрии, идентичность типов кристаллических решеток минералов. Так же горит огонь. Была идея долбануть Эстерию серией термоядерных зарядов мощностью по несколько сот мегатонн каждый. Но никто не взялся рассчитать силу импульса в связи с возможным его усилением при взаимодействии с планетной магнитосферой. Подобное могло не только вызвать страшные разрушения, но и сорвать Каскадену с орбиты или расколоть ее, не говоря уже о неисчислимости тонн обломков и пыли, выброшенных за мезопаузу. Словом, с какой стороны не подойди - зацепок нет. Ни одна из гипотез, а их число перевалило за пару сотен, так и не смогла дать определение таинственному "s-фактору", не объяснила причину эволюционной бифуркации ценозов, а значит и не давала оснований для обоснованного прогноза.
После эвакуации планета несколько циклов оставалась бесхозной, но продолжала изучаться автоматически. Добычу руды и транспортировку оттуда чего-либо прекратили - опасались переноса убийственного НЕЧТО, хотя эффекта типа наведенной радиации или наведенного еще чего-либо, от "s-фактора" не обнаружили. В связи с отселением колониантов прервались и систематизированные биологические исследования планеты. Образцы биоты Нордленда вне Каскадены приживаться не желали. То же происходило и с некритами. Лишившись привычных условий, они хирели и вскоре погибали.
Ксенологи всех мастей, тщательно изучив все что удалось собрать, в конце концов бессильно развели руками. Парадокс Каскадены явил собой вершину трансцедентальности. Более того, с открытием метаплазмы окончательно запутался вопрос о происхождении жизни и материального мира в целом. Научный синклит все больше напоминал мудрецов, которые старательно обследуют все того же наиболее удобного для метафоризации слона: замеряют ему уши, хобот, хвост, но не видят и не представляют целого. Каскадена превратилась в проклятое место, преддверье ада, исполинскую душегубку с подобающим тому набором домыслов и суеверий. Все больше очевидным становился факт, что ни одно земное существо не в состоянии противостоять убийственному инопланетному фактору. Поэтому пространственный сектор в ее направлении с разбегом от границы освоения до Даира в десять угловых градусов был исключен из перспективы, что повлекло свертывание еще трех исследовательских программ.
И все же изучение феномена с применением человеческого фактора надо было как-то продолжать, расценивая необходимость заселения удобных для проживания миров, как единственный путь преодоления кризисов. Но как?..
Службы ДИПРОЗАМа никогда не испытывали недостатка в космиадорах, готовых на любые испытания. Но даже среди тех, кому все равно где работать - лишь бы платили - не нашлось желающих перебраться на планету-загадку. Тогда решили поступить по-другому. Каскадену превратили в экспериментальный пенетециарий - поселение для преступников, осужденных на длительные сроки заключения. Местоположение колонии определили на Нордленде в зоне теплого климата, на северном берегу сообщающегося с океаном внутриконтинентального моря, выделив для этого исследовательскую станцию, введенную в действие незадолго до эвакуации. Здесь, по заключению аналитиков, вероятность поражения "s-фактором" была минимальной. Но действительно ли это так, предстояло узнать только после многолетних испытаний.
У станции, оборудованной на базе модулей ПОМАД была трудная, почти непроизносимая аббревиатура. О ней помнили немногие. Те же, кому довелось ее строить, говорили о ней так: "Четвертая станция". Это свидетельствовало о существовании еще трех. Две из них - на Эстерии - не использовались и находились на консервации. Третья - она же Главная - была заложена на побережье океана в пятистах километрах к югу от Четвертой станции.
Число колониантов - пять человек - определялось положениями социальной психологии. Почему именно пять? Какому-то умнику из Амфитериата космоантропологии взбрело в голову, что в группе с иным числом заключенных может сформироваться сообщество с целью подчинить себе остальных или уничтожить их. Подборка поселенцев-узников производилась с особой тщательностью. Кандидаты должны были обладать устойчивой психикой и быть специалистами в какой-либо из применяющихся в космической отрасли наук или производств. На последнем настояла владеющая контрольным пакетом каскаденианского проекта компания "Неокосм", исходя из того, что в каких-то ситуациях мозг опытного спеца может оказаться совершеннее процессоров исинта… И тогда… А вдруг?… Надежда на то, что когда-нибудь удастся справиться с загадкой убийственного "s-фактора", наверное теплилась а душе каждого, кто жил мечтой об освоении миров. Ну, и конечно же, для придания этому беспрецедентному опыту правового статуса, его участники должны были быть осуждены Судом Калистров.
Нордлендская автономия, основанная на принципе полного самообеспечения, могла существовать неограниченное время, но сам эксперимент был расчитан на двадцать лет, причем первая половина стериализационного периода близилась к завершению. Пока предположения неонтологов сбывались. Северней субтропиков следов присутствия некритов или признаков воздействия "s-фактора" обнаружено не было.
Поселенцы вели определенный инструкциями "Неокосма" образ жизни, проводили наблюдения, следили за сохранностью оборудования станции и того, что не смогли или не захотели вывезти. И конечно же, по завершении карантина рассчитывали на амнистию. Поэтому любые ЧП, ставившие под угрозу чистоту эксперимента, а значит являющиеся причиной затягивания его на неопределенный срок, в равной мере не устраивали ни террастиан, ни обитателей космофактории. Тем не менее дважды такие происшествия уже случались.
Три года назад при невыясненных обстоятельствах погиб вулканолог Янз. По официальной версии он разбился при падении микролета, у которого отказал двигатель. Случай редчайший и даже невозможный при существующем уровне технологий. Но факт остается фактом. Тело Янза инфортировали в Метрополию. Там причину смерти подтвердили - падение с высоты, сопровождаемое с ушибами и переломами, несовместимыми с жизнью.
На смену Янзу прислали Схорца. И вот опять ЧП. В разгар следствия по делу Шлейсера погибает Схорц. Его находят у подножья отвесной скалы неподалеку от станции. Причина та же - падение с высоты. Тело Схорца, обработанное по всем правилам патоанабиоза и подготовленное к отправке обратным рейсом астрополя Шлейсера, сейчас находится в криостате на Четвертой станции. Что с ним произошло, очевидно, навсегда останется тайной, так как шансов оживить его (как в свое время и Янза) или хотя бы реплицировать остаточное энцефальное поле даже с помощью принта биофотонной эмиссии практически не было.
Как следовало из логики событий, Шлейсера направили на место Схорца и, согласно приговору, теперь он должен был находиться на Каскадене минимум как до конца эксперимента - сколько бы он не продолжался - если, конечно, выживет… если все они дотянут до того момента…
7
К исходу вторых суток самочувствие Шлейсера улучшилось. У него пробудился интерес к происходящему, и он стал подумывать, чем бы занять себя в оставшееся до конца полета время. Небесная сфера с набором пусть чужих, но подобных классифицированным и систематизированным ранее объектов, после нескольких часов наблюдения стала столь привычной, будто он знал ее с детства. Миарт попеременно включал ускоритель и тормозные двигатели. Нагрузки если и возникали, то не выше 0,2g, что способствовало усилению кровотока, а также оказывало благоприятное воздействие на позвоночник и все группы мышц.
Миарт уловил его состояние и предложил на выбор: телескопическое обследование ближайших астроформ, биллиард с частицами реликтофона и обзор тезауруса ксенобиологического компендиума Маккрея.
Звезды сейчас мало интересовали Шлейсера. Считай все, что содержит в себе универсум и то, что в нем происходит, он уже видел или по крайней мере имел о том представление. Возня с частицами лучше подошла бы Снарту. Он выбрал компендиум, как наиболее близкое тому, во что предстояло в ближайшее время окунуться.
Бесшумно раздвинулись створки. Из встроенной в корпус астрополя ниши выступила приставка с блоком суггест-генератора, анаглиматором, гипношлемом и ячеистым каркасом информатеки. Ровный голос миарта известил о готовности системы к работе и пожелал приятного времяпровождения.
Информатека - горсть кристаллов с записью всего, что есть на свете - обычно подбиралась для космических пользователей так, чтобы абонент прежде всего мог ознакомиться с руководствами адаптационных программ. Самой важной представлялась информация, непосредственно связанная с особенностями пребывания и выживания в чуждой земным организмам среде.
Миарт постарался скомпоновать информационный регистр так, что Шлейсер, не утруждая себя поисками, сразу нашел искомый сервер. Чтобы освежить память, а заодно настроиться на осмысление парадоксальных истин, он решил начать с вводной части.
Инструктивный раздел тезауруса вряд ли мог представлять интерес, потому как многочисленные рекомендации, установки, памятки, в свое время сочиненные экспертами ГУРСа для каскаденианских мигрантов, давно утратили актуальность. Причина очевидна - ни одна из них не объясняла, чего здесь следует опасаться, от кого защищаться и какие меры принимать в случае поражения "s-фактором". Из всего навороченного на веру принималось лишь одно: жизнь, подобная земной, возможна только в северном полушарии, причем чем ближе к полюсу, тем больше шансов уцелеть. Поэтому космотрассы, из опасения подцепить заразу, смыкались на нулевой широте геостационарной надполярной орбиты, причем рассчитывались так, чтобы корабли могли приблизиться к планете только с севера и прикрыться ею как щитом от смертоносного инфлюзива.
Из всех мало-мальски значимых трудов, описывающих в наиболее близкой к достоверности форме паллиатив развития каскаденианской жизни, пожалуй, только компендиум можно было считать заслуживающим доверия путеводителем по закоулкам эволюционного лабиринта из пространственных, временных и термодинамических переплетений.
Да, когда-то здесь был Маккрей, тогда еще неизвестный биолог, не успевший зарасти коростой консерватизма и не задавленный авторитарностью светил. Его появление как раз совпало со смертью Керприта - первой в последовавшем затем обвале. Маккрей четырежды облетел планету на микролете: вдоль экватора, по меридиану и два раза по диагоналям. Там, где обстановка представляла интерес, он останавливался, проводил анализы, отбирал пробы. Потом объявили тревогу. Его эвакуировали в числе первых. Потому наверное, и уцелел. Впоследствии он возглавил ТИВЖ и до конца жизни бился над разгадкой каскаденианского феномена. С его подачи были произведены десятки тысяч опытов, составлены сотни программ вероятностного биомоделирования, синтезированы десятки уникальных допороговых поливариантных органосистем. Его концепция, пусть даже не отличающаяся строгой упорядоченностью выводов и не содержащая ответов на основополагающие вопросы биологии, все же считалась наиболее содержательной, даже несмотря на то, что ряд заключений о причинности прогрессирующего усложнения мезоуровня (в отличие от микро- и мегауровней) был никому не понятен, а некоторые формулировки относительно вопроса о "философском камне" жизни и вообще отвергались как пантеические. Как ни странно, биология по-прежнему продолжала оставаться единственной наукой, которая, по большому счету, не имела представления о предмете своего изучения.
Маккрей как только мог пытался сгладить обострившиеся со временем противоречия между консерваторами и неопанспермистами. И это ему почти удалось. Но затянувшийся кризис в экзобиологии, в конце концов уготовивший ей роль вспомогательного и чисто описательного придатка в объединенном своде естественных наук, а также отсутствие оригинальных идей в теории генезиса жизнеобразующих начал, в конечном счете подорвали его здоровье. Возможно, сказалось и пребывание на Каскадене, особенно в ее южной части. Маккрей умер в возрасте семидесяти трех лет, оставив после себя фундаментальный труд, в котором приводились наиболее полное видовое описание каскаденианской флоры, фауны и некроценоза. В кристаллотеках космолетов исследование Маккрея значилось как одно из главных руководств. Но Шлейсер никогда не относился к работам корифея серьезно, полагая, что если даже специалисты не в силах разобраться в том, откуда все берется, то какой смысл ему влезать в теоретические дебри, если это не способствует исполнению его непосредственных задач. Только раз, обследуя в паре с Астьером поверхность вечно извергающего игнибриты и лаву Оснакптана и чуть не влепив посадочный модуль в пик двадцатикилометровой высоты, когда вдруг ни с того, ни с сего включились биоумножители, он пожалел, что относился к нормативам ксенобиологии с недостаточным вниманием. Сигнал, правда и в тот раз оказался ложным. Но для них, годами пребывающих в условиях абсолютного отсутствия признаков существования полиреакционных саморедуцирующихся систем, даже он оказался полнейшей неожиданностью, а значит любое неосторожное действие, будь то чрезмерная активация защитного поля или несоблюдение правил полета на малой высоте, могли привести к гибели притаившихся в замаскированном под необитаемость окружении экзоморфов…
Итак, Маккрей. Программа предусматривала два варианта подачи материала: академический и удобопонятный. Шлейсер выбрал второй вариант. Вздохнул и с тоской подумал: "Моих бы удальцов сюда. С их энциклопедическими знаниями…" Потом надел шлем, поудобней устроился на ложе-гибернаторе, расположил анаглиматор так, чтобы сподручней было следить за демонстрационной графикой, и, настраиваясь на прием пусть не новой и в чем-то даже архаичной, но сейчас совершенно по-новому воспринимаемой информации, погрузился в медитацию…